***
— Что с твоим плечом? — спросил Флауи утром. Фриск напряглась, потерла свежие следы зубов и натянула водолазку. На ней было… много укусов. Скрыть бы их все… хотя бы от собственных глаз. Однако будто спрятав их, она забудет о своей глупости и о полном отсутствии самоконтроля. — Ничего. Тело ужасно болело и ныло с прошлой ночи… душа была изранена обидой. Видеть этого ублюдка не хотелось. Она окончательно потеряла чувство собственного достоинства… Как она могла позволить ему использовать себя? Почему всегда наступала на одни и те же грабли? Может пора бы уже смотреть под ноги? Но сколько Фриск себя не корила, тело предавало сердце, вспоминая его прикосновения, из-за чего по животу распространялось тепло. — Ты плачешь… Что случилось? — спросил Флауи с беспокойством. Подруга грубо вытерла глаза и надела маску. — Я в порядке, не обращай внимания, — жалобно выдала Фриск, когда цветок забрался ей на плечи и сформировал рога. — Это Санс, я ведь прав? Что он устроил в этот раз? Клянусь, я поставлю его на место— — Нет. Пожалуйста, давай не будем об этом, ладно? Неужели она действительно плачет? Фриск старалась не смотреть на злосчастную дверь, спускаясь по лестнице. Выйдя из дома, протяжно заурчал живот — на завтрак задерживаться не тянуло. Оказавшись в городке, девушка остановилась у магазина Бонни — прихватить коричную булку, хотя бы для того, чтобы предложить себе сладкую форму утешения в нынешнем затруднительном положении. — Здравствуй, сахарок! — Салют, голубушка! Фриск слабо улыбнулась на теплые приветствия. Даг, как обычно, закуривал сигару; Бонни сердито буравила его взглядом, однако не устраивала взбучек, не до конца ещё проснувшись ото сна. — Привет, — дрогнувшим голосом произнесла Фриск. Друзья сразу уловили что-то неладное, как и Флауи ранее. — Эй, в чем дело, голубка? — спросил Даг, выпустив клуб дыма. Фриск закашлялась, отталкивая встревоженного ликана, дабы избежать назойливых расспросов. Флауи не донимал её, понимая, что она тоже хранит свои секреты. Они оба взяли за правило не совать нос в их дела, если только сами не желали раскрываться, но Даг и Бонни не были такими тактичными. — Это жнецы тебя обидели? — вытаскивал волк её болячки, и Бонни с любопытством перегнулась через стойку. Фриск шмыгнула, с трудом сдерживая слезы. Санс использовал меня, а я ему позволила. Я, блядь, ему позволила. — Нет, — всхлипнула девушка, схватила с полки несколько булок и положила на стойку. Крольчиха покачала головой. — Сахарок, ты же знаешь, что мы всегда рядом, если тебе что-нибудь понадобится. Тебе не нужно быть такой осторожной… ты не должна их защищать, — Фриск почувствовала прилив гнева. Она просто хотела, чтобы её оставили в покое. Единственный монстр, с которым она могла открыто, по-настоящему поговорить, не боясь осуждения — это был Санс, но получилось так, что именно он доставил ей сильные огорчения. Разочарование, растерянность, разбитость, беспокойство, нервозность, ревность, влюбленность, возбуждение… Она ненавидела себя за то, что страстно желала его — будь то ласки или разговор. Никто бы её не понял, ибо все знали скелета как ужасного, страшного мерзавца, которым он притворялся, а может, вероятно, им действительно был. Какая же она дура! — Ничего страшного. Просто забудьте об этом. Спасибо вам за заботу, но я правда в порядке. Просто… я похоже сегодня не с той ноги встала. Друзья внимательно всматривались в неё, после смиренно вздохнули, либо поверив ей на слово, что сомнительно; либо приняли, что её не пронять допросами. — Береги себя, сахарок, — крикнула Бонни напоследок. Фриск, попрощавшись, умчалась на работу, молясь тому Богу, что её слушал, чтобы он потушил жар, который до сих пор опалял тело, отвлек от чувствительных, ноющих синяков и унял тьму, охватившую её душу. Она чувствовала себя поддержанной игрушкой.***
