Fallen

Ториэль обеспокоенно смотрела в прикрытые глаза дочери. – Ты точно уверена? Девушка усмехнулась. – Конечно! Не переживай за меня! – Кристина показала знак ОК. – Про меня и так все знают, всё поймут. Да и… – она улыбнулась, – как не воспользоваться такой возможностью не выходить в общество? Ториэль неодобрительно покачала головой. Сколько раз говорили уже – нельзя сторониться общества, сбегая от него в горы или запираясь в четырёх стенах. – Дорогая… – Мама! Всем будет лучше, если я не приду. Даже людям, которые будут глазеть на меня и корить себя за это… – Вот здесь женщина смиренно пожала плечами. – А вот ты – другое дело. Мама! Ты должна поддержать папу и быть на этом благотворительном вечере! Ториэль вздохнула. – Если что-то потребуется, помни: я всегда на связи. Кристина улыбнулась и подняла влажные глаза. – Спасибо, мама… Когда дверь закрылась, девушка наконец выдохнула и, сгорбившись, усмехнулась. Можно было попробовать напиться и наконец встретиться с собственными демонами. Крикнуть прошлому в лицо: «Я готова жить!» Разве не хорошая идея – отметить это в одиночестве, совершив набег на отцовские запасы алкоголя? Азгор, конечно, на публике – жёсткий мужчина, кремень, воин, но дочурку любит и не обидит. Так что повредить в этой ситуации может только похмелье, не так ли? Плохая попытка, неудачная. Кристина сделала ещё один глоток из горла и тряхнула головой. Боль не уходила. Сердце наоборот начало жечь сильнее. В смазывающихся от резких движений узорах на стенах угадывались пепельные очертания монстров. Слух дразнил едва слышный шёпот. Голова готова была взорваться. Нужно было выговориться. Но не с собой же говорить? Хоть собеседник и понятливый, смысла в этом никакого. Монолог не поможет. Девушка усмехнулась. Посмотрев в зеркало, она подняла бутылку над головой и крикнула: – Кровавая Чара, приди! Алкоголь. Виноват, конечно же, был алкоголь. Не могло быть чуда, мистики. Просто показалось, что зеркальная поверхность пошла рябью, после чего изображение изменилось. Место тонких шрамов заняли потоки чёрной запёкшейся крови из глаз и рта. Нормальные человеческие глаза сменили тёмные провалы с алым сиянием, поднимающимся со дна. – Приветствую, – прошипела девушка из отражения. – Я Чара. Демон, что приходит, стоит назвать её имя. Кристина отпрянула в ужасе и прижала к себе бутылку так, как прижимают младенца. Отражение рассмеялось. – Я схожу с ума... И напилась. – Не без того и другого, – равнодушно подтвердила Чара и пожала плечами. Переведя дыхание, Кристина решилась заговорить. Колени дрожали, голова кружилась. – Что ж, можно считать это разговором по душам с собой, но с разных ролей. – Можно, – ответила Чара равнодушно. Девушки усмехнулись. Психологические допущения – это потрясающе. – Как всё это вышло? – Падение? Эмоциональная травма? М? – Ну, в принципе... Отвечать и не нужно было. Чара молча кивнула. Вообще, не стоило задавать вопроса, если не желаешь услышать ответа. Наконец Кристина вновь посмотрела в отражение. – Как Фриск встала у руля? – Дети вообще более живучие: они не знают, что должны умереть, и это их спасает. Иногда. Кристина посмотрела на свои руки, на дрожащие пальцы и продолжила рассуждать. – Однако она не могла выбраться из сна, потому что хотела, чтобы всё было хорошо. Чтобы не приходилось чем-то и кем-то жертвовать. «Хорошая концовка или отсутствие концовки». Чара улыбнулась и кивнула. – Поэтому она не могла очнуться ото сна, чтобы попасть в кошмар. Кристина натянуто улыбнулась. «Потому пришлось сделать так, чтобы сознание Фриск дошло в своей отстранённости и жестокости до уровня Чары. Чтобы можно было объединиться, чтобы