***
В ночном Хотленде царствовала тишина. Это было идеальное время для вылазки, несмотря на введенный комендантский час. Однако поручение необходимо исполнить, да поскорее. Ник Кример толкал тележку с мороженым по переулкам Хотленда — во избежание курьезных встреч с солдатами. Неоновые вывески и лава, уж слишком горячая для обладателя плотной шерсти, перегружали напряжением и без того обливающегося потом кролика. Вообще-то ему не следовало покидать Сноудин, но он был нужен монстрам здесь, как говорил Герсон. Ник был одним из немногих, кто мог эффективно протаскивать контрабандой монстров, необходимые вещи, припасы на Арену — и наоборот. Кто с подозрением отнесется к старой тележке с мороженым? Особенно когда его холодное лакомство считалось чёртовым лучшим и известным мороженым в Подземелье. Но вкусное мороженое с милыми изречениями в обертке применялось в качестве троса, по которому как эквилибристам можно было пройти, перевозя ценный и незаконный груз. Когда Ник услышал трагичную новость, что Бьянку сломили, но предоставили шанс освободиться от Чистки на Арене, то посчитал должным что-то предпринять. Он не знал что именно, но придерживался мнения дать ей хоть какую-то надежду, напоминание, что они всё ещё заботятся о ней и обязательно попытаются вытащить её и всех, кто пал жертвой. Они были хорошими монстрами. Хорошими, честными монстрами… За свою жизнь Ник потерял многих умоленников. Неважно какая персона решила, что доброта бесполезна, и лучше подбросить монетку в воздух, дабы вынести уговор, но одно можно было сказать наверняка — он не собирался терять веру в Ангела или в монстров. Как и его товарищи-мятежники. Он поможет им. Он должен. Ник пробрался к казармам Арены как можно незаметнее. Спускаясь в коридор для заключенных, натянул маску, скрыв лицо и уши. Охранники менялись посменно. Это обеспечит ему достаточно времени, чтобы добраться до Бьянки. Если ей удастся выиграть… станет ли она добропорядочной гражданкой для Азгора Дриммура? Вот что его тревожило. Что из-за страха она обратится в лоялистку. — Миссис Дрейк? — прошептал кролик, пробираясь по коридору. Несколько гладиаторов в клетках издали устрашающий рык, другие подняли глаза с проблесками надежды. — Ник? — женщина заковыляла к решетке. Выглядела сноудрейк пожеванной и истерзанной: одежда дожила до лохмотьев, на груди зияла глубокая рана. Ник подавился и закашлял от неожиданности. Бьянка пристыженно опустила глаза. — Они нас поймали… заставили поклясться в верности королю, — протараторила она срывающимся голосом. — Что же мне теперь делать? — всхлипнула Бьянка. Ник шикнул, оглядываясь на гладиаторов, что свирепо зыркали в их сторону. — Не теряйте веры. У Герсона есть план, как вытащить вас от— — Они пойдут за Джексоном. — Джексон в безопасности: он с нами, — успокоил её кролик. Бьянка покачала головой, прижав перья к решетке. — Нет, ты не понимаешь. Андайн, она… она вытянула из нас информацию. Дэрилу досталось хуже всех. Он сломался. Он выдал ей где… где мы скрываемся, но она пока ещё не выдвинулась. Я думаю— — Они ждут Чистку, — Бьянка кивнула с безнадежным всхлипом. Он должен предупредить Герсона… Нет, сначала он должен вытащить Бьянку. — Эй! Что ты здесь делаешь?! —крикнул охранник внезапно, и у Ника не осталось выбора. Сердце подскочило к горлу. Он не может просто оставить её! — Беги, предупреди Герсона! Я буду в порядке! — Ник увернулся от накинувшегося монстра, бросил последний, извиняющий взгляд на сноудрейк и дал стрекача. Стражник гнался за ним по лабиринту, как на Арене. Надо найти тележку с мороженым! Проклятье. Он не мог попасться! Только не сегодня! Кролик сорвал подставку для попкорна, спрыгнул со стены и приземлился на каменные плиты, услыхав, как позади чертыхнулся охранник. Погоня раскрывала каждую клеточку тела, перегоняла страх как топливо. Ник завернул за угол. Свисток. Прозвучал сигнал тревоги. Он отыскал тележку и, уже собравшись пнуть её, вскрикнул: его повалили на землю. — Попался, проныра! — рыкнули над ним. Нет! Ник перевернулся на спину и изо всех сил пнул стражника в живот, отчего тот согнулся и упал, после повернулся и налетел на второго, но монстр оказался шустрее. Он схватил его за голову и ударил об стену. — Вы, ангеликанцы, в последнее время что-то стали слишком легкой добычей, — Ник попытался укусить за руку, но голову вновь припечатали. Кандалы защелкнулись на запястьях, и кролик жалобно взвыл. Нет! Это не могло так закончиться! — Пойдем, держи его крепче… И тележку с мороженым прихвати, перекусим чутка.