Красный дым образовался прямо перед караульным постом, отмечая прибытие Санса. Едва войдя в помещение, скелета встретил крепкий кулак, отчего тот попятился и поднес руку к носовой кости. Огни яростно вспыхнули. Санс уже готовился дать знатный отпор врагу, пока не заметил, что Даг стряхивал кулак. Черт. — Пёс сутулый, это, по-твоему нормально? Что бы это ни было, вероятно, я заслужил. — Это за Фриск, ты, охуевший мужлан. Я встретил её сегодня утром— — Черт… — всю в слезах. Когда мы с Бон спросили, что случилось, она ответила: мол, «всё в порядке, не волнуйтесь». Вот тогда-то я и понял, что это ты намешал говнеца, урод… Ну и что ты надурил в этот раз? Санс стыдливо опустил голову. Точно заслужил. Он вздохнул, и они отошли с порога. Встретившись с ожидающим подробностей взглядом волка, скелет уныло хмыкнул. Боже, если раньше он не чувствовал себя отвратно, то сейчас на всех уровнях погружался в сожаления и горечь. — Я накосячил. Это моя вина, признаю. Я знал, что поступаю неправильно, но просто не мог… остановиться. Я был пьян— — Погоди, погоди, ты… заставил её— — Нет, ты что! Всё было по обоюдному согласию, но не в этом дело, — Даг недоуменно поглядывал на поникшего приятеля, гоняя извилины. Прозрение пришло внезапно, и он криво усмехнулся. — Тогда в чем? Ты не должен был вообще этого делать? Что стряслось-то? Боже, как долго ты будешь себя так изнашивать? Санс зарычал. Незачем Дагу копаться в его характере. Он не понял бы и половины. Даг не знал, что они с Папирусом собираются сдать Фриск, не знал, что обещания будут нарушены и, конечно, не знал, в какой эмоциональной войне оказался Санс. С одной стороны, он должен содействовать брату в реализации высшего блага, а с другой… он так отчаянно хотел Фриск. И знание того, что она хотела его не меньше добавило новый слой в сложностях плана Папируса. — Сколько ты ещё собираешься позволять контролировать себя тем, что случилось с твоими родаками? Или с тем, как они на тебя повлияли? Так не годится. Нет. Кончай уже рюмиться, Санс. Собери себя воедино и начни исправлять всё, что учинил, — Санс съеживался с каждым острым словом, верно направленным в его уязвимые точки. Даг прав. Он не мог продолжать игнорировать Фриск. Особенно после того, что произошло прошлой ночью. Она плакала?.. Черт, я должен загладить свою вину. — Нет, ты прав. Напряг в том, что я не знаю, что ей сказать. Не знаю, как правильно подобрать слова, чтоб уж совсем не оплошать. Я имею в виду, у нас были… довольно непростые отношения, — признался он. Ликан покачал головой. — Едрён батон, Санс. Выше нос! Если ты реально заботишься о ней, то сообразишь, как— — САНС! Часовые чуть не грохнулись со стульев, когда Папирус ворвался к ним как камикадзе. Господи, что теперь?! Блять, неужели он… — Ник! Ника поместили в камеру предварительного заключения в Хотленде! Санс тут же вскочил. Ник?! Его прошлые заботы о Фриск отошли на второй план: старый друг оказался в беде. Даг с тревогой наблюдал, как Санс наружу гнал взашей младшего брата. — Что? Как Ник оказался в заключении? — Папирус прорычал что-то нечленораздельное, бросив на Санса ядовитый взгляд. — Он — ангеликанец. Судя по всему, он тайком вывозил монстров из Арены в Руины и в укрытия ангеликанцев в Ватерфолле… Кто бы мог это предвидеть? Ник… Ангеликанец? Действительно, все факты стали сходиться. Ник всегда был сострадательным парнем, презиравшем безжалостную политику короля. В отличие от их пассивного признания и принятия законов… он решил дать им отпор. Добрякам вечно свойственно совершать глупые поступки. Как же его вытащить из передряги? Ведь нельзя, не в преддверии Чистки. Осталось всего пару дней… — Ну и что нам теперь делать? Мы не можем выпустить его— — Сам знаю! Я попробую добиться разрешения перевести его в местную тюрьму под моим командованием. Тюрьма "Морозные Врата" располагалась в ледяной пещере всего в пяти милях от Сноудина. Санс не часто там появлялся, если только не приходилось запирать пограничного кузнечика. Именно в ней держали Фредерика Дрейка до повешения. Это была ужасная тюрьма, но она и рядом не стояла с казенным домом Хотленда или, что ещё хуже — Столицы. — Да? Тогда что с меня требуется? — То, что у тебя получается лучше всего. Заставь случиться то, чему следует случиться. А теперь пошли, — Санс кивнул, и их немедленно окутал красно-оранжевый дым.***
