***
Конвой из десяти авроров казался почти смешным, особенно если учесть, что из больницы домой его провожали лишь трое. Но, когда Сириус это прокомментировал, один из самых старших нахмурился. — Тебе следует быть благодарным, что мы выполняем правила безопасности. Знаешь ли, они не только для нас. — Что, ты ожидал, что люди при виде тебя подбодрять тебя будут? — глумливо усмехнулся Лысый Смит. Сириус попытался проглотить ужас вместе с ответами, уже вертевшимися на кончике языка. Он только молча слушался. Он рано понял мудрость о том, что между битвами надо выбирать. И было кое-что ещё. Люди… Почему-то он никогда особенно не задумывался ни о том, что его суд будет открытым, публичным, ни о том, что он вполне может привлечь кучу любопытных зевак. Поэтому больше он ничего не говорил; его грудь, руки и щиколотки были связаны магическими оковами, способными адаптироваться к его движениям и не оставлять ему пространства для манёвров. Всё ещё даже не началось. Главная битва была впереди. Шоу продолжалось куда быстрее, чем ему бы хотелось. Он не справлялся. Его заклинали и тащили; чужие руки обходились с ним, как с мебелью, и он попытался отыскать Ремуса, но лиц было слишком много… А затем его куда-то затянуло, протолкнуло через что-то узкое и выплюнуло обратно, и, когда он вновь, шатаясь, приземлился на ноги, забыв, что его стопы связаны, то оказался в аду. Здесь сверкали огни, раздавался шум — наверное, голоса, и было ещё больше рук, и воздух был полон чего-то противного — ненависти, ярости, угрозы — и он правда не был неженкой, и он пообещал себе, что будет высоко держать голову, но это было слишком, и всё, что он мог сделать — позволить себя направлять, тащить, помыкать собой, а лица сливались перед его глазами в одно сплошное море… И вдруг всё закончилось, и они оказались в белой комнате. Его толкнули на стул, сказали ему ждать. Его вновь сковали заклятиями, и тогда несколько авроров ушли. Оставшиеся стали в дальнем от него углу и тихо заговорили, игнорируя его. Сириус попытался унять дрожь, но сердце взрывалось в груди ударами, а кровь прилила к ушам. Он очень желал, чтобы Ремус оказался рядом.***
Ремус только пару минут назад прибыл в министерство и, лавируя сквозь толпу изо всех сил, наконец проделал путь к маленькой примыкающей к залу суда комнатушке, где Альбус назначил ему встречу. Он чертовски нервничал, и волнение, беспорядки внутри здания министерства и перед ним мало чем могли его успокоить. Прошлой ночью он вовсе не спал. Когда Сириус наконец вырубился в своём кресле, он отлевитировал его вверх по лестнице и в спальню, стараясь не разбудить. Чувствуя себя глупо, он укрыл его одеялом и долго оставался у его постели, наблюдая за сном друга, боясь вновь потерять его — так скоро после обретения. Утром он едва смог обменяться парой слов с Сириусом, прежде чем явилась куча авроров и наполнила коттедж формальностями, протоколом и процедурами. Его друга связали, и Ремус неприятно удивился тому, как такой высокий человек, как Сириус, мог казаться таким маленьким. Когда Ремус вошёл в комнату, Альбус уже его ждал. Он выглядел серьёзным и обеспокоенным, отчего живот Ремуса сразу же сделал кульбит. Много раз он втайне находил спокойное, безмятежное выражение лица старшего волшебника слегка раздражающим, но сейчас всё, чего он хотел — снова его увидеть. — Альбус! Сириус уже здесь? За ним утром пришла дюжина авроров, и мне ничего не сказали! Он — … — Да. Сириус здесь. Ты сможешь увидеть его через минуту. Но перед этим я хочу с тобой кое о чём поговорить. — О чём? — О Питере. — Он признался? — восторженно спросил Ремус; в нём расцветала надежда. — Когда его допросят? Прямо — … — Нет, — помотал головой Альбус. — Питера не допросят, Ремус. Питер мёртв. Ремус молча поглядел на него и нахмурился, когда он ничего больше не сказал. — Если это такая шу… — Его позапрошлой ночью