Симфония наших чувств

Этот день был сложным для всех. Слава как в тумане добирался до кабинета ректора, возле которого его уже ждал Алишер. Лицо его не выражало ни одной положительной эмоции, хмурый взгляд уставлен в никуда. Сложив руки на груди и привалившись к стене, он лихорадочно пытался придумать, как вывернуть ситуацию так, чтобы Слава не пострадал. — Все будет хорошо, — несмотря на очевидность плохого исхода, мягко произнес он, когда Марлов подошел ближе. Он молча обнял ученика, тесно прижал к своей груди и погладил по спутанным волосам. У самого сердце в груди билось, как у испуганной птички в клетке, но перед Славой показать слабость Алишер не мог, только не перед ним. Что будет ждать их дальше? Какими окажутся последствия их отношений? — Верь мне. Буркнув что-то согласное ему в грудь, Слава, спустя время, отстранился первым. Ему не стало легче, скорее без теплых и сильных татуированных рук Алишера он чувствовал себя беззащитным, но заявиться так в кабинет ректора они не могли. По дороге сюда Славу уже преследовало несколько осуждающих, насмешливых и удивленных взглядов, в спину летели едкие комментарии и вопросы. Почему людей так волнует, кто с кем спит? Почему их отношения кажутся всем неправильными? Славе выть хотелось от несправедливости. Он незаметно вытер слезящиеся глаза, кивнул на обеспокоенный взгляд Алишера и зашел в помещение следом за ним. Их рассадили по разным углам широкого деревянного рабочего стола, ректор, мужчина достаточно преклонного возраста, смотрел на обоих с отвращением. Завуч же поглядывала на Алишера с явным торжеством — она с самого начала была против его работы в универе. Напряженная тишина резала слух до тех пор, пока мужчина со вздохом не произнес: — Вы хоть понимаете, что наделали? Чем вы занимались? — весь шквал его злобы шел в основном на Алишера, более старшего и ответственного. Тот молча сидел, сцепив руки в замок, принимая удар. Ректор перевел разочарованный взгляд на Славу. — Слава, ты понимаешь, что это значит? Алишер Тагирович не делал ничего… Он замялся, но то, к чему он клонил, вывело юношу из себя. — Против моей воли? Нет. Это я сидел у него под столом, я держал его член во рту, — с раздражением выплюнул он, удивляясь своей смелости. Услышав это, Алишер слабо улыбнулся, пока остальные, находящиеся в помещение, сидели в шоке от таких откровений. — Почему вы не думаете, что это я виноват? Может я его соблазнил? Ректор быстро взял себя в руки. — А это так? Ты был инициатором? Полный злости и желания помочь Алишеру, он открыл рот, чтобы соврать, но Моргенштерн будто почуял его намерения и, резко вскинув голову, громко заявил: — Почему вы ищете виноватых? Я понимаю, то, что мы сделали — это неправильно, но зачем весь этот цирк? Просто увольте меня к хуям, не давите на него. — Уволив только тебя, мы не устраним проблему, — подала голос завуч. — Этот урод все еще будет учиться в нашем заведении… Глаза Алишера потемнели от злобы. — Что? — переспросил он, надеясь, что ему послышалось. От него сразу же начала исходить угроза, женщина неосознанно сжалась и сделала шаг назад. — Повтори, сука. — Не в вашем положении сейчас позволять себе такие слова, — выставив руку вперед, многозначительно произнес ректор. — Значит, вот как мы решим ситуацию. Алишер будет уволен, а Слава исключен. Это не обгова… — Еще как обговаривается, хуйня ты старая, — Моргенштерн резко встал со стула и с громким стуком ударил руками по столу, нависнув прямо над мужчиной. — Слава тут не причем, не трогай его. Он должен закончить обучение