Диалогов нет

- Так а чо тут знать-то. Денис закурил, бросил зажигалку на журнальный столик. - Тут как бы ясно все. Ты если думаешь, Влад, что ты такой первый, кому за закрытой дверью поебаться – нормальная тема, а как-то по-мужски себя вести потом – яиц не хватит, то не, нихуя, вас таких каждый первый. От всех пиздеж дешевый слушать – жизни не хватит. - А ты от меня чего ждал, хорошо? - Вот этого примерно я и ждал, чего греха таить – - Я камин-аут типа сделать должен был и гей-парад в Калуге замутить? - Иди нахер. Он сидел. Влад стоял. На диване места хватало – что слева, что справа, - но рядом с ним Влад почему-то не садился. Почему-то казалось, что нельзя. Не хотелось как-то, чтоб озвучили словами. - Ну что? Ну что? Все ж получилось. Все ж заебись по сути-то - - ЧТО получилось? - Никто не обсуждает, что я пидор, например? - По ускользающим причинам. Я прямо щас бы обсудил. - Слушай, ну ты можешь пытаться меня задеть как-то, но результат на лицо – результат на лицо – - На твое, блядь. Влад приорал даже, думал, вместе посмеются, думал, это хороший знак. Нихуя, ебло у генерала было каменное. - Все, кому вообще интересно, сейчас обсуждают, лижу я пизду или нет, сосу ли я хуй, всем безразлично – а это, считай, победа – - Сосешь ты, кстати, отвратительно: за четыре месяца можно было научиться. - Дэн – - Тебя ж – хуй знает. C сигареты пепел упал на диван, Денис стряхнул, нервно задавил ее в пепельнице, он поднялся на ноги, Влад надеялся, что шагнет к нему, но Денис завис растерянно, сделал движение к компу, вернулся обратно. - Хуй знает. Он потер затылок ладонью, беспомощно развел руками. Как-то даже успокаивало: то, что не один Влад здесь не знает, что говорить и куда себя девать. - Вот если до того: нет ни фоток, ни видосов, ни чатов там твоих не взламывал никто или звонков там не записывал, не знаю – - Чо, типа подождать мне надо было? - Нихуя не было такого, чтоб нервничать всерьез и так скакать на задних лапках. - Нихуя себе! - Ты больше к этому внимания привлек, уже просто решив, что это важно. - Нихуя себе! Хорошо. Хорошо. Не важно, отлично. Отлично – - Я блядь на сто процентов уверен, что, когда Вальчинский спизданул про инсайд, он постебался тупо. А если нет – никто не принимает всерьез такие прогоны с баттлов. Две тысячи двадцатый год, блядь. Каждый второй панч про еблю в жопу, всем похуй, уже блядь толлер так поднялся, иммунитет такой выработался, что если б даже было чо-то там наглядное, так все равно бы все решили, что пиздеж. Это баттл-рэп. Баттл-рэп, сука. Влад повторял себе это всю прошедшую неделю. И две. И последние полгода. Повторял себе с тех пор, как впервые пришел к нему. И с тех пор, как вообще в эту сторону подумал. Это баттл-рэп. Тут вбрасывают и не такие коры. Никто не поверит, что это правда, так сильно это похоже на панч. Никто не поверит. Все будет в порядке. Влад повторял себе это раз за разом, пытаясь успокоить нервы и перестать потеть. Повторял себе это, когда приезжал к нему домой. Когда к нему приходили гости. Когда звонил телефон. Когда кто-то – кто угодно – видел их вдвоем. И очень давно это просто перестало помогать. Даже если осталось правдой. Даже если осталось. - А то ты не видел никогда, как за один баттл карьера рушится, ты хочешь сказать? - Да всем насрать – - Макс Паровоз так развелся, между прочим. И нахуй вылетел со всех радаров, до сих пор собирается по кускам – - Если он реально из-за баттла с Забэ, блядь, развелся, его жене не надо было замуж выходить, это шиза уже конченная. - Ну конечно. Конечно. А ничо что – блядь, так легко и просто все у тебя, пиздец, - ты блядь прикалываешься что ли? А ничо, что если наша вся хуйня на вентилятор попадет – мне только в Гондурас, только в Гондурас и по подложным документам эмигрировать, имя менять и на кирпичный завод хуярить, у меня засвечено от настоящего имени – - Сам виноват. - …до адреса кальянки все, у меня семья моя знает, что я баттлю, братья видосы смотрят мои – - Тем более сам виноват. - А знаешь что. Я вообще не ебу, чо я оправдываюсь. - Конечно, я ж не Нищий Хайп. - Тебе же похуй, блядь, что со мной будет, если