убила пока неизвестная личность. Прямо здесь, в министерстве, — спокойно произнёс Альбус. — Что? — моргнул Ремус. Из груди старого волшебника вырвался глубокий вздох. — Мне очень жаль. Я знаю, это, вероятно, шокирующе. Я знаю, что некогда вы были друзьями, и — … — Друзьями?! — это что, сон? Во всяком случае, всё так же сюрреально. — Мне похуй на… А как же СИРИУС?! — Питер так и не сознался в преступлениях, за которые судят Сириуса. Он обвинял во всём Сириуса до самого конца. Однако мы не знаем, помог ли он бы нашему делу чем-то в итоге. — Помог ли бы? Мы не… О чём вы говорите? Мы могли хотя бы задать ему вопросы насчёт дыр в его истории! Мы бы им показали… — как мог Альбус оставаться таким чертовски СПОКОЙНЫМ? Когда Питер только что… — Подождите секундочку. Позапрошлой ночью? Как давно вы знаете? Почему вы нам не рассказали?! — Я не хотел тревожить Сириуса больше необходимого. — Необходимого? Срань, Альбус, дело в ЕГО ЖИЗНИ! — он хотел задушить старика. Он хотел что-то сделать! — Вы не можете так просто… БЛЯДЬ! Один из деревянных стульев полетел через всю комнату и врезался в стену, когда Ремус пнул его со всей отчаянной злостью. — Я понимаю твою злость, Ремус, но ты бы ничего не смог сделать, — в тоне Альбуса наконец появилась хотя бы некоторая спешка. — Не всё потеряно! Показания Питера никогда не были ключом к свободе Сириуса. Я сожалею о смерти Питера, но, к несчастью, он давным-давно забросил свои жизнь и свободу из страха. Но это не конец. Не для Сириуса. Ремус посмотрел на него с недоверием. — У вас чертовски оптимистичное видение мира, Альбус. — И всё же в итоге я почти всегда оказываюсь прав, — ответил старый маг без тени злорадства. — Что мне ему сказать? Беспомощный вопрос был задан скорее себе самому, но Альбус всё равно ответил: — Ничего. Чем позже он узнает, тем лучше. — Не просите меня ему врать! Только не снова! — Даже ради него самого? Ремус уставился на старое морщинистое лицо своего бывшего директора, теперь ставшего ему кем-то вроде чудаковатого друга. В первый раз он действительно увидел, как стар Альбус Дамблдор. И в этот момент он понял, что тот руководствовался куда большим, нежели жаждой справедливости, великой моралью или даже симпатией к бывшему ученику. Альбус сознавал всю свою ответственность и больше всего хотел исправить свою ошибку.***
Гарри чуть не умирал от волнения и был уверен, что сегодня от него и умрёт. Сегодня он увидит Сириуса! Да, мистер Уизли объяснил, что ему можно будет только сидеть в зале и смотреть на происходящее, что фактически он не сможет встретиться и поговорить с Сириусом. Но сейчас Гарри это не заботило. Он увидит Сириуса. Они будут в одной комнате. И, когда они будут так близко, никто и ничто не удержит его от крёстного. Весь остаток предыдущего дня Гарри был во взбудораженном экстазе и думал, что вообще не сможет заснуть. Рон весьма завидовал Гарри, которому разрешили пойти на суд, когда он сам должен был сидеть дома — это утверждение его матери было чётким и неоспоримым. Но они долго восторженно об этом болтали. Рон настаивал, что всё будет безмерно круто, а Гарри по-прежнему немного волновался о том, что было написано в газете. Но, когда речь заходила об этом, Рон просто уверял его в том, что при Альбусе Дамблдоре, его отце и Билле с Сириусом ничего плохого не случится. Этот день начался рано. Небо было затянуто тёмными облаками, которые порывистый ветер куда-то быстро гнал. За завтраком миссис Уизли наложила ему горы еды, настаивая, что он не может уйти ненакормленным. Обычно он был бы рад плотному завтраку, но сегодня он вправду не был голоден. И всё же он не мог позволить ей удерживать его от встречи с крёстным. Каждая ложка еды словно росла у него во рту, непрожёванная; на вкус всё напоминало опилки. В итоге Гарри проглотил завтрак вполовину быстрее остальных Уизли, и его едва не вырвало. А после ему