и выпуститься. — Этот позор с него не смыть, я не позволю учиться ему с другими, нормальными детьми, — ровным голосом заявил ректор, хотя было видно, как его руки дрожат. — Ах, нормальными? Не думаю, что нормально исключать студента из-за того, что над ним надругался преподаватель. Интересная новость, скажите же. Слава слушал эту ругань в пол уха. Он чувствовал легкую тошноту, головокружение и слабость в теле. От волнения дрожало все: руки, ноги, даже внутренности и волосы. Хорошо, что он сидел на стуле, иначе бы точно упал. Ну почему, почему Алишер выворачивает все так, чтобы оказаться виноватым? Разве они не должны получать равное наказание? В конце концов тем, кто затеял все это, был именно Слава, и если бы не он, об их отношениях не узнали. — Ладно, — стоило только прозвучать намеку на то, что о данном инциденте узнают в людях. — Мы можем оставить Славу в универе, но лишь при том условии, что он больше не будет поддаваться твоему влиянию, Алишер. — Что это значит? — нахмурившись, поинтересовался тот. — Что вы не должны общаться. Не дай бог вы будете и дальше заниматься… этим, позоря наш университет! — Что? — потеряв суть разговора, переспросил Слава. Уязвленное лицо Алишера ему не понравилось. Какое-то время Алишер, завуч и ректор сверлили друг друга взглядами, будто бы ведя молчаливую борьбу. В конце концов, Моргенштерн тяжело вздохнул. — Нам надо поговорить. Можно? — кивнув на дверь, сквозь зубы спросил Алишер. Получив согласный кивок, он взял Славу за руку и вывел из кабинета, полного злобы и отчаяния.

***

На улице снова шел дождь. Капли барабанили по крышам домов и машин, оставляли огромные лужи на асфальте. Пахло сыростью и грустью, кожей ощущалась некая обреченность. Пустые глаза Алишера были направлены на дорогу, по которой проезжали автомобили. Прижавшись спиной к стене учебного заведения, он сжимал сигарету меж пальцев и выдыхал клубы вязкого дыма. Кажется, он думал о чем-то. Слава стоял рядом, обняв себя руками и не решаясь подать голос. Ему было банально страшно. Что пришло в голову Алишеру? Почему он выглядел так, будто наступил конец света? Все ведь в порядке, правда? Сейчас он докурит, выбросит сигарету в урну, и крепко-крепко обнимает Славу, и пусть от него будет пахнуть сигаретами, главное, что он будет рядом. Но даже после того, как дым перестал исходить из легких, Алишер не сдвинулся с места. Они стояли на улице уже минут двадцать. Слава оказался первым, кто подал голос: — Я тебя не оставлю, — все его тело дрожало от холода и волнения, только от одной мысли о том, что придется расстаться с любимым человеком, становилось дурно. — Универ не стоит этого. — Ты о чем? — тот взглянул на него с непониманием. — Я не собираюсь расставаться с тобой, дурачок. Я думаю, как искать новую работу. — Оу, — понимающе кивнув, Слава стыдливо отвел взгляд в сторону. Похоже, он серьезно подумал, что из-за глупого заявления ректора они расстанутся, но, к счастью, Алишер был достаточно умен, чтобы и мысли о подобном не допустить. Моргенштерн мягко улыбнулся, понимая его, маленького испуганного подростка. Несмотря на все возгласы о том, что он взрослый, и попытки доказать, что это так, Слава оставался именно ребенком. — Дуй сюда, — с нежностью произнес он, вытягивая руки и уже спустя секунду согревая дрожащего юношу в своих крепких объятиях. Дождь усиливался. Они обнимались у стены, не зная, что делать дальше. Алишер задумчиво гладил парня по спине. — Пошли домой. — А ректор? — отпрянув от груди, посмотрел на него снизу вверх Слава. — В пизду его.

