***
После того случая прошла неделя. Папирус не разговаривал с ней, а только оставлял изнурительные списки домашних дел. Когда наступил вечер пятницы, и он приготовил лазанью, Фриск попыталась погладить его самолюбие и похвалить его стряпню, но это только укрепило негативное мнение о девушке. Иногда он сверху добавлял посторонние задачи, которые казались геркулесовыми подвигами. Санс больше к ней не подходил. Он продолжал вести свои наблюдения, но перестал разговаривать с ней как и Папирус. На самом деле, она чувствовала себя украшением в доме — декором, на что можно было просто смотреть, а не общаться. Девушка не знала, какая модель их поведения ей нравилась больше. Наконец Папирус усадил её в своем кабинете и занялся этим вопросом. — Полагаю, ты усвоила урок. — Да… мне очень жаль. Этого больше никогда не повторится. Клянусь. — Мм… ты по-прежнему хорошо работаешь на меня. Я спущу это с рук, как первое нарушение. — Вы… прощаете меня? — Я этого не говорил! Я сказал, что спущу это с рук. А теперь — убирайся из моего кабинета! После этого он стал более приятным. Перестал давать ей длинные списки. А потом наступил день, которого Фриск никак не ожидала. — Сегодня казнь Фредерика Дрейка, Санс. Я надеюсь, что ты и собаки придете вовремя, — прорычал долговязый из кухни. Фриск оживилась, вытирая пыль с портрета Папируса. Они уходили… и псы тоже? Это мой шанс! — Я и собаки? В Сноудин? — отозвался Санс. Папирус кивнул. — Вероятно, будет бунт или даже два. Никто ничего не предпримет, если Гаргорут и Лезгилот будут охранять площадь во время повешения. Это меры предосторожности, ты же знаешь, — объяснил он. Санс кивнул, его огоньки сместились на Фриск. — Тогда возьмем её с собой, — Папирус откинулся на спинку стула и пристально посмотрел на неё, когда она отвернулась, невинно продолжая вытирать пыль с мебели. Взять меня с собой? — Возьмем её с собой? Зачем нам это делать? Иногда ты такой идиот, — Санс что-то пробурчал себе под нос. — Гончие — это единственное, что держит её здесь взаперти… она снова попробует что-нибудь выкинуть, Папирус. Мы должны её взять, — младший внимательно смотрел на горничную. Черт возьми. Как они вообще приведут меня в этот так называемый город? Разве другие не увидят, что я, блин, человек? — Ты верно подметил, брат… Думаю, мы могли бы выдать её за довольно маленького тифлинга. Ей просто понадобятся рога и, возможно, маска, чтобы скрыть человеческие черты… МАЛЕНЬКИЙ ЧЕЛОВЕК! — позвал Папирус. Фриск вздрогнула и медленно поплелась к ним. Бросила на Санса испепеляющий взгляд — в ней закипела ненависть. Снова он саботировал каждую возможность побега. Хотя… если ей удаться ускользнуть от их внимания, то, возможно, она сможет сбежать. Не вся надежда потеряна. — Да, сэр? — спросила она с новой загорающейся верой. Папирус оценивающе оглядывал её, пока не издал довольное ворчание. — Сегодня ты отправляешься с нами в город. Сноудин сейчас переполнен прискорбной грязью, так что держись рядом для безопасности, — приказал он. Девушка коротко кивнула. — Мне придется поехать раньше, но ты сможешь ненадолго побродить с Сансом по городу. Я уверен, что он защитит тебя, так ведь? — они оба коротко и криво усмехнулись. Санс вздохнул. — По-моему, я ей не очень нравлюсь, — заявил он, наблюдая, как она дергается. Папирус понимающе хмыкнул. — Что ж, не могу её винить. Ты, наверное, худшая компания, чем шлюхи в «Гриллби», — Фриск ощетинилась от этого высказывания. — Не, ну ты, конечно, нашел с кем меня сравнить, — проворчал Санс. Девушка с трудом подавила отвращение. Проституция. Она никогда не была выше этого. Ей ли не знать, что значит быть безликой женщиной. Сколько раз меня так называли? — Пожалуйста… не произносите этого слова, — прошептала она. Братья оживились. Старший выгнул костлявую бровь. — Какое? — спросил Папирус. Фриск отвела взгляд, судорожно сглотнув. — Шлюха… — Санс