пришлось с беспокойством ожидать, пока соберутся мистер Уизли и Билл. Он нервно оглянулся на старые напольные часы. Восемь-пятнадцать. Суд начнётся в девять часов. Почему они не торопились? Нельзя было опоздать! Миссис Уизли снова суетилась вокруг него, настаивала на более тёплом пуловере, потому что суд будет в подвале, наверняка сыром и холодном. Потом ему, конечно же, вручили мантию и шарф, и, прямо перед тем, как они наконец подошли к камину, она натянула ему на уши шапку. Теперь Гарри уже больше привык к путешествиям через камин, но те всё равно заставляли его голову слегка кружиться, а бабочки в его животе это чувство только усиливали. В отличие от прошлого раза, когда Гарри был здесь с Ремусом, народу в министерстве было полно. Люди куда-то спешили, входили в зелёное пламя многочисленных каминов и выходили из него… Гарри, спотыкаясь, брёл за Биллом и мистером Уизли в сторону лифтов. Они уже почти зашли в подоспевшую кабинку, когда мужчина с белым пушком на голове и чахоточно-красными пятнами на лице из неё выбежал и схватил мистера Уизли за руку. — Артур! Слава Мерлину, я нашёл вас! Вы срочно нужны! — У меня отгул, Перкинс, мы с сыном идём на суд Блэка… — Нет, нет! Вы нам очень нужны! Срочный вызов! От Грюма! И вы знаете, как он ко мне относится, он никого, кроме вас, не слушает! — Что на этот раз? — вздохнул мистер Уизли. — Что-то касательно водяного шланга и газонокосилки, что ещё — не понял, но он натравил это на соседей и маггловского разносчика почты. Ты должен его успокоить, Артур! Тогда мистер Уизли повернулся к своему сыну. — Билл, боюсь, мне придётся этим заняться. Не думаю, что мы всё же сможем сходить туда с Гарри… Живот Гарри провалился куда-то на уровень колен. НЕТ! Нет, это невозможно, это НЕСПРАВЕДЛИВО! Он был так близок! — Я могу взять его сам, — влился в кричащий поток его сознания голос Билла. — Всё будет в порядке. Что может случиться? — Не знаю. Твоя мама — … — Никогда не узнает! — Билл наклонился вперёд и прошептал: — Ты пообещал Гарри, что он пойдёт. Ты не можешь взять свои слова обратно! Тогда мистер Уизли посмотрел на Гарри. — Обещаешь, что не закатишь истерику и будешь тихо наблюдать, Гарри? Гарри бешено закивал. Что угодно! За возможность увидеть Сириуса он пообещает всё что угодно. — И ты должен всё время слушаться Билла, понимаешь? И никуда от него не отходить. Гарри вновь кивнул. Мистер Уизли вздохнул. — Право, этому мальчику невозможно отказать, — пробормотал он. — Ладно. Я обязательно присоединюсь к вам попозже. Ведите себя хорошо. Оба! — Папа! Мне восемнадцать! — раздражённо вздохнул Билл. Но Гарри лишь кивнул.***
— Пора. Сириус резко вскинул голову, услышав стоявшего в дверях Ремуса, и оборотень вновь уловил редкий проблеск присутствия напуганного маленького мальчика внутри его друга. — Они готовы. Альбус уже там. Я пойду с тобой, — сказал Ремус своим самым мягким и успокаивающим тоном. Он кивнул пребывавшим в комнате аврорам, и те подошли к ним. — А сейчас, Блэк, мы заведём тебя внутрь, и ты сядешь на стул подсудимого. Оковы автоматически свяжут твои запястья и щиколотки. Если попробуешь что-нибудь выкинуть, мы тебя обездвижим, и нам будет всё равно, причиним ли мы тебе боль в процессе. Зал суда так надёжно защищён, что шансов у тебя всё равно не будет. Так что будь хорошим мальчиком, и всё пройдёт нормально, окей? — это — даже без неприязни — сказал тот старый аврор, что приходил за ним утром. Но Ремус всё же представлял, как чувствует себя Сириус после приказа «быть хорошим мальчиком». Однако Сириус только коротко кивнул. Цепи сами собой отпустили стул, полностью обернувшись вокруг конечностей Сириуса, связав их. Тогда дверь открылась, и они пошли.***
