***
Если задуматься, это казалось одним из тех совпадений, которые заставляли думать, что судьба тебя просто не любит. Что ей вот надо было тебя удивить, и обязательно — когда ты наконец обрёл уверенность в чём-то. Поэтому, естественно, Рон просто обязан был влететь в комнату, декламируя любовь к своей самой лучшей в мире матери, сразу после того, как Гарри решил ненавидеть её до мозга костей. — Она лучшая, говорю тебе, она лучшая! — кричал он, танцуя по комнате и гремя мебелью в процессе. Гарри только радовался, что он казался настолько ушедшим в себя, что не ожидал его мнения. — Завтра мы идём на Диагон-аллею! — просиял Рон, наконец плюхнувшись на кровать. Его глаза светились предвкушением и ликованием. Очевидно, теперь какая-то реакция ожидалась, и Гарри попытался её выразить. — Здорово! — сказал он с вынужденным энтузиазмом человека, который понятия не имеет, о чём говорит собеседник. — Диагон-аллея! — вновь вскричал Рон. — Ты там никогда не был? — Эмм… нет, не думаю. — Но ты должен. Все её знают! Гарри только помотал головой. — Хм. Это наша улица с магазинами в Лондоне. Знаешь, там суперклассные магазины! Волшебные. И они не прячут крутые штуки, можно реально зайти и посмотреть. Там есть этот магазин сладостей, Сладкое Королевство. Ты не поверишь, что там есть! Всё! Любой шоколад, любые карамельки. Из-за которых летают, и дышат паром, и которые красят волосы в разные цвета! А Чарли говорил, что это цветочки по сравнению с их магазином в Хогсмиде. Я так хочу туда пойти! О, и там есть «Всё для квиддича»! У них всегда самые новые мётлы и прочие штуки, это так классно! Ты серьёзно никогда там не был? — Я жил с дядей и тётей, — помотал головой Гарри. — Они не волшебники, так что вряд ли пошли бы туда. — Ой, точно. Нет, скорее всего, не пошли бы. Они не смогли бы. Она спрятана за той кирпичной стеной на заднем дворе паба, и магглы не знают, как туда попасть. Поэтому там так круто! Нам не надо прятаться! Гарри улыбнулся ему, чтобы не портить настроение. Даже если он его не разделял. Он не особенно любил походы по магазинам; он достаточно часто ходил по торговым центрам с Дурслями. Там тётя тащила его от магазина к магазину, и он смотрел, как она покупает Дадли всё, что тому угодно, сам ничего не получая. Ему больше нравилось, когда его просто закрывали на парковке в машине, тогда у него не оставалось синяков от того, что его тягали, ему не нужно было по первому требованию доставлять то, что захотел Дадли, а потом тащить сумки, и его не ругали за то, что он не улыбается и не выглядит радостным, чтобы никто не посмотрел на его тётю неодобрительно. Поэтому нет, он не особенно любил шоппинг. С другой стороны, он никогда не был на волшебной торговой улице. Он никогда не бывал в таких местах, где маги открыто колдовали, поэтому это звучало заманчиво. Но это также походило на место, куда он бы с удовольствием сходил с крёстным, и казалось неправильным веселиться без него, как предатель. — Знаешь, мне тебя надо за это благодарить, — перебил Рон мысли Гарри. — Ась? — сконфуженно взглянул на него Гарри. Рон слегка подпрыгнул на кровати. — Думаю, маме стало тебя жаль, ну, знаешь, потому что тебя похитили и всё такое, и когда ты сбежал, они очень волновались. Не знаю, как тебе это удалось, с меня бы она, наверное, шкуру за такое спустила. А ты получил поход по магазинам… — Рон восторженно покачал головой. Гарри закусил губу. — Прости, — пробормотал он. — Ты с ума сошёл? Это суперздорово! — улыбнулся от уха до уха Рон. Потом он словно что-то вдруг осознал, ну или заметил менее радостное выражение лица Гарри, и его улыбка увяла. Он чуть неловко на него посмотрел. — Так… почему ты сбежал? — спросил он уже тише. — Тебе здесь правда так плохо? Гарри ужаснулся, увидев разочарованное лицо веснушчатого мальчика. Он правда грустил оттого, что Гарри так себя чувствовал? — Я-я… нет, — заикаясь, проговорил он. — Я просто… пожалуйста, никому не рассказывай, но я подумал, что, может, смогу… повидать Сириуса. Гарри умоляюще поглядел на мальчика, и Рон ему улыбнулся. — Я так и подозревал, — сказал он с вновь вернувшейся уверенностью, которая тотчас же, однако, сменилась очень глубоким румянцем. Он отвёл от Гарри взгляд. — Не буду, — пробормотал он, — ничего говорить. Я и раньше