с любопытством склонил голову, изучая её. В последнее время он часто этим занимался. Она глубоко вздохнула. — Я не знал, что это тебя оскорбляет, — сказал долговязый. Фриск изобразила легкий смех, откинув челку с глаз. — Я… я пойду собираться, — сказала она и удалилась наверх. Поднимаясь по лестнице, она услышала гул мрачных смешков старшего скелета. Несмотря на страх быть втянутой в присутствие Санса, Фриск не могла не чувствовать бурлящее головокружение. Это будет её первый выход из дома с тех пор, как на неё напали адские псы. Неожиданно, Папирус открыл её дверь в неподходящий момент. Девушка с визгом отпрыгнула. Он неловко прикрыл глазницы рукой. — Извиняюсь, что вторгся в твое жилое пространство, но я хотел передать кое-что. Эти свитера… слишком провокационны для Сноудина. Скелет бросил ей платье в вешалке, пару перчаток и маску. Она была немного обижена. Свитера доходили до колен, и они определенно не были слишком «провокационными». Возможно, у монстров нет ног. Не хотелось бы их пугать. Не хотелось бы, чтобы они завидовали. О нет, ни в коем случае! Фриск закатила глаза и положила наряд на кровать. — Это была самая скромная одежда, которую я смог найти. Я уверен, что она… могла принадлежать моей матери. Её лицо приняло хмурое выражение. У него была мать? Она была хозяйкой главной спальни, которая полностью вычищена? Девушка не могла поверить, что кто-то вроде Санса или… даже Папируса могут быть кем-то зачаты. И тут она поняла, что скелет дает ей одежду своей матери. Почему? — Платье… вашей матери? Я не…я не думаю, что это хорошая идея, — произнесла она растерянно, глядя на красивый, бордовый, льняной наряд. На монстре оно, наверное, дошло бы до колен, а Фриск бы полностью покрыло ноги. От воротника тянулся небольшой вырез, что приоткрывал бы её грудь, но не слишком. Это действительно красивое платье. Она не понимала, почему Папирус отдает его ей. — Ерунда… это только на сегодня, да и… и кроме того, это не самое её лучшее одеяние. Лучше собирайся, пора идти на официальное мероприятие, — заявил он в конце с апломбом и ушел. Официальное мероприятие… Публичные казни в этой дерьмовой дыре похожи на церковные воскресенья? — Это хорошая одежда, — подметил Флауи из подоконника. — Как ты думаешь… Папирус… запал на тебя? — Фриск поморщилась, сняла свитер и натянула платье через голову. Оно идеально сидело на ней, если не принимать во внимание свободную посадку рукавов и неровность талии. Она любовалась собой в зеркале, пока абсурдные размышления цветика крутились в голове. — Всё это часть плана, — сказала она, беря необычную венецианскую маску, сделанную из кости и украшенную гравировкой золотых листьев и виноградом. Губы были выкрашены в красный цвет, прикрывала искусство свисающая черная вуаль. Неужели её это скроет? Она поднесла маску к носу, вглядываясь в новое лицо. Совершенство слоновой кости — абсолютная нейтральность. Ни одной эмоции не покажется. Фриск повязала её вокруг лица, откинув вуаль. — А какой именно у тебя план? Фриск протянула руку. Флауи пополз вверх. Корни пустились по голове, обвиваясь вокруг волос, создавая для неё рога. Девушка натянула перчатки и улыбнулась. Было что-то завораживающее в этой маске. Что-то удивительно прекрасное. Она могла бы потеряться в отражении. — Все защищают то, что хотят… и отдают что угодно, чтобы получать желаемое. Мой план, заключается в том, что я стану желанной. Тогда меня никто не тронет. Я получу свободу. Есть много способов бороться за что-то, и иногда интеллектуальные игры столь же важны, как и кулачный бой. Так что я терплю дерьмовые хлопоты и тону, только потому что у меня нет другого гребаного выбора… Держу пари, ты хочешь, чтобы я просто… пырнула их ножом и убежала, — усмехнулась она. Флауи поморщился. — Я никогда этого не говорил. Я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал. — Ладно. Они будут