На часах было пять утра. Санс не спал. Он часто не мог нормально заснуть. Кошмары не давали ему покоя. Лидиан всегда появлялась тут как тут, чтобы утешить и успокоить, но сейчас она без продыха трудилась в больнице. Для дежурного врача отдых стал непозволительной роскошью. Наступили тягостные времена. Подземелье охватила опасная болезнь. Численность жнецов падала в геометрической прогрессии. Санс устало зашаркал по коридору. — Что ты делаешь вне постели? — прозвучал темный голос. Скелетик вздрогнул. Доктор Гастер нечасто бывал дома, отдавая себя работе в Ядре круглыми сутками. Санс заглянул в гостиную, цепко заметив, как в полумраке пульсировало красное свечение. Запах табачного дыма коснулся носового отверстия. — Мне приснился кошмар, и я захотел попить воды, — ответил мальчик сквозь зевок. Гастер наклонился в кресле вперед, поманив фалангами. — Как насчет того, чтобы посидеть здесь со мной? — это было не предложение, а прямой приказ. Санс оглянулся на кухню, пожал плечами от безысходности и уселся на диван. Отец выпустил белесый круг. — Ты же знаешь, мама не любит, когда ты куришь в доме, — глава семьи посмотрел на сына, и легкая ухмылка заиграла на гримасе его черепа. — Твоей матери сейчас нет дома… Санс тихо усмехнулся. — Как продвигается твоё обучение? — говорить с отцом было непривычно. Он словно был приезжим иностранцем из далёких краев. Гастер обычно не интересовался делами своих детей. — Да вроде… пойдет. Чутка скучновато, — В.Д. осклабился, красный пульс сигариллы осветил его довольное лицо. — Я и не сомневался. Эта система образования тебе совсем не подходит. Ты намного сообразительнее всех детей класса вместе взятых, — в одиннадцать лет Санс понимал, что слова отца были скорее похлопыванием по его собственной спине за то, что он приходился ему превосходным наставником. Тем не менее это не остановило дрожь гордости, пробежавшую по позвонкам. — Я скучаю по маме, как ты думаешь, когда она вернется? — спросил Санс после затянувшейся паузы. Гастер нахмурился так, как мог хмуриться только жнец. Глазницы погрузились в темноту, и сигарилла погасла вместе с огоньками. — Твоя мать считает, что ей нужно какое-то время держаться на расстоянии и изолировать себя, чтобы обезопасить тебя и Папируса. Он долго размышлял об этом. Как нелепо. Их мать — превосходный врач, с ней обязательно все будет в порядке. — Ты в это веришь? Скелет посмотрел на сына сверху вниз в расчетливом декоруме. Как поразительно они были похожи друг на друга. — То, во что я верю, не имеет значения, — Санс закатил огоньки от расплывчатого ответа. Гастеры и их загадочные высказывания. — Знаешь, что я уловил во всем странного? — скелет хмыкнул, позволяя Сансу продолжать. — Мы единственные, кто умирает и заражается. И я задумался, не происходит ли что-то... плохое. Мне это постоянно снится во снах. Отец склонил голову набок. — Очень проницательно с твоей стороны. Ты слишком похож на своего старика, тебе ведь это известно? Вот почему ты — мой любимчик. Умница, — Санс покачал головой от небольшой похвалы. Услышать ласковое слово от него было редким явлением. Если и получалось добиться довольства, то почему-то оно всегда было больше направлено на Гастера, а не на Санса, но это не мешало повышать ему самооценку. Одобрение отца было самым большим желанием и Санса, и Папируса. — Не говори так. Папирус тоже умный. Он умнее, чем ты думаешь, — возразил мальчик, искренне защищая брата. Гастер внимательно покосился на сына. Санс всегда выступал в роли защитника. Он души не чаял в младшем отпрыске, больше заботясь о его благополучии, чем о своем собственном… Это было единственным различием между ними. В.Д. вновь затянулся сигариллой и выдохнул дым. — Он не такой, как ты. Ты — наблюдатель. Ты расчетлив. Ты — судья… Будь начеку, сынок. У меня предчувствие, что мир скоро преобразится, и тебе придётся стать жестким, чтобы выдержать его напор. А теперь иди в постель, — Санс послушно кивнул и встал. Что он имел в виду? Мир скоро преобразится? Разве мама не говорила что-то похожее? Что они знали? Что скрывали? — Да, сэр, — промолвил Санс и поплелся наверх. Неподалеку скрипнула дверь, тихо закрывшись. Похоже, кое-кто подслушивал. Санс вздохнул с легким намеком на вину и отправился спать. Слова отца терзали ему голову.***
