***
POV Костя Адский ад под названием первый курс подходил к концу, что означало лишь одно — скоро для меня откроется очередное новшество взрослой жизни — работа. И дабы не терять слишком много времени на ее поиски в самом начале каникул, я решил озаботиться этим еще в конце последнего семестра, который плавно перешел в долгое жаркое лето. Ох, работа летом, что может быть лучше? Беззаботные каникулы, проведенные в Альпах? Окститесь. Конечно же работа. До седьмого пота. Да не просто какая-нибудь работенка. А очень изощренный способ самоубийства для интроверта — кассир. Ммм, спрашиваете, где были мои мозги, когда я на это подписался? В черной дыре под названием — «светлое будущее». Стипендия у меня мизерная. Тут очки эти еще, которые мне комом в горле до сих пор стоят. Вы знали, что они стоят как атомный реактор? Все эти оправы, дорогущие стекла, а если диоптрии большие, то и того дороже. Работа с ними. Короче, сказав, что они влетели мне в копеечку — это непростительно промолчать в тряпочку. Единственным плюсом занятости на каникулах я считаю мое отсутствие под прямыми солнечными лучами утром, днем и вечером. Потому что всем плевать, что ты человек, у нас тут на минуточку очереди не в рот ебенные, так что засунь свое фи себе же в задницу и пикай блядские товары. Знаете, мысли пристрелиться в собственной ванне меня и до этого несомненно посещали, но они достигли своего апофеоза всего лишь к концу первого рабочего дня. Не стану кривить душой и чистосердечно признаюсь, выходил тогда из магазина, будто весь день нырял в бочку с говном, при этом усердно делая вид, что мне это даже нравится. Шел домой пешком и рыдал как белуга. Как будто сам не понимал, что для человека, которому чуждо находиться в больших скоплениях людей работа кассиром не подойдет от слова совсем. И так было каждую гребаную смену. Пока на горизонте не замаячил маленький, хотя чего греха таить, не маленький вовсе, лучик света. — Эй, как тебя там, а не важно. Короче, котик, есть мелочь поменять? — девушка, самых аппетитных форм и размеров перекинулась через кассовую ленту, без стеснения заглядывая в денежный ящик. — Ооо, да ты блядский лепрекон, не жмоться, — с этими словами она уверенно кладет в мою ладонь двести рублей и продолжает чего-то ждать. — Помельче отсчитай мне, будь добр. Я не ожидал, что такое легкое обращение ко мне способно вызвать у меня столько положительных эмоций. Но Кристина умело сочетала в себе черты хорошего собеседника, незаменимого помощника и раздолбая юмориста. И я наконец приобрел свое первое знакомство во взрослой жизни. Уверенно могу сказать, что она стала тем единственным из-за чего я не вскрылся замороженными хребтами лосося или не свернул себе шею, специально упав со стремянки. Она словно новый мир мне открыла. Менее асоциальным я от этого конечно не стал, но теперь смотрел на каждого покупателя не со страхом в глазах, а с лютой ненавистью. Только благодаря ей понял наконец, что меня окружают обычные люди, три четверти из которых являются полнейшим дерьмом на ножках. И кем я был, когда боялся каждого из них? Я решил продолжить работать и во время учебы. Деньги какие никакие все же будут водиться в моих дырявых карманах, да и появится легальное алиби для увиливаний от универских междусобойчиков. Я не учел только одного — что свободного времени у меня останется лишь на сон, и то в самых спартанских условиях. Сообщение от Кристины пришло в девять тридцать три, тут же вышвырнув из моей головы, что я на паре нахожусь, что вообще сюда учиться пришел, что нужно выключить этот чертов гаджет и упорно глазеть в доску. Я не могу ее игнорировать, и дело не в том, что поступи я так с ней, вечером меня ожидает презрительный взгляд и смешливое «я, блять, запомнила это», а я просто на просто слишком сильно стал дорожить нашим общением, наконец компенсируя свое многолетнее одиночество переписками с этим прекрасным человеком. Очередная гневная история про вездесущих бабок, которых до глубины души оскорбляет тот факт, что кинутый другими покупателями ананас в картошку им пробили соответственно, как ананас, а не по тому ценнику, на котором русским