***
— Гаргорут сказал мне, что видел кое-что прошлой ночью. Санс сидел, закинув ноги на стол, в небольшом караульном помещении с ликаном по имени Даг. Он был никчемной шавкой — потерявшей нюх и зрение, но несмотря на отклонения, выделялся удивительной смышленностью. Также он был потешным, поэтому Санс убедил брата не увольнять его. Даже после бесчисленных промахов. Скелет резко вытянулся, словно по стойке смирно, когда Даг упомянул об инциденте, случившемся с ним прошлой ночью. Проклятый человек доставит им много неприятностей, если Папирус будет продолжать удерживать её, не принимая решения. Они должны убить её. Тогда он возьмет душу и… может быть, сразится с королем и выйдет на поверхность, чтобы убить шестерых и освободить их. Он был способен на это; если кто и был способен — то только его брат. Но не в том случае, если Даг продолжит чесать языком о том, что Гарг и Лез видели прошлой ночью. — А, да? И что? — хмыкнул он. Ликан настороженно посмотрел на скелета, после откашлялся, полезая за пачкой сигарет. — Ну, — промычал волк, безуспешно чиркая зажигалкой, — он сказал, что они с Лезом чуть не прикончили человека. Добавил, что мелкая дама была довольно прыткой и устроила им небольшую погоню. Ты можешь в это поверить, друг? Как человек смог сбежать от пары адских гончих? «Ей помогли», — подумал Санс, прежде чем якобы пожать плечами. Даг продолжал возиться с зажигалкой. Скелет раздраженно заворчал, выхватывая из лап вжигу. — Не мучай себя, приятель… И что ты думаешь? Считаешь, что где-то шаркается человек? — волк взглянул на него, когда Санс прикурил ему сигару. — Ну, мне-то просто любопытно. А от чего? Потому что в тот же день ты забил тревогу и нас заставили прочесать темный лес за забором… Санс засмеялся над проделанным им розыгрышем, доставившим ему немало неприятностей, но и щедро вознаградившим его. В конце концов, если бы не этот маленький трюк, человек, вероятно, был мертв. И тогда какой позор бы его ждал. К тому же она была… интересной. Какая-то часть Санса хотела сохранить ей жизнь и посмотреть, что она предпримет в следующий раз, но все зависило от Папируса, а не от его прихотей. — О, да, держу пари, ты думал, что это было ебать как смешно, но я-то говорю тебе, друг: псы никогда не лгут мне. Если они сказали, что чуть не прикончили человека, значит… — Так что ты хочешь сказать, Даг? — спросил Санс со скучающим зевком. Может ему стоило немного вздремнуть? Все равно делать было нечего. Разумеется, они должны следить за беглецами, пытающихся покинуть пределы Подземелья и ищущих укрытия в Руинах. То дело касалось и о поимке людей, но ненадолго прикрыть глазницы никому не повредит, не так ли? — Что я сказать-то хочу… Неужто вы с Папирусом скрываете что-то? — поднял он густую бровь. Санс ошеломленно уставился на Дага. — Конечно, нет. Ликан прищурил затуманенные глаза. — Санс, я-то знаю, что псы тебя щемятся. Черт возьми, да каждая блоха в Сноудине боится тебя. Если бы ты сказал кому-нибудь держать язык за зубами, они бы держали язык за зубами— — Глупости не неси. Я знать не знаю, что видели там псы, потому что дрыхнул. Но даже если бы и мы обнаружили человека, ты ведь знаешь, что Папирус поступит правильно. Нет сомнений, что он поступит так как надо? Даг стиснул зубы и глубоко затянулся. — Санс! Я должен поговорить с тобой! — двое часовых переглянулись, и скелет ухмыльнулся. — Как говорится, помяни черта, — волк хмыкнул, вставая с Сансом, когда Папирус протопал к пограничному посту. Он замер при виде Дага, но нахмурился, высоко задрав голову. — Немедленно избавь меня от этой дворняги, Санс. Я должен поговорить с тобой наедине. Ликан бросил старшему испепеляющий взгляд. — Верно, раз уж так надо, — бросил он напоследок. Проскальзывая мимо