Диалогов нет

- И сколько эта сидячая забастовка продлится, если до того? Приехал в четверг, в кальяшке сказал, что надо свалить по срочным делам. Позвонил Чейни в дверь. Реакция была нулевая. Позвонил еще раз. Потом еще раз. Для верности, постучал. Нихуя. Дураком себя почувствовал. А если он уехал? А если какие-то мутки по проекту? А если в магаз вышел? А если он с кем-то другим сейчас? Ну это хуйня уже. Это хуйня. Решил: вернется, рано или поздно. Ушел? Вернется. Снял куртку, постелил на пол, сел у двери. Срубился: опять сутки толком не спал. Проснулся от того, что во сне дверь била по спине, как будто хотела открыться. В реале ничего такого не было. В реале дернулся и разом выпал из сна, но ничо не происходило, только оказалось, что под щекой – холодный грязный пол. На всякий случай позвонил еще раз. Думал, что в пустую. А за дверью услышал шаги. - Дэн? Шаги замерли на секунду. Потом приблизились. - Денис – я – я тя слышу, ты пусти – пусти меня пожалуйста. Я может – ладно, я еблан, но я прошу тебя, давай об этом как-то побазарим – ну, лицом к лицу… Лязгнул замок, дверь открылась – внутрь. И Влад поймал взглядом его спину. - Подожди секунду. - А. Ага… Денис вернулся совсем скоро – сунул ему в руки картонную коробку из-под тостера. Влад взял на автомате. Не успел вовремя поймать дверь: она захлопнулась в ебало. - Дэн! В глубине хаты зашумела кофемашина. - Денис! Дождался, пока затихнет. - Я ж никуда не уйду отсюда. Я – Дэн, ну… ну давай поговорим, как люди. Хоть в последний раз-то? Больше не донеслось ни звука. Сел обратно на куртку. Разобрал коробку ебучую. Спортивки, футболка, зубная щетка, и так, по мелочи. Денис даже прибрал блокнотные листки и чеки, на которых он делал заметки. Запомнил. Носки, трусы, флэшка, привозил клипцы и кинцо позырить, карточка из сраного перика, которую Влад оформил здесь, гоняя за продуктами. Дэн даже афишу пятнадцатого Словофеста положил, которую Влад у него выцыганивал осенью. - Значит, вот так все будет, да? Не знал, слышал ли он. Сообщенья отправлять все равно было некуда. Разговаривал с дверью, прижавшись к ней щекой. Радовался, что этаж высокий, что по лестнице никто не ходит. - Прикинь, мне Никита говорил – еще в прошлом году – рано или поздно, мне это все выйдет боком, если полезу слишком близко. Знал бы он, насколько близко получится, охуел бы наверное – не то слово. Не то слово. Ну он умнее меня, тут какой базар-то. Он сразу знал, что я чо-нибудь сделаю. Или не сделаю. Чо-нибудь блядь неаккуратно пойдет, и я вылечу нахуй с пляжа, и все, за что мы въебывали, по пизде пойдет. И оно так и вышло, получается. Получается, так и вышло. Он бы мне в ебало дал, если б щас слышал, - но и похуй, куда все пойдет. Я это еще тогда понял, после финала. Похуй, куда все пойдет. Я пиздец как хотел наверх, чо скрывать, ты все знаешь же про меня. Я пиздец как хотел. Но тебя все равно хотел больше. Пьяное утро после победы. Настойка в Семнашке, потные объятия Похоронила, базар, гудеж, Никита встретил женщину и сказал – спишемся завтра, его рука на ее талии, змеи в корнях векового дерева, пятна перед глазами, слякоть на улице. Влад вызвал такси, десять минут препирался, бухой в нули, чтобы водитель заехал в правильный «луч» у Семашки. Моргнул. Глаза открыл в лифте. Столько раз был у него за последний год, и тут бухой спутал звонки. В соседней квартире проснулась собака, затявкала, потом подключилась хозяйка, начался срач на лестнице: по Владу с первого взгляда было понятно, что он в ничто. Дэн открыл свою дверь, извинился, втащил его в коридор. Влад улыбался, как долбоеб, и на всякий случай подпирал спиной стенку, ноги держали с трудом. Не помнил, что сказал ему. Не