ничего говорить не хотел, просто вырвалось. Я не хотел на тебя ябедничать или что-то ещё. Гарри посмотрел на него с написанным на лице непониманием. — Я вроде как рассказал им про твоего дядю, — кинул на него взгляд Рон. — О, — теперь покраснел Гарри. — Ч-что ты им рассказал? — спросил он очень тихо. Если Уизли знали, это всё могло изменить. Раньше он об этом не задумывался, но, возможно, до сих пор они не били его потому, что не знали, что он это заслуживает. Конечно, Сириус говорил, что он и не заслуживает, но Уизли наверняка не согласятся с Сириусом ни в чём. И теперь они наверняка считают его очень плохим, а возможно, думают, что он их обманул. Гарри резко поплохело. Он побледнел как полотно. Внезапно матрас слева прогнулся. Он поднял взгляд и увидел сидящего там с виноватым выражением лица Рона. — Только то, что он иногда тебя бил. Прости меня, Гарри, пожалуйста. Я обещаю, что больше ничего им не расскажу. Я… я бы очень хотел подружиться с тобой. Гарри ошеломлённо поглядел на него в ответ. — Подружиться? — ахнул он, и лицо Рона тут же вытянулось. — Всё нормально, если ты не хочешь, я просто… — Нет! — перебил его Гарри. — Я очень хочу. Правда! Просто… никто раньше не спрашивал у меня такого. У-у меня никогда раньше не было друга, понимаешь? — взглянул он на рыжеволосого, чувствуя прилившую к щекам кровь. Рон улыбнулся. — У меня тоже, — сказал он, забыв о беспокойстве. — У меня есть только братья. И Джинни. Но она девчонка. В нашей деревне нет других ребят-волшебников, и мама не хочет, чтобы мы играли с магглами. Думаю, она боится, что мы расскажем им, что мы волшебники, или случайно поколдуем, или ещё чего-нибудь. Гарри кивнул, улыбнувшись. Он не хотел объяснять, почему у него никогда не было друзей. Он не думал, что укрепит этим их новую дружбу с Роном.***
Сириус поспал ещё несколько часов и проснулся от громкого бурчания собственного живота. Мельком взглянув на старомодные часы с прикроватной тумбочки, он понял, что уже был обед, и, поскольку он пропустил завтрак, выполз из кровати. После краткого восстановления дыхания, подождав, пока перед глазами перестанет кружиться, он спустился по деревянной лестнице на первый этаж. Солнце давно встало, и тёплый золотой свет его лучей падал в окна, танцевал на шероховатых деревянных поверхностях. Ремуса нигде не было видно. Сириус заметил, что задняя дверь была приоткрыта, и инстинктивно шагнул к ней, прежде чем мозг мягко спросил его, что он делает. Он остановился в паре ярдов от двери, которая вела наружу, к солнцу, и попытался подавить в себе всепоглощающую нужду взять и выйти на улицу, почувствовать кожей его лучи. Дверь распахнулась с другой стороны, и Ремус вошёл внутрь со слегка потным лицом, пятнами грязи на одежде и деревянным ящиком с овощами в руках. — О, ты встал! — сказал он, застыв на пороге. — Только что, — улыбнулся Сириус, повторив первые слова их разговора этим утром. Ремус улыбнулся в ответ, поставил ящик на кухонный стол и потянулся закрыть за собой дверь. — Нет! Не… — Сириус умолк, чувствуя себя глупо. Но Ремус вопросительно на него смотрел, и он не смог выдавить из себя ничего, кроме правды. — Мне нельзя выходить, но, когда дверь открыта, я чувствую себя менее… — он снова оборвал фразу. — Прости, это тупо, сейчас середина зимы, конечно, тебе надо… Закрывай. Ремус не сдвинулся с места, только продолжил смотреть на него этим своим слишком-много-видящим взглядом, оставившим его после последней их беседы маленьким, голым и неприкрытым. Сириус отвернулся, чувствуя себя глупым ребёнком, слишком смущённый, чтобы встретиться глазами с Ремусом. Тогда он услышал, как друг тихо наложил согревающие чары, и немногим погодя почувствовал прикосновение руки к его плечу. — Сядь на полу напротив двери, посиди на солнышке. — Как?.. — ошарашенно спросил Сириус, повернувшись к другу. — Я помню, как ты любил откидывать голову назад и подставлять лицо солнцу. Даже зимой. Ты говорил, что тебе нравится ощущение лучей на коже и… и свет, — теперь смутился Ремус. Сириус улыбнулся ему и прошептал губами «Спасибо», а после приземлился на пятно золотистого света на деревянном полу Ремусовой кухни и подставил лучам лицо. Ремус суетился рядом: маневрировал кастрюлями и сковородками, резал что-то, похожее на