***
— Ты большая молодец. Если так и дальше пойдет, ты станешь настоящим вундеркиндом! Ты практически освоила основы за один день! — воскликнула Фриск, обращаясь к Лоле, помогавшей наводить порядок в гостиничном номере, в котором они практиковались. Девочка возрадовалась похвале. — Спасибо вам, мисс Валентайн, — Фриск не сдержала ответной улыбки. — Только не забывай держать бедра втянутыми, — учитель и новоиспеченная ученица спустились вниз. Лола танцевала на всех парах, прыгая с одной ступеньки на другую. Шарлотта подняла голову, услыхав свою сотрудницу и близкую подругу. В её глазах промелькнуло что-то неизвестное, что встревожило девушку. Однако крольчиха улыбнулась, подозвала к себе, и взгляд моментально сменился теплом. — Ещё раз спасибо тебе за эти уроки, они много значат для нас с Лолой, — Фриск склонила голову. — Ты же знаешь, я на всё готова ради подруги, — на этой ноте она попрощалась с Шарлоттой и помчалась по дороге. Проходя мимо клуба Гриллби, Фриск остановилась как вкопанная. Сидит ли сейчас там Санс? Что будет, если она войдет в гадкий серпентарий, предъявит ему накопившиеся претензии и выразит недовольства? По поводу чего? Наедешь ты на него… за что? За то, что он избегает тебя? Именно. Это сбивало её с толку и расстраивало. Розовая неоновая вывеска раздражала ей глаза. «Ну и пусть. Плевать. Это он не может справиться с эмоциями, так почему я должна париться?» — она отвернулась и попыталась забыть о досаде… и о том, как её дурной желудок затрепетал. Наконец покинув Сноудин, Фриск из переступи перешла на медленный шаг. — Из тебя получился отличный учитель, — с гордостью провозгласил Флауи. Хороший, приятный, отвлекающий разговор. Под ботинками хрустело. Независимо от времени года, кажется, здесь всегда шел снег. — Лола просто хорошая ученица, — бросила она небрежно. Флауи усмехнулся. — Ты недооцениваешь себя, уж слишком принижаешь свои достижения, — девушка отмахнулась, грациозно развернувшись. — А мне кажется, что ты меня переоцениваешь. Вернувшись домой, Фриск осмотрелась, напрягая слух к любым возможным шорохам. Неплохо было бы принять душ. Как ожидалось, обстановка пребывала в тиши — по крайней мере, от её прихода никто не пробудился ото сна. Она вернулась довольно поздно, хотя ей еще нужно было выполнить кое-какие дела для Папируса, а затем построить план для следующего танцевального урока. Это был долгий день. Девушка отвела Флауи в их комнату и уложила на кровать. — Ладно, спокойной ночи, я пойду помоюсь, пока дом в моем распоряжении, — сказала она, подмигнув. Флауи широко зевнул и кивнул, пропадая в полузабытье. Безмолвный коридор. Взгляд её как всегда был прикован к комнате Санса. Фриск стиснула зубы и закатила глаза от собственной глупости. Пора бы ей поумнеть. Покачивая бедрами в такт воображаемой музыке, балерина разумом ныне находилась в гостиничном номере, где крутилась перед зеркалом. Она шустро сняла одежду и собралась было погрузиться под горячие, расслабляющие мышцы, струи душа. Блин, забыла взять ночнушку. Уф, тупица. Девушка вздохнула, оглядываясь в поисках укрытия, пока решалась пробраться обратно к себе в комнату. Чего ты ожидаешь? Что Санс из ниоткуда выпрыгнет? Он не возвращается в эти дни до ведьминого часа. Я уверена, что пять секунд голышом останутся незамеченными. И всё же лучше перестраховаться, чем потом жалеть. Завернувшись