Папируса, волк не остался незамеченным — долговязый схватил его за шкирку и выдернул сигару из лап. — Не курить на работе! — рявкнул Папирус, вышвыривая Дага из станции, захлопнул дверь и повернулся к Сансу, как бешеный пес. «Так, он не в настроении», — подумал скелет, став свидетелем грубого обращения с коллегой. Папирус сел на стул, сердито испепеляя брата. — Я задам тебе один вопрос, Санс, и ты скажешь мне правду, невзирая на последствия, ибо если солжешь, то очень, очень, очень об этом пожалеешь, — сказал он едким голосом. Санс судорожно сглотнул, откидываясь на спинку стула. Чтобы снять напряжение, смягчил свою жесткую усмешку и жестом попросил брата продолжать. Кроме того, он не сделал ничего дурного, так что проблем не должно возникнуть. Верно? — Стреляй, босс, — сказал скелет своей ехидной ухмылкой. Папирус нахмурился от его небрежности. — Перестань быть таким самодовольным. Вчера ночью я ходил проверить человека. И знаешь что? Она была без одежды, я обнаружил у нее страшнейшие шрамы на спине и на лице, и ее путы были развязаны. Слушай, я не знаю, чем ты занимаешься в моё отсутсвие. Я не знаю, и откровенно говоря, не хочу знать, какие больные, извращенные вещи ты вытворяешь, но тебе лучше держаться подальше от маленького человека. Она моя, Санс… — Эй, эй, попридержи коней. Ты думаешь, это я? Папирус свирепо посмотрел на него. — Что ж, тогда угости меня всеми захватывающими подробностями. Она ничего не сказала, когда я спросил её, что случилось. Поэтому оставалось единственное предположение, указывающее, что ты на неё напал и заставил молчать, — прорычал он с отвращением. Санс прищурился на брата, раздражаясь, что Папирус отвернулся от него, защищая какого-то человека. — Значит, ты хочешь знать, что она сделала? Ладно, слушай. Прошлой ночью она удрала, и псы её нагнали. Ей крупно повезло, что я вмешался и спас её задницу. А это значит, что я — герой этой маленькой истории, так что может быть ты начнешь уже проявлять больше признательности, — сплюнул он, отворачиваясь и снова закидывая ноги на стол. Папирус холодно посмотрел на него, а затем медленно встал и прошелся по помещению. Время от времени он свирепо зыркал на Санса, — шестеренки в его черепе беспрерывно вращались. Скелет почти чувствовал запах дыма, пока тот обрабатывал всю информацию. — Она… пыталась сбежать? От ужасного Папируса? — братья уставились друг на друга. Младший захихикал. Санс расслабился и последовал за ним смеясь. — Ага. Ты бы видел, как она перепугалась! Собаки зашугали её настолько, что она больше не отважится на побег. Я об этом… позаботился, — сказал он между приступами смеха. Папирус гоготал, пока резко не ударил его черепом об стену. Скелет застонал. — Эй, это что за херня, Папс?! — рыкнул он, держась за череп. По макушке пробежала небольшая трещина. Вот ублюдок. Всё веселье на лице Папируса исчезло. — Ты думаешь, что это шутка, Санс? Ах, как обхохочешься! Ты подумай своим тугодумным черепом! Собаки будут трещать направо и налево и всем станет известно, что у нас под стражей находится человек… — Это не должно стать проблемой, если мы… — НЕ ПЕРЕБИВАЙ МЕНЯ! Всем станет известно, что у нас под стражей находится человек, и всё, ради чего мы работали, накроется медным тазом, а наши шеи будут раздроблены публично, — прорычал он, — И ты ещё смеешься, что собаки её затаскали и напугали от бегства. Санс опустил глаза. «Хех, затаскали… Затяфкали. Хех», — он подавил фырканье, придавая своему лицу более серьезное выражение. Ледяное молчание повисло между ними, пока Санс держал свою ноющую голову. — Что ж, а я могу задать тебе свой вопрос? — тихо спросил он, когда молчание затянулось. Папирус усмехнулся и прислонился к стене. — Спрашивай, Санс, — с издевкой протянул