морковь и картошку. Когда солнце обошло дом настолько, что лучи уже не заглядывали в проём, Сириус тихо поднялся и закрыл дверь. Пару минут безмолвно понаблюдав за другом — Ремус тоже не пытался завязать разговор — он наконец нарушил молчание. — Так… что на обед? — спросил он, пытаясь, чтобы это прозвучало весело. — Овощное рагу, — со стеснительной улыбкой глянул на него Ремус. — Прости, но это всё, что у меня есть. Сириус оглядел залатанную робу и худое тело друга. Годы не пощадили его. Он ещё не спрашивал — тема была не для близких людей… «Чем ты зарабатываешь себе на жизнь?» Да, задать этот вопрос значило признать, что они больше друг друга не знали, или, может, что это он больше Ремуса не знал. Но, очевидно, его друг едва сводил концы с концами. А теперь у него в доме появился ещё один голодный рот… — Овощное рагу. Звучит аппетитно. Думаю, витамины мне не помешают. В Азкабане вместо них был чёрствый хлеб, — он пересёк комнату и глянул другу через плечо. — Тебе с чем-нибудь помочь? — Можешь порезать лук, — ещё одна улыбка. Так Сириус перешёл к нарезке. — Если у тебя найдётся кусок пергамента, я оформлю на тебя доступ к своему сейфу в Гринготтсе, — с лёгкостью сказал Сириус. Ритмичное постукивание ножа прекратилось, и, обернувшись лицом к спине друга, он увидел, как тот напрягся. — Нужно что-то особенное? — наконец спросил Ремус чуть натянутым голосом и продолжил резать. — Ну, мне нужно платить за свои траты и выплачивать тебе аренду. И ещё я хочу заказать пару запоздалых рождественских подарков для Гарри. У меня несколько уже запакованы и лежат дома, но ты помешал мне осуществить набег по магазинам в полной мере. Ремус развернулся и окинул Сириуса хмурым взглядом. — Мой дом — не «Bed & Breakfast*», и ты не в отпуске. Ты мой друг, я не возьму с тебя денег. И мне не нужны подачки. Я бы сходил в соседнюю деревню к мяснику, да тебя одного оставлять не хочу. — Ремус, — вздохнул Сириус, — я знаю, что, когда дело доходит до этого, ты становишься идиотом, но, пожалуйста, не усложняй задачу. То, что я вношу свой вклад в нашу жизнь — не подачки. Подачкой было бы, если бы ты не только позволил мне ворваться к тебе домой со своими проблемами, но и обязан был кормить и одевать меня. Да, я твой друг. Поэтому не ожидай, что я стану тебя использовать. Ремус вздрогнул, дослушав пылкую речь Сириуса. — Ладно… но только за еду. Ты не будешь платить аренду за место, которое, я в курсе, ты считаешь тюрьмой. Сириус шагнул к другу. — Ты думаешь, я так считаю? Ремус вздохнул. — Сириус, я вижу — … — Нет. Твой дом мне не тюрьма. Это, — он указал на ошейник, — да. И не ты держишь меня взаперти, Лунатик, а Министерство. Я был в тюрьме семь лет, и, поверь мне, это совсем другое. Она не была уютной, там не было книг, солнца, моего лучшего друга. Никто мне не готовил, никто не украшал камеру, — он отвёл взгляд. — Возможно, я иногда подзабываю, каково там было, но, пожалуйста, не думай, что я равняю с ней твой дом. Я рад, что я здесь. Ремус улыбнулся — наконец счастливо, искренне. — Значит, — вернулся к теме Сириус, — я буду платить аренду. Это нормально, Джеймс её платил, когда мы жили вместе, пока они с Лили не поженились. — А я помню, как ты говорил, что просто смешно, что он хотел платить тебе деньги за проживание в твоей квартире. — Ну, так оно и было… — Это тоже. — Но он платил. Короче, Лунатик… К счастью, в эту секунду спор прервал настойчивый стук в окно. Огромная, несколько потрёпанная сова сидела на подоконнике, заглядывая внутрь. Ремус нахмурился. Ему редко писали, и это не была ни Хогвартская школьная сова, ни официальная министерская. Он открыл окно, и птица неуклюже перебралась внутрь. Ремус развязал свиток и протянул сове угощение из миски, которую хранил на окне в этих самых целях. Птица, казалось, вздохнула, взмахнула крыльями и взлетела снова, как было похоже, с тяжёлым усилием. Ремус развернул пергамент и, сдвигая брови всё сильнее, прочитал письмо. — Судя по всему, Билл Уизли хочет завтра встретиться со мной на Диагон-аллее, — озадаченно произнёс он, подняв взгляд на темноволосого друга. — Один из Уизли? — нахмурился Сириус. — Постой… Билл? Кажется, я помню… тогда, давно, когда мы тусовались с Фабианом и Гидеоном… у них был племянник, и он иногда оставался у