Dieu demystifie

      Фригга возникла посреди камеры совершенно беззвучно, но Локи все равно заметил ее появление. Он так и сидел, прислонившись к стене, в углу и смотрел в потолок. — Приветствую тебя, царица. Надеюсь, ты простишь мне, если я не стану подниматься на ноги и кланяться, — Локи даже не повернул головы в ее сторону. — Здравствуй, Локи. — Ты не должна была сюда приходить. — Локи, взгляни на меня.       Он лениво повернул голову, посмотрел на Фриггу, и его взгляд заставил богиню вздрогнуть.       Она подозревала, и после объяснения с Одином это подозрение переросло в уверенность, что Локи известна тайна, которую она и Всеотец хранили много веков, и Фригга ждала любой реакции — злости, обиды, даже ненависти, но к такому Локи была не готова.       В его глазах плескалось безразличие. Бездонное изумрудное море, и она не видела в нем ничего. Лишь пустота, тихая и потому пугающая.       Верховная богиня пересилила себя и заговорила. — Я пыталась отменить суд, но отец непреклонен. Он скорбит о смерти Хелы.       Локи криво улыбнулся. — Оставь это, царица. Нет у меня отца. — Локи… — А суд… — бог обмана отвернулся от Фригги, вернув голову в прежнее положение, — суд меня не заботит. — Ты сбежишь? — Да, — Локи зевнул, — можешь рассказать Одину, меня это все равно не остановит. — Это безрассудно и опрометчиво, милый, отец ведь все равно найдёт тебя, и тогда наказания уже не удастся избежать. — Всеотец при смерти, — в голосе мага на мгновение скользнул стальной холодок, — а его жена не имеет права рассуждать о безрассудстве.       Фригга покачала головой. — Куда ты направишься? — В никуда. В никогда. Какая разница? Я просто исчезну, и ваша проблема решится сама собой. Меня стоит поблагодарить хотя бы за это. — Отец сказал, что суд не начнут, пока Тор не проснется. — Я избавил вас всех от необходимости лгать. Можешь называть вещи своими именами.       Фригга печально посмотрела на бога обмана. — Локи, это было сделано ради твоего блага… — Я же сказал, хватит лгать. Достаточно. Мне не нужно объяснений. Я не хочу. — Локи, если бы Один не забрал тебя, ты бы умер! — И что? Такова была бы моя судьба. Может, мне на роду было написано умереть во младенчестве. И опять ложь. Один не поэтому сделал то, что сделал. И тебе об этом известно.       Локи кивнул на сваленную в углу камеры груду книг, и ей стало больно от вида раскрытых, испачканных и измятых страниц. Младший принц никогда раньше не обращался с книгами так. — Я благодарен тебе за выбор книг, которые ты прислала. Война с Йотунхеймом… невероятно захватывающе. Ценю твою попытку оправдаться в моих глазах и сделать вид, что ты добровольно открыла мне правду, но ты можешь не утруждаться. Мне плевать на твои наигранные жесты. Ради моего блага, говоришь? Я все прочел, царица. Мое благо никого никогда не заботило. Как и моя жизнь. — Но мне твоя жизнь была небезразлична! Как ты не понимаешь, я не могла сказать тебе правду, потому что она ранила бы тебя слишком сильно! Я не могла заставлять тебя проходить через это. Ты не должен обвинять меня в поступках моего мужа! — Я никому ничего не должен, это правда. Я уже выплатил Асгарду все мыслимые долги. Но это не означает, что я не могу говорить то, что думаю. Так что, раз пришла, слушай, насколько твой поступок омерзителен и жесток. Ты поддерживала обман своего мужа, разве не так? Лгала мне так же, как и он. Вам всего лишь нужно было не давать мне надежду. А вышло так, что чем мягче были ласкающие руки, тем острее оказался зажатый в них клинок.       С каждым словом бога обмана сердце Фригги сжималось все сильнее. Локи еще никогда не говорил с ней так. Не выражая своих эмоций. Между ними и раньше вспыхивали ссоры, и Локи не выбирал слова, и говорил подчас очень ранящие вещи. Но Фригга, хоть и не любила ссориться со своим младшим сыном, была бы рада сейчас услышать его недовольный, злой голос, увидеть снова перекошенное лицо, горящие глаза. Хоть что-то.       