***
Красивая молодая дева счастливо жила в доме своего отца. Когда она достигла совершеннолетия, отец начал подыскивать женихов для своей прекрасной дочери. Едва услышав эту новость, мужчины немедля стали прихорашиваться и готовиться — ведь дева была самой красивой и желанной женщиной. Самым выгодным женихом был богатый старик, который уже претендовал на пять других жен. Отец, заглядевший к деньгам, согласился выдать дочь за богача. Когда весть о помолвке дошла до ушей юной девушки, и впервые увидев своего будущего мужа, она вскричала в агонии. Этот человек был отвратителен и мерзок! В ночь своей свадьбы она поднесла кинжал к своему сердцу. Прежде чем лезвие успело пронзить молочную кожу, костлявая ладонь аккуратно сжала нежную руку. — Жаль было бы растрачивать такую красоту до срока, — прошептал мягкий голос Смерти. — Я не хочу выходить замуж за этого богатого человека, пожалуйста, просто забери меня, если такова моя судьба, — взмолилась она. Смерть пристально посмотрел на прекрасную деву и медленно покачал головой. — Твоё время ещё не пришло, моя леди, — сказал он. Она всхлипнула, выронив кинжал. — Пожалуйста, тогда помоги мне, если ты не позволяешь мне присоединиться к тебе, — Смерть, очарованный её красотой, согласился оказать ей услугу. — Я позабочусь об этом человеке, что навлек на тебя безутешное отчаяние… но взамен ты должна пообещать уйти со мной, когда придет твой час, — она, не раздумывая, согласилась на его условия, и сделка состоялась. В ту ночь богатый, жестокий старик умер до начала церемонии. Дева была вне себя от радости. Однако по мере того, как жизнь её шла своим чередом, она забывала о том, что сделал для неё Смерть. Красавица влюбилась в мужчину, влюбилась в жизнь, родила много детей. Детвора резвилась на улице, она целовала мужа, и радость переполняла её сердце. Дева хотела жить вечно, хотела всегда быть рядом с семьей, к которой она привязалась. Но пришло её время, и явился Смерть. — Я не готова, Смерть, пожалуйста, дай мне ещё несколько лет, — умоляла она. Смерть был раздражен, но из-за любви к ней, согласился на просьбу — напоследок побыть возле своих детей и мужа. Она снова забылась до следующего года. После он появился у её постели. — Пришел твой час, ты обещала пойти со мной, — девушка заплакала, снова умоляя дать ей ещё немного времени. — Прошу! Что, если я понадоблюсь детям? Что они будут делать, когда меня не станет? Пожалуйста, позволь мне жить вечно, чтобы я всегда могла быть рядом с ними! — Смерть смягчился. Он был влюблен в деву и не хотел видеть, как её красота разрушится печалью. Однако он знал, что она не сможет продержаться. Вскоре в её жизнь должна была войти великая печаль, в которой она будет винить его. Несмотря на это знание, он дал ей то, чего она хотела: бессмертие. — Я предупреждаю тебя, моя леди. Коль выберешь ты этот путь, столкнешься впоследствии с большим горем и трудностями, — но дева не обратила внимания на его предупреждение. Вскоре между двумя королевствами началась война, и её сына призвали на фронт. Она видела, как её первенец был убит врагами. Смерть пришел очень скоро, но не за ней. Мать рыдала, требовала, чтобы он сохранил жизнь её сыну. Смерть утрачивал терпение. — Я дал тебе всё, о чем ты просила, и не получил ничего взамен. Я предупреждал, что ты столкнешься с большим горем и трудностями, но ты не слушала, — дева была опустошена потерей своего ребенка, но до сих пор любила жизнь. Мать решила позаботиться о том, чтобы уберечь оставшихся детей от невзгод. Вскоре чума охватила всё королевство — дочь тяжело заболела. Дева была спасена Смертью, как он и обещал, но тот пришел забрать девочку. Она умоляла его сохранить юную жизнь. — Пожалуйста, она слишком молода, чтобы покидать этот мир! Мать не должна пережить своих детей! — взмолилась дева. Смерть мрачно согласился. — Да, не должна, но я предупреждал, что ты столкнешься с большим горем, если предпочтешь жизнь мне, — несмотря на свои мучения, женщина любила жизнь. Её тело стало слабеть. Она испытывала боль каждое мгновение последующих дней. Но сколько бы время ни шло, она оставалась в живых. В конце концов её младший сын умер насильственной смертью. Дева столкнулась с горем и ужасающей реальностью своего бессмертия. Смерть пришел забрать её сына. Она в последний раз попыталась попросить о милосердии. — Не может быть! Его время не пришло! У него отняли жизнь! — умоляла она, хоть и знала непреклонный ответ Смерти. — Мне очень жаль, но я дал тебе, что ты просила, — они уселись вдвоем, и дева заплакала, осознав, какой отныне будет её жизнь. Она пережила своего мужа, что умер от старости. Теперь, оставшись одна, её душа была раздавлена истинной скорбью. Она никогда не воссоединится со своей семьей, и это была её вина. Смерть снова был рядом. — Бессмертие — мучительное существование, не так ли? — спросил он, садясь подле неё. — Я готова пойти с тобой. Пожалуйста, забери меня. Я больше не могу этого выносить, — Смерть покачал головой. — Человечество. Вы так решительно настроены жить, что не замечаете грядущих страданий. Сейчас ты хочешь присоединиться ко мне только потому, что у меня есть всё, а у тебя — ничего. Но, в отличие от тебя, я держу свои обещания, как бы ни было больно. Ты будешь жить вечно, — и с этими словами Смерть ушел, а женщина осталась в вечности, как он и обещал.***
— Это чушь! — рявкнул Папирус, расхаживая по кабинету со стационарным телефоном в руке. Фриск остановилась, сметая пыль с тумбочки в коридоре. Размышления о прочитанных прошлой ночью историях резко оборвались. Она прислонилась к двери. Последние несколько дней девушка была осторожна с Папирусом, старалась не грубить, несмотря на свой праведный гнев. Она нуждалась в нем, дабы продвигать свой план освобождения. — Я не приду на твое шоу, Меттатон… Оставь мою горничную в покое! Мне всё равно, это было два дня на… Нет. Нет! Ты сумасшедший. Это публичное унижение… Что ж, тут ты прав… Что ж, да, я полагаю, тут ты верно подметил. Но при чем тут она? Ах, значит ты про эту небольшую суматоху. Это всё-таки твоя идея унизить меня, не так ли?.. Она не какая-нибудь важная шишка, а всего лишь горничная… Почему она была с нами?! Это было публичное повешение! Все должны были присутствовать там, так что… Нет, послушай… Ты идиот?!.. — Чё делаешь? — прошептал знакомый голос. Фриск ахнула и резко развернулась, болезненно ударившись спиной о дверь. Санс усмехнулся и покачал головой. Она пугалась каждый раз, и это никогда не надоедало. — Ты что, шпионишь? — поддразнил скелет. Девушка прищурилась и обошла его, чтобы продолжить уборку. — Не помню, чтобы это противоречило правилам… — сказала она, копаясь в архивах памяти. Он пробормотал напутствие, что нельзя шпионить за другими, но она и ухом не повела. Сердце бешено колотилось. О чем там болтал Папирус? — Кроме того… он говорил обо