помнил его лица. Теплый желтый свет у него дома. Его черная футболка. Главное было не думать дважды, лучше даже не думать вообще, - это как с влетом на бит. Залупил ему в десна – не заметил, как начали. Поцелуй получился короткий совсем: Дэн резко Влада отодвинул, сердце колотилось, Влад запыхался, вибрировали колени, мандраж был, как на сцене перед баттлом. Казалось, что вся кровь ушла в стояк. У Дэна была яркие, нереально яркие губы, как с картинки, и Влад не сразу увидел, что нижняя кровит. - Бля, пиздец, я перегнул. Но Дэн улыбнулся, притянул его за шею – и Влад почувствовал, что у него вот точно так же ходуном ходила грудь, и не хватало воздуха, и все было в порядке, все было, как надо: Влад был не один. Дэн прижал ладонь к его спине, с силой потер, потом похлопал его по шее. - Все нормально. Как будто случайно попал снова Владу губами в губы. - Нормально. Торопливо расстегивал ему джинсы. - Это нормально. Влад старательно кивал, потом засосал его снова. У них был одинаковый дезик, и запах бил в ноздри. Дэн горячими, сухими пальцами сжимал его член, потом спохватился и облизал ладонь – испачканную, об него. И от того, как запросто он это сделал, прямо перед Владом, кровь зашумела еще сильнее, и Влад присасывался к его рту, чтобы забрать, впитать этот момент. В первый раз пытался раздеть другого мужика, вылазка на неизвестную территорию, пробный раунд, обещал себе, что еще прокачается (обязательно), стянул Дэну спортивки пониже и по его лицу понял, что сделал что-то не то. Запустил ему руку в трусы, наугад. У Дэна закрылись глаза. На его шее от напряжения билась вена, кожа была соленая от пота. Он тихо застонал, и от этого звука Влада встряхнуло, как будто ебнуло током, столько раз слышал на онлайнах такие сравнения в хуевой лирике, думал, что пиздеж, в этот раз так пробрало, что не знал, как с собой справиться. Дэн сжал его сильнее. Владу нравилось нежнее – Дэн, видимо, любил пожестче, - и Влад подстроился, не зная, как сказать ему, чтоб он притормозил. Гладил и сжимал его запястье свободной рукой. Дэн сбавил скорость. Потом расслабил кисть. Влад целовал его в губы. Это было так медленно, и мягко, и скользко, и по-пидорски, и охуенно хорошо, что Влад кончил почти тут же, ему в кулак, было люто неловко, но они продолжили, и Дэн улыбался, прежде чем снова откинуть голову, и он так растеряно хмурился перед оргазмом, у него были красные щеки и шея в красных пятнах, и он уронил голову Владу на плечо. - Повторим? - У тебя есть воды глотнуть? - Я б пожрал еще, честно говоря. - Я бы тоже. - Полотенец чистых нет – возьми мое, зеленое которое, оно свежее. Не дожидаясь, пока Влад вспомнит снова, как шевелить ногами, как сделать шаг в сторону, он опустился на колени, и взял в рот его член, и Влад забыл, как дышать, кто он и где он, и никто никогда ему еще так не отсасывал, Влад думал, что сразу не встанет, но тело включилось, как по щелчку, прижимал чужую голову к себе вплотную, входил ему в горло, до отказа, и никак не мог остановиться. На негнущихся ногах, кое-как подтянув штаны, дошел до ванной. Денис включил воду. Взял его за руку. Влад спал на ходу, и Денис намыливал его ладони. Так странно и сюрно было мыть друг другу руки. Не хотелось останавливаться. Вода была горячая. Скользили пальцы по пальцам. Переплетались. Гладил чужие ладони. Стояли вплотную, вдыхал запах его пота. Никогда не думал, что будет кайфовать от запаха другого мужика. Проваливался в никуда. Выныривал на поверхность. В мимолетном сне, с изнанки, видел водопад. Бежала вода. Денис растер мокрой ладонью ему затылок. Повернул его голову, чтоб заглянуть в глаза. Он вроде забеспокоился о чем-то, вроде засомневался. Влад закивал: втупую, не зная, что сказать. На кухне Денис резал бутеры, шумел чайник. - У тя сахар есть? - Посмотри в шкафу. Контейнер без крышки, с кучей салфеток, палочек, конфет от доставки. Влад сидел за столом и копался в нем, перебирая мелкую бурду. На самом дне нашел пакетик из макдака. Как только пожрали, перестало рубить. И пока они целовались, медленно и ласково, почти засыпая, на застеленной кровати, после того, как два часа проржали и еще раз сходили за чаем, Влад чувствовал себя неправдоподобно, неубедительно счастливым. Поднималось солнце, наполняло комнату, Дэн гладил его по затылку, жмурился на свет, уперся лбом ему в плечо, чтобы не слепило глаза. Влад уснул у него в руках. Рассказали бы – не поверил. Когда проспался, уже стемнело. Лежал в его постели, в одних трусах: укрытый. Понял, что Дэн раздел его. Вспышками возвращалось пьяное утро – и ночь до утра. Почему-то первым делом вспомнил, как Сережа Похоронил, синий в дым, звонил Денису от дверей Семнашки и, с трудом ворочая языком, повторял: - Ну ты ж знаешь, Дэн, как я тя люблю. По-пацански, «без всяких там». - Ну чо ты. Чо ты. Ну ты ж все знаешь. Да – блядь. Хочешь, я щас Семнашку подожгу нахуй? А? Тогда приедешь к нам? Ну бля – ну по натуре. Это твой финал в конце концов. Почему я с чемпионом твоим бухаю – а ты не бухаешь? Услышал на том конце голос: - Чо, бабки кончились? И зачем-то полез к трубе: - Триста тысяч, генерал, все с собой. Приезжай, проставимся – Пох поржал и ушел вперед, чо-то дальше ему затирал, попрощался, заглянув в пиццерию: - Хуя рыгаловка. Выпустил ручку двери и так и остался пялиться в стену. Стало ясно, что Чейни не объявится. И Влад пытался отогнать – даже не досаду, а какое-то невыносимое чувство ускользающей возможности. Пытался отогнать и не смог. Почему-то казалось очень несправедливым – что Пох может ему позвонить с пьяными слюнями, а Влад не может сказать то же самое: потому что, в отличие от Поха, скажет более ли менее всерьез. Котлета в кармане нихуя не грела. Нужна была медаль. Нужна была мечта: в руках, так, чтоб никто не смог оспорить или отобрать. Нужна была еще одна победа. Так, чтоб проверить, так, чтоб почувствовать: теперь все иначе. Теперь ему можно – все, что можно Поху, и Артуру Гоукилле, и КПСС, и кому угодно еще. Теперь ему можно все, что только захочется. Пробивать стены башкой легче всего, когда ты бухой. Лежа у Дениса в постели трезвым, Влад не то, чтобы жалел – не жалел вообще, и сам себе удивился. Влад судорожно искал педаль тормоза: не чтобы стопануть – чтобы немного скинуть скорость. Страшновато было, на таких виражах. Дверь открылась. Денис тихо вошел в комнату. Влад тут же сел на кровати. Денис помедлил, потом присел рядом, на край. Влад подвинулся, чтобы дать ему место. Получилось как-то не так. Смотрели друг на друга, более ли менее с одними и теми же мыслями, это было ясно. Потом Влад осторожно положил ладонь рядом с его рукой: в паре сантиметров, не решился коснуться. Денис опустил веки. Потом посмотрел на него. Целовались чисто и ласково, почти без языка. Касались друг друга легко и прерывались быстро, целовались без конца, как школьники на свиданке, без задела на продолжение, без заходов на разудалую еблю до утра и во все пихательные, в этот раз Дэн даже брал его за хуй только через трусы, в основном для того – Влад прикинул потом – чтобы Влад мог сделать так же. Столько дней крутил в голове, столько месяцев, как бы это было: если бы они попробовали. Основательно свыкся с мыслью, что собрался ебаться с другим мужиком, у другого мужика будут яйца и хуй, шерсть на жопе и очко вместо вагины, у него будут волосы на ногах (и хорошо, если не на спине), будет другое тело и другой