долговязый. Старший свирепо уставился на него с вечной ухмылкой. — Что ты, блять, собрался делать с человеком? Убьешь? Ну так убей уже. Чего кота за яйца тянуть? Подумай о возможностях иметь человеческую душу, — Папирус, не отрываясь, смотрел на брата, после снисходительно вздохнул. — Я уже думал об этом, Санс. Представь: если я убью человека и заберу её душу себе, то стану богоподобным. Конечно, звучит великолепно и грандиозно, пока не осознаешь, что это невозможно скрыть. А в распоряжении Азгора шесть душ. И в тот момент, когда он узнает — то поглотит сразу все шесть. Тысячи монстров умрут в этой битве. Это того не стоит. Теперь другой вариант. Если я сдам человека, у короля будет семь душ и его невозможно будет остановить. Кто знает, что он сделает с этой силой? Мы оба понимаем, что… не можем этого допустить. В наших руках решать, что произойдет с будущим рода монстров, — объяснил он. Санс согласно кивнул; его глазницы потемнели, когда они разделили мрачные воспоминания. — И что ты хочешь сказать? Мы просто будем… держать её как пленницу? Рано или поздно она поймет. Папирус кивнул. — Я не… я не знаю, что с ней делать. Не считаю, что убить её — это решение. Не тогда, когда мы можем задействовать её для других целей. — Санс усмехнулся про себя, думая о том, как он мог задействовать её. — Она изумительна, Санс… Я никогда не думал, что люди могут быть такими чудными. Ширококостный не мог этого отрицать. В этой женщине было что-то очень интригующее. Очаровательная чертовка. Но стоит ли того, чтобы держать её? Она казалось обузой, назойливой ношей, о которой им придется постоянно помнить. Звучало как тяжёлая работенка. Других вариантов на горизонте не показывалось. По крайней мере, сейчас. Да и долго ли они смогут скрывать человека в секрете? Особенно, если она настроена сбежать так же решительно, как и прошлой ночью. Будет сложно, если она не сломается. «Интересно, как как далеко их можно подтолкнуть, прежде чем они надломятся?» — задумался скелет. — Но что мы можем сделать с человеком, кроме как убить? — пробормотал Папирус, расхаживая по станции. Санс размышлял о многом, но никогда бы не высказал мысли вслух. Она милая штучка… — Наверное, я мог бы что-нибудь придумать, — произнес Санс, глядя в окно. Папирус нахмурился, заметив, как на лице старшего брата появилась многозначительная ухмылка. — Ни в коем случае! Я не доверяю тебе так, будто мне плевать. Полагаю, пока я не придумаю что-то постоянное, она будет у нас в качестве служанки. Маленькой горничной. Может быть, теперь, имея некоторую помощь, твоя лень станет менее заметной. Дом всегда в беспорядке из-за того, что ты ничего не делаешь, а только сидишь — штаны протираешь. Она может быть полезна в этом отношении, — Санс проигнорировал укол в свой адрес и обратился мыслями к идее иметь симпатичную маленькую служанку, суетившуюся вокруг по каждому его приказу. К тому же она француженка. О, так даже лучше. — Никаких посторонних мыслей, Санс. Она моя, и я не хочу, чтобы ты ее губил, — скелет оторвался от грязных фантазий, лениво улыбнувшись. — Не волнуйся, Босс… Я могу наслаждаться видом издалека, — поддразнил он. — Надеюсь, ты знаешь, насколько ты безнадежен. Будь дома к восьми часам, чтобы мы смогли обсудить условия с маленьким человеком. Ты ведь понимаешь, что это значит, верно? — спросил он покровительственным тоном. Санс прищурился. — Никаких Грил… — НИКАКИХ ГРИЛЛБИ! — скелет кивнул, и Папирус торжествующе ухмыльнулся. На этом он повернулся на каблуках, потопав прочь с поста. Санс наблюдал, как брат оседлал свою гордость и радость, большого черного единорога, которого он назвал Калибри. Калибри выдохнул облачко морозного воздуха. Скелет легким пинком отправил его в ход. Ширококостный проводил его взглядом и лениво улыбнулся. Папирус сурово нахмурился на скакуне, свистнул, поскакав прочь. Санс облегченно вздохнул, откидываясь на спинку стула. «Я отлично проведу время», — подумал он с довольным смешком.***