мне, — Санс ухмыльнулся, прислонившись к стенке. — Ты устроила то ещё зрелище… Знаешь, о тебе многие шушукаются. Куда бы я не пошел, кто-то из моих друзей да спрашивает о прекрасной Мокси, — она подняла бровь, невинно вздернув подбородок. — Забавно, а я и не думала, что у тебя есть друзья. Глазницы его расширились — она впилась в них взглядом. Скелет усмехнулся, и девушка отошла от него, но тут же сглотнула, когда он внезапно навис над ней. — Ты осмелела, мелкая. Я начинаю думать, что тебе нужно напомнить, кто здесь главный, — пробасил он угрожающе тихо. Фриск стиснула зубы, вспомнив инцидент с утоплением. Девушка судорожно вздохнула. Фриск действительно становилась чуточку храбрее, но они с Флауи согласились, что она не должна пребывать в испуганном состоянии рядом с ним. Это бы только подпитывало его вредоносный огонь. Она старалась быть храброй и дерзкой по отношению к Сансу, с другой стороны — ласковой и льстивой к Папирусу. Фриск нашла лазейку в тот момент, когда Санс отнес её обратно в комнату, толкнув его в ярости. Она не знала, сожалеет ли он или нет, либо же ему нравилось её новое поведение — в любом случае, с тех пор скелет больше не причинял ей боли. Это было странно, однако работало в её пользу, поэтому девушка попросту не задавалась вопросами. Но она всё же думала, не слишком ли далеко заходит. Улыбнись, девочка, ты выглядишь так, словно увидела привидение. Фриск одарила его ослепительной улыбкой и, дрожащей рукой подняв метелку из перьев, игриво провела ею по носовой кости. У неё перехватило дыхание — скелет хмыкнул, но засмеялся. Фальшивая улыбка превратилась в мягкую усмешку. — Ты маленькая негодяйка, — Фриск хихикнула. Санс приподнял костлявые брови — усмешка стала шире, однако в этот раз она была искренней, лишенной привычной жестокости. О чем он думает? Девушка совсем его не понимала. Он был таким же, как многие мужчины в её жизни, и всё же совершенно другим. Прежде чем скелет успел что-то сказать, дверь с грохотом распахнулась — навстречу им вышел, не в лучшем расположении духа, Папирус. — Чего вы тут вынюхиваете возле моего кабинета?! Ты! — он указал на Фриск, что побледнела как банши. Когда долговязый выходил из себя, он был подобен поезду на высокой скорости. Она научилась держаться подальше от рельсов, но это становится почти невозможным, когда являешься источником его взрывной фрустрации. — Благодаря твоему скандалу на площади, Меттатон заказал у нас интервью в своем дурацком ночном ток-шоу. Он хочет поговорить о повешении этого проклятого комика, о его глупом маленьком репортере, которого я пронзил, а потом, конечно, о тебе. Фриск удивилась. — Так значит… то есть, почему он хочет поговорить со мной? Разве это не ухудшит ситуацию? — Папирус застонал, потирая лоб, и протиснулся мимо Санса. Они обменялись растеряными взглядами, прежде чем пойти за ним — Санс, конечно, более лениво, чем она. — Разумеется, ухудшит. Ты должна была подумать об этом, перед тем как выставлять себя на посмешище. Меттатон процветает от драмы, а ты как раз таки ходячая драма для него. Представь себе скандал. Печально известные братья-скелеты Королевской гвардии принимают странную девушку-тифлинга, которая слишком мала, чтобы быть тифлингом после того, как адские псы обнаружили человека. Это вызовет подозрения и наблюдения со стороны короля… Катастрофа, не иначе! Но если я не приму приглашение Меттатона, то он окрестит меня трусом, который боится давать интервью. А Великий и Ужасный Папирус — не трус! — бормотал он, расхаживая по гостиной. Фриск нервно наблюдала за ним. Санс прислонился к арке. — Не мучай себя, Папс. У тебя из черепа пар идет, — Папирус бросил на старшего брата испепеляющий взгляд, прежде чем снова сосредоточить своё внимание на горничной. — Нет нужды говорить, что мы… — Проебались. — САНС! Закрой свой грязный рот! Но… да. У нас нет ни малейшего шанса выкрутиться из ситуации, и это всё по твоей вине, — выпалил он прямой упрек на Фриск, подавившую раздраженную усмешку. — Звучит так, словно это слова какого-нибудь неудачника. Вы гораздо величавей этого Меттатона… Я уверена, что вы сможете что-нибудь придумать. А если нет, то… наверное, вы не такой великий, как все думают… что, конечно же, неправда, — девушка наклонилась над ящиком, постучав пальчиком себе по виску. — Я верю в Великого Папируса… á vaillant coeur rien d'Impossible (для доблестного сердца нет ничего невозможного), — сказала она шелковисто-сладким голосом. Папирус скрестил руки на груди и надулся, обдумывая ободряющие слова. Санс смотрел с восхищением, как младший брат стал ухмыляться, поглаживая подбородок. — Полагаю, ты права, маленький человек… Я — Великий Папирус… Ведро с болтами этого не изменит, — Фриск расплылась в лукавой усмешке. Как же его легко очаровать. Это была устойчивая константа. Ей определенно нравилось находиться с Папирусом больше, чем с Сансом в моменты, когда он не вел себя паршиво. Она оглянулась на старшего скелета, что тут же ухмыльнулся. Девушку немного тревожил его интерес к её скоромной персоне. Может быть, она и стала гораздо более дерзостной, но что мешало ему снова топить её? Или ещё чего похуже. Есть куча способов пытать кого угодно, и она ни на секунду не сомневалась, что он желает испробовать каждый способ на ней. Фриск вздрогнула от этой мысли. Однако с той самой злополучной ночи Санс больше не предпринимал насильственных действий. Только наблюдал, да шутил. Это было сродни тому, как если бы он пытался загладить последствия. В своем странном стиле. Но так даже страшнее. А что, если он пытается завоевать её доверие, чтобы позже окончательно сломить? Этот скелет похож на подлеца, способного на такие поступки. Ей нельзя ослаблять свою бдительность. Фриск сглотнула, когда Санс подмигнул, и быстро отвела взгляд. Папирус продолжал задумчиво гладить подбородок. — Человек, зайди ко мне в кабинет. Нам надо обсудить план! — объявил он. Ширококостный хмыкнул, усаживаясь на диван. — Позвольте мне взять Флауи: он ведь всё время будет со мной, — твердо сказала она. Скелет закатил огоньки. — Чтобы была тут через десять… девять… — отсчитывал он, возвращаясь в кабинет. Санс ухмыльнулся ей, ехидно прошептав: — Тебе лучше поторопиться, милая. Фриск судорожно сглотнула и бросилась бежать. Пока Папирус отсчитывал время, она стремглав преодолела лестницу и пронеслась по коридору в свою комнату. Это глупо! Девушка лихорадочно оглянулась по сторонам: он добрался до пяти. — Что происходит—АААА! Фриск! — завизжал Флауи, когда она схватила его с подоконника и помчалась обратно к лестнице. Мне что, пять лет?! Девушка распахнула дверь кабинета и опустилась на колени, чтобы отдышаться. — О, прекрасно, ты успела вовремя! — бросил Папирус, садясь во вращающееся кресло. Фриск, пошатываясь, опустилась на менее шикарное сиденье напротив и вздохнула. — В чем