в полотенце, она вышла в коридор. Как приятно было ухаживать за собой, носить мягкие к телу ночные рубашки, не пренебрегать из-за лени ритуалами перед сном. Фриск снова занималась физическими упражнениями, взяла ответственность преподавать уроки танцев, открыв себе новую дорожку к самосовершенствованию. Преодолев половину коридора, она уловила скрип лестницы. — Фриск?.. Девушка замерла, когда до неё донесся голос Санса. Он звучал… отчаянно? Удивленно? Все предыдущие мысли о ночных рубашках и горячем душе внезапно забылись. Скелет неподвижно стоял на первой ступеньке лестницы. Красные гирлянды огней в глазницах были единственным источником света в доме. Спокойное дыхание сбилось. Ох, теперь ему резко приспичило побеседовать! Почему он всегда открывался ей ночью, а не в любое другое время? Что за игры у него такие? — Санс… спокойной ночи, — произнесла она сухо и повернулась к двери. Как же ей хотелось, чтобы он остановил её. — Постой. Остановил. И её, и сердце. В ней бурлила смесь раздражения и соблазна. Глупое предательское тело. — О, что такое? Откуда взялось это неожиданное желание поговорить со мной? Что случилось с тем притворством, будто меня не существует? — буркнула Фриск, поднимая глаза. Он словно вообще её не слышал. Санс качнулся неустойчиво, огоньки заскользили снизу вверх по её телу. Тут она вспомнила, что на ней нет ничего, кроме полотенца, и покраснела, вспыхнув от предвкушения. — Иди ко мне… — пробормотал он, поманив фалангами. Ноги предали свою хозяйку, и она медленно, как покорная овечка подступила, ненавидя себя за то, что страстно начала желать его. Расстояние вытянутой руки друг от друга. Тишина ночи. — Санс? — тихо сорвалось имя с губ. Девушка настороженно глядела на него. Он медленно поднял руку, как будто собирался коснуться опасного животного. — Я просто… хочу хорошенько тебя рассмотреть. В случае… на случай, если ты исчезнешь. Что? Что это вообще значило? Вопросы отпадали в глубокую яму. Он был так близко… Аромат одеколона, дым из «Гриллби» и резкий запах алкоголя ударили ей нос. Вот где он проводил все ночи. Так и знала. — Что? Что ты… ты что, пьян? — эта вездесущая улыбка никогда не выглядела более серьезной за все то время, что она его знала. Скелет смущенно пожал плечами. — Возможно, — признался Санс. Фриск возвела глаза к потолку. В последний раз, когда он был пьян и почтил своим присутствием у её двери, ей достался подарок в виде альбома «Битлз». В этот раз что он учудит? — Санс, всё. Я иду спать, — отчеканила она, но неуверенность так и сквозила в словах. Санс помотал головой, в глазницах мелькнуло отчаянное безумие при мысли, что он позволит ей ускользнуть. — Нет, Фриск, подожди! — прошептал он, схватив за руку. Его прикосновение послало жидкий огонь по венам, душа загудела от восторга. Предательское тело! — Санс, отпусти… Голова полнилась предостережениями. В конце концов, он был самым опасным мужчиной, с которым ей довелось знаться… Но всё это вдруг ей показалось таким неважным. Сейчас он был самим собой. Настоящим. — Просто заткнись на секунду. У Фриск потеплело в животе, когда он начал проводить большим пальцем круги по запястью. Санс глядел на неё нежным восхищением, улыбка расплывалась мягко и серьезно. — Ты… ты прекрасна, — её щёки вспыхнули красной гвоздикой. Нет, нет, нет, так дела не делаются. Он не мог просто игнорировать её целую неделю, а потом прельщать сахарными речами. Откуда это вообще взялось? — Санс, — он приложил палец к зубам, притягивая ближе. Сопротивление отсутствовало напрочь. В воздухе витало горячее, тяжелое напряжение. Она была опьянена им почти так же, как и он ею. — Нет. Ты такая…такая. Я просто не могу… Я не могу выбросить тебя из головы. Ты постоянно в ней сидишь, никак не вылезаешь. А твои глаза… — губы задрожали, клыки скелета блеснули в красном свете его собственных огней. Чего он добивается? — Прекрати. Вот бы он не останавливался! Голос, тело, глаза изменяли