что. - А. - Тебе все это хуйня. - Ну-ну. - Если б о тебе щас речь шла, о твоих блядках там, о твоих делах и всей семейке драгоценной – - Давай, давай, да. - …мне бы даже рот свой открыть было нельзя, это пиздец был бы, это ж такая у нас, корова священная, – а что у меня вся жизнь по пизде может пойти, это «не важно». Кого ебет чужое горе, да? - Знаешь, что мне это напоминает? Не помню, где это было. Кино какое-то. В чувака еще не прицелились даже: а он заранее обоссался. - Ты когда последний раз в круг выходил не с корешами? Подскажи, пожалуйста? - А, клип Раммштайна это был, вспомнил. - Чо, когда Волки хотел с тобой баттлить – чо-то не было такой храбрости – - Ты понятия не имеешь, что обо мне знает Волки – - Во. Во-во. Во. Ты слышишь себя хорошо вообще? - …что я о нем знаю и почему я отказался. - А мне знать не положено нихуя. Нихуя. Почему? А вдруг слив. А вдруг шпион среди нас. А вдруг я кому-то пропизжусь. - Через раз это делаешь. - И это ж ну не допустить, никак. Но это блядь другое! Понял, что начал орать, хотел сбавить градус, не получалось, поймал себя на том, что чуть не спросил его: слушай, а у тебя звукоизоляция – как, нормальная, или врубить что-нибудь фоном, чтоб не все соседи все-таки слышали, как мы ебемся с тобой и какие тяготы в процессе претерпеваем? Сразу ясно стало, что Денис его пошлет с такими предложениями. Ну и отлично. Бога ради. Ему здесь жить, в конце концов. Ему здесь жить. - Я тебе честно скажу – - Ага. - Даже если ты прямо щас заведешь эфир и ебанешь туда все, что знаешь. Ты не увидишь – это я тебе обещаю – никаких левых телок на стримах, никаких дешевых постанов, и моего неловко ржущего ебла не увидишь тоже. - Ну да, ты ж у нас не врешь об этом никому, ты ж у нас – - Я больше тебе скажу. Я никогда об этом не врал. - Реально? Серьезно? Охуенно – охуенно – - Ни разу. То, как он непрошибаемо звучал, бесило – пиздец. - Найдешь, где, - штуку баксов подарю. Влад успокоиться не мог никак. Денис оценил диспозицию, взял сиги и придавил компьютерное кресло. Если сесть стеснялся, Владик, вот тебе весь диван. Да пошел ты нахуй, со всем почтением. - Только чо-то я нигде не слышал, чтоб ты честно вышел и сказал «я глиномес». Влад сел. И на спинку завалился. И ногу на ногу положил. Неуютно было дико. Влад держался из принципа. - Беречь то, что есть, и пачкать это вот такими плясками – две очень больших разницы. - Ну конечно. Обязательно. Ноги, все-таки, обе поставил на пол. - Хотел бы я сказать, что ты поймешь однажды, но чо-то очень вряд ли. И на жопе Влад, конечно, не усидел. - Я понимаю. Я нехуево понимаю, так-то. Удобно дохуя, когда ты сам правила в процессе пишешь, сам переписываешь, как тебе нравится. Я нихуя не в курсе, никогда, ни за что, - чо у тебя происходит, как. Бля – хорошо, ок. Без б. Откуда у тебя шрамы на спине? Денис, конечно, промолчал. - А на руке? А на ногах? Вид у него был такой, как будто ему скучно до смерти, и слышал он все это уже тысячу раз. И комп Денис врубил. Ну заебись. - А КПСС про что рассказывал? Ну, типа, когда у тебя сотряс был? А чо за письмецо, про которое Артур Гоукилла пиздел? Ну и о чем базар. О чем базар. Без пизды, ок, я чо-то так себе, не вошел в доверие, не оправдал надежд, у тебя свои дела, свои секреты там. Свои дела. А у меня-то хули нет? Я чо тебе отчитываться должен? Денис наконец повернулся в кресле к нему. Это было к лучшему, потому что еще чуть-чуть, и Влад повернул бы его сам. Хотелось думать, что и вытряхнул бы, но Влад знал, что без разрешения его даже пальцем не тронет. Условный рефлекс уже выработался. Перестал понимать напрочь, хорошо это или плохо. Штормило, пиздец. - Ты не должен, Влад. - Ну конечно, охуенно, охуенно - - Ты ничего мне не должен. - Вот этот тон вот – знаешь – знаешь, блядь, один в один, как у бабенки, которая решила, блядь, обиженку включить. Пиздец блядь заебло, раз на то пошло. - Ну отведи душу, давай. - Вы ебались с ним же, да? Вообще не ждал, что это скажет. Когда сказал, почувствовал, что ни о чем больше в этом сраче так люто не парился. - Я… – с кем, блядь? Денис смотрел на него очень внимательно. Стало так тихо, что