дело?! — воскликнул цветик. Скелет раздраженно пробурчал что-то маленькому существу и объяснил ему ситуацию в целом. — В общем, мы проведем небольшой мозговой штурм о том, как скрыть вопиющий факт, что маленький человек, ну… человек. Поскольку ты создаешь её рога, тебе придётся там присутствовать, значит ты тоже будешь планировать с нами, как я полагаю, — глазки Флауи загорелись, но он резко нахмурился. — Нас покажут по телевизору? Это… тревожит… — Папирус пожал плечами и кивнул. — Очень, однако что сделано, то сделано. Если бы всё было по-моему, во-первых, я бы не был вторым после Андайн Левиафан, а во-вторых, Меттатон валялся бы где-нибудь всего лишь с парой незакрепленных винтиков, но жизнь довольно несправедлива. Мы должны стойко принимать удары судьбы. Так или иначе, есть определенные темы, которые тебе не разрешается обсуждать. Если Меттатон спросит, как тебе живется с нами… не отвечай на вопрос полностью или, по крайней мере, не вдавайся в подробности, — Фриск вызывающе вздернула подбородок. — Зачем? Чего вы боитесь, лейтенант Папирус, — сплюнула она. Скелет прищурился на едкий укол в свой адрес. — Если они узнают, что ты избалованная, то подумают, что мы размякли и возьмут тебя в заложники, чтобы добраться до нас. Найдутся такие ненормальные, — объяснил он. Фриск иронично приподняла бровь, вспоминая когда это с ней изнеживались, если только Папирус не считал утопление, плен, угрозы загрызть её собаками и тому подобное — баловством. Хотя по большей части к напугиваниям был причастен Санс, и чем больше она об этом думала, тем больше убеждалась, что её «баловали». У неё была хорошая комната, полный гардероб, ей не нужно унижаться ради удовольствия братьев… — Хорошо… хотите, чтобы я сказала, что вы ко мне жестоки? Папирус покачал головой. — Конечно, нет! Тогда некоторым хлыщам взбредет в голову сыграть роль героев и спасти тебя, от чего наш секрет раскроется. Просто ответь, что ты работаешь на нас чисто профессионально, и всё. Если Меттатон спросит, откуда в тебе появилась смелость подвергнуть сомнению мою тактику руководства на публике, — Фриск закатила глаза, — скажешь ему, что ты была не в себе и… переживала перепады настроения. Санс поведал мне о прошлом твоей персоны, так что постарайся придерживаться истории, — проинструктировал он. Фриск молча кивнула. Переживаю перепады настроения, значит? Вот вроде думаешь, что можно ужиться с этими придурками, а они в итоге выдают что-то подобное. — Я хочу кое в чем разобраться, прежде чем мы продолжим, — скелет выпрямился, услышав властные нотки в её голосе. — И чем же, человек? Выкладывай, — Фриск поджала губы, размышляя о проишествии на площади. Остаточное напряжение между ними всё не спадало — ей хотелось разрядить ситуацию. — То, что вы совершили с тем репортером, было действительно нехорошо… Санс подверг меня к подобному, когда вы позволили ему… наказать меня, и я думаю, что просто почувствовала её переживания и… не знаю. Я прошу прощения за то, что смутила вас на публике. Я просто запаниковала, — Папирус изучал девушку. Глазницы сузились в гнетущей тишине. Она съежилась под пристальным взглядом. Оба брата умели заставить её замкнуться в себе — и Фриск ненавидела, что поддавалась им. Скелет вздохнул. — Ты ещё не начала понимать политику этого мира «убей или будешь убит». Это было необходимое зло, чтобы вызвать уважение, — Фриск отрицательно покачала головой. Речь всегда шла об уважении. Ей уже приходилось бывать в аналогичной ситуации и встречать мужчин, которые также глубоко заботились о почтении к себе. Настолько, что даже убивали. — Нет, я понимаю… как бы мне не хотелось. И всё же репортер в порядке? Она… выжила? Папирус смотрел в окно. — Да. Она была на последнем издыхании, но выжила. Я отпустил её утром, как и обещал, — Фриск сглотнула, медленно кивнув. — А вы бы тоже… применили бы ко мне силу, если бы я… — скелет снова прищурился. — Ты очень любопытна, человек. Теперь перейдем к главной теме, — Фриск нахмурилась, что Папирус уклонился от ответа, но приняла, вроде как похожие на извинения, слова. Покончив разбираться кто в чем был виноват, они вдвоем начали планировать дальнейшие действия. А какой вообще этот Меттатон? Судя по тому, что говорил Папирус, он был несносным, драматичным телеведущим. Фриск никогда не являлась большой фанаткой зомбоящиков. Она любила старые фильмы, но телевидение не привлекало её внимания. Мысли блуждали по закоулкам разума, пока Папирус продолжал строить план. Как монстры могли иметь телевизоры, но не автомобили? Ничего Подземелье логически не складывалось: «Солнце», «Луна», магия, леса, демоны. Обсуждение продолжалось. Папирус был возбужден построением планов и интриг, и Фриск позволила внутренним запретам растаять. Головокружение охватило её, когда скелет торжествующе захихикал. Он хвалил девушку за хорошие идеи: гордость её сияла как начищенный пятак. Он был нарциссом, в этом нет сомнений, но в нем кипела какая-то энергия, которая наполняла его жизнью. Она никогда не чувствовала себя в опасности рядом с ним, даже когда он совершал жестокие поступки, как тогда, пронзив репортершу, назойливо задававшей ему много вопросов. По какой-то непонятной причине Фриск верила, что долговязый скелет и пальцем её не тронет. Перебирая в голове их убедительную схему, она поймала себя на том, что волновалась за будущее. У неё было такое чувство, словно она выкарабкивалась из своего бедственного положения. Папирус по-своему симпатизировал ей, они весело проводили время. Это лишь вопрос времени, когда Фриск будет способна выбраться наружу. Если всё пройдет успешно, никто не станет сомневаться в её личности. Она примет новую личину — Мокси-уродливого тифлинга, прекрасно впишится в общую картину всех зверств в аду или… полностью разрушит все свои шансы, выставив себя на всеобщее обозрение. — Теперь иди и готовься, человек. Скоро мы отправимся в Хотленд, чтобы подготовиться к сегодняшнему вечеру, — приказал он. Она улыбнулась и вскочила на ноги. — Мяу. Фриск оглянулась через плечо, увидев знакомые серебристые глаза. Папирус щелкал зубами, подзывая шейда. Кошка подошла к скелету и запрыгнула на колени. Фриск, умиленно очаровавшись, наблюдала, как он гладил клочья дымчатой тени, что сразу замурлыкала в его руках — и как тут не заулыбаться; однако одного грозного взгляда Папируса хватило с лихвой, чтобы отправить её готовиться, как он и указал.***