твердым словам. Фриск жаждала его, хоть и знала, что не должна. Она не должна хотеть его так сильно. — У тебя красивые глаза, — девушка вяло покачала головой, отрицая незамысловатые, простые, и всё же казалось бы искренние комплименты. Почему он смущал её? Куда пропала ненависть? — Санс… Он крепче сжал её руку. — Кажется, я влюблен в тебя, — едва слышно промямлил Санс, однако заветные слова прогремели громче мощной грозы. Фриск застыла. Что? Нет… Нет, он не… Он ведь не серьезно, верно? — Зачем ты это делаешь? Что с тобой? Тебе то жарко в одну минуту, то холодно в другую, — она попыталась оттолкнуть скелета. Близость взволновала, лишала способности здраво мыслить. Почему его правда просочилась наружу ночью? Пьяные не ведают о чем несут. Что, если завтра он снова начнет притворяться, что её не существует? Зачем? Зачем он так сказал? Что она наделала? После сегодняшней ночи Фриск не знала, сможет ли справиться с чувствами и эмоциями. Тревожный вывод напрашивался сам собой: он в самом деле ей нравился. — Ты можешь прекратить меня анализировать? — зарычал он. Низкий голос сочился жгучим желанием. Девушка зрела, как клубника на солнце. Когда его другая рука легла на талию, а тело задрожало от огня, она в последний раз предприняла попытку остановить иступленное столкновение. Остановить себя. — Нет. Ты пьян, а я устала, — воззвала Фриск к разуму. Санс усмехнулся, замурлыкал вполголоса и, не отрывая обожающего взгляда, качнулся с ней в такт воображаемой музыке. — Отлично, раз уж мы знаем имена друг друга, можем ли мы просто… остаться вот так, хоть ненадолго? — спросил скелет, втянув её в объятия. Этого не может быть. Это нереально. Разгоряченная плоть желала его прикосновений, каждая клеточка пела, поднималась вверх, тянулась зеленым ростком к свету. Кажется, я влюблен в тебя. Она не могла вспомнить, когда в последний раз ей признавались в любви… Почему ты так уверена, что он в серьёз что-то думает о тебе? — Почему ты это сказал? Кисть пробежалась по руке, поднялась к шее, очертила яремную ямку, послав восхитительный электрический разряд. — Хм? А что я сказал? — мысли ушли далеко-далеко, когда Санс погрузил фаланги в волосы. Тяжелый вздох. Руки исследовали долгожданные, гладкие равнины. — Что ты думаешь, будто влюблен в меня? Почему? — переспросила Фриск. Сухая ладонь легла на щеку. Дыхание перехватило от щекотки — большой палец обвел нижнюю губу. — У тебя такая нежная кожа… Она судорожно вздохнула: фаланги вернулись к волосам. — Санс, ответь на вопрос, — её хватало лишь на робкий шепот. Тело извивалось, корчилось — неохотно, вынужденно под руководством остатков здравого смысла. Скелет же словно пребывал совсем в другом пространстве. Горячие вздохи касались шеи. Позвоночник покалывал от трепетного предвкушения. — Твои волосы… черт возьми, у тебя такие мягкие волосы. Боже, его голос… Как можно иметь такой сексуальный голос? Придвинься на сантиметр — укусит. Девушка задала вопрос, один единственный, что не покидал её многие ночи. — Санс… чего ты хочешь? Скелет отстранился и, языком скользнув по острым клыкам, поднял надбровные дуги. — Чего ты хочешь? Её бросило в жар. Чего хотела Фриск? Она никогда не задумывалась о своих желаниях. Секунда ожидания. Ещё одна. Брошенные взгляды друг другу, раскаленные тела, тяжелый воздух. Фриск сдалась эросу. К черту. — Я… я хочу тебя, — выдохнула она. Санс втянул воздух сквозь зубы, хватка на волосах и на талии усилилась. Губы приоткрылись. — Повтори, — прорычал он ей на ухо. Фриск больше не волновало, если он опять решит игнорировать её утром. Сегодня он проведёт с ней ночь, она хотела его больше всего на свете. Кому какое дело, почему. — Я хочу тебя, Санс, — повторила Фриск, обвивая руками его шею. Санс набросился на неё быстрее, чем адская гончая за душой. Зубы врезались в уста, слюна скатилась по подбородку. Она тихо застонала от клыков, сжимающих её губы. Скелет припёр Фриск к стене, руки жадно скользнули