запах, будет все не так, как Влад привык. Ок, заебись, на три-два-один - пошел, Влад считал, что готов – дальше некуда. Перехватывало дыхание от того, как легко ускользал его взгляд. Ресницы вниз, ресницы вверх, это было так странно по-женски, так неоправданно красиво. Влад смотрел на его руки, когда он подбрасывал монетку на жеребьевке, и пересыхало во рту, следил за вдумчивым медленным движением его пальцев, вообще не нужно было стараться, чтобы представить их на своем хуе, когда он облизывал губы – Влад хотел поцеловать его, во сне пил у него изо рта, пил без конца, и едва не захлебывался. КПСС сделал бы из этого поэзию, а Влад перебирал громоздкие неподходящие слова, и эта куча нерабочих запчастей росла у его ног. Влад хотел его. Без разговоров. Но до абсурда благодарен был задним числом за то, как ненапряжно и как виртуозно Дэн делал вид по началу, что не происходит вообще ничего, из ряда вон. Ситуация была в духе первой игры за перса в МК, «подожди, не набегай на меня пока, я почекаю кнопки». И вот пока никто из них не решался спешить, пока Влад разбирался в настройках, пока Дэн – судя по всему – разбирался, как с ним быть и насколько хорошо он подумал, они были ближе всего к тому, чтобы заниматься любовью. Вряд ли этого должен был хотеть мужчина, тем более вряд ли ему стоило в этом признаваться. Так говорили все, кого Влад слушал: прежде, чем забил хуй и выкинул хлам из башки прямо в пожар под Ленкиным окном. Что сказать? Это было задолго до того, как ему понравился другой мужик, а значит, технически, это точно было не пидорство. Предполагалось, что он должен был сравнять себя с землей и заново отстроить из металлобетона, в голове поставить счетчик, в груди мотор, снизу поршневой аппарат на вечном двигателе. Предполагалось, что прелюдия нужна, чтобы развести телку, желательно сразу на анал, и лучше без гондона, а то не те ощущения, возьми ее номер, ей нехуй знать твой, зачем она второй раз, если уже дала, свидание в кафе – развод на бабки, убедись, что возьмешь свое, или пусть ищет лоха дальше, десять правил курсов пикапа для начинающих: вложив в курсы тридцатку, ты получаешь сертификат, бабы по-прежнему не падают на тебя, зато с хорошо подвешенным языком, однажды, если повезет, ты отобьешь вложения в качестве тренера у таких же ебланов. Влад очень старался откосить с фасада за правильного пацана, которому все это в кайф, потом смертельно устал ненавидеть себя за то, что не может вывезти, а под конец оказалось, что ему уже не восемнадцать и даже не двадцать пять, и женщина, которую он добивался полтора года, наконец-то готова дать ему себя выебать, но он понимает, что у них не просто заминочка – у него не встанет, и не встанет до утра, она прекрасна, как рассвет над Адриатикой (где это, кстати?), но не поможет даже то, как сильно он ее хочет, по-прежнему, а она злится, что он копается, и он вот-вот все проебет, и господи боже, блядь, ты что, даже тупо палку не можешь кинуть, нахуй ты тогда вообще меня доебывал, и не говорить же ей, что она могла бы для начала обнять его. Это была история из тех, которые не страшны в сливе, потому что никто в них не поверит. Трудно представить, чтобы вот так ущербно и гротескно обосрался даже твой злейший враг. Это примерно как Гетзе, который отбил у тебя бабу. Это примерно как Рифмабес, который сосется с Чейни. Влад ни о чем этом Денису не рассказывал, конечно. Но как правильно, как долгожданно, как охуенно - было в его руках, в его постели, в его уютной квартире, в замерших пасмурных днях. И в неправдоподобной доброте, которую обычно никто из них двоих не проявлял - и давно перестал ждать в ответ. Провели вместе двое суток. Вечером были билеты