Фриск вздрогнула, когда дверь в подвал с грохотом распахнулась — к ней спустились скелеты. Она провела весь день, сидя без дела, отсыпаясь от боли и ужаса прошлой ночи. Раны на спине ещё были свежими, несмотря на исцеляющую магию: тревожило только, что останутся ужасные шрамы. К малому облегчению, царапина на лбу к тому времени уже зажила. Папирус, обнаружив, в каком состоянии она была этим утром, задал ей множество головокружительных вопросов, но, по крайней мере, после принес ей рубашку. А теперь он вернулся… с компанией. Глаза потемнели, увидев, что Санс плетется за своим более любезным братом. — Человек проснулась! Отлично. Мы требуем у тебя аудиенции, — Фриск с трудом поднялась на ноги и отчаянно закивала, не привыкшая к громкому, раскатистому голосу Папируса. Флауи резко очнулся ото сна, зашипев на пришедших. — Не трогай Фриск! — Санс мрачно усмехнулся позади высокого скелета. Она побледнела от одного только звука его голоса. Папирус свирепо посмотрел на Флауи и оскалился: — Не смеши, жалкий сорняк. Пойдем, малютка, мы должны обсудить твою полезность. Ширококостный, смеясь, покачал головой. Девушка без тени сомнения знала, что он хочет убить её; единственный, кто стоял между ним и тем, чтобы забрать её душу — был его ужасный брат. Поэтому она должна увериться, что Папирус полюбит её. Одарив его ослепительной и благодарной улыбкой, она проглотила своё отвращение и гордыню. Фриск была готова на всё, чтобы остаться в живых. Она просто… она не могла позволить себе умереть. По крайней мере, не таким образом. Санс грозно зыркнул, Папирус улыбнулся, и они повели её наверх. Поднимаясь по старой лестнице, она ощущала шестым чувством, как ненавистные ей глазницы прожигали дыру в затылке. Их дом был чрезвычайно величественным, заполненным роскошной мебелью, толстыми шторами и картинами всех размеров. Проходя мимо гостиной, ей бросилась в глаза только одна — портрет Папируса, выглядевший так, словно его написали в эпоху Возрождения и одним, единственным Леонардо да Винчи. Она удивилась, но толком не успела рассмотреть и оценить, потому что её провели мимо гостиной молниеностно, словно дом был охвачен огнем. Дальше тянулся длинный коридор, заполненный зеркалами, плюшевыми занавесками и стоящей на тумбе лампой, — он вел к домашнему кабинету Папируса. Фриск определенно не ожидала такого. Ей представлялось, что они выведут на задний двор, пробьют голову и заберут её душу. Возможно она даже предполагала чего-то более красочно-отвратительного. Люди на поверхности так бы поступили. Когда бедной девушке приходилось выбирать между жизнью и смертью, мужчины обычно пользовались её желанием жить. Фриск любила жизнь. Но не ту, которую вела — и всё же она не могла постичь реальность своей собственной бессмертности на данный момент. Папирус сел за большой письменный стол из красного дерева, сложив руки в замок. Санс прислонился к двери, жестом приглашая сесть в кресло напротив. Фриск забралась в него, почувствовав себя маленькой девочкой, что привели в кабинет отца — слушать нотации. Конечно, их дом не так велик, как у Ториэль, но мебель монстров снова оказалась гигантской. Она выглядела по меньшей мере двенадцатилетней малышней, у которой свисали ноги с сидения. — Человек, я решил не убивать тебя… — Папирус взял драматическую паузу, и это сработало, потому что Фриск была совершенно ошеломлена. «Что?» — потрясенно подумала девушка. — Твоя душа слишком ценна и могущественна, чтобы попросту выпустить в этой адской дыре. Если я заберу её, то не смогу скрыть абсолютную