кричать на меня, если мы так и продолжим болтать, — сказала Фриск прозаично. Девушка бегом спустилась вниз, и тут неожиданно Санс предстал перед ней. Огоньки исчезли. Девушка застыла. Однако сейчас всё казалось по-другому… Она была под маской, и он больше не мог видеть дрожание её губ. Фриск ощущала себя одновременно храброй, имея такой щит над эмоциями, и испуганной, от того, что он может в итоге отпустить свою сдержанность из-за её пустого лица. — Какого хуя ты это надела? — выругался Санс. Девушка шагнула назад. — Это выбрал Папирус, — с хрипом произнесла она, обретая более смелый голос с защитной маской. С барьером против его ужаса. Скелет, отвернувшись, зарычал. Если выбрал Папирус, то конфронтации устраивать не стоило. Фриск на открытом воздухе внезапно поняла, почему он был недоволен. На ней платье его матери. Капелька жалости коснулась девушку. Должно быть, они её потеряли. Девушка хмуро посмотрела платье, ей казалось неправильным носить его… но ведь одежду дал Папирус. Ей приказано подчиняться каждому его требованию. Ранее её известили последствиями — даже если она не сделала им ничего плохого. Она взглянула на Санса, когда Папирус вскочил на единорога и пустил его рысью. Скелет усмехнулся. — Похоже, остались только ты и я, мелкая, — Фриск вздрогнула, отступая назад от протянутой руки. Санс раздраженно зарычал. — Не могу поверить, что он дал тебе это платье. Иди сюда. Иди сюда, — он резко схватил запястье девушки. — Я знаю, что ты планируешь. Ты не отойдешь от меня ни на шаг, ясно? — их окружил красный туман. Флауи опасливо прищурился, когда Фриск подняла подбородок. Она проглотила своё отвращение к скелету и посмотрела на руку, вцепившееся мертвой хваткой за её запястье. Появилась неутолимая дерзость. — Я бы предпочла, чтобы ты со мной не разговаривал, — прошипела она, перед тем как дым окутал их полностью. Он сердито глянул на неё сверху. — Осторожно.***
Туман рассеялся, открывая проулок, покрытый грязью и противным снегом. Пахло чем-то свирепым. Стоявший вблизи мусорный контейнер был переполнен: большая часть отбросов, рассыпавшись, валялась на земле. Она поморщилась, закрыв лицо руками. Санс повел её через переулок к улицам Сноудина. Вспомнились маленькие немецкие деревушки, которые она посещала в детстве. Мощеные булыжником улицы, масляные фонари, мощные снежные вихри и очаровательная фахверковая архитектура… Вокруг теснились монстры всех форм и размеров. Ужасные твари, от которых её желудок подскакивал к ногам. Несмотря на то, что у каждого горел пламенный взгляд, казалось, что все страшились Скелета Санса. Толпа, похожая на красное море, расступалась в стороны. Она никого из них не винила. Душа горела от волнения. Это был первый выход из Богом забытого фермерского дома. Наконец-то она почувствовала что-то близкое к счастью. Даже если присутствовал слабый запах мусора и дерьма, поднимающегося с земли, и все выглядели так, словно готовы украсть её душу и съесть её первенца — походка была легкой. Новообретенная свобода. Девушка оглянулась, завидев большое здание — по крайней мере, трехэтажное. Вывеска гласила: «Снегостиница». Фриск улыбнулась дурацкой игре слов. (Примечание: «Простите, запорола!») На переднем окне висела табличка с надписью: «Требуется работник. Все вопросы на месте». — Ох, блять, он здесь. Быстро, переходи дорогу. — Это Санс. Не смотри на него. — А кто это с ним? — Я раньше не видел этого монстра. «Зачем кому-то?..», «Бедная девочка…» — раздался хор шепотов из толпы, заставив её всю сжаться как пружина. Флауи судорожно сглотнул. Санс остановился перед черным зданием с затемненными окнами и неоново-розовой вывеской «У Гриллби», из которого доносилась негромкая музыка. — И что мы тут делаем? — Санс бросил на неё ледяной взгляд. — Я собираюсь выпить. Видит Бог, мне это нужно. Папируса ещё не будет несколько минут — плюс-минус, так что