оба расслышали, как у Влада урчит в животе. Влад вытер о штаны потные ладони. Если можно было тормознуть во всем этом – пару раз, троечку, - подходящий момент он давно упустил. - С КПСС. Ну скажи честно-то, хоть раз уже. - Тебя ебет, прости? Он вдруг показался таким удивленным, мирно, беззлобно, как будто Влад не проебывал его вот сейчас, неудержимо, как будто они – просто разговаривали. И можно даже было ему ответить, не защищаясь, не просчитывая последствий, не строя план атаки. В одну секунду сдал оставшиеся позиции (какие оставшиеся, кого обманывал, вся эта ссора была полный конченный пиздец от и до, когда ехал в Питер, думал, что хуже точно сделать не сможет, - еще как смог, с первого слова, хуй пойми почему не смог предложить ничего другого). - Каждый день. Чувствовал, что пот течет по роже. Утерся, рука стала мокрая. Увидел себя со стороны, очень отчетливо. Решил свериться, поймал отражение в выключенном телике. Очень расхуячить его захотелось, и еще что-нибудь, рядом стоящее. Пот все лил. Так тошно и ебано с себя не было года два. С начала турнира не было. Дэн посмотрел на него и ответил: - Да. Ни отпизделок, ни оговорок, ни здрасте, ни насрать. Заказывал – получи. Влад перевел дыхание. Чувство было такое, словно как следует въебали в солнышко. - Охуительно. - Полегчало? - Нет. - Что и требовалось. В теории, при таких раскладах – без вариантов – пора было идти до двери. На практике замямлил, сдавлено и жалко, путаясь в словах: - Пока мы уже – пока мы с тобой, типа – - Нет. И я бы не… конечно, нет. Конечно, нет. От благодарности, которая Влада захлестнула, тошнило еще сильней. От его доброго голоса. От этого утешающего тона. Почувствовал как-то разом огромную, неподъемную усталость. Как будто ебнул двести разом. Как будто его вырубили мягонько и он упал на маты. - Я удалил стрима оба. Я не хотел тебя обидеть, может, я лишнее спиздел – Собственный голос не узнал. Никогда не думал, что такой размазней в итоге станет. Лишь бы он назад взял. Как угодно. Как угодно. На коленях к нему полз бы, если б толк был. - Да наверняка не хотел. Ясно стало, что не будет. - Дэн - - Наверняка не хотел. Только чо-то ты так не дергался осенью. И хуйни не нес на каждом повороте. Хотя шуток про то, кто кого ебет и у кого твой язык в жопе, было, короче, цунами целое после финала. И все с тобой нормально было, без ебанутой конспирации и воплей про Гондурас. Ну потому что трахать меня тебе было нормально и ничо не жало нигде… - Я не – - …а дальше как бы-то расклад усугубился, по всем фронтам. И нихуя снаружи-то не изменилось. И риски те же все остались, и тусовка, и мама Раша с православной. Только ты теперь шугаешься, что тебя спалят, с каждого шороха. - Дэн – - И похуй десять раз, чо ты там сказал в сети. - Ну конечно, да, поэтому ты забанил меня везде. - Похуй, чо ты расскажешь «пацанам», и как ты там разрулишь свои дела: в натуре – твои, тут кто спорит-то. Но тебя ж блядь трясет всего, ты так ждешь, что – все, капец, они заметят. Все, как тебя в жопу выебли, или как тебе типа все это важно стало, хоть немного, - все, пломба слетела, клеймо на лоб поставили, ты больше не мужик, щас все увидят и погонят тебя в лес камнями. И ты не уважаешь ни себя, выходит, ни меня, и ничего из того, что у нас там есть друг к другу. И я не злюсь вот даже. Там, не обижаюсь. Мне просто пиздец как стыдно за тебя, честно сказать. Потому что тебе блядь стыдно за все: как ты со мной в одной постели спишь, чо говоришь мне, чо хочешь, как дышишь - - Все не так. - И хуевей всего то, что я же знаю – ты не врешь, когда дверь-то закрыта. Ты не врешь, что хочешь со мной… что хочешь, чтоб мы были. Но тебе блядь и за это стыдно. - Мне не стыдно. Мне страшно – пиздец. Все время. В довесок к поту по ебальнику слезы потекли. Это край был. На этом моменте он кончился, в принципе. Что бы ни проебывал, как бы ни было хуево, никогда вот так в пыль не рушился, до основания. Чувствовал себя пустым и голым, размазанным и униженным, вывернутым наизнанку, со всеми потрохами, и обчищенным в ноль, ничего не осталось. А потом Дэн обнял его и прижал его голову к своему плечу.