власть, которую ты мне дашь, и меня казнят на месте. Король Азгор… Что ж, он этого не допустит, верно Санс? — Фриск вспомнила, что говорила Ториэль тогда, в Руинах. Вот что он сделал с нашим королевством. Она не могла не испытывать интригующего любопытства. — Ага, — голос Санса вернул Фриск к реальности, и она вздрогнула, оглянувшись через плечо. Скелет блеснул зубастой ухмылкой, что заморозила её до глубины души. — Итак… у меня было несколько идей, как ты проведешь время здесь, с нами. Человеку слишком опасно находиться снаружи. Твой единственный выход — остаться и служить нам. В ответ — мы предоставим защиту. Как тебе такое? Фриск ошеломленно уставилась на Папируса. «Несколько идей, значит?» — подумала она, сразу же ожидая худшего, снова оглянулась на Санса, ухмыляющегося ей в ответ. Она вздрогнула и повернулась к Папирусу. Думай, Фриск… Она больше всего на свете хотела взять жизнь в свои руки. Подыграй… Девушка слегка кивнула, и на устах нарисовалась чарующая улыбка. — Ох, вы даже не представляете, как я вам благодарна. Вы действительно Великий Папирус, — выдохнула она, наклоняясь вперед в кресле. Фриск знала, что должна сделать, дабы остаться в безопасности в адской печи: погладить эго, заворожить нарцисса, — и тогда она будет защищена. Вот что она сделала с Дэмианом. И когда он попал под её очарование, никто пальцем не смел её тронуть… Пока девушка не возненавидела его. А после он приказал её убить. Папирус улыбнулся ей. Фриск постаралась не обращать внимания на горящие глазницы Санса: он не имел для нее никакого значения. Он точно не собирался защищать её, скорее — наоборот. Скелет определенно наслаждался страхом невольницы, и кроме того… ему был известен её поступок. До тех пор, пока он не нашепчет мудростей и не настроит брата против неё, она будет в полной безопасности. — Я рад, что ты пришла в себя. Стоит ли мне ожидать от тебя очередных поздних похождений? — спросил Папирус с некоторой долей юмора. Сзади прозвучал мрачный смешок. Она стиснула зубы. Почему всё, что делал этот скелет, оборачивало наперекосяк? Неужели он живет только, чтобы быть угрозой для всех и вся? Фриск, стараясь не обращать на него внимания, посмотрела на Папируса большими, как у лани, карими глазами, полными наивной благодарности. Она выдавила из себя смех, застенчиво отвернувшись. — Нет-нет. Я просто испугалась и… — девушка бросила на скелета быстрый взгляд из-под густых ресниц. Он расправил плечи, — честно говоря… я не хотела, чтобы меня убили, — сказала она, снова хихикая. Долговязый усмехнулся и перевел взгляд на брата. — Не бойся, человек, пока ты следуешь моим правилам и, конечно, подчиняешься каждому моему требованию, тебе не причинят вреда. Верно, Санс? — предупреждающе прорычал Папирус. Фриск повернула голову, заметив, как пристально на нее глядел ширококостный скелет. Она быстро отвела взгляд. — Верно… босс. Хотя, могу я спросить, что именно она собирается делать? Не думаю, что мы действительно решили. Долговязый скелет кивнул и вернулся к Фриск. — Насколько хорошо ты справляешься с работой по дому? — Фриск от удивления приподняла голову. И это все? Работа по дому? — Эм… вы имеете в виду… уборку? Папирус засмеялся. — Ну разве она не прелесть? «Вы имеете в виду уборку?» Как же это мило. Неужели все люди такие, как ты? — Глаза девушки потемнели. — Нет, — суровый ответ ввёл в комнату тишину, но Папирус быстро отмахнул неудобный момент. — Неважно. Да. Я имел в виду уборку. Уборку, готовку, уход за животными, — перечислил он. Фриск села прямее. Она не могла поверить. Все, что он хотел от неё — это заниматься домашним хозяйством? Легкая, искренняя улыбка украсила губы. Как… славно. — Да-да, я могу… готовить, убирать. А какие у вас животные? — Папирус махнул