Но Локи сейчас был полон спокойствия. Он смотрел в потолок, говорил, не повышая голоса, и его слова ранили, как раскаленные кинжалы. — Ты могла сказать правду, но решила, что мне и так нормально. Тебе было все равно, что меня заставили жить так, как мне, может быть, совсем не хочется. Заставляли меня быть тем, кем я никогда не стану, и отвергали за то, что у меня не получается. Я делал то, что вам надо, удерживал Йотунхейм от нападения на ваш дорогой Асгард, а на все остальное, на меня вы просто закрывали глаза. Думаешь, такое можно простить? Отнестись к этому с пониманием? Нет, я понимаю. Но простить… — Локи покачал головой, — Думаешь, эти годы, прожитые в Асгарде, принесли мне много счастья, и оно как-то компенсирует то, что вы меня использовали? Оставили счастливые воспоминания?.. Молчишь. И хорошо. Тот, кто не хочет быть обманутым, должен меньше спрашивать.       Локи улыбнулся своим словам. — Из вас всех только Хела не скрывала этого — что я чужак, отщепенец, и никому в этом мире не нужен. И закономерно, что именно она открыла мне правду. А ты, Один… Тор… — Тор не знает. — Нет? — Локи повернулся к богине всем телом и пристально посмотрел ей в глаза. Фригге показалось, что в них скользнула растерянность. — Не знает?       В первый раз за весь разговор в лице бога обмана появилось что-то живое, человеческое. Брови изогнулись, чуть дернулся уголок рта. Из-под маски равнодушия проступали давно знакомые Фригге черты.       На мгновение стало легче. На одно мимолетное мгновение боль чуть стихла, и тишина, воцарившаяся в душе мага после страшного взрыва, немного покачнулась.       Впрочем, только на мгновение. В следующую секунду Локи овладел собой, лицо разгладилось, и на нем снова нельзя было прочесть ничего. — А я думал, знают все, кроме меня. — Мы ему не говорили. — Фригга подошла к богу обмана и села опустилась рядом с ним на колени. Хотела положить руку ему на колено, но он подобрал плащ и отодвинулся. Напоминая о себе, тихо звякнула цепь. — Локи, пойми, в этом замке есть те, кому ты дорог просто потому, что ты есть. Я ведь с самого начала знала о том, кто ты, и все равно люблю тебя. Ты всегда был для меня как сын, и я люблю тебя как сына. Кому, как не тебе, известно, что такое ложь во благо? Моя вина в том, что я не открыла тебе правду, а не в том, что не любила.       Локи долго и серьезно смотрел ей в глаза, а потом его губы прорезала улыбка. — Откуда мне знать, что ты не лжешь сейчас?       Фригга пораженно отшатнулась от него, как будто Локи на нее замахнулся, и он внезапно ужаснулся тому, что сказал. Всего каких-то три или четыре дня назад он и представить себе не мог, что может не только открыто высказать такое этой женщине, а даже хоть на мгновение усомниться в ее словах. Каких-то три дня назад он считал ее матерью. А теперь…       Они сами виноваты. Не я. «Я всегда ни при чем», мелькнули давным-давно сказанные слова. Виновата она, она и все остальные. Это они виноваты в том, что я уже ничему не верю.       И минутная растерянность ушла. Локи улыбался, глядя, как Фригга поспешно поднимается с пола. — Локи, как ты можешь? — Мне интересно, а что ты рассчитывала здесь услышать? Асгард научил меня не верить. Твои слова добры и проникновенны, но я не могу слышать их так, как слышал тебя раньше — мне мешают цепи на моих руках. Я не верю тебе, ты меня слышишь? — Локи возвысил голос. — Приятное чувство, не правда ли? Я тебе не верю, поскольку ты знаешь правду о моем деянии, а я все еще здесь. Ты говоришь о любви ко мне, а я заперт и приговорен за то, что выполнил твою просьбу, и ты приходишь навещать меня в тюрьму, как будто поверив в то, в чем меня обвиняют, и забыв, что случилось. Я не верю, что ты в самом деле забыла. Ты не забыла. Значит, ты мне лжешь. Тюремщики часто забывают о том, что они тюремщики, но заключенного нельзя заставить забыть, что он заключенный.       