Фриск любовалась видом у зеркала, держа маску в руке. Костюм Маффет обтягивал её изгибы самым лестным образом — внутренний нарциссизм открыто просвечивался наружу. Она прикусила губу, распушила волосы вокруг искусственных рогов. Флауи улыбнулся девушке. — Это отличный наряд. Ты боишься, что они… заметят что-то необычное? — Фриск нервно пожала плечами. — Конечно, но в конце концов пора бы перестать бояться. Мне больше некуда идти, и я действительно не знаю, как выйти из Подземелья. Кроме того… что вообще меня там ждет? Теперь я живу здесь, мне пора с этим свыкнуться, — сказала она скорее самой себе, наконец сталкиваясь лицом к лицу со своей новой реальностью. Флауи посмотрел на неё с беспокойством. — Хорошо… значит таков твой план? Фриск вздохнула, заправив волосы за уши, и надела маску. Нейтралитет цвета слоновой кости и золотые узоры расширяли возможности. Она прищурилась, улыбнулась, подняла брови. Любое выражение или мимика лица плотно скрыты. Как и её человечность. Она могла делать всё… она могла быть кем угодно… Фриск в предвкушении прикусила губу. Она могла быть храброй… могла быть доброй и сострадательной, счастливой, дерзкой или милой. Она не обязана больше кучится как бедная, испорченная женщина, какой её вынуждали быть всю свою жизнь. Фриск была на свободе. Восторженная дрожь пробежала по спине, она улыбнулась, надев пальто и спускаясь вниз. Папирус ждал её. Санса нигде не было видно. Фриск оглянулась чисто по привычке — вздох облегчения вырвался отсутствием ширококостного. Папирус внимательно оглядел девушку, коротко кивнул и вышел из дома. Она стояла снаружи, пока скелет выводил Калибри из загона, сев ему на спину. — Ездила раньше верхом? — Фриск сглотнула, когда единорог окинул её чистым взором. Звезды в его гриве походили на тысячи галактик. Привыкнет ли она когда-нибудь к абсолютному величию зверя? Папирус закатил огни от её колебаний и протянул руку. Она нерешительно взялась и взвизгнула: он поднял её в воздух, усадив в седло. — Возможно, тебе стоит взяться за что нибудь, — предупредил он, пиная Калибри в рысь. Фриск обхватила руками шею животного. Вороной пустился галопом по заснеженной дороге. Улыбка осветила губы, шустрый ветер прошелся по волосам. Езда на единороге была особенной, гладкой — не как у обычной лошади; душа будто резонировала, приобретала унитарный пульс с прекрасным существом. Спокойствие охватило девушку, как в тот раз, впервые столкнувшись с зверем. Зимний лес расплывался, и Фриск обнаружила, что впала в сладкую дрему. Неожиданно огненно-холодный дым окружил их — она испуганно ахнула. Они перемещались в неком пространстве. Позади оставался алый туман, плывущий сквозь покрытые льдом деревья. Фриск поперхнулась: они с грохотом опустились в яркий город, совсем не похожий на Сноудин. В глазах загорелись яркие неоновые огни. Повсюду гремели конные экипажи. Возвышались высокие, как иглы, небоскребы. Пестрели яркие вывески, рекламные щиты, громадные здания. Группы монстров толпились на улицах и тротуарах. Огромная вывеска с мигающими желтыми буквами гласила: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ЯДРО». Ядро? Девушка заметила, что многие здания соединялись, и некоторые из них фактически являлись градирнями, защитными сооружениями, генераторами и трансформаторами. Это одна большая электростанция… Должно быть, именно так они вырабатывают электричество. Чем больше времени она проводила в Подземелье, тем сильнее восхищалась окружающим миром и тем, как он был устроен. Как будто она была Алисой, а вокруг неё куролесила Страна Чудес. Девушка улыбнулась аллюзии. Всё чудесатее и чудесатее… Фриск уловила общую тему среди рекламных щитов: это была золотистая прямоугольная роботизированная фигура, указывающая монстрам, как они должны думать, действовать, чувствовать. «Бери, что хочешь! Барьер — это твой предел! «Да здравствует король Азгор, защитник демонов! «Кто-то там лучше тебя… убей их, если осмелишься!» «Покупайте только одобренный МТТ товар!» «Не попадайся с поличным, иначе на его месте можешь оказаться ты!»— последний рекламный щит прокрутил клип с монстром, разрывающего горло противника в гладиаторской битве. Фриск отвернулась. Желудок скрутило в тугой узел от вопиющего насилия. Жители, казалось, оцепенели от накачанной в них пропаганды — их стеклянные глаза были обращены к асфальту. В воздухе витал дым табака и сигарет. Несмотря на мрачные сообщения, город был поразительно красив. Яркие огни, сдержанный кармагал, команды экипажей, запряженные украшенными животными. Она узнала одного — пегаса, и сердце её затрепетало. Вопреки унылой популяризации, в этом районе монстры блистали в пух и прах. Сшитые смокинги на заказ сверкали, женщины шелестели одеждой от кутюр. С тех пор как Фриск покинула Италию, ей не доводилось больше находиться среди такой роскоши. Сонливость, вызванная безмятежной аурой Калибри, играла с её разумом как с тонкими струнками арфы — толпа вокруг рябила как на водной глади. Пока девушка пыталась держать глаза открытыми, упиваясь атмосферой волнующего города, ей показалось, что среди стаи черно-белых костюмов промелькнула знакомая фигура. Мужчина обернулся. Крутившаяся кинопленка остановилась, когда она встретилась взглядом с Дэмианом Валеска. Фриск резко вскочила, почувствовав, что её тело падает. Она просто заснула! Девушка усиленно заморгала, чтобы прогнать спящую флегму, неотрывно наблюдая, как разодетые с иголочки демоны пошли вниз по дороге. Это была просто кучка аистов и кошек в смокингах. Ей всё приснилось… Дэмиана здесь нет. Губы задрожали, и Фриск повернулась к Папирусу. — Мы уже приехали? — спросила она с дрожащим голосом из-за беспокойства, вызванного странным видением. Скелет коротко кивнул. Калибри свернул на более яркую улицу. Девушка прищурилась — рекламные щиты стали больше и ослепительнее. — Ненавижу это место, — поморщился Папирус. Она не могла винить его: громкие, мигающие знаки вызывали у неё мигрень. В конце концов они добрались до гигантского золотого здания: прожекторы проносились по небу, заявляя о его величии. Впечатляющее зрелище. Это было, вероятно, одно из самых грандиозных сооружений, которое она видела с тех пор, как покинула Европу. Здание соперничало с Эмпайр-Стейт-Билдинг в невероятной экстравагантности и удивительности. Гигантская арка приветствовала их в раскинувшихся садах и обширной стоянке, заполненной колесницами, фантастическими тварями, экипажами. Курорт и студия МТТ. Папирус соскочил с Калибри и взял Фриск за талию, стащив седла. Она терпеливо ждала, пока он платил камердинеру, чтобы тот отвел единорога в VIP-конюшню. Фриск торопилась, практически бежала трусцой, чтобы не отставать от его размашистых шагов. У парадных дверей их встретило множество вспышек камер. Скелет заслонил лицо руками от назойливых папарацци. Сердце бешено колотилось в груди от возбуждения, вызванного всеобщим вниманием. С ней никогда раньше не обращались как со знаменитостью, и она не могла не почувствовать легкое головокружение. Однако маленькое ноющее беспокойство нашептывало ей предостережения. Она — человек. Если окружающие будут слишком сильно акцентироваться на ней, то когда нибудь они приоткроют занавес. И с ней покончат немедля. Скелеты будут защищать меня.. «Нет, не будут», — напомнила себе девушка. С