рукой. — О, благородный скакун — Калибри, несколько василисков, шейд и… на этом все, — твердо сказал он. Фриск моргнула, вспоминая названия, которые скелет использовал. Василиски? Шейды? Что? Папирус прочитал смятение на её лице. — О… полагаю, у людей их нет. Шейды они… теневые существа? Наша, Ариал, принимает форму кошки. А ты когда-нибудь слышала о кокатриксах? — до Фриск дошло, что Папирус говорил о магических существах. Ну конечно же. Все демоны и их магия были запечатаны в аду после войны. Все кроме, конечно, темной, что мог вызвать человек. Она кивнула. — Значит, в основном, кошка, несколько кур и лошадь? — Санс фыркнул, покачав головой от нелепости ситуации. Фриск не могла его винить. Два страшных монстра спрашивают маленького человека о том, сможет ли она заниматься их домом и заботиться о волшебных питомцах. Она сама чуть не засмеялась от абсурда. — Именно. А теперь, я полагаю, тебе понадобится отдельная комната. Подвал… не место для сна, да и я хочу, чтобы тебе было комфортно. В конце концов, ни один поклонник Великого Лейтенанта Папируса не останется без удобств! — Фриск улыбнулась. Несмотря на то, что он казался страшным и громким… у него было нежное сердце. По крайней мере, для тех, кто им «восхищался». — Вы слишком добры. Папирус довольно хмыкнул. — Что ж, да… Теперь я должен изложить тебе несколько правил. Во первых, ты ни за что не должна входить в мою комнату или в комнату Санса без нашего прямого разрешения… Хотя, советую вообще не входить в его комнату даже с разрешением. Это отвратительно, — скелет укоризненно посмотрел на брата, и Фриск попыталась подавить смешок. Возможно, она и напугана ими, но нельзя отрицать, что они были довольно забавными. Кроме того… девушка никогда бы не вошла в покои этого монстра. — Во-вторых, если ты ослушаешься меня, то заимеешь последствия, и я позволю Сансу выбрать наказание, — сказал он, кивнув брату. Фриск широко раскрыла глаза. Санс тихонько хихикнул. Нет! Это определенно был один из способов держать её в узде. Она бросила быстрый взгляд на ухмыляющегося скелета, ведущего наблюдения за ней. В его глазницах горело что-то голодное и волчье, и у неё внутри всё неприятно поползло. — В-третьих… каждую пятницу вечером я готовлю лазанью, так что даже не смей ступать на кухню и готовить свою собственную, — Фриск коротко согласилась. «Это немного абсурдно…» — подумала она, но не осмелилась усомниться в его авторитете или решении. Теперь её жизнь казалась ярче. По крайней мере, она не дрожала в подвале с крепко связанными руками до потери кровотока. — А сейчас я покажу твою комнату. Обустраивайся, но не слишком, конечно. Не стоит забегать далеко, человек, — Фриск поспешно кивнула, последовала за скелетами через холл, и поднялась по большой лестнице. Второй этаж был даже роскошнее, чем первый. Как демоны, подобные этим двум, так хорошо разбирались в дизайне? Очевидно, это всё дело рук Папируса, который гораздо больше заботился об эстетике. Присутствие Санса в прекрасном доме казалось совершенно неправильным. Папирус указал ей на маленькую гостевую спальню, расположенную чуть дальше по коридору от его комнаты. Ещё дальше, на противоположном конце, находилась комната старшего скелета, и она практически чувствовала исходящую радиацию ненависти и террора, несмотря на закрытую дверь. Её покои тоже были довольно шикарными: девушка застыла в дверном проеме. Глаза потемнели, воспоминания всплыли в сознании. Здесь было так… богато… как в том доме, в котором она жила с Дэмианом до того, как предала его. Фриск отбросила болезненные мысли и сосредоточилась на настоящем, обратив внимание на окно, выходящее на улицу. Флауи можно будет посадить в маленький горшок и поместить на подоконник. В углу она увидела свою