мы застряли вместе, да. И ты пойдешь туда же, куда и я, — усмехнулся он, открывая дверь. Фриск вынужденно вошла, последовав за ним по темному коридору. Вскоре их встретила главная достопримечательность. По углам были развешаны синие и пурпурные огни, а прямо посередине располагалась большая сцена, у которой суетились все посетители. Фриск сразу поняла почему. Танцовщица. Её затошнило, и она отвернулась. Мысли возвращались во Францию — в клуб Клода, к единственной работе, которую она могла найти, что предоставляла ей быстрые деньги. Панель, укрывшая от улицы после того, как её бросил мужчина, который, как она думала, любил её. — Эй, мелкая, продолжай идти, — прорычал он. Конечно, такие как Санс частенько наведывали это место. Она услышала, как несколько монстров поприветствовали скелета: он точно был завсегдатаем клуба. Одна из девочек, — крольчиха персикового цвета, — помахала ему, нежно улыбаясь. — Санс! Привет! — позвала она его, но он не обратил внимания. Разумеется, он заметил — просто решил проигнорировать. Фриск с раздраженной забавой наблюдала, как скелет невинно отводил взгляд. Девушка оглянулась на крольчиху и встревожилась, увидев, что та пристально смотрит на неё. А я, черт возьми, что сделала?! Она быстро погналась за Сансом. Он постучал по стойке, подзывая рукой бармена. Фриск заметила за ним пурпурное пламя размером с человека. Это был мужчина. Мужчина из пурпурного огня. Горящие белые зрачки метнулись к Сансу, и он направился к пришедшим. — Скелет Санс, — его голос был подобен треску огня на поленьях, шипению воды, потушившей их, и хлопку искр, выпущенных в ночь. В этом было что-то гипнотическое. — Давно тебя не видел. Всё-таки удалось вырваться из железных когтей младшего братца? Я удивлен, что ещё не вывел меня из бизнеса. Санс скривился. — Поверь мне, он уже пытался. Но тогда где ещё я получу лучшую горчицу в городе? — горчицу? Фриск оживилась, к большому её огорчению, потому что, как только она подняла глаза, Гриллби поймал её любознательный взгляд. — И кто этот прекрасный экземпляр? — Санс оглянулся на девушку, приподнимая костлявую бровь. — Что, это произведение искусства? Это… Мокси. Работает на нас, — объяснил скелет. Гриллби рассматривал изящную фигурку, пока девушка в замешательстве смотрела на Санса. Мокси? — Это интересное, целомудренное имя. Тифлинги иногда такие странные. И что же скрывается за этой маской? — спросил огненный бес, подойдя к ней. — Деформация настолько ужасна, что ты превратишься в камень, — Фриск стрельнула Сансу злобный взгляд, однако безчувственная маска не пропустила возмущения. Гриллби покачал головой, однако не прекращал: — Как интересно. Сколько она стоит? Такая крохотная, я знаю многих монстров, кому бы она понравилась. Тифлинги пользуются большим спросом в наших краях. Ведь их тела — самая близкая вещь, которую ребята могут получить как человека, — глазницы скелета потемнели. Фриск замерла. — Она не продается, Гриллби. А теперь иди, сделай что-нибудь полезное — принеси мне выпивку, — Гриллби в последний раз оглядел её с ног до головы, кивнул и ушел. Девушка сжала кулаки. — Зачем ты привёл меня в это место? — спросила она сквозь стиснутые зубы. Санс пожал плечами. — Мне нужно было выпить… но я начинаю думать, что это была ошибка… — Фриск проглотила подступившую к горлу желчь. Неужели он существует, только чтобы мучить её? — Слушай, ты будешь весь день гулять в платье моей матери, то я точно нажрусь… Как же, блять, иронично, что ты надела это на казнь. Сука, обхохочешься просто, — прорычал он. Фриск покачала головой. Что же с ним случилось, чтобы он стал таким? Хотя, какая бы причина не была, всё это лишь жалкое оправдание. Она прошла через ад несколько раз, но ведь ей не нравилось мучить других, измываться. Возможно, это у них такие демонические замашки… — Алло, ты же слышал. Не она выбирала, — напомнил Флауи. Санс