них. Молли была занята — она тогда в очередной раз родила, и вроде бы близнецов. К тому времени я потерял счёт её отпрыскам, но, кажется, Билл был старшим. Забавный ребёнок. Любил мой мотоцикл. Он тогда ещё не ходил в Хогвартс, значит, ему было девять или десять… Думаешь, он? — Зачем ему со мной встречаться? Не думаю, что я его раньше видел. Я понятия не имел, что он обо мне знает… — Гарри? — тихо спросил Сириус. Он внезапно показался хрупким. Лицо Ремуса наполнилось сочувствием и пониманием. — Не думаю, что о чём-то плохом с Гарри я услышал бы от детей Уизли, Бродяга. Тогда писала бы Молли. И почему бы не сказать об этом в письме, зачем встречаться лично? Это всё очень странно. — Ему, должно быть, сейчас семнадцать или восемнадцать, — пробормотал Сириус. — Восемнадцать, или он был бы в школе. Ты пойдёшь? — Он говорит, что это важно, — пожал плечами Ремус. — И, если ты хочешь, чтобы я зашёл в твой сейф, мне всё равно придётся пойти на Диагон-аллею. Ненадолго странная просьба была позабыта, и друзья возобновили свои приготовления к тому, что должно было стать их весьма поздним обедом.***
Проснувшись следующим утром, Гарри не чувствовал себя отчаявшимся, а, если честно, даже испытывал предвкушение. Он взглянул на копну рыжих волос, торчащую из-под одеяла соседней кровати. Рон ещё спал. Рон. Его друг. Он до сих пор гадал, почему мальчик захотел с ним подружиться, но, поскольку предложение казалось искренним, он не осмелился об этом спрашивать. Рон дёрнулся, повернулся и открыл глаза подобно недовольной сове, но, встретившись взглядом с Гарри, он широко заулыбался и привстал на локтях. В эту секунду из-за стены за ним раздался грохот, и голос не то Фреда, не то Джорджа прокричал: — Диагон-аллея! Гарри, всё ещё не уверенный, что этот поход по магазинам — такая уж прекрасная идея, встал и начал одеваться с натянутой улыбкой на лице. Если Рон ждал этого с нетерпением, он не испортит его веселья своей кислой миной. Всё-таки он был уверен, что так друзья и поступают. Они снова прошли сквозь зелёное пламя и очутились в старом пабе с тусклым освещением. В тёмных углах сидело мало людей, большая часть которых выглядела немного странно, а иногда — даже попросту пугающе. В зале горели только свечи; он пах пивом, задымленным спёртым воздухом и деревом. Миссис Уизли тут же провела их на пустующий задний двор, ограждённый крошащейся кирпичной стеной. Гарри осматривался, не понимая, что миссис Уизли здесь могло быть нужно, и чуть не пропустил один из самых удивительных моментов в своей пока короткой жизни. Миссис Уизли что-то сделала своей палочкой, которая, как он уже понял, была волшебной, и внезапно вся стена начала сдвигаться, кирпичи поменяли своё положение так, что открылся проход на шумную, полную людей, разноцветных витрин и ярких вывесок улицу. Миссис Уизли повернулась к ним со строгим выражением лица. — Теперь держитесь вместе, дети, не теряйтесь! — дала она наставления. — Билл, ты пойдёшь с Роном и Гарри, я — с Джинни. Нет, Джордж, это не значит, что вы двое можете шататься где-то сами по себе, вы тоже пойдёте со мной. И если вы думаете, что снова сможете провернуть свои шуточки, что один из вас будет притворяться вами обоими, пока второй проберётся в лавку доктора Фойерверкуса, то я беру вас на Диагон-аллею в последний раз! Гарри взял Билла за руку, Рон — за другую, и они шагнули сквозь только появившийся проём на волшебную улицу. У Гарри отвисла челюсть, когда он увидел всё, что было там, и, пытаясь осмотреть сразу всё, он спотыкался, шагая рядом с Уизли. — Так куда сначала, мам? — спросил Билл. — Сладкое Королевство! — крикнул Рон. — Лавка доктора Фойерверкуса! — прокричали хором Фред и Джордж. — Всё для квиддича! — как ни странно, это была Джинни. Миссис Уизли вздохнула. Билл рассмеялся. — К мадам Малкин. Артуру нужна новая роба для работы, и мне надо посмотреть, что у неё есть в б/у детских вещах. Потом в аптеку… — Фред и Джордж уже возмущённо ныли. — Хватит, вы двое! Миссис Уизли провела их дальше по улице, и Гарри почувствовал себя совершенно тупым. Как он мог думать, что это будет похоже на торговый центр в Литтл Уингинге? Это было невероятно! Улица была такая же косая, как дома, а окна — такие же цветастые, как одежда здешних людей. На прилавках