сумку и мягко улыбнулась. «Нам нужно будет нанести визит старушке» — подумала девушка. Сердце её вдруг наполнилось щемящей печалью, слезы засверкали в очах. Она проглотила запутавшийся комок в горле. Почему Вселенная так жестока к ней? Заслужила ли она того, чтобы её бросили в ад и превратили в «изауру» для напыщенного демона и его ужасного старшего брата? Неужели она каким-то образом заслужила смертный приговор, вынесенный ей бывшим мужем? Неужели она заслужила, быть использованной как кукла, чтобы в итоге её уничтожили, унизили до плинтуса? Неужели её жизнь застряла в чертовом колесе: пытаться построиться с самого низа, быть порабощенной, вырваться на свободу и снова стать рабыней? — Зачем ты это делаешь, маленький человек? — рявкнул Папирус, заметив, как по её щекам катятся слезы. Фриск легко смахнула соленые дорожки, и повернулась к братьям. Она нервно улыбнулась, увидев изогнутую надбровную дугу Санса и злобную ухмылку. — Я… я просто… я никогда не видела такого прекрасного дома… и не могу дождаться, чтобы начать ухаживать за ним, — выдохнула она, вытирая слезы. Папирус улыбнулся, но тут же нахмурился, услышав небрежное фырканье. — Что ж, иди и размещайся. Санс, почему бы тебе не стать полезным? Пойди, возьми эту чудовищную травку и принеси ей! — А чего бы тебе не пойти? — огрызнулся он в ответ. Фриск аккуратно попятилась, когда Папирус угрожающе навис над братом, обнажив клыки. — Просто сделай это, ты, жалкая трата кислорода! Санс угрюмо застонал, оглянулся к девушке, бросая потешный взгляд, и лениво побрел прочь. — Ладно, ладно, не обязательно было включать режим козла, — проворчал Санс. Папирус потер переносицу, драматически вздохнул и ушел к себе в комнату. Наконец оставшись одна, Фриск глубоко вздохнула, разваливаясь на свою новую кровать, насколько это было возможно, учитывая, что она была довольно большой. Девушка забралась на матрас и замычала, уткнувшись в одеяло. Пожалуй, это была самая удобная постель, на которую она когда-либо ложилась. «Хорошее начало… может быть, я и не сбежала от этих ублюдков, но, по крайней мере, околдовала их, предоставив себе комнату», — подумала она с легкой улыбкой. Она играла на Папирусе, как на скрипке! Это было совсем не трудно. Некоторые мужчины так просты. Ей даже не нужно было отказываться от своего тела… Как это вообще могло сработать? Скелеты… скелеты ведь не могут этого делать, не так ли? Девушке не хотелось даже думать об этом. Дверь со скрипом открылась. Фриск резко поднялась, от чего волосы упали ей на глаза. Сдувая прядь с лица, увидела ухмыляющегося Санса, что стоял в дверях. Флауи держали в крепкой хватке. Она рывком, встав с колен, выхватила единственного друга. Цветок вздохнул с облегчением, оказавшись в безопасных руках Фриск. Скелет продолжал смотреть на неё с самодовольной ухмылкой. Ей стоит осторожно подбирать слова, чтобы его случайно не оскорбить или задеть. Она не знала последствий, если вывести старшего скелета из себя. — Эм… что я могу для вас сделать… сэр? — спросила она, чувствуя как слова на языке разлились противной горечью. Улыбка Санса стала куда шире. — Брось эту игру передо мной, милая, — он коротко рассмеялся и покачал головой, продолжая: — ты та ещё, маленькая змеюка. Я наблюдал за тобой в действии… Папирус буквально ест из твоих рук. Никто никогда не заставлял его так себя вести. Знаешь, я имею в виду… — Чего ты хочешь, костеголовый? — огрызнулся Флауи. Фриск побледнела, укоризненно посмотрев на друга сверху. — Флауи! Arrête ça! («Прекрати») Простите, пожалуйста, не трогайте его, — пролепетала она. Санс недолго глядел на маленького цветка. — Сломают мне кости, хоть палки и камни, однако слова не затронут меня*, подорожник. Всё, чего я хочу — это знать о том, что маленькая