Fallen

– О, чего пишут! «Трагедия на горе Эботт! Группа молодых людей, в числе которых были дети мэра, погибла почти в полном составе. Произошедшее уточняется». О как! А они-то уже у нас все! Охранник хлопнул себя по колену. – А чего ты удивляешься? Газеты всегда работают с запозданием. Кто вообще в наше время читает печатную прессу? – его коллега развёл руками. – А, ну, да. Ты. Впрочем, ты в первую очередь покупаешь их ради колонки анекдотов. – Что есть, то есть! Лучшим видом деятельности парень считал ничегонеделанье. – Слушай, а кто там выжил, а кого в морг повезли? – А слабо по нашим камерам посмотреть? – не отрываясь от газеты, предложил охранник коллеге. – Ещё б на работе работать и записи камер пересматривать! Парни загоготали. Тем временем в палате доктор Козминсон грустно смотрел на девушку, подключённую к аппаратам, чтобы поддерживать существование переломанного тела, лишённого сознания. Кристину можно было назвать единственным упавшим человеком, потому что остальные… больше походили на куски мяса, костей и тряпья, чем на людей. Врач сгорбился, наклонившись и всматриваясь в лицо пациентки, поморщился и спрятал холодные пальцы в карманы халата. Подруга его двух сыновей выжила, в отличие от них, – очень слабое утешение. Как будто тебе говорят, что своего ребёнка ты больше никогда не увидишь, но сможешь иногда навещать его тень. Доктор Ангус Козминсон не знал, лучше или хуже это, чем ничего. И всё же – это было ещё одним пунктом в списке причин добиться выздоровления девушки. Даже если гуманнее было бы отключить её. Чтобы полумёртвое тело перестало лежать здесь под анальгетиками и антибиотиками. Чтобы и так спящий мозг смог наконец погрузиться в блаженный вечный сон. Чтобы потом – если чудо пробуждения свершится – не было боли и разочарования, когда придётся заново учиться двигаться. Если вообще не наступит паралич. А ещё – пришедшей в сознание девушке, если она будет кого-то помнить, придётся смириться, что она потеряла всех друзей. Слишком много ужасающих «если», с которыми не должны встречаться даже закалённые люди, не то что дети. Доктор покачал головой. – Бедная девочка... Страдаешь в больнице... С переломанным телом, с переломанной судьбой... Он сел на краешек койки. Лицо Кристины не выражало ничего. Писк приборов казался бессмысленным, надоедливым. Будто насмехающимся. – Это так глупо и неправильно... Если бы не обещание, данное твоей матери, я бы последовал зову милосердия и отключил тебя. – И снова тяжкий вздох. – Добрых снов... тем или иным образом.