чего она вообще пришла к такому выводу? Бред. Ей просто нужно выполнить свою часть плана, и если всё пойдет успешно, она сможет выйти из ситуации безнаказанной. Фриск просто должна придерживаться их выдуманной истории. Они вошли в гранд отель, и в аванзале их поприветствовали две демонессы: одна круглолицая, пухлая, похожая на кошку, и другая — высокая, худая, крокодил монстр. — Эй! Они уже здесь! Чудесно! — воскликнули они в унисон. Папирус заскрежетал зубами от досады на испытания, которые ему придется пережить. — Эй! Я Кэти Бакси… — А я Бриттани Беки… — И мы будем, типа, заботиться о тебе, пока ты здесь, — сообщила Кэти. Фриск любезно кивнула динамичным монстрам, чувствуя отскакивающую между ними энергию. Папирус насмешливо посмотрел на женщин. — Вы издеваетесь? Неужели мы не можем хотя бы на пять секунд остаться одни в этой адской дыре?! — Бриттани нервно рассмеялась и опустила глаза, не рискуя злить долговязого. Фриск всем скрипучим сердцем потянулась к ней. Неважно, были ли они монстрами или людьми, девушка всегда испытывала сочувствие к женщинам — и почему бы ей не испытывать, если те появились рядом, чтобы помочь, а не давить на неё. — Нам, типа, нужно обсудить некоторые ключевые моменты и… О. Мой. Бог. Это что, оригинал Маффет? — пробормотала в шоке Кэти, отводя Фриск в сторону, чтобы восторженно поглядеть на её костюм. Папирус приподнял надбровные дуги и внимательно посмотрел на девушку, беспомощно заикавшуюся от бомбардирующих вопросов. — Это чертовски дорого, девочка. Вы что ли купили? — спросила Бриттани, обращаясь за объяснениями к скелету, но тот недоуменно покачал головой. — Конечно, нет! Я ничего не беру у Маффет. Поверь мне, этой девке больше не нужны деньги с её текущим счетом, — с отвращением выпалил он. Бриттани и Кэти опустили головы, услышав пренебрежение к модной императрице Подземелья. Только монстры с его статусом могли откровенно грубить о ком-то, вроде неё. — Я его не покупала, — призналась Фриск. Глаза кошки выпучились, и она ущипнула за высококачественный пиджак, прошептав: — Ты его украла, что ли? — зрачки сузились в крохотные щелочки. Фриск побледнела от обвинения в воровстве, отрицательно покачав головой, чтобы прояснить возникшее недоразумение. — Нет, конечно! Я познакомилась с ней… лично. Она сама мне его дала, — дамы с благоговейным трепетом взирали на небрежную маленькую женщину. Папирус же, напротив, был не доволен. На самом деле, он чуть не задохнулся. Глазницы его округлились. — Она что?! — залаял скелет. Фриск вздрогнула от громкого голоса. — Она просто отдала его мне. Забудьте об этом, — пробормотала девушка. Папирус прищурился и наклонился к ней. — Нам придется его вернуть, — Фриск потрясенно посмотрела на скелета. Почему?! Это ведь красиво, я заслуживаю хотя бы несколько хороших вещей, верно? Господи Иисусе. Несмотря на бурные протесты, она решила, что лучше не спорить с ним и лишь печально покачала головой. Кэти перевела взгляд с одной фигуры на другую, отмахиваясь от неудобной темы, одарив их клыкастой улыбкой. — В любом случае, сейчас это совершенно неважно. Нам нужно, типа, проводить тебя в студию и обсудить некоторые рекомендации для сегодняшнего интервью. Это будет потрясающе! — пропела кошка. Бриттани кивнула с деловитым самодовольством. Когда они двинулись вперед, Флауи незаметно высунулся из пиджака. — Какие они забавные… Фриск хихикнула. — Мне нравится их энергия. Цветок поморщился. — Нет, это чересчур. Здесь слишком громко и ярко. Нам не стоило соглашаться, — заныл он. Девушка утвердительно кивнула, понимая все жалобы и тревоги Флауи. Ещё одно препятствие. В свое время она прошла через множество испытаний, и ни одно из них не было таким гламурным, как это. Может быть, она ошибалась насчёт своего излишнего волнения? — Меттатон, наверное, думает, что мы самые большие идиоты на свете, — проворчал он. Фриск издала еле сдерживаемый смешок. — О, пожалуйста, Флауи, не драматизируй, а то ты сразу впишешься в толпу, — поддразнила она друга. Флауи закатил глаза-бусинки в возмущении. — Я рад, что хоть кто-то из нас получает удовольствие, — пробурчал он. Надутый вид заставил Фриск прыснуть от смеха. — Что здесь такого смешного? — прорычал Папирус. Девушка закусила губу. — Rien («Ничего»), — ответила она с озорной улыбкой. Они пришли к дверям оформленным со звездами. — Окей, девочка, идём сюда. Лейтенант Папирус, вы будете в той комнате, — сказала Кэти, указывая ярко-розовым когтем на другую гардеробную. Скелет запнулся от недоумения, что его собираются сепарировать с Фриск, и начал было протестовать, но его прервали, когда Кэти ввела Фриск в её комнату. Оказавшись внутри, она с облегчением вздохнула, направляясь к диванчику. — Могу я задать тебе несколько личных вопросов? — спросила Бриттани. Девушка нахмурилась, но пожала плечами, жестом попросив продолжать. «Насколько личный у нас разговор?» — думала она, пока женщины садились рядом. — Кто, типа, сжег тебе лицо? Гостья настороженно посмотрела на демонессу. Как она узнала об этой истории? Фриск рассказывала о ней только двоим монстрам. Слухи, судя по всему, моментально распространялись в Подземелье. Девушка сделала вид, что обиделась. На самом деле «ожег» не имел никакого эмоционального отклика, но Фриск всегда была хорошей актрисой. — О… этот личный вопрос, — робко пробормотала она. Кэти шлепнула Бриттани по руке. — А что? Ей стоит привыкнуть. Если она не хотела так много внимания, то не должна была, типа, выходить против Папируса в прямом эфире. Меттатон будет выяснять все вшивые подробности, — протянула она слегка обиженно, отмахиваясь от пронзительного взгляда Кэти. Фриск медленно кивнула. Господи, о чем она только думала? — Нет, она права. Это был мой… — должен быть какой-то способ, которым Фриск смогла бы вплести собственную жизнью в своего маскировочного персонажа. Ложь утомительна и пагубна. Даже самая незначительная ошибка способна привести к раскрытию правды, которая у Фриск была довольно убийственной. Она запнулась, собирая по кусочкам свою историю, шмыгнула носом и покачала головой: — мой муж. — У тебя есть муж? О, какой скандал! Меттатону это понравится! — воскликнула Бриттани. Кэти откашлялась, откинув с лица черную прядь. — Кстати, о Меттатоне, нам нужно, типа, поговорить о некоторых важных моментах. У него выходит большой фильм этой весной, так что нужно как-нибудь тонко направить тему. Типа, не надо прямо заявлять об этом, только Меттатону полагается это делать. Да, мы не хотим, чтобы это было похоже на сценарный ход. Отврашки полнейшие, фу. Просто у нас, типа, есть сделка с брендом, который мы должны продвигать? И да, с Маффет, реально, получилось очень удачно! Вообще, прекрасно, что ты надела этот костюм. Неужели ты экстрасенс? Тогда это супер круто! — заверещала кошка, её глаза сияли с каждым произнесенным словом. Фриск