под тонкое полотенце. Прикосновения как героин отправили в ошеломляющий размах, обострили страсть. Санс поднял её и крепко прижал к себе. Девушка обхватила его туловище ногами, позволив голове откинуться назад, пока он сосал и кусал нежную плоть шеи. Будто голодал в пещере. Эта мысль вызвала радостный трепет в душе. Она свела его с ума настолько, что он всячески пытался избегать её. Он просто ничего не мог с собой поделать… Конечно, теперь всё стало ясно. Легкая ухмылка растянула губы. Она действительно покорила крупного скелета. Фриск захныкала: острые клыки проследили известный им путь по коже. Полотенце упало, раскрывая первозданную наготу. Нежные любовные укусы вскружили ей голову, завертели юлой. Девичьи бедра качнулись, и Санс усмехнулся ей в шею. Фриск огляделась. Скелет уловил намек и отнес девушку в свою комнату. Она хихикнула, когда он пинком захлопнул дверь, вновь толкнул к стене и пристально посмотрел, словно собирался съесть. Однако что-то ещё промелькнуло в алчущем взгляде. Какое-то меланхолическое сожаление. Неизвестная печаль исчезла так же быстро, как и появилась, стоило ему только вернуться к губам. Фриск задержала дыхание, когда он провел языком по припухшей мякоти, погрузился в теплоту рта. Костлявые руки прогулялись вниз по спине, к ягодицам, к округлым бедрам. Искры. Она так давно не ощущала искр. Потеревшись чреслами, Фриск почувствовала нарастающий жар в его штанах. Пробежала дрожь возбуждения. Она отчаянно рванула за куртку, пока он лизал её ключицу. Санс слегка расмеялся, и верхняя одежда полетела на пол. Он не отпускал её ни на секунду, как если бы перестал прикасаться к ней, то непременно обратил бы в пыль. Будь Санс в трезвом состоянии, ему, вероятнее всего, хватило бы воли сдержаться, отвести взгляд, уйти к себе. Рассудок голосил, чтобы он остановился, что это всё неправильно, но он так сильно нуждался в ней. Всего за три месяца Фриск стала центром его вселенной. Она не должна была оказаться такой — изнывающей по ласкам, податливой… усложняющей план Папируса. Алиса была права, обвиняя его в любви к Фриск. Он не знал, употребит ли это слово… но не отрицал, что не мог прекратить везде видеть привычный женский силуэт. Особенно в постели. Тоска по ней не прекращалась. С каждым днем нужда усиливала обороты. Избегание только усугубляло потребность. Запретный плод сладок, как бы банально это не звучало. Чувство вины за цель брата и желание заполучить Фриск стучало в его голове все двадцать четыре часа в сутки. Невыносимо было находиться рядом с ней, невыносимо было и без неё. Это было неправильно… но, черт возьми, всё казалось встало на свои места. Фриск прикусила губу в удовольствии, когда он придавил её своим весом к кровати. Девушка под ним дернулась, твердая выпуклость сводила с ума, но Санс не торопился — пальцы теребили клитор, поглаживали порозовевшие влажные складки. Она всхлипнула, вцепившись в футболку. С того самого момента, на крыше, она жаждала его присутствия. С того дня в Столице, когда он задержался с ней в том переулке с граффити… им недоставало полноценного сближения. Фриск поднялась со спины, обняла его за плечи, оседлав колени. Умелые пальцы вызвали несколько тихих, сладких стонов, в благодарность она языком провела по сухой шее. Санс выдохнул в волосы. Наслаждаться ритмом было невероятно, обычно прелюдии обходились ей парочкой поцелуев, оставляя её неудовлетворенной. Однако по какой-то причине Санс был совершенно другим. Она не знала, то ли это из-за хриплого рыка у её уха, то ли из-за расчетливого темпа, которого он придерживался. Страх и удовольствие переплестились воедино. Она хотела большего. — Санс… Скелет отозвался, замурлыкав от звука его имени, вылетевшего с нежных губ. Огоньки вспыхнули в мучительном, неутоленном вожделении. Пальцы скользнули внутрь неё. — Трахни меня наконец. Санс тяжело задышал от резких, просящих слов и сжал бедра. Неожиданно было видеть его таким. Фриск