Гарри и Билл нашли себе места в дальнем ряду сидений, расположенных вокруг платформы со стулом, напротив мест, которые уже заполняли члены Визенгамота. Билл видел короткую седоватую стрижку мадам Боунс. Чуть пониже, сбоку от них, друг напротив друга за столами сидели Альбус Дамблдор и женщина в розовом кардигане — должно быть, мисс Амбридж. Биллу показалось, что в её вычурном наряде она не очень-то похожа на прокурора. Гарри, напряжённый, сидел с ним рядом, затаив дыхание. Он хотел сесть поближе к крёстному, но те ряды уже были заняты, и Биллу невольно казалось, что быть позади, где никто не станет обращать на них внимания, возможно, лучше. От него не укрылось, что большинство окружающих людей не были дружелюбно настроены по отношению к Сириусу Блэку. — …возмутительно… бедный малыш… бессовестный… -…не особо удивительно… всегда ожидал… его кузина… Азкабан… вся семья… -…его брат тоже… последователем… исчез… -…жестоко… тёмной магией… единственным проклятием… Билл только надеялся, что Гарри и половины не понял, но, судя по тому, как тот всё больше напряжённо съёживался и вжимался в сиденье, было очевидно, что как минимум общий настрой он уловил. А затем Визенгамот полностью собрался, и из ниоткуда раздался звук удара в гонг. Гул голосов превратился в тихий шёпот, и тогда массивные двери открылись.***
Во рту у Сириуса пересохло, когда они зашагали по каменному коридору. Тому же коридору, по которому он шёл на казнь не так давно. Теперь же он задавался вопросом: не повторяется ли история? В этот раз массивные двери в дальнем конце коридора сами медленно отворились, и Сириус впервые смог сложить впечатление о месте, где решится его судьба.***
Войти в зал суда с высокими каменными стенами, освещённый единственным огромным окном в крыше, в котором повисла тишина, когда собравшаяся толпа разом уставилась на него, оказалось делом нервирующим, если не шокирующим. Казалось, по столпотворению волной прошло низкое шипение — народ глядел на Сириуса единым чудовищным организмом, готовым разорвать его на куски. Его место было в центре комнаты, спиной к ним. Но он чувствовал их позади себя, чувствовал на себе много обвиняющих глаз. Ещё больше цепей — эти были привязаны с стулу с высокой спинкой — обмотались вокруг его рук и щиколоток. Он был посреди шторма, оторванный, беспомощный. Секунды казались часами, а момент завершился в мгновение ока, и внезапно повисла полная тишина. И тогда тишину нарушил голос женщины, подобный обмазанному мёдом ножу. — Пожалуйста, назовите своё полное имя. Это была женщина с того дня, он был уверен, что видел её, привязанный к столу, не к стулу. Она была… в розовом. Сириус прочистил горло. — Сириус Орион Блэк. Слава богу, это прозвучало твёрдо. — Дата рождения? — Двенадцатое ноября тысяча девятьсот пятьдесят девятого. — Профессия? — Эмм… Я учился на аврора. — Да, конечно, но сейчас вы ведь не аврор, мистер Блэк? Она послала ему приторно-сладкую улыбку. — Нет, не аврор. — Так можно сказать, что вы безработный? — Ну, в Азкабане мало какую работу предлагают. Улыбка покинула её лицо так же быстро, как и появилась там. — Пожалуйста, ответьте на вопрос, мистер Блэк. — Нет, у меня сейчас нет работы, поэтому, думаю, можно сказать, что я безработный. — Так можно сказать, что на данный момент вы живёте на своё семейное наследство? — Думаю, да. — Вы только думаете, мистер Блэк, или вы действительно знаете ответы на мои вопросы? Он сделал глубокий вдох, поднял голову и впился в неё взглядом стальных глаз. — Последние семь лет я жил на воде и хлебе, которые дементоры каждый день приносили в мою камеру. Когда я сбежал, я жил на том, что находил в маггловских мусорках. В бегах я жил на том, что мне в руки попадалось. — Вы имеете в виду, на краденом. — Иногда. — То есть после побега из тюрьмы, о котором мы поговорим позже, вы вернулись к преступному образу жизни? — Мне нужно было что-то есть. И Гарри тоже. — Ах да, Гарри Поттер. До недавних пор — невинный мальчик, которого вы выкрали из любящей семьи и принудили жить подобно себе… есть маггловский