***

Впервые за долгое время в стенах дома Алишера звучала музыка. Самая настоящая живая мелодия эхом отскакивала от голых стен, пробирая до мурашек. Устроившись на диванчике рядом, Слава с восхищением наблюдал за ним и слушал эту тихую игру на гитаре. Так непривычно было со стороны Алишера заниматься чем-то подобным. За эти пару лет он привык оскорблять музыку, всячески избегать ее, но никак не творить… но Славе казалось, что тот смотрелся очень органично с музыкальным инструментом в руках. Правильно. — Споешь что-нибудь? — поддавшись вперед, он уложил руку на колено Моргенштерна, слегка поглаживая. Тот мгновение смотрел на нее, прежде чем пожать плечами; на самом деле, для Алишера это было достаточно волнительно. Будто он вернулся в прошлое, в те дни, когда не было ничего из того, что он имел сейчас. Не было Славы. Сраного кота, который впервые за долгое время лежал рядом и довольно мурчал. Не было теплого чувства в груди, легкости и настоящего желания жить. Возможно, не было даже Алишера, того, который сейчас любовно поглядывал на юношу, сидящего рядом, готового пойти на край света ради него. Больше Алишер не эгоист. Он видит счастье в чем-то помимо наркотиков и алкоголя. — Не судите строго, это мой первый раз, — писклявым голосом произнес он. Получив от Славы легкий толчок кулачком в плечо, он тихо посмеялся, затем прочистил горло и задумчиво провел пальцами по струнам, вспоминая нужные аккорды. — Никому не нужны мои песни… «Рок-н-ролл уже умер давно, Автотюн заменяет таланты, В музыку лезет щас каждый второй.» Слава слушал его, чувствуя какую-то грусть. Ему не нравились старые песни Алишера. Они грустные, полные злобы на весь мир и самого себя, единственным желанием после них является разве что выпилиться, или поплакать в подушку, думая о своей никчемности. Что, собственно парень и сделал, когда впервые послушал их. Но Алишеру об этом не скажет даже под страхом смерти, и вообще, постарается их больше не слушать — это красиво, но настолько грустно, что, проникнувшись, сложно вернуться к привычному темпу жизни, не возвращаясь каждые пять минут к голосу, поющему о боли и предательстве. Первое, что Слава сделал, когда песня закончилась, так это прижался к теплому боку Алишера и обнял поперек торса, ткнувшись носом в основание шеи. Выдохнув от неожиданности, тот осторожно убрал гитару в сторону и обнял юношу в ответ. В воздухе повис вопрос. Слава помолчал немного, прежде чем буркнуть: — Забудь о своих старых песнях. Ничего из того, о чем ты пел, больше нет в твоей новой жизни. Понял меня? — и с угрозой ткнуть пальцем в грудь перед своим лицом. — Новой жизни? — переспросил Алишер со странными нотками в голосе. Когда Слава поднял на него взгляд, то даже испугался; никогда он еще не видел такого вдохновленного и радостного выражения на лице Моргенштерна. Горящий взгляд метался по комнате, с новой стороны Алишер смотрел на музыкальные инструменты, по порядку лежащие на полу, затем решительно на Славу. — Я хочу вернуться в музыку, — произнес он, похоже, сам удивляясь таким словам. — Я хочу писать альбомы, создавать биты, делать всю эту хуйню… с тобой. — Ч-что? — Слава слегка отстранился. В глазах его отражалось неверие и подозрение, что все это — лишь затянувшая неудачная шутка, но Алишер резко встал с места и, взглянув на синтезатор, с такой силой пнул его, что тот отлетел в противоположный угол. — Ты с ума сошел? — Нахуй это старье, — улыбнувшись, Алишер развел руки в стороны. — Нахуй старого меня, Слав. Я не хочу писать песни о том, какая жизнь сука, я хочу показать всем, что она охуенная. Нет, что мы сами выбираем, какой ей быть. — Точно с ума сошел, — несмотря на эти слова, Слава смотрел на