на поезд, заранее купленные. Попрощались неловко, обнялись у порога: Дэн первым шагнул вперед, Влад не знал, как быть, не знал, на чем они прощаются. Дэн попросил: - Не загоняйся так. Влад чуть не послал его нахер, а он положил Владу ладонь на шею, стало тепло и просто, и он сказал: - Давай по одной ходить. Да? - Да. - Напиши, как в поезд сядешь. Половина десятого на часах уже – ты давай еще опоздай мне, здорово придумано, я тебя сразу предупреждаю официально: я тебе второй раз билет не буду брать. Через два часа Влад стоял на Лиговке. Шел дождь со снегом. Лев был в купе. Билет в кармане. И поезд до Москвы где-то летел по рельсам. А Влад перся, куда глаза глядят, месил грязную воду кроссами, все казалось так понятно и правильно, буквально только что, когда не сел в вагон, обнял Никиту на прощание, Никита сказал - а. Ясно все с тобой. И Владу даже не пришлось ему врать. Выперся с вокзала на переполненную площадь. Было сыро и холодно. Размывало габаритные огни и желтые фары. И накатывала тоска. Не мог набраться смелости, чтобы вызвать такси (хотя бы) и доехать обратно до Стачек. Хуй с ней со смелостью даже, не мог набраться ясности. Если б к телочке ехал, купил бы цветы. Купил бы цветы и надеялся, что оценит, а так – что мог сказать-то? «Я немножко с ума сошел»? «Я обломал нам обоим все планы на завтра»? «Я не могу ходить по одной, я напиздел, что все со мной спокойно и гладко»? «У меня голова в облаках и вот-вот лопнут яйца, как будто я снова школьник ебаный»? Зазвонил телефон. - Все, поехали уже, нормально все? Я кого отписаться просил-то? Хотел спиздеть: - А я еблан. Я опоздал все-таки, ты правильно боялся. Сказал вместо этого: - А я остался. Денис замолчал. Влад посмотрел, не пропала ли связь. А потом он спросил: - И где тебя носит тогда? Батарея у него на кухне, сидели рядом, прижавшись спиной, Влад отогревался. - В детстве прикольно так делать было, да? Ставили друг другу тречки по очереди. Влад шутил про Радио Чейни, вспомнили про Студию 21, двадцать минут душевно прохуесосили Райтрауна. - Давай так, короче, не усложнение. Можно не говорить, кто это, угадать попробовать. Хотя с тобой ж не интересно будет, да? Ты ж просто четыре раза подряд Логдога поставишь и все. Толкались в шутку, возились на полу. Влад подмял его под себя. Денис медленно прикрыл глаза. Румянец у него на скулах. - За руки меня сожми повыше. Влад медленно целовал его приоткрытые губы, навалившись всем весом. Когда крепче сжал его запястья, Денис тихо застонал ему в рот. Терлись друг о друга, как подростки, было так странно, что вообще получалось что-то, что тела подходили друг к другу, что приятно – знакомо – было его трогать, как угодно, где угодно. - Сильнее. Со старших классов, сука, не кончал в трусы. Кроссы сушились в прихожей. - Бля – я твои носки постираю сразу, мокрыми? Я чо-то не готов в ванну заходить больше, пока они здесь сохнут. - А можешь еще тогда добросить? Окинул Влада внимательным, медленным взглядом. Влад завис в дверях. Денис моргнул. - Конечно. Влад почувствовал, как краснеют уши: не от смущения, от удовольствия. Стоять под этим взглядом было все равно, что греться под июльским солнышком в Тавриде. - Раздевайся. Снял толстовку. Футболку. Штаны с заляпанными боксерками. Денис закинул их в машинку, плавно поднялся с корточек. Провел кончиками пальцев по его бокам. Поцеловал его в ключицу. Так вдумчиво, так – почтительно, что ли. Как будто перед ним было что-то особенное. Что-то драгоценное. Влад не помнил, чтобы кто-то вообще на него так смотрел, когда-нибудь. Денис уперся лбом ему в плечо, вдохнул его запах. - Пиздец, какой ты красивый. Трусы возьми в верхнем ящике – в шкафу только, не в