Шарлотта себя вела странно. Весьма странно. Она, конечно, не лезла вопросами, но Фриск заметила, как та озабоченно хмурилась. Она выглядела так, словно хотела что-то спросить. Или поведать о чем-то важном. Что она хотела ей сказать? Что она знала? Неужели наружу вышел слух о её ночи с Сансом? О Боже, девушка надеялась, что нет. Фриск неосознанно задрала воротник свитера. Как бы она ни любила Шарлотту, её подруга была довольно заядлой сплетницей. Кто знает, о чем она перешептывалась со своими друзьями. Может они говорили о ней? Фриск никогда не сомневалась в солидарности их дружбы, но что, если… Как бы ей ни хотелось доверять Шарлотте… Я не могу доверить ей всю тяжесть этой ебаной проблемы. «Хех, это была прикольная», — прозвучал в голове насмешливый голос Санса. Господи, да она помешалась умом. Безумные метания в мыслях стали действовать ей на нервы. Фриск не понимала, ненавидит ли его или хочет, чтобы он снова её трахнул… просто, чтобы убедиться, что её чувства реальны. О чем ты думаешь? Тебе вообще не следовало этого делать. Он был пьян и, наверное, даже ничего не помнит. Она знала, что занималась самообманом. Забавно, как люди любят страдания, как соглашаются проживать в тяготениях, подпитываясь болью. — Солнышко, — Фриск подпрыгнула и прижала руку к груди, испуганно вздохнув. Шарлотта широко раскрыла глаза. Девушка нервно рассмеялась. — Ты в порядке? Нет, но спасибо, что спросила. — Да… — Шарлотта скептически изогнула бровь, но решила не комментировать нервозность сотрудницы. Фриск была благодарна ей за улавливание тонких уверток. — Можешь выполнить для меня одно поручение? Я совсем забыла купить лёд на кухню. Как ты думаешь, сможешь справиться? Я записала адрес упаковщика, тебе просто нужно пойти и забрать мешок. Если дашь достаточно чаевых, Фаолан поможет тебе донести, — девушка поспешно кивнула. Боже, что угодно лишь бы разогнать застоявшуюся кровь и забыть о въевшемся ей в кожу скелете. — Конечно. Я вернусь раньше, чем ты успеешь сказать «коричная булка», — активизировалась она, взяв листок из лап Шарлотты. Отельерша улыбнулась. — Ладно, возвращайся скорее, — Фриск уже была за дверью. Не успела она пройти и двух кварталов, как чья-то рука схватила её и потащила в переулок. Фриск закричала, когда её придавили к стене. Глаза широко распахнуты, зрение затуманено — ей нещадно сжали горло, практически перекрывая воздух. Вот так я умру?! Она попыталась заглушить слабое сияние своей души. Только бы не выдать себя. — Замолкни! — это была девушка. Её, кажется, совсем не интересовала слабая красная пульсация под тяжелым зимним пальто. Фриск прохрипела и ударила незнакомку коленом в бок. Девушке вышибло воздух из груди — хватка на шее ослабла. Держу пари, ты не ожидала сдачи. — Я не проиграю ебучему тифлингу! Мощный кулак влетел в живот. Фриск отшатнулась назад, и Флауи вытащил головку из-под пальто, услыхав назревшее безобразие. — Какого лешего? — возмутился он. Подруга помотала головой, чтобы прийти в себя и, шатаясь, поднялась на ноги: крольчиха погналась за ней по улицам. Небольшая толпа собралась из любопытства и… простой скуки. В маленьком городке, как Сноудин, нечасто встретишь что-то интересное. — Йо, бабы дерутся! — завопил безрукий подросток-преступник. Фриск принялась уворачиваться — персиковый кролик, которую она на свету узнала, бросала небрежный удар за ударом. — Стой на месте! — Фриск развернулась, и задала ей два точеных тумака в спину, пошатнув у противницы равновесие. Девушки согнулись пополам, переводя дыхание. Флауи съеживался под пальто, магия бурлила у её волос. — Не знаю, что он в тебе нашел. Ты ведь уродина… хотя, кто знает. Может ты просто пытаешься вызвать у всех слезливую жалость. Давай посмотрим, как ты выглядишь на самом деле, Мокси. «Что за ерунда? Почему она на меня так взъелась?» — недоумевала Фриск, когда крольчиха с новыми силами набросилась. Монстры галдели от возбуждения, жажда хлеба и зрелищ превышала всякую порядочность. Фриск подставила подножку и схватила девицу за воротник