всегда считала его прожжённым садистом, не стеснённым в грязных выражениях; нарекающим своих любовниц «шлюхами» и «потаскухами». Но он был совершенно безмолвен, если только не прислушиваться к грохоту его дыхания и сдавленным стонам. Странные противоречия — удивительные находки. Он почти был диким зверем, но всё же существовала в нём некая стена расчета, которая принимала её во внимание, сосредотачивалась исключительно на ней. Получив карт-бланш, скелет кивнул и легонько укусил надплечье. Их пальцы неловко соприкасались, дергая пуговицу и расстегивая ширинку. Изумляться Фриск было некогда. Она была слишком заворожённой и заведенной, чтобы задавать вопросы. По крайней мере, теперь можно отбросить все размышления о том, как скелет способен заниматься сексом. Девушка вцепилась в его руки, располагаясь над коленями. Прошел обмен взглядами, голодными, отчаянными взглядами вместо тысячи слов. Фриск медленно опустилась на член, и скелет зашипел от ощущения полного погружения. Сансу было стыдно признаться, что никогда в жизни он не соглашался с Меттатоном больше, чем сейчас. У людей действительно были идеальные тела, какие только могли заполучить монстры. Великолепие в одной маленькой фигурке. Он обожал в ней всё. Солоноватая, мягкая плоть светящаяся от возбуждения. А тихие звуки, которые она издавала! Она сводила его с ума! Фриск стонала сквозь стиснутые зубы, войдя в ритм и поймав кураж. Всё во вселенной будто выровнялось для этого момента. Джинсы скомкано остались на коленях. Плотная ткань слегка натирала кожу, пока она двигала бедрами, навстречу толчкам, плавным покачиваниям. Санс выругался себе под нос, что только подлило масла в интенсивный, ненасытный огонь. Восторженные всхлипы, прерывистые вздохи наполнили комнату. Костлявая кисть обхватила обнаженную талию, опаляя, отчего душа Фриск загорелась в груди. Твердые кости таза впились в гладкие бедра — скелет вошел в неё глубже, и Фриск выгнулась, ошеломленно раскрыла рот, смакуя приятную боль. Никогда ей ещё не было так приятно. Он определенно знал, что делал, заставляя её чувствовать то, чего ей прежде не приходилось испытывать ни с одним мужчиной. Санс уложил извивающуюся девушку обратно на простыни и ускорил темп, переходя к судорожным и отчаянным движениям. Фриск сжала пальцы на ногах, фаланги вернулись к набухшему, пульсирующему клитору. Громкие, ритмичные стоны срывались с губ, пока он подводил её к искомому краю. Санс усмехнулся и шикнул. Заставлять такую прелестную женщину издавать громкие звуки, разумеется, дурманило его эго, но сегодня ночью всё будет испорчено, если Папирус узнает об их альковных тайнах. Фриск закусила губу, осознав угрозу их блаженному времяпрепровождению. Голодные, похотливые огни не смели оторваться от представления изящной актрисы, в котором Санс и сам принимал не последнюю роль. Сегодня она принадлежала ему. И только ему. Это он заставил её стонать и дрожать. Даже если и на одну ночь. В глубине сознания раздался тихий голос. Этой ночи никогда не будет достаточно. Попробовав её на вкус… он знал, что ему понадобится ещё. Для пьяного ума Санса эта мысль была волнующей. Воплотить грязные фантазии в реальность стало необходимостью. Доставить ей удовольствие закрепилось как жизненная миссия на данный короткий момент. Папирус был забыт, как и его дурацкий.… ужасный план. Прямо сейчас только Фриск существовала для него. Большой палец сильно надавил на мокрый клитор. Девушка задохнулась, чресла, колени неудержимо задрожали: оргазм затопил её тело. Спина изогнулась вперед. Он овладел ею полностью, поднял одной рукой к грудной клетке, пока она томилась в экстазе. Санс наслаждался кульминацией Фриск, кипя от ощущения, как тугие стенки сжимались вокруг его члена. Она чувствовала себя потрясающе и выглядела потрясающе. Всё в ней было удивительным. Он не мог насытиться ею. Фриск прерывисто вбирала воздух у его челюсти, тело потряхивало от мощных, частых проникновений. Его