по белому написано «Картофель вес». Какой у них аргумент? «А там цена стоит четырнадцать девяносто пять, а вы мне что пробили?» И ты можешь хоть на говно изойтись, доказывая, что ценник как бы читать нужно, и что ананас ни в одной из вселенных не похож на картофель — им плевать. «Я брала по четырнадцать девяносто пять! Вы все тут жулики и воры!» Бедная Кристина, еще только половина десятого, рабочий день в самом разгаре, а ее задница уже пылает. Могу лишь утешить ее слабыми словами, что еще чуть-чуть и мы уже будем вдвоем, оборонять честь нашего магазина плечом к плечу, но в то же время не могу сдержать улыбки. Когда у Кристины горит, она подпаливает все вокруг. И это несомненно еще одна ее прекрасная черта. Словно в нашем тандеме она компенсирует недостаток эмоций во мне. Компенсирует также и мою способность быть открытой книгой. Не в том плане, что я каждому встречному поперечному могу выложить на одном дыхании о себе любые подробности. Нет, я ж, блять, замкнутый чокнутый интроверт. В том плане, что при нужном уровне доверия люди понимают, что за моими действиями или словами обычно стоит лишь мой страх перед живым общением, что я не являюсь двуличным анусом. Кристина не такая. Каждая сраная бабка, возможно даже та, которая достала уже мою подругу требованиями продать ей ананас по цене картохи, считает ее милейшей души человеком. Все без исключения пенсионерки района выстраиваются в очередь именно в ее кассу, даже после того, как им отдают чек, продолжая восхвалять Кристину. А те, у которых хватает мозгов занять другую очередь, разумно экономя свое время, не устают читать нотации другим кассирам, что вот Кристиночка гораздо лучше работает, она такая молодец, такая хорошая, нам всегда с ней очень приятно. Ага, ровно до первой же переоценки в две-три копейки, к которой никто из кассиров по-хорошему не имеет никакого отношения, и уж тем более не должен выслушивать жалобы о том, что вокруг сплошной обман. На самом деле моя подруга и правда весьма деликатна, сидя на кассе, но стоит ей ворваться в столовую, как на головы всех присутствующих тут же обрушивается лавина негодования, злости и неприкрытой ненависти к каждому покупателю, и выражается она далеко не богоугодными фразочками. Скажете, что она мразь? Не соглашусь. Она на работе. Где есть свои правила, свой регламент. И поверьте, позволь регламент ей хоть малую толику фривольности, может быть хотя бы один из десяти лупоглазых начал бы в конце концов читать, что написано на ценниках, а не тупо видеть цифры, с пеной у рта потом доказывая, что брал манго, когда у тебя на ленте лежит авокадо и ты тупо из-за стресса не в силах додуматься открыть этому черту статью в википедии, чтобы пролить на его пещерный мозг хоть слабый лучик света. Телефон снова пикает. Улыбаюсь, понимая, что моя неумелая поддержка, если не помогла, то хотя бы умилила подругу. Поднимаю голову и сталкиваюсь с долгим изучающим взглядом. Миша Адмиралов — звезда нашей группы, смешной, заводной, всегда первый и до ужаса болтливый поц, не отрываясь смотрит на меня. Первая же реакция, скорчить уже полюбившуюся мне мину усталости и попросить паспорт. Но я ведь не на работе, а он не пытается купить пиво по акции. Стараюсь выдержать этот долгий взгляд, понимая, что в любом случае сорвусь, и стоит сделать это как можно быстрее, неловко будет в любом случае, но раньше сядешь, раньше выйдешь, как говорится. Телефон снова пищит, храни тебя господь, Кристина, и это дает мне законную причину разорвать этот зрительный контакт. «ЗА КАКИЕ ЗАСЛУГИ ТЫ МНЕ НЕБОМ ДАНА?!» — трясущимися пальцами набираю сообщение. Но она была в сети минуту назад, и скорее всего это был лишь баг сети. Думаю так ровно до того момента, пока не понимаю, что мне написал кто-то еще. Денис? Неожиданно. Мы встретились с ним в компании Кристининых друзей. Она просто предложила мне выпить после работы, а я, решив, что пора завязывать с отрешенным образом жизни, взял и согласился. Дурак. Ну и нажрался же я тогда. Вот мы пьем, забывая закусывать, горькая водка обжигает мне горло, болтаем, я давлюсь сигаретным дымом, который каждый из компании считает