кофты, остановив её падение. Это из-за Санса? Господи, его настолько нет, что он везде. Грустное осознание заставило девушку сбиться с шага: на душу легла жалость к лапинке. Крольчиха, однако, воспользовалась случаем и мигом схватила её. Фриск чувствовала, что Флауи вот-вот выпустит шквал пуль. — Сейчас мы всё выясним, — прошипела она. Цветок тут же остановился, с беспокойным нетерпением наблюдая, как соперница приподнимала маску. Нет, нет, нет! Кому какое дело до Санса, эта сука сейчас разоблачит её перед всеми! Сердце стучало бешеными молотками. Фриск закричала, дала затрещину крольчихе, ладонью отодвигая её подбородок. — Снимай её! — КАКОГО ХРЕНА?! ЧТО ЗА КИПИШ ВЫ ТУТ УСТРОИЛИ?! Она громко взвизгнула, с силой оттолкнув от себя крольчиху, когда солдаты ворвались в круг, и прижала маску к лицу, тяжело дыша. Сердце билось в сумасшедшем ритме. Её чуть не раскрыли. Даг оторвал девчонку от её ног и взял за шкирку. Мой спаситель, мать вашу. — Ты чего полезла-то в драку с мисс Валентайн, Алиса? Тебе несдобровать, если братья узнают, — волк бросил буйную на землю. Алиса злобно ощерилась, устремив едкий взгляд на Фриск. — Она вцепилась в него своими когтями— — О чем ты несёшь? Так, разошлись все. Нечего тут глазеть. Мисс Валентайн— — Она вцепилась когтями в каждого из вас! Я просто хочу знать: почему. Почему ты такая особенная, а не я? Что в тебе есть, чего нет у меня? Бедная девочка… — У нас всё шло хорошо— — Достаточно— — И тут появилась ты и всё испоганила! Каждый буквально одержим тобой. Это нечестно! — Алиса была на грани слез. Ликан что-то проворчал, собираясь заступиться за её честь, но Фриск подняла руку. Алиса в замешательстве лицезрела, как он немедленно повиновался, словно она была его хозяином, а он — её домашним питомцем. — Алиса? Тебя ведь зовут Алиса, верно? — крольчиха отвернулась, упрямо нахмурившись. Она действительно была хорошенькой. — Мне жаль, что ты переживаешь подобные чувства. Поверь мне, я знаю, что ты чувствуешь. Но не я — корень твоих проблем. Покалечив меня, ничего не изменится. От этого тебе будет только хуже, — Даг завороженно, раскрыв пасть, наблюдал, как она успокаивает бурю. Все монстры, задержавшиеся на площади, смотрели на неё, как на второе пришествие Иисуса Христа. «Ничего себе. Она точно ангел», — подумал волк. Алиса шмыгнула носом, опустив глаза. — Я просто чувствую себя использованной, будто мной поигрались как с игрушкой. И бросили, когда надоело… — Я понимаю. Поверь мне, понимаю. На самом деле, я думаю, у нас с тобой много общего. Крольчиха вытерла щеки. — Что? — Фриск закивала, простив Алису за нападение. Иногда ревность переходит в агрессию, когда не знаешь, на кого указывать пальцем. Им всем нужно научиться, что стоит просто опустить палец и помочь поднять ближнего с колен, вместо того, чтобы сбивать друг друга с ног. — Кажется, тебе не помешает друг. Настоящий друг… Найди меня, когда придешь в себя. Может, мы сможем поговорить. Как одна игрушка с другой, — предложила перемирие девушка. Большие голубые глаза Алисы блеснули, когда в них проскочило смутное понимание. Лапинка огляделась, прежде чем нырнуть в тень переулка — подальше от любопытных прохожих. Фриск устало вздохнула и отвернулась. Ей всё ещё нужно принести Шарлотте лёд. Она была глубоко погружена в свои мысли, что даже не заметила, как Даг шагнул следом. Её неофициально провозглашенный телохранитель. Поддержанная игрушка. Пара подержанных игрушек. Почему я постоянно падаю в одну и ту же лужу? Надеюсь, Алиса опомнится. — Никакая ты не игрушка, Фриск, — тихо прошептал ликан, когда они остались одни. Девушка подняла глаза, перепугавшись от его присутствия. Он всё знал? Разумеется, он ведь близкий товарищ Санса. Я не хочу слушать, как плохо он себя чувствует. Мне всё равно. Фриск отвела взгляд, в невозможности продолжать разговор в измученном состоянии. Она хотела, чтобы этот день поскорее закончился. Ей хотелось заснуть и никогда больше не просыпаться. Девушка протянула руку и, сама того не сознавая, погладила густую шерсть. Они шли молча. Каждый по-разному переваривал события. Ангел. Поддержанная игрушка. Человек.