комоде! Перерыл ящик, Calvin Klein брать было совестно, Levis неудобно. - Впервые трусы вижу брендированные, которые не с Туркистана какого-нибудь. Аж неловко как-то. - Остатки хорошей жизни, с семнадцатого года. Спортивки Nike, футболка Vans. Вертелся перед зеркалом, когда Денис вошел в комнату. - Вот сейчас я прям рэпером себя почувствовал. - Чтоб ты себя рэпером почувствовал, это должен быть Трейлхед обоссанный, и шорты из джинсов обрезанных, на которых колени стерлись. От тяжкого труда на пути к победе, ебта. - Ну я просто рэпер, который к успеху пришел, не мешай мне на лаврах-то греться. Или на лаврах это? Почивают? Почуют? В лучах славы греются, по-моему… - Дошика у меня нет, для полноты ощущения себя рэпером, блядь, так что выбирай – кфцшка или макдак? На кухне стояла кофемашина nespresso, новехонькая. - Слушай, а классная такая штука. Я такую в кальяшку хотел, но меня отговорили девчонки, типа жрет много, пиздец, чо-то типа одна капсула за полтинник. - Я короче понял, когда купил, что я сильно переоценил в себе гурмана. В маке все равно кофе вкусней получается, а она еще короче знает себе цену – я так скажу – и помаленьку границы-то проверяет, помаленьку выебывается на меня. - А она умеет, чтоб с пенкой, короче? - Она, по ходу, ракетные двигатели строить умеет. Полчаса по инструкции разбирались, как намутить капучино. - Нет, блядь, уже все, уже дело принципа. Когда блядский венчик заработал, радовались, как высадке человека на Луну. - Она короче перед тобой с лучшей стороны себя показывает просто. Типа как знаешь в детстве приходит кто-то в гости из дальних родственников – и ты типа пиздец послушный. А мать смотрит на тебя и думает: вот ведь хитрый мудозвон, все я знаю про тебя. Жрали острые крылья, Влад смотрел, как он облизывает пальцы. Взял его руку. Сам с себя охуел, когда коснулся их губами. Сжал большой губами, провел языком. Его тихий голос: - Ты что со мной творишь, скажи мне? Невозможно было удержаться, хотел его – хотел успеть все и сразу – в каждую секунду, пока оставался рядом, прилипли друг к другу, Влад целовал его, прижав к стенке, гудел холодильник, сладкое варево, вязкое время, Дэн ласкал его, Влад просунул руку под резинку его спортивок. Впал в легкое замешательство. - А я думал, что ты не еврей… Ночью после финала был таким ужратым, что не заметил: он обрезан. - Очень длинная история. Тепло его дыхания у Влада на губах. Дрочил ему – а как будто дрочил себе, зеркальность, непрерывность прикосновения, Влад чувствовал все, что сам делал, сильнее сжимал пальцы – сильнее сжимались пальцы на его стояке, замедлялся, ускорялся, пытаясь заново себя поймать, отделить от него, проваливался, сами собой закрылись глаза, и как будто немного отъехал. Его шумное, частое дыхание в пустоте, влажное, горячее: возле уха, потом на шее, целовал его, цепляясь за его плечи, отчаянно, чтобы совсем не исчезнуть, залип и тупо сосал его нижнюю губу, хотелось быстрее, хотелось вынырнуть, хотелось, чтобы совсем унесло, Дэн поцеловал его глубже, притянул к себе за шею, они стояли вплотную, Дэн взял в ладонь их обоих, Влад вслепую пересчитывал его пальцы, размазывал смазку, сжал его руку – и наконец кончил, испачкав себе футболку. Дэн расцеловал его рот – от левого уголка до правого – потом вернул его руку себе на член. Влад обнимал его за талию: она просилась в руки буквально, притягивала, так хорошо и так правильно было ее обнимать, как будто все было ровно на своих местах. В какой-то момент Влад увлекся и выпустил его, хотелось трогать его везде, всего, целовались упрямо, с напором, накрыло обоих, Дэн терся о его голый живот и голый лобок, потом кончил на ту же футболку, растерянно улыбался: - Да