своим долгом выпустить мне в лицо, пьем и пьем. Потом провал, и я уже блюю в так удачно стоящую рядом мусорную урну. Слышу смех вокруг, и множество комментариев о том, что не умеешь пить — не пей. Но, позвольте. Как же можно научиться, если не практическим путем? Но после этого я зарекся. Не мое это. Возможно, я сделал поспешный вывод, и когда-нибудь я пойму для чего вообще нужен алкоголь, что он может быть вкусным или тому подобное. Но сейчас, увольте. Денис тогда вызвался развести всех по домам. Я даже не смотрел на него как на предмет, от которого можно ожидать исполнения своих желаний. Такие как он вводят меня в ужас гораздо сильнее обычных парней. Высокий, коротко стриженный, довольно быдловатый и грубый. Выяснилось, что он учится в одном со мной универе, только на кафедре маркетинга, что как назло находится с моей в одном корпусе. А ничего удивительного, знаете ли. Если кафедра психологии находится в одном корпусе с кафедрой журфака, можно считать это нормой для нашего универа. И как же я ахуел, когда, оставшись последним, у самого подъезда он поцеловал меня. И ахуел еще сильнее, когда он полез своими грубыми пальцами мне под футболку, когда стал гладить поясницу, от чего мир под ногами закрутился с бешенной скоростью, грозясь скинуть меня в открытый космос. Но точкой кипения моего, мягко скажем, негодования стал сильный и болезненный удар, пришедшийся прямиком в скулу, сразу, стоило неизвестному наваждению отхлынуть от пьяного мозга Дениса. Меня наградили гордой кличкой «Пидор» в дополнение к наливающемуся кровью синяку, и оставили стоять у подъездной двери. К сожалению, мой подъезд и прилегающая территория находится в России-матушке, а не в Вегасе, и поэтому то, что произошло под окнами бабы Лиды не осталось под окнами бабы Лиды. Спасало только одно — Денис не спешил уведомить всех и каждого о нашем ночном спонтанном рандеву. Но и от меня не отстал. Не прошло и месяца, как я внезапно оказался в его постели. Мне не с чем сравнивать. Если еще не забыли, я интроверт. А если и забыли, я не поленюсь напомнить. Я интроверт. У меня уходит львиная доля сил на обычное приветствие, что уж говорить о каких-либо заигрываниях для удовлетворения каких-то низменных влечений и желаний. Но, как бы не стыдно мне было это признавать, мне хорошо с ним. Временами конечно. Ровно до того, как он начинает понимать, что и с кем делает. Но пока мы одни, у него словно крышу сносит. Не выпускает меня из сильных рук, до боли целует шею, пытаясь оставить на ней следы примерно навсегда. И я понимаю, что это лишь наваждение, потому как потом опять боюсь проходить с разбитым ебалом. Мы не встречаемся в общепринятом значении этого слова. Он не мой парень, я не его. Это лишь короткие вспышки, приносящие нам удовольствие. И знаете, я всегда считал это аморальным. Но почему-то именно с ним мне не хочется чего-то большего. Или я просто вру себе? Или просто слишком слабоволен, чтобы сказать нет, очистить свою совесть, и перестать бросаться к нему, стоит ему лишь поманить? Да кого я пытаюсь обмануть? Конечно же единственно верный вариант второй. Мне очень хорошо с ним, и несомненно я хочу, чтобы этого было больше, чаще. Открываю сообщения. «Сколько у тебя сегодня пар?» «Четыре» «После четвертой на курилке. И не заставляй меня ждать» Вариантов не ахти сколько. Но и от этого легче не становится. Особенно если учесть сколько людей будет на курилке после пар. Скорее всего мне опять разобьют мое многострадальное за эти месяцы лицо. — Тут слушок прошелся, — на мою парту бесцеремонно усаживает свой зад Кирилл, стоит профессору покинуть аудиторию, говорит нарочито громко, чтоб услышали его по меньшей мере все, — что наш Котик под хвост пускает. Блять. Блять. И еще раз блять. Мне точно разобьют ебало. И теперь уже не будет очень важно кто именно это сделает, чему быть, того не миновать, вать машу. Ладони тут же становятся влажными, краем глаза замечаю, как начинают дрожать пальцы. Хорошенький вид со стороны, наверное. Который несомненно выдаст меня. А это будет явно не лучшим поворотом от жизни, который она для меня припасла. — Чего? — еле выдыхаю я. — Что за