Симфония наших чувств

Минуты тянулись, будто часы. Алишер нервно водил пальцами по губам и безотрывно смотрел на расслабленное лицо Славы, чья кожа на фоне белых простыней больничного крыла выглядела еще более бледной. Ничего серьезного с ним не случилось, парень всего лишь уснул. По словам медсестры он вполне мог выпить щедрую порцию снотворного, но Алишера это не успокоило, скорее наоборот. Слава пьет снотворное? Зачем? На кой хуй выпил его перед тем как пойти в универ? В голове вертелось множество вопросов, ответы которые мог дать только сам Слава, в этот момент спящий беспробудным сном. И неизвестно, сколько еще будет так дрыхнуть. Моргенштерн сидел с ним уже час. Он не мог заставить себя оставить студента тут одного, странное чувство заставляло его сидеть на скрипучем стуле и исподтишка изучать лежащего парня. В прошлый раз он был достаточно пьян, чтобы на утро запомнившиеся черты чужого лица смазались, но теперь его разум был чист, и Алишер сам почувствовал себя школьником, который наблюдал с последней парты за девчонкой, которая ему понравилась. Детская симпатия, не сулящая за собой ничего серьезного. Но дело в том, что девочка эта отличница и любимица учителей, очень хорошая и порядочная, а сам он — последний прогульщик, задира и троечник. Им даже разговаривать не о чем. Но что-то пошло не так, и пацан влюбился. Алишер даже объяснить свои чувства не мог. Слава злил своим любопытством, настойчивостью и любовью к сраной музыке. Но в тоже время прекрасно чувствовал ее и красиво танцевал, красиво улыбался, красиво жил в тот момент. Притягивал к себе. Возможно, Алишер просто не мог смириться с тем, что этот человек походил на него. Возможно, он вспоминал свое падение рядом с ним. — Я бы научил тебя музыке, но мне почему-то кажется, что учить будешь ты меня, — произнес он вслух с кривой улыбкой, складывая руки на груди. Слава не выглядел так, будто слышит его, и Алишер почувствовал себя увереннее. — Все, что во мне осталось — это умение играть на музыкальных инструментах так же, как на нервах. Хороший скилл, да? Он вздохнул и закрыл глаза, откидывая голову на спинку стула. Посмотрим, как все пойдет дальше. Спустя четыре часа Слава проснулся. Алишер успел заняться кучей бесполезных вещей, и в тот момент, когда простыни рядом зашуршали, играл на телефоне в Raid: Shadow Legends. Гаджет тут же оказался отложен в сторону, Алишер взволнованно присел перед Славой на корточки и вгляделся в его усталое, сонное лицо. От вида того, как тот оглядывается и трет глаза, в попытке осмыслить происходящее, внутри все стягивало какое-то странное чувство. Подумать только. Он так перепугался за этого растрепанного засранца. Алишер даже не помнил, когда в последний раз беспокоился за кого-то, кроме себя. — Что случилось? — спросил Слава тихим, хриплым голосом, сразу прижав руку к горлу. Алишер понял его без дальнейших слов и протянул свою бутылку воды. Проследив за тем, как студент берет ее и жадно присасывается к горлышку, он хмыкнул. — То же самое хотел спросить у тебя, — завидовав непонимающий взгляд юноши, он поинтересовался: — Сколько снотворного ты выжрал? Лицо Славы вытянулось еще сильнее. — О чем ты? — проведя рукой по лицу, он промычал от головной боли, и вздохнул. — Я никогда не пил снотворное. — Голова болит? — получив кивок в ответ, Алишер встал и решительно начал ковыряться в тумбочках и шкафчиках, надеясь найти нужные таблетки. При этом он продолжал вести диалог. — То есть ты хочешь сказать, что просто так свалился к моим ногам пару часов назад? — Что? — Слава покраснел не то от злобы, не то от смущения. — Стоп, как это пару часов назад? Сколько я спал? — Блять, молодой, меньше вопросов, — цокнув языком, Алишер протянул ему аспирин. — Примерно четыре часа. Ты уверен, что не принимал ничего? Слава, как в тумане, взял таблетки и запил их водой. Все еще не отошедший после сна, он лихорадочно пытался вспомнить события до своей отключки. — Я ни крошки в рот не взял, — растерянно признался он. — Успел только воды выпить... — Воды? — Алишер