взрослая версия довершила поход». Кристина осознала, что не только рассуждает про себя, но и изучает взглядом лицо своей визави. – Почему ты выглядишь как покойница? Девушка машинально провела под своим глазом и с радостью не нашла этих ужасающих дорожек крови. Чара рассмеялась и, коснувшись щеки под правым глазом, указала на Кристину. – Ты видела своё отражение после падения и запомнила. Всё было логично. Девушка хлебнула ещё вина. – Мир мы разрушили. – Чара улыбнулась и чуть подалась вперёд. – Но что стало с Фриск? Лицо в отражении выказало отвращение. Всего на миг, но... – Ты думаешь, в твоей жизни есть место детским непосредственности и беззаботной доброте? Кристина вздохнула. – Детство явно кончилось. – Вот именно. И из нас двух кто-то должен был умереть при падении. Вздох. – И мы откармливали её ОП как свинью на убой. – Во имя общего блага. Чара показала пальцем, как перерезает горло. Молчание. Преодолев страх, девушка положила ладонь на зеркало, и синхронно отражение повторило движение. – Есть только одна красная душа и один удобный гроб. Или цепляться за иллюзию счастья, или воскреснуть в аду. Чара кивнула в знак согласия, прикрыв глаза. – Ты назвала себя демоном... – После всего, что мы сотворили, мы явно не ангелы! – она усмехнулась. Хоть кому-то было весело. Кристина оценивающе посмотрела на отражение. – Я всегда называла свою рассудочную, жестокую часть твоим именем. Кивок. – Взрослую часть. В противовес доброй малышке Фриск. – Но ведь жестокий и взрослый – это разные вещи. Не так ли? Чара пожала плечами, и губы её изогнулись в самодовольной улыбке. – Я бы сказала, что общество взрослых, к коим принадлежим мы, не проводит эту разделительную черту. Кристина недовольно хмыкнула. Не хотелось соглашаться. А жить в мире, где усталость, разочарование, равнодушие, материализм, эгоизм – это признаки взрослости, не хотелось тем более. Девушка положила руку на сердце, чувствуя его биение. Отражение не повторило движение, а наоборот – потянулось ладонью к зеркальной поверхности, чтобы положить ладонь на сердце Кристины. Это пугало, и тут же почти без подготовки прозвучал вопрос, который рвался наружу уже долго. – И всё же – ты демон, пришедший по мою душу и выглядящий почти как я, или взрослая циничная и злая часть меня? – молчание. – Впрочем, я ведь и так знаю ответ, не так ли? – И только ты можешь его дать. – Значит, ад пуст. – Все демоны здесь, – закончила Чара. – А точнее здесь, – она прислонила палец к виску, – и здесь, – палец указал на сердце. Кристина отвернулась от зеркала, села и, привалившись к стене, сделала ещё один глоток. Почувствовав щекотку и переведя помутневший взгляд на ногу, девушка увидела, что по ней ползёт что-то чёрное. И тут же хлопнула ладонью. Приблизив глаза, Кристина поняла, что это был паук. Чара рассмеялась. – Милая! Кто ж пауков рукой давит? Тут нужна сковородка! И снова волна хохота, переходящего в писк. По плечам пробежала дрожь. Кристина резко повернулась к зеркалу. – Я осознала, как много деталей реальности отразились во сне, но кто такой Гастер, о котором только упоминалось? Чара пожала плечами. – Я думаю, это «тот, кто разговаривает руками», например – делает массаж сердца. Может, отражение и других незримых манипуляций с телом и сознанием. Как тот же наркоз. Думаю, кто-то из реанимации, потому его присутствие ты почти не восприняла. Кристина вздохнула и отхлебнула ещё. Какая-то рябь привлекла взгляд. Чара крутила на запястье браслет, сплетённый из семи разноцветных сердец. Голова покачивалась в ритме кружения, наконец Кристина уснула перед зеркалом. Почти пустая бутылка выпала из ослабевшей руки.