бред? — Действительно, Кирюх, бред какой-то, — смеясь, подключается Адмиралов, — наш-то Кот? Да он внутренние диалоги скорее всего через раз поддерживает, а ты говоришь с кем-то трахается. Слухи на то и слухи, что половина просто пшик. Кирилл еще какое-то время сверлит меня взглядом, после чего машет в сторону меня убогого и возвращается на свое место, продолжая громко рассуждать на тему моей ориентации со своим соседом по парте. Ебать колотить, как же это меня сейчас пронесло. От таких отбитых ожидать стоит чего угодно. Да ему раз плюнуть кости мои пересчитать отдельно от тела, сильно не озаботившись о последующей моей функциональности. Остаток учебного времени не отрываю глаз от конспекта, в котором шаром покати в плане новых полезных знаний. Не могу сосредоточиться на лекциях, не могу поднять голову от парты и банально посмотреть вокруг. Даже шея затекла. Нервно провожу по ней рукой, непроизвольно вздрагивая от того, какие же у меня ледяные пальцы из-за стресса. Звонок оповещает, что я наконец могу покинуть этот ад, скрываясь за поворотами, пропадая из поля видимости Адмиралова и его тупых дружков. И совсем забыл, что сейчас внизу, у шлагбаума, на месте, нареченном студентами курилкой, меня ожидает еще один пассажир. Запястье взрывается болью, ноги заплетаются из-за резкого толчка. Денис силой тянет меня в сторону, пока сюда не сбежались никотиновые наркоманы двух кафедр. Он тащит меня за здание и больно толкает спиной в стену. — Кому ты разболтал, гнида? Смотрю на него, и ведь понимаю, о чем речь, видимо не только наш недалекий Кирилл слышал довольно личную информацию, но не могу ответить сейчас. Словно воздух в горле застрял, заставляя задыхаться словами. И это выводит Дениса из себя окончательно. Мне прилетает по лицу. Может в экстрасенсы податься? На телике появиться, помахать ручкой в камеру матушке? Очередной удар в прямом смысле выбивает из меня все мысли. Чувствую, как горячо становится губе, провожу по ней языком, слизывая кровь. Больно. Ебать, как больно. Но ступор все так и не ушел. Не могу ни шелохнуться, ни уж тем более отпор дать. — Смеешься надо мной? — еле выдавливаю из себя слова. — Кому бы я мог рассказать? Или думаешь, что я запостил в сторис и сделал всеуниверскую рассылку того, как ты меня трахаешь? Дебил что ли? — Это ты дебил, видимо, — зло рычит на меня Денис, потирая стесанный кулак. — Да кто-то просто хуйню сморозил, а ты сразу ебало мне чистить, урод, — и откуда во мне столько храбрости нарисовалось в самый неподходящий момент? — Я ж к тебе даже не подхожу в универе. — Этого еще не хватало, — он выдыхает уже более спокойно прямиком мне в ухо, отчего я вздрагиваю, ожидая от него совершенно любого поступка сейчас. Его телефон звонит, заставляя отпрянуть от меня, как от прокаженного. Он лишь кивает мне, как и в первый раз оставляя в одиночестве и ахуе. Ебобо. Смотрю ему в след, а изнутри так и подмывает крикнуть в след что-нибудь. Что-нибудь, что заставит его кукуху улететь в очередное кругосветное турне, и накинуться на меня как в то воскресенье. Но не могу позволить себе такого, небезосновательно опасаясь нарваться на очередную вспышку гнева. Просто смотрю в его удаляющуюся спину, в надежде, что он хотя бы обернется ко мне. Пытаюсь стереть кровь с губ, получается из рук вон плохо. Она все хлещет и хлещет. Стал замечать за собой это после нашего знакомства с Денисом, а точнее моего знакомства с его кулаками, губами и зубами. И с каждым разом мне почему-то все сложнее остановить кровь. Может надо прислушаться к этому звоночку и наконец посетить врача? Да в сраку. Выныриваю из-за угла, собираясь как можно быстрее покинуть территорию университета. Мне еще такому красивому на работу сегодня, светить на кассе разбитым хлебалом. Кристина опять будет учить жизни и выпытывать кому очко бейсбольной битой пощекотать. И ведь опять навру с три короба. Опять не расскажу ей, что со мной происходит последние несколько месяцев. Да, буду чувствовать себя плохо за свое вранье, но лелеять себя мыслями о ее невероятной проницательности и щепетильности по отношению ко мне. Будто она знает, что будет такой момент, когда