криво усмехнулась. А, реклама. Они превратили меня в ходячую раскрутку. Далеко идешь, Фриск. Вот тебе всегда надо что-то вякнуть. Реклама определенно была главной причиной, по которой она ненавидела телевидение и предпочитала винтажные вещи. — Конечно, нет, я вполне могу это сделать, — сказала она твердо соглашаясь. Бриттани поджала губы. — А маска прям необходима? Ты выглядишь такой… бесчувственной, — Фриск сглотнула, пытаясь на ходу придумать убедительную ложь. — Ну… всем нам нужно хорошее беспрестанное лицо. Это поддерживает интригу, так ведь? Если бы все видели мои шрамы… я была бы просто очередным уродом, на которого можно показывать пальцем и смеяться. По крайней мере, с маской им придется постараться, — выдала она с фальшивой уверенностью. Кошачьи зрачки расширились от удивления. — Вау, это, типа, очень вдохновляюще. Меттатон точно тебя полюбит! — взвизгнула Кэти. Фриск позволила себе рассмеяться вместе с женщинами. Всегда приятно иметь подружек. Бог свидетель, женские посиделки располагали к себе Фриск гораздо лучше чем компания мужчин. По крайней мере, они ничего не ждали от неё после нескольких любезностей. — Так… а каков Меттатон? — демонессы заколебались и устало посмотрели друг на друга. Британни выдавила из себя фальшивую улыбку, которую Фриск частенько сама заставляла у себя проявляться. — О мой Бог, Меттатон! Он такой… такой классный! — Он мой робот-муж! — вскричала кошка. В их глазах нет улыбок. Они издали девичий визг, но больше о нем ничего не было сказано. Демонессы продолжали болтать и давать Фриск краткую информацию о том, как проходят их интервью. Довольно скоро её потащили по золотым коридорам — к Папирусу, у которого была своя личная свита, умоляющая чуть ли не на коленях, чтобы он не пробивал костью груди операторов… или Меттатона. Скелет одарил Фриск усталым, измученным взглядом, заставившим её весело хихикнуть. Похоже, они оба сожалели о своем решении высказаться. Их сопроводили в студию, расположенную в сказочном ресторанном зале. — Мне казалось, что они никогда не перестанут болтать. Боже, я чуть с ума не сошел, — пробурчал Флауи. — А мне они показались весьма приятными. Девушка постепенно приходила к осознанию, что Подземелье на самом деле не адская печка, каким его все представляли; что единственные, кто проявлял истинную жестокость, так это тираны, стоявшие у власти. Она была уверена, что чувствовала бы себя иначе, если бы все знали, что она человек или если бы изначально росла здесь. Ей ещё многое предстояло узнать. — Приветульки, дорогуши! — воскликнул драматический голос робота. Фриск подпрыгнула от неожиданности и подняла глаза, когда ведущий наконец явился. Он отличался от ярких афиш: вид его был гораздо помпезней. Она была совершенно шокированной, увидев его лично, ибо ей никогда не доводилось встречать таких индивидов как он. Позолоченное прямоугольное тело сверкало в ярком свете прожекторов. При встрече лицо на экране телевизора прокрутило несколько эмоций. У него было четыре руки, каждая из которых, казалось, что-то делала, и он был очень громким как Папирус — но не таким враждебным. — Меттатон, мы выходим в прямой эфир через пять минут, — объявил один из сопровождавших его режиссеров. Робот небрежно махнул им пальцами, покатившись к гостям. — ПАПИ! Дорогой, как я рад, что ты пришел! Зрители будут в восторге! А это та девочка? Я много о ней слышал! — Папирус приподнял дугу, бросая беспокойный взгляд на Фриск, расправившей плечи и протянувшей роботу руку. — Здравствуйте, я… Мокси. Телевизионное лицо осветилось электронной улыбкой, но её энтузиазм мигом улетучился, когда он вяло обменялся рукопожатиями, быстро отдёрнув ладонь. Эм, ну ладно? — Соответствующее имя у тебя! — Я в замешательстве, с каких это пор она стала известной? Кто тебе о ней рассказал? — спросил скелет. Меттатон переключил выражение. — Ох, сколько же вопросов от него, — к нему подошел менеджер и увел гостей с площадки. Меттатон направился к накрытому обеденному столу. Свет потускнел, два прожектора зажглись, осветив ему дорогу. Фриск почувствовала, как сердце бешено заколотилось: реальность предстоящего интервью вселяла неописуемую тревогу. Папирус посмотрел на сжавшуюся девушку и цыкнул. — Я всегда ненавидел это шоу. Я всегда ненавидел глупые шоу Меттатона. Он выпускает их только для того, чтобы посмеяться над нами, а также для рекламы своих дурацких фильмов и альбомов. Не думай, что он заслуживает уважения. Да и откуда оно появится, если Азгор превратил его в пропагандистскую машину? — прорычал он. Фриск нахмурилась, руки дрожали. Флауи хмыкнул в знак согласия — цветок и скелет, хоть в чем-то разделили понимание. — Мы в эфире через три…два… — …Добрый вечер, Подземелье! Добро пожаловать обратно в «Кто есть кто в аду»! Добро пожаловать обратно на ужин с Меттатоном! — из динамиков раздались автоматические аплодисменты. Фриск оглядела лица монстров, работавших с оборудованием. Операторы выглядели мертвыми изнутри, их хмурые лица просвечивали усталость. — Сколько часов они работают? — неуверенно спросила она. Папирус пожал плечами. — Кто знает. Девушка насупилась от пренебрежительного ответа. — Сегодня к нам пришли два совершенно особенных гостя. Один из них выделил время из своего изнурительного графика, чтобы появится и вселить кошмары в ваших детей! Поприветствуем — великого и ужасного лейтенанта Папируса! — объявил робот стереотипным голосом диктора. Помощники режиссера, торопя, тыкнули в гостей, и Папирус неохотно потащился, словно его держали под дулом пистолета. Как только он вышел на съемочную площадку, зазвучал дикий смех. Скелет грозно вперился в нахала. Фриск робко подошла, садясь рядом с ним. — Устраивайтесь по-удобнее! У меня для нас запланирован прекрасный вечер. Папирус, дорогой, как поживаешь? Как дела? — ведущий махнул рукой в сторону девушки, — Хотя я уверен, у тебя всё прекрасно. Ходит слушок, что эта маленькая шалунья шуршит в твоих простынях. Есть комментарии? — Фриск поперхнулась от порочного обвинения. Скелет прищурился, скулы покрылись пунцовым смущением. — Да как ты смеешь… — Ничего подобного, братья наняли меня профессионально, — впопыхах ответила она. Меттатон обратился к ней, сверкая игривой улыбкой. — Наняли профессионально, говоришь? — спросил он насмешливо. Из динамиков раздалось автоматизированное «ООО», и Фриск прикусила щеку. Теперь она понимала, почему Папирус ненавидел робота. — Знаешь, когда я смотрел ролик, где ты отчитываешь лейтенанта, я не мог не удивиться в том, откуда у тебя имеется столько храбрости. Или сострадания. Я например, совершенно не заботился о том, что там могло случиться с мисс Сирен, да и вообще, о ком бы то ни было. Но тут неожиданно маленький голосок выскакивает из толпы и требует немного сострадания. Ты определенно привлекла мое внимание. Какие же шестерёнки в твоей голове