не успел рыкнуть на цветика, как Гриллби вернулся с дижонской горчицей. Скелет схватил выпивку. — Нет, но так даже хуже. Папирус должен был знать, — Фриск смотрела в пол. — А хотя чего это я? Никто не имеет значения, кроме Папируса. Так какая, блять, разница о чем я могу подумать? Никакая. Хочешь знать, какого хрена я так разозлился на прошлой неделе? Почему хотел навредить тебе? — Фриск скукожилась, когда он залпом выпил горчицу. Плевать, почему он был взбешен и выплеснул свой гнев на неё. Неважно, почему. Скелет был безнадежен — такое поведение не может быть оправдано. — Этот ублюдок, которого сегодня повесят, назвал меня Гастером. Ебанным Гастером. Никто не использовал имя старого хуя, зная что… В общем, скажем так, что мой старик был тем еще куском дерьма, — он резко замолчал, как будто понял, что случайно пролил слова как воду и теперь вынужден вытереть лужу. — Ты топил меня, только потому что кто-то назвал тебя именем твоего отца… — Санс одним махом допил остатки напитка и повернулся к ней. — Возможно, это была немного чрезмерная реакция, но это только первая часть. Ты и тысячной доли не видела. Я вырос в аду, — Фриск яростно ощетинилась. — И мне теперь тебя жалеть? — Санс откинулся назад. Они погрузились в напряженное молчание. Девушка вздрагивала, чувствуя на себе изучающий взгляд. Как образец под микроскопом, ей-богу. — Не знаю, как ты это делаешь, — Фриск нахмурилась в новом замешательстве с появлением другой темы. Безмолвие было сигналом к продолжению. — Я никогда не ощущал себя паршиво после того, как мучил кого-то… и как парень в моем положении… я мучил многих уебков одинаковых по своей сути. И меня особо не колышело. А ты пялишься на меня своими большими карими глазами и просто… — скелет замолчал. Фриск удивилась. Он чувствовал себя плохо? Может быть, поэтому он отнес меня в мою комнату… Это многое объясняло… Плевать, если ему было паршиво. — Неважно, проехали. Пойдем. Папирус, кажется, уже приехал. Если он найдет меня здесь, то вздернет вместе с Дрейком, — Фриск смотрела в уходящую спину того, кто был так полон тайн. Она ничего в нем не понимала. С другой стороны, Фриск также была покрыта плотной завесой. Кажется, у нас есть что-то общее. Поймав на себе порочный взгляд Гриллби, девушка засеменила вслед за скелетом. — Это была шутка, ты можешь смеяться, — сказал он, открывая дверь. Фриск закатила глаза, злорадно переглянувшись с Флауи. — Pourquoi tu ne mets pas tes blagues dans le cul, salaud (Почему бы тебе не засунуть свои шутки в жопу, ублюдок). Цветик безудержно расхохотался. Санс криво усмехнулся. Он знал, что она послала его, хоть и не понял ни единого слова. Однако скелет не отрицал тот факт, что находил забавной эту ситуацию. По крайней мере, раздражения она не вызывала. — Как скажешь, француженка. Фриск ухмыльнулась под маской. На какое-то мгновение она почти почувствовала к нему товарищеское расположение. Он, казалось, был в хорошем настроении, несмотря на свои резкие слова и гнева из-за её одеяния. Но вдруг она вспомнила, что скелет затащил её в стрип-клуб ради горчицы. Как же странно и ужасно. Она вспомнила любопытные глаза того бармена — Гриллби. У него был такой же взгляд, как и у Клода. — Санс… никогда больше не приводи меня в это кошмарное место, — прошептала она, когда они шли к площади, где собирались монстры. — Да, «Гриллби» не для всех. Что, желудок слишком слаб? — спросил он, перед тем как, его разум зацепился за… — Дома… ты попросила, не использовать слово «шлюха». Это то, кем ты была раньше? — Фриск стиснула зубы. Это было давно. Она не бродяжничала всю свою жизнь. Только в самое темное… самое уязвимое время. Будь я проклята, если я когда-нибудь вернусь обратно к прежней жизни. Фриск не ответила, и Санс отвернулся, больше не задавая вопросов. В этом не было необходимости. Девушка ощутила влагу на лице. Неужели всё действительно