были самые странные штуки, которые Гарри только видел — от пакетов с шишковатыми корнями до маленьких бутылочек, переливавшихся всеми цветами радуги. Здесь был магазин «Волшебный зверинец», где была выставлена клетка с ярко-фиолетовыми ящерицами, и магазин, набитый серебристыми инструментами, золотыми телескопами и чем-то, похожим на луны и планеты, кружащиеся в замкнутом воздушном пространстве… Они наконец подошли к магазину, в окне которого стоял манекен в длинной элегантной тёмно-фиолетовой робе. Гарри посмотрел на него и моргнул. Манекен только что развернулся и поднял руки. Через несколько секунд он вновь сменил позу и помахал ему, но кукольное лицо не пошевелилось. Гарри так и не определился, было это круто или страшно. Зайдя внутрь, миссис Уизли пробралась сквозь ряды с красивой, нарядной одеждой к задней части магазина, где куча вещей всех цветов и размеров, некоторые — в довольно странных комплектах, была разложена по верхним полкам. Сверху была табличка «Секонд-хенд — два предмета одежды по цене сикля». Миссис Уизли разрешила им выбрать по одной самой понравившейся вещи, а сама пошла искать более подходящую одежду. Гарри нашёл красный свитер с вязаной чёрной собакой, похожей на Бродягу, спереди. Он показался ему довольно маленьким, но Билл заверил, что свитер подойдёт, хоть он и был вполовину меньше всего, что он носил у Дурслей. Уже когда они вышли от мадам Малкин, и миссис Уизли продвигалась по направлению к аптеке, Биллу, Рону и Гарри помешала толпа, и они отстали. Они стояли перед магазином, ожидая, когда схлынет текущий поток прохожих, и вдруг Гарри увидел его. Он стоял посреди улицы, люди прижимались к нему и толкали его, благодаря чему он выделялся, как камень в море. Не раздумывая, Гарри отпустил руку Билла. Он не знал, что хотел сделать, что сказать, но после встретился взглядом с мужчиной, и тот улыбался, такой улыбкой, что зажигала его лицо, и улыбался ему, и Гарри побежал. Он расталкивал людей, лавировал среди них как мог, прокладывая себе путь. — Ремус! — крикнул маленький мальчик, кинулся вперёд и уткнулся в ноги Ремуса Люпина.***
Дверь за Ремусом закрылась, и показалось, что повисла гулкая тишина. Сириус знал, что ведёт себя глупо — он много времени своей жизни пробыл в одиночестве. Например, семь лет в Азкабане. Долгие недели летних каникул на площади Гриммо, когда родители запирали его в комнате — не думай о погребе! Собственная квартира после женитьбы и переезда Джеймса. Несколько месяцев на пятом курсе после того случая — нет, об этом тоже не думай! По факту, нечего было паниковать только из-за того, что Ремуса здесь не было. Он не был маленьким, ради Годрика, ему не нужно было держать Ремуса за ручку в режиме 24/7! Он поднялся наверх, в свою комнату, с такой любовью украшенную Ремусом, словно открытую для весёлого, смешливого школьника давних дней, а не щербатой оболочки, выскобленной дементорами, закончившими начатую его родителями много лет назад работу. Что осталось от Сириуса Блэка? А теперь Ремус знал… Сириусу чуть не поплохело, когда он вспомнил, что сказал, все те слова, всю ту правду, выплюнутую его горлом, как что-то инородное, бывшее запертым, медленно гниющим внутри долгие годы, что всё же опустошило его, когда он выплеснул всё безудержной волной. Ремус знал… Он боялся, что это не стало новостью, разглядел в глазах Ремуса что-то иное, нет, не жалость, но знание, словно позволявшее ему копнуть глубже, глубже, чем хотелось бы Сириусу, глубже, чем выдержала бы его крепость, поддержка которой и так до боли замучила его. Комната казалась взглядом в прошлое, почти сном, хотя, возможно, так оно и было. На стене висела фотография смеющегося Джеймса, обнимающего за плечи его самого. Он выглядел намного моложе и беспечнее — да, он был таким. Те дни и месяцы, проведённые в Хогвартсе с друзьями, его истинной семьёй, составляли его жизнь. Нет, этот мальчик не знал летних месяцев в мрачной тюрьме, в отчем доме, боли и стыда. То происходило с кем-то другим, с его слабым уродливым двойником, занимавшим на это время его место и исчезавшим с отправлением Хогвартс-экспресса с платформы 9 ¾ на станции Кингс-Кросс. Ремус спросил, почему он им не рассказывал; пусть это и была правда, что он знал, что они не смогут помочь, настоящая