крутились, что сподвигло тебя на роковой шаг? У меня были резкие перепады настроения. Я была не в себе. Это то, что хочет Папирус, чтобы я сказала… Нет. У меня есть шанс выступить против этого безобразия. Но я должна быть аккуратной, дабы не закончить так же, как Фредерик. — Всю свою жизнь я была окружена насилием и… — О да, да, как и все мы, — перебил он. Прозвучала целая коллекция умиляющихся звуков, и Фриск сделала глубокий вдох, чтобы прийти в себя после резкого прервания. Папирус понимающе хмыкнул, откидываясь на спинку стула. — Так или иначе, всю жизнь я была окружена насилием. Мне надоело это. Мне надоело видеть, как другие бросаются на тех, кому повезло меньше… То есть, я хочу сказать, что раньше была уязвима и однажды мне самой пришлось пережить нападение… Поэтому, наверное, по этой причине у меня появилось к девушке немного сочувствия, — скелет посмотрел на неё укоризенно, понимая, что она идет против их личного сценария. Он откашлялся. Девушка поубавила пыл. Она сказала то, что должна была. Меттатон издал саркастический смешок. — Что ж, ты не единственная, кто выразил подобные чувства. Фредерик Дрейк, веселый комик. Мы все любили его, не так ли? Да. Жаль, что он не мог оставаться в стороне от политических шуток. Ужасно, когда кто-то пытается втянуть в разговор политику, — Фриск снова прикусила щеку. Почему её не покидало ощущение, будто в конце их убьют в прямом эфире? — Фредерик Дрейк был клоуном, который не знал, когда перестать гудеть в дудку. Нам всем будет лучше без него, — проговорил Папирус с презрением. Меттатон рассмеялся и кивнул камере. — Что ж, Мокси так не думает. Небось пересмотрела Фредди? — девушка не знала, что ответить. Разумеется, она не видела ни одной сценки, сыгранной печально известным комиком. — Эм… нет. Ни разу не видела его выступления, да я и не особо люблю смотреть телевизор, — призналась она. Робот драматически ахнул. Папирус закатил огоньки. — Не смотришь телевизор?! Тогда какая сорока посылает тебе информацию? — спросил он ошеломленно. Фриск робко пожала плечами, но не успела ответить, так как к ним вмешался Папирус: — Как будто твои новости несут какую-то информацию, — из динамиков донеслось несколько пронзительных свистков. Меттатон напряженно вздохнул. Девушка взглянула на помощника, качавшего головой перед монитором. ТВ Рейтинги. — Но я… я люблю фильмы! Глаза робота загорелись при завуалированном приглашении. — Мокси, ты совершенно права. Фильмы — вот, что поддерживает мою душу живой! Кстати о кино, это подводит меня к моему новому фильму «Любовь на арене»! В кинотеатрах этой весной. Ты же не захочешь его пропустить? — анонсировал он, за ним сразу же последовали автоматические аплодисменты. Фриск поспешно кивнула, мысленно вычеркнув пунктик из списка забот. — Я приду, — отозвалась она, и Меттатон подмигнул ей. — Очень на это надеюсь! Жаль, что я не обнаружил тебя раньше. Тебе когда-нибудь приходилось играть в кино, дорогая? — гостья в замешательстве склонила голову набок. — О… нет, нет, как же так, — разочарованно пробормотал ведущий. Папирус усмехнулся, в неверии покачивая головой. — Как это похоже на тебя — выпустить фильм сразу после весенней Чистки, — проворчал он. Робот откинулся на спинку стула, кивнув ему. — Ну, по правде говоря, Папирус, публике нужно чем-то радоваться. Не все мы можем позволить себе красивых служанок, — Папирус озлобленно вздохнул, когда Фриск неловко заерзала от столь откровенного намека. — Ой, прошу. Возможно, ты забыл о её ужасной деформации. Девушка кипела под маской. На самом деле она не была уродливой, но внутри вопил тихий голосок, твердивший, что это нечто большее, чем просто физическая оболочка. Казалось, скелет видел все её пороки. Ох, может ты прекратишь? — Тут ты не ошибся. Однако, несмотря на то, как отвратительно это лицо, ты должен признать, что тело у неё изумительное. Встань-ка, душка, покрутись! — Папирус стиснул зубы, бросая взгляд на замеревшую Фриск, что сжимала кулаки. — О, ради старых королей, не мог ты бы дать ей передышку? Ты выставляешь себя извращенцем. Фриск вся сжалась. — Ладно, ладно. Я ничего такого не имел в виду. Всё, что я хотел сказать, так это то, что тифлинги немногочисленны и редки. Они — самые похожие существа на людей. Как я много раз говорил: человеческие тела — идеальные тела. Да, они полны ненависти и зла, но думаю, что все мы можем согласиться, что у зла есть свои соблазны. Только идиот откажется от своих искушений! — Я бы предпочел не говорить о привлекательном телосложении нашего злейшего врага, — Меттатон посмотрел на режиссера-постановщика, проводившего рукой по шее. Робот-звезда едва заметно кивнул и засиял ослепительной электрической улыбкой. — Что ж, думаю, после небольшого перерыва мы угостим вас блюдом, которое вы точно должны посчитать привлекательным, — Фриск рванулась к ближайшей двери, когда камеры опустились вниз и им разрешили отправиться на перерыв. Ведущий напоследок бросил на неё взгляд с самодовольной проницательностью, а Папирус, в свою очередь, выскочил за ней следом. — Мне не следовало соглашаться. Он больной на голову. А чего я еще собственно ожидал? — прорычал он в презрении в раздевалке унисекс. Фриск склонилась над стойкой. — Простите, Папирус, простите, что причинила вам столько хлопот, — прошептала она дрожащим голосом. Взгляд скелета смягчился. — Конечно, это была твоя вина… но не извиняйся за него. Меттатон бездарный халтурщик, процветающий, от того, что унижает и отнимает честь у других. Даже у тех, кто лучше его. Тогда вы двое гораздо больше похожи, чем ты думаешь, придурок. Подождите-ка… — Вы ведь знаете, что все шепчутся о том, что я работаю на вас. Они думают, что между нами что-то происходит, — сказала она, окуная голос в медово-тянущее звучание. Скелет приподнял надбровные дуги. Цветик высунул любопытную головку. — Похоже, что так. Но это только потому, что им больше нечего делать, кроме как разносить слухи, — Фриск прикусила губу, пытаясь привести свой план в действие. — Как вы думаете, будет ли разумно, если я… найду работу в других местах? Только для того, чтобы они перестали обращать на нас так много внимания? Я не хочу превращать вас в скандалиста. Папирус задумчиво жужжал, по привычке расхаживая по комнате. — Она бы всё равно жила с тобой, потому что… ну, очевидно почему, но если бы она только могла… — Заткнись, сорняк, это между… Мокси и мной, — Флауи бросил на него испепеляющий взгляд. Девушка закатила глаза. — Я могла бы работать в Сноудине… у сестры Бонни в гостинице. Она нанимает персонал. — А что не так с работой на меня? Ты не поверишь! Ей так хотелось выпалить всё наболевшее прямо ему в лицо, но она, для своего же блага, промолчала. — Нет, ничего! Я просто… было бы замечательно получать зарплату. Я не хочу, чтобы вы или Санс покупали мне вещи, да и заодно чтобы развеять