катится в тартарары? Попытается ли он использовать её в своих интересах, узнав, что она непристойна? Фриск вздрогнула. И как скелет вообще способен на это? Она часто задавалась этим вопросом, когда в голове всплывали мрачные мысли. Девушка подняла глаза. Огромное мертвое дерево стояло в центре площади, а прямо под ним вселяла ужас виселица. Какое средневековье! Флауи напрягся, спрятавшись поглубже. Иронично зазвонил колокол в церковной башне. Санс прошел к первому ряду, к брату, восседавшем на великолепном Калибри. Девушка почувствовала, как по лицу снова покатились слезы, пораженные красотой единорога. Она не думала, что когда-нибудь привыкнет к этому волшебнему эффекту. Фриск чопорно встала рядом с Сансом, посмотрев на Папируса. Прямо за стражей выглядывалась съемочная группа новостей. — И вот мы здесь, живем в Сноудине. Фредди Дрейк был громким голосом в толпе. Но был ли он слишком громким? Мы любили его как комика, но где же проходит линия в комедии? По мнению Его Величества, в том случае, когда Его имя подвергается осквернительному искривлению. Пусть это послужит предупреждением для тех, кто надеется вступить в комедийное искусство. Одна неверная шутка, и вы попадете в петлю. Фриск чувствовала, как по коже бежали зябкие мурашки с каждым, всеобъемлющим словом, что произносила демонесса. Рядом раздалось рычание, и она обернулась, встретив кровожадного Цербера, впивавшегося красными зрачками. Адский пес медленно повернул голову и оскалил зубы. Сердце с кулачок подскочило к горлу. Они распознали её. Они взывали к её душе, они узнали её!.. — Санс, — отчаянно позвала девушка. Он замычал, наблюдая, как Дакота и Даг втащили Фредерика Дрейка на платформу, и услышав Фриск, повернулся к Гаргу и Лезу с черными глазницами. Собаки опустили уши, послушно отворачиваясь. — А вот и член Верховного суда, — сказал репортер. Фриск оторвалась от собаки, увидев высокое существо, — намного выше чем Папирус, — скользящее по сцене. Странный демон был одет в белую мантию, на плечах накинут алый плащ. Лицо было закрыто капюшоном, и сквозь его темноту просвечивались красные глаза. В толпе воцарилась тишина, и монстры выпрямились, когда член совета поднял руки. — Hoc sacramentum diximus, nobis exhibito, hora. Hostes omnes erunt occisionis. In hoc est infernum ibi est una regula, una veritas. Infragilis. Occidere aut occidi. (В таинстве самого темного часа мы вещали о том, что все враги падут. В аду есть только одно правило, одна нерушимая истина. Убивай или будь убитым), — для них это была как вторая натура. Песнь охладила её вплоть до костей. Она не знала слов, но ярость в них очевидна. Это была страшная клятва Подземелья. Мрачная мантра Ада. Скандировала ватага монстров. Фриск, застыв, смотрела, как Фредерик Дрейк, не кто иной, как отважный комик, был вздернут на веревке. В конце этого навязчивого обещания Фредерик хрипло выкрикнул свои последние слова: — Придет час рас… Земля ушла из-под ног. По безмолвной площади разнесся треск. Фриск вскрикнула, с ужасом прикрыв рот рукой, наблюдая, как тело сноудрейка безвольно повисло на веревке. Собаки снова переключили внимание на неё, и демон совета медленно повернул покрытую капюшоном голову к всплеску горьких эмоций. Горящие глаза выделили её из толпы. Фриск вздрогнула, когде её обхватила чья-то рука, и, подняв глаза, увидела, что Санс тянет её к себе. Желудок наполнился презрением от того, что она приблизилась к нему — даже если он пытался защитить. Прикосновение скелета вызывало отвращение, однако его присутствия было достаточно, чтобы отогнать взгляды любопытных зевак. Девушка вздохнула с облегчением. Они все лицезрели, как душа монстра выплыла из тела тонкими струйками белого дыма и превратилась в меловую пыль. Палачи сошли с помоста, и член Совета, неторопясь, последовал за ними. Толпа шепталась до тех пор, пока ропот не перешел в крики, зная, что