имя повторялось — невнятно, отрывочно, протяжно, как будто Санс был единственным существом, и его имя было единственным словом в её лексиконе. Этого хватило, чтобы довести его до точки. Скелет вырвался из лона, утробное хищное рычание донеслось из груди, предъявляя об окончании. Фриск взвизгнула — клыки вонзились в запримеченное надплечье. Потекла кровь. Глаза закатились, руки притянули ближе. Зубы оставили четкую отметину на безупречной коже. Слезы сладостной боли покатились по щекам, и девушка тяжело вздохнула Сансу в шею. Он, лакая кровь, медленно опустил её обратно на кровать. Фриск перевернулась на живот, прижавшись к нему спиной. Магия рассеивалась. Вечность бы так лежать. Язык скользил по плечу, задница прижималась к его бедрам, горячее дыхание наполняло воздух. Девушку охватил усталый восторг от пережитого, приятнейшего опыта. Вот так всё и должно быть. Она довольно улыбнулась. — Мне жаль, — прошептал Санс ей в волосы после долгого молчания. Она слабо нахмурилась. Почему он сожалел? — Что? — бездумно спросила девушка. Кости задрожали, и Фриск тут же обернулась. Санс смотрел в потолок, глазницы заново приобрели какое-то отстраненное выражение. Внезапно он снова показался отдаленным. Он не остался довольным, как она?.. — Ты само совершенство… ты — всё, чего может пожелать любой парень. Она чувствовала, как приходила в оцепенение. Ужасное «но» поджидало дальше. Что случилось? Неужели ему не понравилось? Неужели он пришел к выводу, что не хочет иметь с ней ничего общего? Сердце рассыпалось. Она отдалась ему просто так? Тупо позволила ему использовать себя? — Ты заслуживаешь гораздо лучшего, но вместо этого ты застряла со мной. Фриск повернулась к нему лицом. Красные огни были полны далекой печалью. Она придвинулась ближе, будто пыталась вернуть его к себе, будто пыталась удержать кануть в сточные воды. — Ты был серьезен, когда говорил… что влюблен в меня? Глазницы задумчиво сузились. Она не знала, почему ей было необходимо как воздух его «да». Однако он молчал и молчал, пока наконец не заправил прядь ей за ухо и не заглянул в глаза. — Фриск… тут всё сложно, — Санс замолкнул, поняв, что это не совсем то, что она хотела услышать. Душа рухнула, и он сразу пожалел, что не мог забрать свои слова обратно. Фриск, отвернувшись, насупилась. Как она могла позволить себе обмануться? Хуже всего было то, что она наслаждалась каждой секундой. Но теперь всё кончено… Она не должна была поддаваться желанию. Неважно, как впоследствии ей было хорошо или как привязанность к нему перевесила благоразумие. Когда скелет потянулся к ней рукой, она стряхнула конечность и поднялась. Синяки и укусы больше не приносили негу. — Я… понимаю, — вставая, прошептала девушка. Уязвленная, нагая она оглянулась через укушенное плечо, и они обменялись отчаявшимися взглядами. Он сел, на лице отразилось сожаление. Фриск слабо улыбнулась. — Мне надо принять душ. Рухнув в постель, Санс медленно кивнул. Наверное, будет лучше, если она не останется. Он совершил огромную ошибку… но ощущал себя так хорошо, как никогда в жизни. Она была для него всем. Ненависть к себе поднималась всё больше и больше по мере того, как тикали секунды. Сегодня ему не уснуть. Фриск сгорбившись стояла под горячими водами. Слезы щипали глаза, белки краснели, как и тело, что терли жесткой мочалкой, смывая жар прикосновений. Сколько бы Фриск ни скребла, чтобы избавиться от притяжения, которое он оказывал на её душу, сколько бы ни смывала жгучее ощущение поцелуев — всё безрезультатно. Сегодняшняя ночь доказала ей, высекла на камне то, о чем она спорила сама с собой несколько дней. Она хотела его. Сердитые, обидой пропитанные слезы не утихали, но соленые дорожки не задерживались надолго — их смывало водой. Фриск задохнулась от боли, прикрыла рот, заглушая рев. Она никогда ни к кому так не относилась. Это было чертовски несправедливо. Как она умудрилась повестись? Она должна была догадаться! Должна!