я выложу ей все, как на духу, и просто не хочет торопить меня. Под ивой из-за невнимательности сталкиваюсь с кем-то. Пары закончились уже пятнадцать минут назад, все уже накурились и разошлись кто на внеурочные, кто по домам. Ты-то тут что забыл? Поднимаю голову, сталкиваясь с заинтригованным взглядом. — Так это правда? — снова насмехается надо мной. — Это не твое дело, Адмиралов, — от осознания своей фатальной ошибки всхлипываю я. — Но почему именно с ним? — хватает меня за руку, не давая возможности продолжить свой путь ледокола «Арктика». — Это не твое дело, Адмиралов! Внезапно касается моей щеки, разворачивая лицо уже синеющей стороной к себе. — Это он сделал? — продолжает напирать на меня, загораживая мне своим пепельным затылком солнце. Сердце внутри колотится, бьется о грудную клетку, давление поднимается от каждого его выдоха, что сейчас еле касается лица. Уши заложило. — Это не… — Да понял я, не мое дело, — отпускать меня, впрочем, не спешит, продолжая рассматривать разбитые губы. — Просто не понимаю, почему. Ладно бабы, они дуры и терпилы. Но ты-то куда? Или ты мазохист? — Давай так, я скажу, что я мазохист, и ты наконец отвянешь, идет? Моя рука наконец свободна, а Адмиралов, пожав плечами и засунув руки в карманы спортивных штанов уже вовсю направляется обратно в корпус. Ну ебать, повороты этой жизни пытаются свести меня в могилу. Но что это сейчас было вообще? И чего теперь ожидать? Стоит снова расчехлять свою палатку и пытаться скрыться в ней до конца своих дней? Или может опять пронесет? Нууу, это вряд ли. Так все просто явно не будет.Очкарик, интроверт, мазохист
12 марта 2020 г. в 22:07
POV Михаил
Эта осень выдалась прям настоящей: с холодным ветром, постоянно серым небом и частыми дождями, уже первого сентября заставив меня доставать осеннюю куртку и шарф. То ли дело было в прошлом году, будучи первокурсниками мы весь сентябрь и не думали даже утепляться. Бабье лето, начавшееся тогда в последних числах девятого месяца, продержалось до середины октября, словно хотело продлить студентам беззаботное летнее настроение.
Но в этом году мы все стоим закутанные и трясущиеся под упругими струями дождя, и все как один с недовольными лицами. И только наш местный хикки, получивший такое прозвище в добавок ко всем остальным от повернутой на манге и мультиках Оксаны, стоит с привычным ему паническим выражением лица. Издергался весь. Ох и не завидую же я тебе. Так трястись в компании состоящей не из одного тебя. Смотрю на него и вспоминаю, как весь прошлый год он ловко увиливал от всевозможных коллективных собраний во внеурочное время, как отнекивался от любых университетских заманух, призванных сплотить группы, как все и каждый, включая меня один раз, пытались наладить с ним контакт. И все было коту под хвост, как бы двусмысленно это не звучало. Стоит дальше всех под зонтом и угрюмо обводит всех глазами, будто что-то может пойти не так и кому-то из толпы внезапно сорвет крышу и на него набросятся. Чудила. Очки свои поправляет, видимо так и не привык к ним. Я заметил его еще на первой линейке, но тогда он меньше походил на ботаника и больше все же на человека. Но после принудительного медицинского осмотра, окулист настояла на ношении очков или линз и на все его отказы пригрозила лишь письменным уведомлением куратора о принудительном «переселении» Кости на первую парту. И судя по тому, что я сейчас вижу: как нервно и безжалостно он поправляет очки, дужки которых не ровен час могут не выдержать напора — сесть спиной перед всей аудиторией сродни смерти для этого пришельца. И, казалось бы, да и шут с ним, ну не его это — общение с людьми, возможно, он здесь, чтобы лишь наблюдать за землянами, после чего, составив наши основные характеристики, отправиться на свою родную планету. Стоит оставить его в покое, что лично я и сделал, после первой же провальной попытки заговорить с ним:
— Хэй, Кость, как насчет собраться сегодня у меня? Почти все будут, отметим закрытую сессию, а? — но в ответ я лишь получил зашуганный взгляд из-под новеньких очков и возможность лицезреть быстро удаляющуюся от меня по коридору спину. Чудак.