у них появилась галдежная свобода. Папирус свистнул, и всё устаканилось. Адский пес рванулся вперед, помчавшись к телу, схватил челюстями пыльный труп и потащил его прочь из города. Крупный цербер побежал за ним. — Туда ему и дорога, — сказал Папирус, повернул лошадь и провел их через толпу, что расступилась перед скелетами, как следствие — и перед ней тоже. Из сходбища выскочила репортерша со съемочной группой и стремительно направилась к ним. Как смело с её стороны! — Лейтенант Папирус! Лейтенант! Что вы можете сказать о Фредди Дрейке? — скелет свирепо уставился в камеру. — В свои последние минуты он отказался от комедии из-за трусости, — сказал долговязый и добавил: — А теперь убери эту штуку с моего лица. Вспыхнули всплески фотоаппаратов. Санс заслонил собой Фриск. Она с отвращением отшатнулась. — Папирус! Еще один вопрос, — настаивала репортерша. Девушка заметила, как Папирус раздраженно дернулся. — Я сказал, убери эту штуку с моего лица, иначе… — прорычал он. — Что вы скажете о ежегодной весенней Чистке в этом году? Можете сообщить о местах проведения? — братья напряглись. Фриск почувствовала, как её душа заледенела от страха. Чистка? — У тебя есть ещё какие-нибудь дела, помимо того, чтобы быть пустой тратой времени и усилий? С какого ты новостного канала… а, теперь понятно. Сеть МТТ. В таком случае, пустой тратой времени, усилий и таланта. Ты собираешься продолжать беспокоить меня весь день или мне последовать твоему примеру? Санс фыркнул от смеха. Фриск поймала себя на том, что паникует. Она не хотела видеть других пострадавших. Съемочная группа поняла намек и отошла от братьев, кроме репортера, которой всё хотелось вкусить сочных подробностей. Девушка закатила глаза, продолжая идти за скелетами. — Папирус, если бы вы только… — Фриск ахнула, когда синий свет пронзил тело монстра. — Переживи эту ночь и, возможно, я отвечу на твои вопросы. Но я сомневаюсь, что тебе хватит сил, — сказал он с жестокой улыбкой. Толпа монстров вскрикнула, в ужасе бросаясь прочь от братьев, страшась, что их так же проткнут. Фриск пискнула, наблюдая, как демонесса задыхалась, брызгала слюной, стараясь держаться как можно тише. Душа девушки запульсировала сочувствием: ледяная боль, сопровождавшая эту кость, распространилась по её груди, как в тот злополучный день. — Папирус… отпусти ее. Скелеты и Флауи потрясенно посмотрели на неё. — Что ты сказала мне… прислуга? — Фриск не знала почему, вышла из себя. У нее не было причин думать, что он заботился о ней, но когда ей бросили этим фактом словно грязной тряпкой в лицо, она поняла, насколько превратилась безмолвную безделушку. Санс, прищурившись, покачал головой. Девушка сердито вперилась в Папируса, не понимая, откуда у неё взялась новообретенная храбрость, однако под маской она ощущала себя неуязвимой. — Она просто спросила… Папирус, отпусти её! — потребовала Фриск. Монстры наблюдали, как маленькая тварь на глазах народа велела лейтенанту королевской гвардии оставить назойливую репортершу в покое. Папирус запнулся ошеломленный её дерзостью. Санс оскалил зубы и огляделся, бросая ядовитые взгляды в каждого, кто смотрел в их сторону. — В таком случае может и ты присоединишься к ней? Мы все сегодня смелые, как я погляжу. Санс, возвращай её домой! — Ne venez pas près de moi! (Не смей ко мне приближаться!) Папирус! — Для тебя — лейтенант Папирус! — Санс схватил её за руку и втянул в красный туман, немедля исчезая. Скелет обвел взглядом лица, сжавшиеся от страха. — Чего таращитесь? Ты, репортер. Как тебя зовут? Как её зовут? — команда, окружавшая демонессу, проверяла, всё ли с ней в порядке и, услышав лейтенанта, быстро вытянулась по струнке. Камера работала. — Аделин, — подсказал один из операторов. Папирус хмыкнул. — Аделин, я вернусь сюда завтра и сниму кость. Посмотрим, продержишься ли ты, — рыкнул он, перед тем как пнуть Калибри, галопом вылетая из города. Оставалось нерешенное дельце, требовавшее немедленной конфронтации.***