что ж такое-то… я говорил, Трейлхед надо было брать все-таки. Влад замыл пятно тут же, повесил сохнуть, Дэн всполоснулся в раковине, потом провел мокрыми пальцами Владу от резинки трусов до шеи, вода протекла на жопу и между ягодиц, было так непривычно насыщенно – каждое прикосновение, каждая секунда в поплывшем нездешнем мире. Влад выпрямился, Дэн медленно, как во сне, водил ладонями по его голому телу, провалились снова, срубились на полу в переплетении рук и ног. Денис разбудил его, поцеловал в висок. - Давай-ка на кровать перебирайся, с утра пиздец будет тяжко. С утра у него болела шея. Влад предложил размять. - А ты понимаешь в этом чо-то? А то как-то не хотелось бы, знаешь, чтоб ты мне ее свернул невзначай. - Но-но, все схвачено. Я, можно сказать, курс молодого бойца прошел. У меня сертификат даже есть. В основном чтоб телочек мацать, завел его, но это детали уже. Массировал его деревянную шею и твердые сведенные плечи. Сидел у него за спиной, почти касался ее грудью, смотрел на его покорно опущенную голову и стриженный затылок, на бледную полоску открытой кожи. Поцеловал его над выступающим позвонком. Проглотил слова о том, что: - Это кстати сколиоз. Поэтому и болит, по ходу. Уложил его на матрас. Сел к нему на бедра. Денис стонал и высказывался в том плане, что блядь-сука-блядь, но попросил, как только Влад сбавил обороты: - Давай еще. Влад сам не заметил, как у него привстал. Денис приподнял бедра. Двигался размеренно, аккуратно, не торопясь, как будто вроде как ничего и не происходило. Влад гладил его круглую задницу. Его узкую талию. Денис сказал: - Штаны спусти. - Мои или твои? Свои он стянул на ляжки сам. Обернулся, чтобы Влада поцеловать. Направил его. Влад толкался между его плотно сжатых бедер. Денис положил его ладонь к себе на член и сжал его пальцы. На завтрак он трескал припрятанный с вечера в холодильнике шеффбургер. - Как ты это ешь? Жуть какая. Денис возмутился с набитым ртом: - Это вкусно! - Хочешь, я тебе за свежим схожу? За горячим? Не могу смотреть на это… - Блядь, ты – знаешь, Влад, - ты, если уж на то пошло, Семнадцатый Независимый судишь. Ты один из редких людей так-то, кто меня вообще в говноедстве не может обвинять. И никого вообще вокруг. Влад залез в холодильник, оценил обстановку. Замешал блины у него на кухне. Денис сидел рядом, подтянув на стул босые ноги, и смотрел на это, как на восьмое чудо света. Потом сказал: - Короче выводы очевидны. Нам нужна сгущенка. Гамали в Red Dead Redemption. Сидели у него на диване, пили вискарь, разбавленный сладким чаем (у Дэна – растворимым кофе). Дэн гладил одной рукой – его запястье, другой – его промежность. Много друг друга трогали, по-своему тоже похоже было на игру, с постепенным открытием карты. Не помнил, когда вообще нарочно девушка касалась его ушей или коленей, стоп и лодыжек. Неприятно было, когда Дэн трогал сзади его шею, на стыке со спиной, возникало странное раздражающее чувство: - Мурашки, погоди. И очень круто получалось, когда проводил от коленей до лобка, по внутренней стороне бедра, но не с нажимом, как начал, а медленней, мягче, он не спрашивал, просто смотрел Владу в лицо, было неловко – почему-то – но возбуждение росло, прижался лбом к его лбу, покачивались в тишине. У него быстро нагрелись ладони, и от этой теплой волны: вверх, вверх и опять вверх, у Влада тяжелели яйца. Дэн вел костяшками по его бокам, было немного щекотно, целовал вспотевшую влажную кожу у Влада в центре груди и под сосками. Над пупком. Под пупком. Стащил с него штаны вместе с трусами, забрал у него кружку, Влад упал на спину, и было так странно, что другой мужик раздвигает ему ноги – уверенно, с усилием, широко, как на