вскинул брови. — У друга в гостях. Вкус был странный, но... Слава запнулся, глядя на его стремительно темнеющее лицо, и решил не оправдывать ни себя, ни друга. — Саня, значит. Ну, гандон... — преподаватель досадливо вздохнул, не обратив внимания на то, что Слава не удивился этим словам. — Я поговорю с ним об этом. А ты, — он ткнул пальцем в студента. — Не думай, что мы закончили с твоим докладом. Как чувствуешь себя? — Плохо. Очень, — тут же нашелся что ответить Слава, даже кашлянув в кулак. — Отлично, тогда пойдем ко мне. Слава подавился воздухом и закашлял по-настоящему. — З-зачем? — Доклад переписывать, конечно же, — Алишер пожал плечами, как ни в чем не бывало, и взглянул на часы. — Время не для универа уже, по выходным он работает до обеда. А хуйню твою надо до понедельника переписать. — Тогда почему я не могу сделать это в воскресенье? — от перспективы провести еще больше времени с этим человеком, да еще и наедине, Славу передернуло. — Думаешь, я хочу ебаться с тобой в свой единственный выходной? — насмешливо фыркнув, Алишер мотнул головой, и дреды ощутимо хлестнули его по лицу, заставляя самого преподавателя поморщиться, а Славу улыбнуться. — Не-е-ет, сделаем все сегодня. — Я с тобой тоже не хочу, ну... — Слава замялся, все еще плохо соображая после столь долгого сна. — Ебаться? — догадался Алишер. — Видеться. — А ебаться? — А к чему такие вопросы? — студент взглянул на него, как на дебила последнего. То есть, как всегда. Но Алишер лишь пожал плечами, лучезарно улыбаясь. — Да просто интересно стало, я же такой охуенный. Мало ли. Слава спорить не стал, вместо этого закатив глаза, но мысленно с его словами согласился. Алишер действительно был охуенным, но только если не обращать внимание на плохие качества, чего, к сожалению, у Славы пока не получалось. Но, возможно, уже скоро он научится упускать их из виду. — Но на вопрос ты так и не ответил, поэтому... ... А может, и нет. В машине Алишера, на удивление, пахло свежестью и чистотой. Совсем немного — только что открытой банкой спрайта и, почему-то, воском. Слава кусал губу и разглядывал Мерседес все то время, что длился путь до чужого. Он предполагал, что зарплата учителя не окупает такую дорогую машину, но Алишер не выглядел как человек, который стал бы влезать в долги. Славе даже стало как-то стыдно за то, как явно он лез в чужой кошелек, но врожденное любопытство не давало покоя — хотелось распросить человека, сидящего спереди, обо всем на свете. А почему трава зеленая, а почему у тебя волосы голубые, а как поднять бабла? Но он не говорит ни слова и все время зевает, потому что организм еще не до конца проснулся. Пока задумчивый взгляд устремлён в окно, цепляясь за стремительно меняющиеся пейзажи, в голове роятся тысячи мыслей. Каким образом случилось то, что случилось? Разве такое вообще бывает? Не думает ли Алишер, что Славе подмешали снотворное, тем более лучший друг? Тот вообще в курсе, что натворил, или до сих пор спит беспробудным сном? Он не знал, чего ожидал, когда машина замедлилась и припарковалась у серой многоэтажки, ничем не отличающейся от сотни других. Возможно, Слава надеялся, что, раз Алишер весь такой яркий и не обычный, то и дом у него соответствующий. Но, видимо, нормальную квартиру себе он позволить не смог. — Ты сегодня, наверное, не ел нихуя. Проходи, — открыв дверь, Алишер пропустил студента вперед и принялся разуваться. — Еды нет, сразу говорю. Только чай и конфеты... — Кот. — А? — убрав ботинки, Алишер взглянул на Славу, смотревшего вглубь квартиры. — Еще есть кот, — отрывисто произнес тот, садясь на корточки и смотря на пушистое коричневое нечто, вальяжно шедшее по коридору. Моргенштерн фыркнул, смотря на животное. — Это Кисару, — пояснил он. Слава улыбнулся, зовя кота к себе. Кисару заинтересованно повел ухом, но даже не взглянул на него, что насмешило парня. — Почему такое странное имя? — Купил его на сайте Киса Точка Ру, там говорилось, что он чудо природы — к лотку приучен, не пакостит, не орет, вообще немой, и не ест даже, — Алишер