Больше я не подходил к нему, да и зачем? Я не готов брать на себя ответственность за раскрытие его как личности в нашем коллективе. У него явно не все дома, а я ни капли даже не похож на Фрейда. О, а тот явно бы смог пролить хоть немного света на этого индивида. Но задело меня другое — с нами он значит и парой слов перекинуться не может, вечно выпучивая свои глазищи, а телефон из рук не выпускает, постоянно переписывается с кем-то, клянусь, я даже видел один раз, как он улыбался своему смартфону. И это слегка шокировало меня, то ли это был простой эффект неожиданности, но я не смог перевести взгляд, а он как блаженный продолжал сиять, набирая сообщения.
Первая пара и сразу же успех, все сидят в гробовой тишине, пристально следя за слайдами и слушая монотонного историка, который самозабвенно перечисляет знаменитые судебные процессы. А я смотрю на него, хотя себе вру, что мне куда более интересна погода за окном, которое мне так ни кстати заслоняет наш личный отшельник. И снова у него под конспектом телефон. Ебать, с кем же ты там переписываешься? Небось такой же придурковатый социофоб на том конце постит тебе шуточки одиночек.
— Адмиралов, — понимаю, что должен как-то отреагировать, когда на меня уже уставлены взгляды всех без исключения сокурсников.
— Я просто задумался об этике нашей работы, — тут же улыбаюсь я, отчетливо понимая, что это единственное, что можно было ляпнуть, если учесть, что я вообще ничего не слушал до этого, и не попасть в нелепое положение. Профессорское лицо выражало искреннее удивление. Да, я в курсе, что по моему виду не скажешь, что я и думать-то умею, тем более на такие скользкие темы. Кто ж виноват, что вся эта юридическая туфта для меня на веки вечные и останется туфтой? — Допустим, тебе нужно защищать в суде убийцу, и ты на сто процентов уверен в его виновности, как с этим справиться? Как потом очистить свою душу, или показать себя плохим адвокатом и провалить дело? Или блистать на слушании и добиться амнистии морального урода?
О всевышний, я благодарю тебя за подаренный мне подвешенный язык, восхвалял бы больше, дай ты мне чуть больше внимания, но и на том спасибо. Профессор пустился в водоворот разъяснений подобных ситуаций, наконец выпустив меня из-под своего надменного взгляда, что позволило мне вернуться к прерванному. Ненадолго правда.
Костя смотрит в упор на меня слишком долго для него самого, от чего кончики его ушей быстро становятся малиновыми. Чего взгляд не отведешь, раз так не по себе? Усмехаюсь, дернув бровью.
— Классно ты, Михалыч, деда заколдовал, — шепчет мне с другой парты Кирилл, одобряюще хлопая по плечу, — теперь до конца пары забудет о своем гундеже. Вот бы так на экзамене с ним сделать, а?
— Я конечно силен, но не всемогущ же, — усмехаюсь товарищу я, закрывая свой и до этого пустой конспект.
— Сегодня после пар набирают в команду по баскетболу, пойдешь?
— Спрашиваешь еще, — восторженно отзываюсь я, тут же вспоминая наше прошлогоднее фиаско, когда мы позорно всосали команде с журфака, из-за нелепого перелома Юры.
Не просто вся наша группа пришла поддержать «занудных юристов» на тот матч, все потоки кафедры явились посмотреть, как мы наконец утрем нос остальным. И на тебе — этот олух падает, и вся команда отчетливо слышит хруст. Крику было больше, чем весу. Но затворник не пришел. Почему сейчас это всплывает в моей памяти? Может потому что это как-то неправильно — так наплевательски относиться к лучшим годам своей молодости? Студенчество — это же прекрасно, хотя откуда тебе это знать, да, Костик? Да ебанаврот, познакомь меня с этим чуваком, я тоже хочу так искренне давить лыбу! Я стал замечать его маниакальную одержимость смартфоном в последнем семестре, до этого взгляд ботаника всегда был прикован к доске и конспектам, коих на один предмет у него имелось по меньшей мере штуки три. А теперь ты положил болт на учебу? Не ожидал от тебя таких скорых перемен.