него с счастливой улыбкой. Всего два месяца назад Алишер плювался от одного упоминания музыки, слал своего студента к черту, когда тот просил о дополнительных уроках, зато теперь сам рвался к работе. И Славе такие перемены нравились. Он смотрел на счастливого Моргенштерна, который набирал чей-то номер на телефоне. — Что ты делаешь? Прижав палец к губам и шикнув, тот дождался, когда ему ответят. — Александр Романович? — спросил он, и Слава сразу напрягся, услышав имя ректора. — Да, мы все обдумали. Завтра я оформлю увольнение по собственному желанию, а Слава заберет свои документы и никогда на пороге вашего универа не появится. Он с милой улыбочкой смотрел на Славу, чье лицо с каждым словом вытягивалось от шока все больше и больше. — Да, это окончательное решение. Спасибо, большое спасибо, идите нахуй, — с этими словами Алишер сбросил звонок и, улыбка на его лице была до ушей. Удивленное лицо Славы смешило. Постепенно, на нем проявлялось возмущение, но прежде чем он успел что-то сказать, Алишер попытался успокоить его, сев рядом и взяв за руку. — Слушай, мы ведь уже говорили об этом. Помнишь, как ты рассказывал, что универ тебе нужен только для галочки и учиться тебе дальше нет смысла? Если захочешь продолжить обучение, найдем другой. Поверь, малыш, тебя бы просто выжили из того места, и ты это сам прекрасно понимаешь. Слава прекрасно помнил о своих словах. Они долго разговаривали о планах на жизнь, о настоящем и будущем, в перерывах между бесконечными поцелуями размышляли о каких-то глупостях. Учился Слава потому, что не знал, как начать карьеру музыканта, но со временем все пришло к нему само по себе, и теперь учеба действительно велась для галочки. В какой-то момент он покачал головой и закрыл лицо руками, однако на губах его сияла улыбка. — Ты реально сумасшедший, — глубоко вздохнув, он взглянул на Алишера, кивая головой и сжимая его пальцы в ответ. — Да. Боже, хорошо, да. — Отлично, — Моргенштерн притянул его кисти к своим губам и перецеловал каждую выпирающую костяшку. — Тебе в любом случае понадобилось бы много времени, чтобы записать фит со мной. Слава забыл, как дышать. Почва ушла из-под ног. Не сиди он на диване, точно бы упал. — Что? — в который раз за день удивился он. — Моргенштерн возвращается, малыш, и пора сообщить об этом всем, — рассмеявшись из-за его реакции, Алишер прижался ко лбу возлюбленного и проникновенно взглянул в самую глубь сияющих глаз. — Мы, сука, такой трек запишем, что все уссутся просто. — Так ты… охренеть! — от души воскликнув это, Слава резко поддался вперед, обхватил шею парня руками и навалился на него, заставляя упасть спиной на злосчастный диван. Кисару, чей сон был потревожен, раздраженно мявкнул и спрыгнул с облюбованного места, пока его хозяева во всю нежились на нем. — Я сейчас заплачу. — Ты говорил, что у тебя проблемы, но мы это решим. Я умею вдохновлять, — уверенно заявил Алишер, тесно прижавшись к щеке юноши; он обожал трогать Славу, обожал обнимать его и находиться вот так близко-близко, будто в надежде стать с ним одним целым, чтобы ощущать тепло его тела и нежность в своем сердце всегда. Довольно промямлив что-то, он задумчиво произнес: — Если честно, с тобой мне легко и… я не думал об этих проблемах все то время, что мы вместе. Думаю, все получится, — счастливо улыбнувшись, Слава повернул голову и мягко поцеловал губы напротив, на мгновение прикрыв глаза, чтобы потом увидеть, как Алишер предвкушающе улыбнулся, шепнул уверенно: — Мы трахнем этот мир, — и, улыбнувшись похабно, томно провел языком по пунцовым губам Славы, чье дыхание моментально сбилось, а взгляд заволокло дымкой желания. — Но сначала друг друга. Так и произошло. Кисару подтвердит.