причина заключалась не в этом. Настоящей причиной было то, что всё это случилось не с их другом, и, если бы он признал, что это не так, что он и слабое, жалкое дерьмо, которое плакало и умоляло, чтобы его освободили от заточения в погребе, которое послушно склонялось перед отцом и всё сносило, были одним и тем же, то — он знал — Сириус Блэк, Мародёр, бесстрашный озорник, герой Гриффиндора, перестал бы существовать. А он должен был оставаться этим Сириусом Блэком, чтобы не сломаться, будучи тем, другим. Он ещё недолго изучал фотографию двух друзей и братьев, навсегда застывших в юности, в уверенности, что мир ждёт состязаний с ними. То был их последний школьный год, и никто из них даже представить не мог, что всего четыре года спустя один из них будет мёртв, а второй — хуже, чём мёртв. Он оторвал взгляд от фотографии и, вновь забеспокоившись, продолжил ходить по небольшому дому, пытаясь отряхнуть удушающее чувство сближения стен вокруг. Он стоял посреди гостиной, размышляя о том, имеет ли смысл заваривать чай, когда в дверь позвонили. Сириус застыл столбом. Секунду он не знал, что и делать. Ему внезапно представилось, как он подойдёт к двери, красивым жестом распахнёт её и с очаровательной улыбкой спросит: «Чем я могу вам помочь в такой замечательный день?» Как только он сделал первый неуверенный шаг, позвонили второй раз, затем дверь открылась настежь, и через порог переступил мужчина. Несмотря на отвращение, Сириус расслабился. С ним он справится. Затем с грациозной, но высокомерной скоростью вошёл ещё один, и хладнокровие Сириуса испарилось. — Что за херня тут происходит? — прорычал он. — К вам посетитель, — сказал Арчибальд Смит, не отвечая на истинный вопрос. — Я не общаюсь с Пожирателями Смерти! — яростно выплюнул Сириус. Последнее, чего он хотел, — ещё одна стычка из-за того, что сталкивало их лбами с самого детства Сириуса, тем более сейчас, когда всё снова было против него. — В отличие от тебя, Блэк, с меня сняли все глупые обвинения, которые были результатом маленького недоразумения, — произнёс Люциус Малфой, окидывая взглядом лёгкого отвращения интерьер коттеджа Ремуса, выставляя напоказ своё отсутствие интереса. — Да-да, — усмехнулся Сириус, — только я — живая мера того, насколько этому можно доверять. — Он член Визенгамота, Блэк, — Лысый был, как всегда, самодоволен. — Именно, — его лицо с написанной на нём насмешкой повернулось к аврору-идиоту. — И если бы ты хоть что-то учил в школе авроров, ты бы знал, что это делает его присутствие здесь не только крайне нежелательным, но и нелегальным. Без адвоката я не обязан даже в одной комнате с ним находиться! Лысый ответил той же усмешкой, снова уклоняясь от цели разговора. — О, ты о своём маленьком домашнем оборотне? Тогда Сириус набросился на него со сжатыми кулаками и чёткой целью. Уголком глаза он заметил триумфальную улыбку Люциуса и резко отстранился назад. Усмешка Лысого расширилась, но он также показался чуть-чуть разочарованным. — Думаешь, ты умный? — Сириус приблизился к мужчине поменьше, скрестив руки на груди. — Что ж, тупица, я был лучшим в школе авроров. Я сбежал из Азкабана. И я попадал в тебя бладжером каждую школьную игру! Как ты думаешь, кто умнее? Я задолжал тебе сломанный нос. Но я научился терпению. Я подожду, пока меня ОСВОБОДЯТ. — Ну, уверен, всё это очень занимательно, и ваша встреча, и обмен информацией, — сказал Малфой скучающим тоном, — но я, к сожалению, человек занятой, у меня планы, поэтому буду очень рад, если вы отпразднуете своё воссоединение позже. Лысый тотчас же выпрямился. — Конечно, мистер Малфой. Не торопитесь, я подожду снаружи, — развернувшись, он поспешно вышел за дверь, оставив Сириуса наедине с блондином. Сириус уставился в бледные ледяные глаза. — Что на этот раз, Люциус? Мы уже выяснили, что ты всё тот же невыносимый хрен, в нашу последнюю встречу. Не вижу, что нам ещё обсуждать. — Кто сказал, что я хочу беседовать с тобой, Блэк? Нет, считай это скорее походом в зоопарк. С тобой, конечно, в роли шимпанзе за решёткой. Я же вижу себя пугающим его заскучавшим посетителем. — Правда? — не остался в долгу Сириус. — А я-то думал, ты такой занятой человек. Сказал бы, что это честь для меня, только вот это не так. Люциус прошёл дальше в комнату, с