Фриски думает получить из всей этой ситуации? — ухмылка приобрела плотоядный характер, и она съежилась, отступая к изголовью кровати. Выжить. Она почти сходила с ума. Что, по его мнению, она пытается сделать? Почему все ожидали от нее самого худшего? Фриск не старалась выжать из себя что-то большее, чем просто дожить до следующего дня. — Всё, чего я хочу, это — сохранить свою душу в теле. Санс усмехнулся. — Мм, как и все мы… Что ж, удачи тебе с этим, — сказал он, отвернулся и неторопливо направился по коридору. Фриск, затаив дыхание, смотрела, как закрывается за ним дверь. Когда он наконец ушел, она вздохнула и откинулась назад. — Что за подонок, — дрожащим голосом произнес Флауи. Девушка изо всех сил старалась скрыть глупую улыбку. — Да, какой же он подонок в самом деле. Понятия не имею, как мне всё это пережить… — задумчиво произнесла она. Веки тяжелели от усталости и пережитого стресса, кровать окутывала своим теплом. Вскоре Фриск провалилась в сон без сновидений, беспамятно держа в руках цветок.***
Санс закрыл за собой дверь и, оставшись наедине с собой, тяжело вздохнул. Наблюдать за мелкой француженкой в действии — настоящее зрелище. Бывали моменты, когда даже он хотел подарить ей весь мир. Эта кокетливая улыбка, которой она засверкала. О, должно быть, она использовала эту улыбку на сотнях мужчин, чтобы добиться своего. Он не мог отрицать, что девушка была очаровательна и очень хороша собой. Неужели все люди такие красивые? Его брат, очевидно, тоже заметил её привлекательность. Конечно, он заметил, иначе бы не пощадил её жизнь и не отдал бы ей лучшую гостевую спальню. Папирус, разумеется, никогда не позволял своему члену думать за него. Но он был не властен над раздутым эго. Вы даже не представляете, как я вам благодарна. Вы действительно Великий Папирус. Санс не мог припомнить, когда в последний раз кто-то говорил подобное брату. Папирус редко слышал похвалу — его большей части боялись. Никто ещё не был с ним любезен и не улыбался так ослепительно! Санс почти завидовал. Он усмехнулся и стряхнул с себя эти мысли. «Глупостей не неси», — подумал он, пробираясь через свою грязную комнату. И всё же, чем больше он думал об этой женщине и её чарах, тем сильнее ему хотелось, чтобы она направила их на него, даже если он не поддастся им ни на секунду. А может, скелет уже был под ними — и это прямое доказательство тому, что он дал слабину. Ему вспомнилась ночь, когда он принес ей хот-дог, и то как она плакала и улыбалась ему, как будто хот-доги были самой лучшей вещью на планете, и он будто был лучшим, чтобы дать их ей. Не тупи! Он не смог сдержать щербатого оскала. Наверное, она была их самой обворожительной пленницей. «Папирус даже позволил мне выбрать наказание, если она выйдет из зоны ФРИСКА», — он громко рассмеялся своей шутке и покачал головой. Она боялась его до чертиков и не осмелилась бы переступить грань, если бы это означало встретиться с ним лицом к лицу. Один только этот факт льстил самолюбию Санса. Скелет представил её в милом маленьком костюме французской горничной, вытирающей пыль с их мебели. Сохранить ёё живой было, вероятно, одной из лучших идей Папируса, даже если она будет огромной ответственностью. Что за жизнь без щепотки острой опасности? Он не собирался впускать её в себе под кожу или позволять манипулировать собой так же, как она дергала за ниточки его брата… но Санс мог наслаждаться видом. Она была несомненно большей отрадой для воспаленных глаз, чем некоторые девушки-монстры, с которыми он якшался раньше. Они не шли ни в какое сравнение с женщиной, живущей сейчас под его крышей. Санс вздрогнул от этой мысли. «Все не так уж плохо», — подумал он. Пока она будет хорошо вести себя, скелет был уверен, что они отлично поладят.