Fallen

Ториэль была замечательной матерью. Возможно, далеко не идеальной, но заботливой и самоотверженной. С момента выписки она не оставляла Кристину, не давала ей замыкаться и оставаться наедине со своими мыслями. Но разве возможно оградить человека от него самого, от его сознания? Разум не может существовать без себя самого. Идеальная ловушка. Даже если занять всё дневное время, даже если бороться со сном, усталость всё равно возьмёт своё – и сознание снова окажется в плену вовсе не сладких грёз. Кристина боялась уснуть, потому что за гранью реальности ждали те, кому больше не нашлось места в её жизни. И просто в жизни. По её вине.

***

Кристина открыла глаза, чтобы на миг обрадоваться солнечному свету. И тут же сердце сжалось от ужаса и отчаяния: он лился сквозь витражные окна Зала правосудия, а у колонны смеялся привалившийся Санс. – Здесь ты будешь подвергнута беспристрастному суду, осуждена и казнена как последняя мерзавка, – прозвучал низкий голос скелета. – Я требую защитника! – девушка сжала кулаки. – Тебе не поможет никто и ничто. Не здесь, – зло отрезал скелет. Кристина выпрямила спину и наклонила голову. – Значит, я сама. Лицо исказила злая ухмылка, когда девушка почувствовала в своей сжатой руке кинжал. – Попробуешь убить меня, как и всех, кого знала и любила? – Я должна была спасти хоть кого-то! – А теперь не спасёшь даже себя, грешница. Нельзя убить саму смерть. Ты будешь гореть в аду. Кристина сделала шаг вперёд. – Прости, но я собираюсь жить. Санс рассмеялся и не двинулся с места. И тут же рука онемела от мощного удара палкой по запястью. Повернув голову, Кристина увидела рядом с собой бледную Фриск с пластырем на горле. – Ты больше не причинишь никому вреда! – пропищала девочка. Второй удар выбил кинжал у потерявшей возможность двигаться Кристины. Санс вальяжно подошёл, держа руки в карманах, его тень медленно сгустилась и превратилась в местного Азриэля, облачённого в тёмно-синюю мантию, усеянную пятнами крови. – Не трогайте меня! – закричала девушка. – А разве ты сама не выбрала грех и смерть? Разве не решила, какой будет твоя ЛЮБОВЬ? Азриэль приблизился, и на этот раз стало возможно понять, что чёрные полосы на лице – это глубокие порезы с запёкшейся кровью, что от тела идёт стойкий запах мертвечины, а глаза налиты кровью. Санс грубо толкнул девушку в грудь, и она почувствовала, что ударилась спиной обо что-то жёсткое и скрипучее. – Крест для Кристины, – прошипел скелет, его левый глаз полыхнул алым. Изо рта не вылетело ни звука, лицо исказил немой крик ужаса. Словно циркач, Санс выудил из ниоткуда что-то между гвоздём и гигантской иглой с синим сердцем на конце и тут же вонзил его в левую ладонь девушки. Тело пронзила резкая боль, в воздухе запахло железом. – Порядочность, – объявил скелет. И тут же отточенным жестоким движением пригвоздил вторую ладонь девушки к кресту. На этот раз на конце иглы было жёлтое сердце. – Справедливость. «Прошу», – беззвучно прошептали губы. И тут же ногу пронзила боль от стали. – Терпение. Кристина дрожала и качалась в бессильной попытке вырваться под осуждающими взглядами Фриск и Азриэля. И снова всё существо пронзила боль. – Доброта. Санс сделал шаг назад, рассматривая, как трепыхается раненая, истекающая кровью жертва, будто пришпиленная к доске бабочка. Кристина с ненавистью смотрела на скелета, которому на этот раз удалось её победить и который с садистской изощрённостью мучил пленницу. Удар пришёлся неожиданно и снизу – Фриск всадила иглу в низ живота. – Привет от ребёнка той, у кого не будет детей. Настойчивость. Кристина не смогла больше стоять и повисла на прибитых к кресту ладонях, отчего стало ещё больнее, но сил встать не было. Азриэль приблизился, держа в дрожащей руке иглу с оранжевым сердцем на конце. – Твоему сердцу не хватило храбрости. Волна гнева переполнила чашу. Кристина закричала так, как никогда в жизни. Три фигуры отлетели к стене и растаяли, затем треснули стёкла в окнах, за ними – стены. И вот Кристина ощутила, что вокруг лишь пустота. Гнетущее беззвучное небытие. Почувствовав, что больше нет креста и игл, девушка подтянула к лицу ладони и увидела, что они все в промокших алых бинтах. Кристина снова чувствовала, что падает, но на этот раз – сколько бы она ни крутила головой, сколько бы ни плакала – вокруг не было ничего, кроме холодной черноты. И всё же падение продолжалось. Из ниоткуда. В никуда. Через боль и страх. Вгрызающиеся в кожу иглами. И тут девушка почувствовала, как сильная рука сжала её запястье, как ногти впились в кожу, но падение остановилось. Воздух стал плотнее и теплее, суше, словно вверху была пышущая жаром пустыня. Подняв глаза вверх, Кристина увидела так же висящую в пустоте Чару, ту, привычную, красивую и живую, только слегка бледную; а ещё Чару совершенно не смущало отсутствие опоры – она сама определяла своё положение в пространстве. И положение Кристины. – Я же говорила: если не играть по их правилам, то нас не остановить. Она мило улыбнулась. Девушка улыбнулась в ответ и, собрав волю в кулак, упёрлась ногой, ища в пустоте опору. Затем под благосклонным взглядом встала на вторую ногу и выпрямила спину. – Это странно. – Это, в конце концов, лишь сон – он рационален лишь наполовину. Слишком слаб и податлив, чтобы противиться напору разума и воли. Решительности. – Спасибо… Я чувствовала, что умираю… Тону под тяжестью грехов… Теряю остаток жизни под градом ударов… Чара покачала головой. – Ты, кажется, так и не поняла одну важную деталь: ОЗ – это не Очки Здоровья, это Очки Здравомыслия. То, что удерживает твой контроль над ситуацией, то, что не даёт картинке уйти в подлинный сюрреализм и раздавить тебя. Кристина выпучила глаза и наконец кивнула. После этого девушка обвела взглядом окружающую пустоту. – Почему я должна раз за разом терзаться, проживая это во сне? – Можно называть это кармой. Можно – личным филиалом ада на земле. А можно… – Чара развела руки наподобие крыльев, – перестать терзать и без того крупное сознание и просто жить. – Взмахнув руками, девушка поднялась на несколько метров. – В конечном счёте – кому ты что-то должна? Кому нужны твои страдания? Кристина так же взмахнула руками и подпрыгнула, но лишь упала на прежнее место, если положение среди пустоты можно было так назвать. – Слишком… трудно. Особенно когда с детства все учили думать иначе: родители, школа, церковь, общество… – Ты отлично знаешь, что сознание – это истинная личность, зажатая между инстинктами и сверхсознанием. И только тебе решать, как себя вести, какими мечтами поступиться, как и почему мучиться. Чара тряхнула головой и протянула руку Кристине. – Ты прямо дьявол-искуситель. – А что мама говорила тебе о дьяволе? Прекрасно зная ответ, девушка улыбнулась. – Что не нужно бежать от него и его соблазнов. – Именно так. А я – твой защитник. – Мы знаем это. Указательные пальцы девушек соприкоснулись. Кристина почувствовала, как становится тепло, уютно… Как печёт веки. Услышала пение птиц. Девушка проснулась с улыбкой. Сегодняшний бой был выигран.