надменностью изучая бесхитростную обстановку дома лучшего друга Сириуса. — Очаровательно, — сказал он полным презрения голосом, и это зажгло в заключённом маге сильнейшую ярость. Он ничего не мог с этим поделать — Люциус умел находить больную мозоль и ковырять её с этой своей тонкой высокомерной ухмылкой. — Так каково это, дорогой кузен? — продолжил Люциус, по-прежнему не удостоив его взглядом. — Каково быть собакой на поводке? — его самодовольный взгляд, брошенный на Сириуса, был призван дать понять, что тот знал его тайну. — Быть бесполезным мусором — волшебником! — которому не разрешают даже палец поднять? Моешь посуду за то, что твой грязнокровный дружок любезно водит тебя на горшок? Или охотишься на крыс и тараканов, которыми эта лачуга, несомненно, кишит? Уверен, хотя бы этот навык ты отточил у своих предыдущих хозяев… Сириус сжал зубы. Не позволяй ему себя подначить. Не давай ему власти. — Тебе просто нравится звук собственного голоса, или в твоей несуразице таки есть какой-то смысл? — решив, что эта игра для двоих, Сириус повернулся к нежеланному гостю спиной, быстро подошёл к камину и вновь развалился на диване. Он не знал мотивов Люциуса, но понимал, что они, должно быть, невообразимо низки. Однако было до ужаса очевидно, что он хотел сломать Сириуса. Что ж, ему всегда нравилась эта игра, но на сей раз в ней было что-то ещё. Сириус бы назвал это отчаянием, если бы только это чувство можно было связать с Люциусом Малфоем. — Право, Сириус, жду не дождусь, когда узнаю, что ты сделаешь с этим грязнокровным оборванцем, тупицей, который пустил тебя к себе. Всё же все твои друзья обычно кончают рано и плохо, не так ли? Такая регулярность наталкивает на определённые мысли. К примеру, эти милые братья Прюэтт, и, кажется, до меня доходили слухи о жаркой интрижке с той МакКиннон, как её там?.. Марианна? Маргарет? Но всё-таки с Поттером ты, конечно, превзошёл себя. Не его ли ты называл братом? Знаешь, как говорят, Сириус? Потерять одного друга — неудача, потерять двоих — небрежность. Так что в твоём случае… Игнорируй его. Игнорируй его. Игнорируй его. ИГНОРИРУЙ ЕГО. — А теперь ты потерял ещё и поттеровское отродье, то, которое клялся оберегать. Мне очень любопытно, что бы он сказал, увидев тебя сейчас, — хотя Сириус его не видел — и не собирался смотреть! — он знал, что Люциус мотал головой с фальшивым сочувствием. — Я только задаюсь вопросом, назвал бы Джеймс Поттер тебя по-прежнему братом, если бы видел, какая ты теперь жалкая развалина, и что ты натворил. — Ладно, довольно, — тихо прервал его Сириус. — Мне всё равно, как ты меня назовёшь, но ты не будешь оскорблять Джеймса, а в устах такого, как ты, само его имя — оскорбление. И ты не будешь оскорблять Ремуса, оскверняя его дом своим пребыванием здесь. Очевидно, тебе нечего осмысленного сказать, поэтому, будь добр, закрой рот и иди надоедай кому-нибудь другому! На секунду повисла тишина, а после раздался почти весёлый — если бы он у Люциуса мог быть таким — смешок. — О, ты никогда не был любителем цивилизованного общения. После всех усилий, которые вложила твоя мать в твоё воспитание… — шаги направились к двери. — Очень хорошо, оставлю тебя дальше загнивать. Только хотел поделиться радостными новостями. Отныне твои дни официально сочтены. Они назначили дату твоего слушания. Три дня. Столько тебе осталось. И если ты думаешь, что твой приятель-крысёныш тебе поможет, думаю, ты будешь разочарован. Поэтому я провёл бы их с пользой, — он замолк. — О, я забыл, ты же не можешь, верно?***
На секунду Ремус впал в состояние шока — не столько из-за столкновения, сколько от энтузиазма, стоявшего за ним. Он наклонился и прижал к себе маленькое тельце с почти виноватым удовольствием. Он знал, что бы отдал за это объятие его запертый друг. Следом за Гарри подошли молодой человек с рыжими волосами по плечи, завязанными в хвост, и столь же рыжий сверстник Гарри. У Ремуса возникло сильное подозрение, что парень был тем самым Биллом Уизли, который хотел с ним сегодня встретиться. И, исходя из широкой улыбки на его лице, Ремус пришёл к выводу, что маленький мальчик, прилипший к его ногам, оказался здесь не случайно. — Мистер Люпин? — обратился молодой человек, подойдя к нему. Сириус наверняка верно угадал, он выглядел