сплетни, — объяснила она. Это было идеально! Если Папирус поймет её идею, он, возможно, согласится! Она не будет полностью свободна, но это уже первый шаг. Девушка сможет начать жить для себя! — Полагаю, ты права… по крайней мере, пока всё не уляжется. Но я должен обсудить это с Сансом. Господи, я никогда ничего не добьюсь, если он спросит у этого ублюдка! — Для чего вам одобрение Санса? Вы — великий Папирус, а кто Санс по сравнению с вами? Насколько я помню, вы устанавливали правила. Папирус обдумал это с растущей ухмылкой. — А ты благоразумна, Фриск. Я рассмотрю твое предложение. Он использовал мое имя! Появилась радостная улыбка. О, она победила! Черт, наконец-то! Из всех дерьмовых обстоятельств её жизни, из всего дурдома… она выйдет победительницей. — Эй, вы двое! Мы возвращаемся через три минуты, — крикнул режиссер-постановщик. Скелет усмехнулся. — Ну что, назад в логово льва? — тихо произнесла она, и Папирус хмыкнул в знак согласия. — Ох, только бы не убить его в конце интервью, — Фриск рассмеялась. Они оба разделили бурлящее товарищество, возвращаясь на съемочную площадку — к гнусному роботу.***
Санс, сгорбившись, сидел у стойки бара. Гриллби мельком окинул его взглядом, подав очередную порцию горчицы. Их глаза были прикованы к телевизору — они смотрели ужин с Меттатоном. Скелет залпом выпил напиток и промычал, когда Меттатон упомянул об идеальном сексуальном теле. Никто не сомневался, что робот был одержим с людьми, но его помешательство выходило за рамки разумного, даже по мнению Санса. «А он не ошибается», — прошептал дьявольский голос на плече. Когда рекламный перерыв закончился, ширококостный закатил огоньки и уставился на стакан — из динамиков донесся раздражающий голос робота. Гриллби хмыкнул, откинувшись назад поудобнее. — Санс! Дружище! — рявкнул Даг. Санс повернул голову к неуклюже ковыляющему ликану. — Оторви же ты на секунду свои-то глаза от этого долбанного телика и положи их на вот этих прекрасных кроликов, — невнятно произнес он, прислонившись к стойке, жестом указывая на танцовщицу у шеста. Санс вздохнул и оглянулся через плечо. Алиса, розовато-персиковый кролик, любимая шлюха Гриллби, радостно улыбнулась, шаловливо подмигнув. Скелет снова повернулся к телевизору. — Он уже положил глазницу на одну женщину, — ответил Гриллби с дьявольской ухмылкой. Крольчиха нахмурилась, но щелчок мгновенно вернул её в поддельно хорошее настроение. Санс прищурился, поглядев на огненного беса. — А, эта ебаная горничная? А знаешь, что странно-то, Гриллби? — спросил Даг. Бармен бросил равнодушный взгляд в сторону волка. Скелет сжал стакан. — Они нашли Мокси примерно в то же время, когда Гарг и Гез гнались за человеком в лесу. Разве это не безумие? — икнул он и хлопнул Санса по спине. Гриллби приподнял брови, посмотрев на постояльца с многозначительным блеском. — Да, какое совпадение, — протянул он. Санс небрежно взглянул на экран. — Во-первых, ни на кого я не положил глазницу. Во-вторых, мы нашли Мокси намного раньше. Никто из вас не знал об этом, потому что она была в тяжелом состоянии. Я допускаю вероятность, что где-то может шныряться человек, но он, скорее всего, уже мертв. Сколько прошло — четыре недели? Кончай уже, Даг. Он занимается своей маленькой умственной гимнастикой с тех пор, как собаки протрубили ему о человеке, — объяснил он, наблюдая, как Фриск рассказывала о своей любви к старой музыке и фильмам. Санс мягко улыбнулся. С той самой ночи, как он выместил на ней свой гнев, а она посмотрела на него со страхом и ненавистью в глазах, что-то в нем неожиданно щелкнуло. Он и сам не знал почему. Может быть, причина заключалась в том, она была женщиной. Санс думал, что ничего не почувствует, ведь люди — их враги, поэтому проще простого казалось направить свою клокочущую ярость на человека. Люди определенно заслуживали каждую каплю боли на этой, Богом забытой, Земле. Но он ошибался. Услышав её крики, удушье и агонию, скелет ощутил себя паршиво, ощутил себя последней мразью. Он думал, ему понравится. Обычно так и было, мучая кого-то из многочисленных врагов Папируса, но… Фриск не считалась врагом. Картина того, как она дрожа сидела на коленях и всхлипывала, опустила скелета на дно глубокого сожаления. Она была права, когда критиковала его. Взбился на ровном месте из-за того, что кто-то использовал фамилию его старика. Фамилию монстра, что заставил пережить невыразимую боль и мучения, чем кто-либо из ныне живущих. У него имелись веские причины злиться, но… она несомненно была права, осуждая его механизмы выживания, хоть он и не признавался. После, как она посмотрела на него своими прелестными, карими глазами, полными гневных слез, толкнув его в новообретенной ярости, скелет не чувствовал ничего, кроме стыда. Он был немного встревожен, осознав, что девушка проникла в его разум, не играясь с его эго. Она не сделала ни единой попытки, чтобы манипулировать им. Но он и пальцем не собирался к ней прикасаться. Ничто в мире не вызывало у него к себе такого отвращения. Особенно сейчас, когда Санс выяснил, что она была раньше в том же положении, что и девица у шеста. Кажется, она прошла через многое в своей жизни. Скелет ощущал себя хреново. Совершенно омерзительно. Он не знал, как искупить свою вину. Подземелье — это место, где при необходимости можно взять силой всё, что захочешь. Санс понятия не имел, как ему загладить последствия перед ней и стоит ли вообще это делать. Не нашлось бы подходящих слов, да и Фриск никогда бы не простила его. Да даже если он извинится, что будет дальше? Ничего. Как же она умела обводить всех вокруг своего тоненького пальчика. Новость о её замужестве добило его окончательно. Санс сделал глоток горчицы, затуманивая себе разум. Он не хотел больше думать о ней. То, как глубоко девушка проникла в его голову, было удивительно, но он больше не мог этого выносить. Этот месяц заставил его чувствовать себя полным ослом. Скелет не знал, что делать — он был поганым говнюком. Впрочем, таким он и должен показываться окружающим. Блять. — Выключи это херню, — прорычал он. Бармен озадачился, но сделал то, что велел ему лучший клиент. — Друг, ты выглядишь так, как будто тебе надо нажраться. Не бусай по черному! Гриллби! Отстакань ему ещё! — промямлил Даг. Санс кивнул. Огненный бес вынужденно вздохнул, оставив их вдвоем. — Я знаю, что у нас с тобой были те еще напряженки, но я что хочу сказать-то… да пошло оно все. Похуй! Ты моя спина, Санс. Ты полностью прав насчет этой херни. Давай просто… забудем об этом! — скелет посмотрел на ликана, равнодушно насупившись. Каков сученыш. Он расслабил свою вечную ухмылку и протянул ему руку. — Звучит неплохо, в таком случае перемирие, — объявил он, когда Гриллби разлил алкоголь. Двое часовых смачно чокнулись, принимаясь булькать спиртное. В таких местах, как ад, следует запивать свои заботы — и часто.