растяжке. Потом Дэн взял у него в рот. Стало жарко, пиздец. В этот раз еще были почти трезвые. Мерцал экран телика с остановленной игрой. Горел торшер. И Влад смотрел, как движется его голова. Смотрел, как его губы обхватывают член. Как скользят по стволу. Попросил: - Подожди… подожди... я щас кончу если, я выпаду. Он поднял голову и вытер губы: блестящие от смазки и слюны. - А мы? Спешим куда-то? Или в чем дело? Положил ладонь Влада себе на затылок. - Сожми, как следует. И потом Влад видел, как Денис проглотил его сперму. Замкнутый, карманный мирок. Игрушечный покой. Великодушный, мягкий сумрак, закат в Питере – в пять часов вечера, теплый свет от икеевских торшеров в рисовой бумаге, сигаретный дым, запах его волос на подушке, протоколы допросов Колчака возле кровати, бесконечные разговоры в темноте, магия его всезнающих рук, остановка во времени, не помнил, когда был так свободен и так далек от всего, за что держался, от всего, чем себя привык считать. Не знал, сколько это продлится. Даже думать боялся, что это закончится. Сидя возле его двери, позвал на пробу: - Дэн? Денис? Очень странно было торчать на лестничной клетке, среди бела дня. Прикинул, что, если сходить в КБ за пол-литрой, ничего кардинально не изменится. Опять же, странно и непотребно было бы дрочить под дверью, а так был какой-никакой шанс разогнать мысли. Вернулся на порог в четыре. В шесть добил пузырь. Стыдливо поссал в половину десятого в мусоропровод. Позвонил в звонок. Постучал в дверь. - Ты ждешь, пока я ментов вызову, я понять не могу? - Может, сам меня с лестницы спустишь? Я ток за. Стою-жду. - Влад… - Я никуда не уйду. - Ну вряд ли жить здесь останешься. Соседка вышла выгулять пса. Поднялся на пролет вверх, от греха подальше. Посмотрел, как машинки ездят туда-сюда на проспекте. Размял ноги. Подмерз немного, чувствовал, что нос заложен. Сел обратно на наблюдательный пост. И вот тут заурчал живот. Влад прикинул, куда можно дернуть по-быстрому. Не помнил у Дениса на районе ни одной точки, куда можно было заскочить, чтобы справить нужду. Проверил дубль-гисом. Ближайшие кафехи были у метро, пятнадцать минут бежать. Встал и понял, что добежать сомнительно. Материл пол-литру Перепелки отсюда до Калуги. Прикинул, что так еще ни для кого не усерался – и вот такой бесславный словил финал. Заржал, не мог остановиться. Уговаривал себя терпеть. Пиздец, рассказать пацанам – охуеют. К одиннадцати не выдержал, пришлось вдавить звонок. Дэн был бледный, когда открыл, и совсем усталый. На щеках – щетина, под глазами – мешки. На душе стало еще уебищней. - Ты совсем человеческую речь не понимаешь, что ли? - Значит так – прости сразу, заранее, я пиздец сам не рад, - но пусти в толчок, я прошу тебя, край, как надо. Денис посмотрел на него тяжелым взглядом. - Пожалуйста. Я ж не Оби Ван все-таки, жопа не поднимется у тебя в подъезде срать. При всех наших разногласиях. - Блядь, да ты стебешься – Но тут, видимо, генерал, оценил накал отчаянья в глазах бойца и пропустил в квартиру. - Нет слов, сука. Влад, не разуваясь, влетел в толкан. - Ты блядь хоть кроссовки снял бы! Влад включил воду, чтоб было поменьше слышно, как он засерает свой суточный подвиг во имя любви, но что-то ему подсказывало, что этим он положения не спасает. Закончил. Смыл. Распылил полбанки освежителя. Умылся. Прикинул, что другого времени для разговора уже не будет. Смех смехом, но страшно было выходить. Расчесал волосы мокрой пятерней. Почистил зубы на всякий случай, пальцем. Так странно было не найти у него в стакане свою зубную щетку. - Ты там живой? Влад повернул замок. - Я не знаю, что сказать, чтоб все исправить. Но ты меня все-таки послушай - пять минут? Пожалуйста?