где-то на восемнадцать. — Я Билл Уизли. Я вчера послал вам сову. Спасибо, что пришли! Я знаю, это была довольно странная просьба, — он чуть неловко улыбнулся ему. Быть взрослым было для него ещё ново. Гарри повернулся к Уизли, по-прежнему сжимая кулачками его робу. Мягко положив руку на плечо мальчика, Ремус улыбнулся им. — Очень приятно, мистер Уизли. Здравствуй, Рон! Как ваши дела? — Пожалуйста, зовите меня Билл. Я только окончил школу, а мистер Уизли — мой папа. — Хорошо. Но тогда зовите меня Ремусом, — на секунду он заколебался и оглядел юного мага. — Могу ли я предположить, что вы в курсе — ваша мать не хочет, чтобы мы с Гарри виделись? — спросил он. — Да, я знаю, — кивнул Билл, — и я очень не хочу доставлять неудобств, но моя мать иногда бывает немного упряма, мистер Люпин… Ремус, — он сверкнул белозубой улыбкой. — На самом деле, она может подойти в любой момент, она сейчас в «Слизком Джиггере» и наверняка недоумевает, куда мы делись. Просто предупреждаю сразу. Ремус кивнул. — Ремус? — раздался голос Гарри в районе его бёдер. — Мы уже можем пойти к Сириусу? Они отошли к одной из сторон улицы, и напротив витрины мага-флориста Ремус присел на корточки, чтобы не смотреть на Гарри сверху вниз. — Мне очень жаль, Гарри, я бы очень этого хотел, и Сириус отчаянно желает тебя увидеть, но нам нельзя. Без разрешения твоего опекуна — а сейчас это миссис Уизли — тебе нельзя с ним встречаться. Ты же знаешь, что Сириус ожидает суда, где мы докажем, что он ни в чём не виноват, и его не отправят назад в тюрьму, верно? А пока он остаётся со мной, у меня дома, но никуда не может уйти. Он магически привязан к дому, а посетители должны спрашивать разрешения в министерстве. Такие правила. Гарри грустно кивнул, и сердце Ремуса заныло при виде маленького мальчика, который не скулил и не умолял, но просто принял как данность, что его желания в сравнении с желаниями других, которые придумывали бессмысленные для него правила — ничто. — Но он в порядке? — шёпотом спросил Гарри. Тогда Ремус — сдержаться было невозможно — обнял его, растерянного. — Да, ему лучше, Гарри. Намного лучше, чем тогда, в больнице. Он ещё немного слаб, но с каждым днём всё сильнее. Не волнуйся, он борец. Сириус Блэк так легко не сдаётся! — Мистер Люпин! Могу ли я спросить, что вы здесь делаете? Билл вздрогнул; остальные дети Уизли опустили головы. Они знали, что наближалась буря. Но Ремус многое в жизни повидал, а миссис Уизли, пусть её возмущённое выражение праведного гнева на лице действительно впечатляло, не могла сравниться с Пожирателем Смерти, стаей оборотней или одержимым возмездием подобным ему опасным тварям работником министерства. — Миссис Уизли, уверяю вас, это чистая случайность — … — На самом деле нет, — сказал Билл с достойным уважения спокойствием. — Я это устроил. Я знаю, что ты считаешь себя обязанной защитить Гарри, мам, но мистер Люпин — не преступник, он друг Дамблдора! И Гарри хочет с ним повидаться, правда, Гарри? — он многозначительно посмотрел на Гарри, но по-прежнему крепко сжимающие робу Ремуса кулачки говорили за себя. — Он также был близким другом родителей Гарри; он многое может ему о них рассказать. Тебе не кажется, что это важно? Было почти заметно, как в голове миссис Уизли закрутились шестерёнки. Аргументы были хорошие, а Ремус мудро предоставил говорить Биллу, зная, что лучше просто выглядеть скромным и робким. На всякий случай, а ещё потому, что он слишком наслаждался ощущением так доверчиво прижавшегося к нему Гарри. Ремус погладил его непослушные чёрные волосы и обнял его чуть крепче. — Мама, может, ты пока обойдёшь магазины сама, а мы с Ремусом отведём ребят на горячий шоколад к Флориану Фортескью? — Шоколад!.. — Да!.. Горячий шоколад!.. — А можно мне плавленую печеньку, там есть, мам?.. Миссис Уизли подняла бровь, когда Билл назвал Ремуса по имени. Её взгляд, адресованный ему, чётко переводился как «Не думай, что перехитрил меня, нахал!». Билл невинно улыбнулся ей. — Думаю, это отличная идея, — сказал Ремус со смелой весёлой улыбкой. — Я угощаю! Но в итоге это Гарри растопил сомнения и упрямство миссис Уизли. — Пожалуйста, миссис Уизли? — попросил он, глядя на неё этими огромными испуганными зелёными глазами. — Можно мне попить горячего шоколада с Ремусом?