печально вздохнул, проходя на кухню и вспоминая свои спокойные дни до того, как решился взять в дом животное, помимо себя. — Оказалось, что это пиздеж. Все, сука, врут. Кисару был исчадием ада, и это еще мягко сказано. Ночью он орал на всю квартиру, срал куда только можно и нельзя, таскал с улицы всякий мусор и атаковал своего хозяина при любом удобном случае. Алишер будто жил на минном поле и даже девушку к себе позвать не мог, с таким-то котом, который на всех кидается и шипит. Он уже хотел было предупредить Славу, чтобы тот был осторожнее, и заперся в спальне, но как только оглянулся, замер с чайным пакетиком в руках от увиденного. Кисару с довольной мордой сидел перед Славой и терпел проглаживания по голове, когда как никого другого не пропускал к себе ближе, чем на пару метров. Смотреть можно, трогать нельзя. Алишер и сам не помнил, когда в последний раз трогал его, а теперь наглый кот позволял какому-то первому встречному гладить себя? Уму не постижимо. Тряхнул головой, Алишер поставил горячий чай и тарелку конфет на кофейный столик. Проходя мимо, он пнул кота ногой, на что тот зашипел. — Хватит кота лапать, пиздуй сюда, — совершенно не ревнуя, и не зная даже, кого именно из этих двоих, громко произнес Алишер. Слава, напоследок почесав кота за ушком, скромно сел на край дивана. Тут пахло уже по-другому. Алкоголем, чем-то затхлым и будто бы тоскливым. Сидеть здесь Славе в принципе было грустно, что-то такое в этой квартире есть странное. Вещей как таковых нет, пустые голые стены, на полу валяется смятый мусор. Далеко не квартира учителя. Он брезгливо отпихнул в сторону коробку из под пиццы, который было уже явно больше месяца, и осторожно взял в руки чай. Алишер не поскупился, налил кипятка до краев, но зря: Кисару вдруг прыгнул Марлову на колени, и тот, немало удивившись, случайно разлил чай на сидевшего рядом учителя. Тут же начались крики. Алишер спрыгнул с дивана, лихорадочно шлепая руками по мокрым местам, но горячая жидкость полностью пропитала рубашку и ему пришлось в срочном порядке стягивать ее с себя, не переставая при этом ругаться. Слава во все глаза смотрел на него, осторожно гладя кота, и не знал, смеяться ему над перекошенным лицом учителя, или все же извиниться. Он открыл рот, чтобы сказать что-то в свое оправдание, но так и замер, стоило только Алишеру расстегнуть пуговицы белой рубашки и начать снимать ее с массивных плеч. Парень почувствовал, как без явной на то причины начинает гореть лицо, и сглотнул вязкую слюну. Первое, что он увидел — татуированный торс, что, почему-то, совершенно не удивило, но дико заинтересовало, и мышцы, перекатывающиеся под смуглой кожей при каждом движении. Алишер был довольно хорошо сложен, несмотря на то, какой образ жизни вел, и Слава не мог понять, почему вид полуголого учителя так его встревожил. Он не мог отвести взгляда от чужого тела до тех пор, пока Моргенштерн, тряхнув дредами, не тыкнул в него пальцем, вырывая из оцепенения. — Ты будешь писать сраный доклад, — часто дыша, заявил он, кончиками пальцев поглаживая живот, кожа на котором немного побаливала, после чего махнул рукой в сторону ванной. — А я в душ. Все, нахуй, липкое, а у меня и одежды нет чистой, ну заебись просто, спасибо, нахуй... ты это, рот закрой, а то хуй залетит. Гоготнув, Алишер развернулся и скрылся за дверью туалета, когда как Слава послушно захлопнул рот, проводя его недоуменным взглядом. Что только что произошло? Он серьезно в открытую пялился на торс своего учителя? Может тот и был хорошо сложен, и не удивительно, что многие однокурсницы мечтали запереться с ним в школьном туалете, но несмотря на это, Алишер все еще оставался гадким, отвратительным, глупым, высокомерным мудаком. И это лишь малая часть того, какого мнения о нем был Слава. Тем не менее, сосредоточиться ему не удалось. Все мысли занимал полуголый Алишер, а тетрадь пустовала. В соседней комнате слышался шум воды. Марлов огромным усилием воли не позволял себе думать о том, как капли скользят по чужому телу, и нервно гладил кота.