Локи снова отвернулся и прикрыл глаза. Он не видел, когда Фригга ушла.             ***       Локи не знал, сколько времени прошло — в его камере, как и в любой другой, не было ни окон, ни часов. Он мог бы отслеживать течение времени самостоятельно, но не делал этого. Он вообще почти ничего не делал. Сидел в центре камеры с закрытыми глазами и чертил пальцем на запястьях. Фригга несколько раз приходила к нему в нематериальной форме, расспрашивала солдат, стороживших бога обмана, и ни разу за время своего заключения Локи даже не открыл глаза. Потом ее визиты прекратились.       Локи почувствовал, кода Тор пришел в себя. Он сам не знал, как и почему, просто однажды он понял, что слышит бога грома.       И, однако, по оценкам мага, прошло еще пару дней, прежде чем за ним пришли. Должно быть, у старшего принца было много вопросов. Ответил ли Один хоть на один из них?             ***       На конвой, на взгляд Локи, было выделено неоправданно мало стражников — всего два. Один явно его недооценивал. Хотя, конечно, он не мог знать, что кандалы, надетые на бога обмана, не лишали его окончательно возможности колдовать. Всеотец, вероятно, запамятовал, и Локи думал об этом с неимоверным злорадством, что накладывал защитные заклинания на эти цепи Локи лично и по просьбе самого Одина. А тогда, не зная еще всех деталей своего происхождения, Локи сделал большой упор на то, что надевать эти кандалы будут на асгардца.       Упущение. Он не проверил их на себе. Но он был так молод тогда… Тогда было бы гораздо лучше узнать то, что ему следовало знать. Сейчас так не вовремя.       Они успели дойти лишь до дверей, ведущих из темниц дворца наверх, когда Локи понял, что пора.       Стражник, шедший впереди, остановился, чтобы открыть дверь. Локи намеренно резко остановился, чтобы проверить реакцию, и второй стражник, шедший за ним, налетел на него, не успев затормозить. Он глухо извинился и отступил на полшага назад, но Локи даже не посмотрел на него. Он был весь сосредоточен на стражнике перед ним, сейчас возившемся с ключом. Так как перед тем, как открывать дверь, он не подавал никаких сигналов, Локи решил, что за дверью стражников нет. Какая беспечность. Узнать точнее у него сейчас не было возможности.       За время, проведенное здесь, Локи запомнил не только, сколько оборотов должен сделать в замке ключ, но и звук каждого щелчка. И сейчас, внешне максимально расслабившись и даже закрыв глаза, он считал эти самые щелчки.       Как только замок проскрежетал в последний раз, Локи выбросил руки вперед и накинул цепь первому стражнику на шею. Перекрутил ее, скрестив руки, и, повернувшись всем телом, бросил его во второго. Как Локи и думал, тот не успел среагировать. Он лишь сделал шага два, прежде чем удар всем телом его напарника сбил его с ног. Оба стражника рухнули на каменный пол и уже не пытались подняться.       От броска цепь на руках мага порвалась. На это и был расчет. Никто и не заподозрил, что его, казалось бы, бездумные рисунки на запястьях окажутся Открывающими рунами.       Локи бодро встряхнул руками с обрывками цепей и наклонился над телами. Один из солдат, тот, что шел первым, был точно мертв. Локи сломал ему позвоночник. Второй вроде оглушен. Еще на мгновение промедлив над лежавшими на полу стражниками и, удостоверившись, что никто из них не встанет, Локи направился к двери. Осторожно повернул ручку и выглянул в коридор. Сейчас он был лишен возможности создавать иллюзии, поэтому приходилось быть крайне осторожным.       За дверью никого не оказалось. Локи выскользнул в коридор, закрыл за собой дверь в зал с поверженными стражниками и начертил на ручке Закрывающую руну. Она слабо вспыхнула и погасла. Локи усмехнулся, когда цепи снова звякнули. Чтобы чертить руны, необязательно быть магом, Всеотец. Потом поправил плащ, еще раз оглянулся на коридор и направился к себе в покои.