— Чего ты пыталась добиться, мелкая? — рявкнул Санс, когда они оказались дома. Фриск сразу отстранилась. — Ты ужасен. Вы оба ужасны. И мне плевать, что ты сделаешь со мной за это! — огрызнулась она. Скелет вскинул руки, будто его вот-вот застрелят. — Я смотрю, у нас оказывается святоша завелась! Ты не можешь позорить моего брата прилюдно, — прорычал он. Девушка разочарованно застонала, сдергивая маску. Волосы упали на глаза — она быстро смахнула их. — А твоему брату не стоило… putain il, quel que soit! (Да черт бы его побрал! Неважно!) Я сыта по горло вашей жестокостью! Я… Я только что видела, как кого-то повесили. Повесили. Демон пытался купить меня— — Привыкай, куколка, ты теперь в аду. Фриск стиснула зубы. — О, правда, что ли? Потому что я могла бы поклясться, что отдыхаю в Майами! Да, что ты вообще знаешь! Люди бросили меня сюда. Пытались убить меня! — закричала она. Санс прищурился. — И мне теперь тебя жалеть? — мрачно бросил он ответ, как пощечину. Она сузила глаза и побежала наверх — только бы от него подальше. Санс стоял в фойе с потемневшими глазницами, обдумывая произошедшее. Он, собственно, занимался этим весь день. Она действительно знала, как вывести его из себя. Он прежде не слышал, чтобы она так яростно кричала, но с того дня, толкнув его, девушка стала смелее. Скелет не мог винить её — в конце концов, он и Папирус были теми ещё придурками. Санс, конечно, больше выделялся дурным характером, чем младший брат, но суть была та же. Вот только не надо её жалеть. Однако скелет ничего не мог с собой поделать. Он клялся себе, что не позволит. Не допустит. Однако при всем том ей удалось проникнуть под его метафорическую кожу. Эти большие карие глаза. Так наполнены страхом, удивлением, яростью… страстью. Когда долговязый вернулся домой, Санс сидел в гостиной — смотрел новости. «Таинственная служанка скелетов в полном бешенстве», — а хуже для них и быть не могло. — Где человек? Нам нужно поговорить об уважении. Возможно, я даже позволю тебе преподать ей урок хороших манер, — проворчал Папирус. Санс пожал плечами, подняв огоньки и чувствуя, как в нем закипает гнев. По какой-то причине обещание пытать девушку не привлекало его. — Она в своей комнате… и очень сердится на нас, — Папирус пристально посмотрел на брата; небольшая доля шока поразила скелета, когда Санс не разволновался, а скорее — разозлился. Это не было похоже на него… — Не так сильно, как я ею, — рыкнул он, снимая пальто. Санс закатил огни. — Всё вечно сводится к тебе, — Папирус приподнял костлявую бровь от внезапного удара по его личности. — На что ты намекаешь? — скелет выключил телевизор, резко схватил его за грудку и толкнул назад к стене. — Знаешь, я реально не поделил с тобой кое-какие косточки. Какого хрена ты позволил Фриск надеть мамино платье? — спросил он вполголоса. Папирус смиренно вздохнул: он знал, что брат будет возмущен. — Ей нужна была одежда, прикрывающая её полностью. Я не знал, что делать, и решил, что женские вещи подойдут ей больше, чем мои или твои. Кроме того, я не думал, что это до сих пор тебя важно. Я имею в виду… Я знаю, что вы были близки, но… мама умерла почти шестнадцать лет назад и… — Не говори мне того, чего я и сам знаю, Папирус. Никогда больше не позволяй ей носить мамину одежду. Ты понял? Купи ей лучше новое шмотье. Похрен, да я и сам возьму ей. Но не смей, блять, давать ей мамины вещи. Тебе ясно? — Кристально ясно, брат… — Они ей всё равно не подходят— — Я понял, понял, ты закончил? — проворчал Папирус. Санс поднялся по лестнице. — Отъебись, — отрезал он. Побежденный вздохнул и сел на диван, заметив серебристые глаза тени, что всё это время таилась в углу. — Ты должна прекратить шпионить, — фыркнул скелет, но кошка, на она на то и кошка, отказалась выполнять требования.