мусор и красть. Из его горла вырвалось шипение. — Любящая семья! Практикующая насилие! Я видел, как его жирный дядька ударил его так, что он через всю комнату полетел. У него на спине, когда я его забрал, были следы от ремня! Это вы называете любящей семьёй?! — Случайные обвинения не добавят вашим словам веса, мистер Блэк. — Случайные… Они не случайные! Это правда. И я не просто забрал Гарри. Я спросил его, хочет ли он пойти со мной, и он согласился. — О да, правда, — она издала короткий притворный смешок. — К сожалению, то, что вы называете правдой, мне известно как наглая, мерзкая ложь. — Это не так. Она хихикнула? — Кхем-кхем. Да. Что ж, давайте вернёмся к вашей семье, верно? — Она здесь при чём? — Ну, у вашей семьи сомнительная репутация, не так ли? — Боюсь, вам придётся разъяснить это подробнее. — Разве они не знамениты своим… помешательством на чистоте крови? Инцестом? Всевозможными тёмномагическими практиками? Притворная дрожь. — Не вижу смысла вопроса. — Позвольте мне об этом судить, мистер Блэк. — Что ж, я порвал с семьёй в шестнадцать лет. — Даже со своим братом? Ваш брат был одним из последователей Сами-Знаете-Кого, не так ли? — Да. Его голос дрогнул? Он не знал. — И что же случилось с вашим младшим братом, мистер Блэк? — Как я слышал, он мёртв. — Вы слышали? Где это вы могли такое слышать? — Я… пробовал раздобыть информацию после его исчезновения. — Не предлагали ли вы взамен информацию о другой стороне, о борцах с Сами-Знаете-Кем? — Что? Нет! Я-я просто… Я поспрашивал народ. Ходили слухи… — Слухи. Я понимаю… Так в каких отношениях вы состояли с Джеймсом Поттером? — Мы были лучшими друзьями. Более того, мы с одиннадцати лет были братьями. Меня приняли в его семью, когда я покинул дом. — Как вы думаете, это совпадение, что теперь оба: ваш брат и человек, которого вы называете почти братом<i>, — мертвы? — Что? — Это совпадение, мистер Блэк? Я бы сказала, это весьма лёгкий вопрос. Да или нет? <i>Что за херню она несёт и к чему? — Да, они оба были убиты Волдемортом или его приспешниками, если вы об этом. Но нет, я никогда не думал, что их смерти могли быть как-то связаны. — То есть это совпадение? — Если вам так хочется. — О, мне точно этого не хочется, мистер Блэк. Она улыбнулась ему, но на этот раз покачала головой так, будто глубоко в нём разочаровалась. — Так вы порвали со своим братом. Вы ненавидели его за то, что ваши родители его больше любили и ценили? Возможно, вы убили его из ревности? — Ч-что? Я не убивал Регулуса! Мы не сходились во мнениях касательно многого. Но я не ненавидел его, никогда! Он был моим младшим братиком! — А Джеймс Поттер? Что же разорвало эту братскую связь? Тоже ревность? Может быть, его женитьба? Вы злились, когда он оставил вас, переехав? — Нет. Конечно, нет! Я не — … — Лили Поттер была магглорождённой, не так ли? Возможно, это её вы ненавидели? — Я любил Лили! — То есть жена вашего «названого брата» была вашей любовницей? Тогда, получается, вы завидовали Джеймсу Поттеру, обладавшему женщиной, которую вы сами желали? Возможно, вы ненавидели её за то, что она выбрала его? Поэтому вы спланировали их смерть? Или вы просто хотели услужить своему Лорду, хозяину? — Ради Мерлина, нет! Мы были ДРУЗЬЯМИ! ЛУЧШИМИ друзьями! Они были моей СЕМЬЁЙ! Когда Гарри родился, я стал его крёстным! Я не ревновал. У меня не было таких чувств! Я был рад за них. Я… мне у них всегда были рады! — Правда? Что думала Лили Поттер о вашей с её мужем близости? О вашем постоянном присутствии? — Она не возражала… она знала, что мы всегда были как братья. Мы двое всегда хорошо ладили. — Естественно. Презрительный взгляд. — Исходя из вашей близости, о которой вы говорите, логично, что именно вы стали бы их Хранителем Тайны, не так ли? — Таков и был изначальный план. Но мы его поменяли. — Зачем же? Зачем вы бросили помощь брату? Семье? — Это была хитрость. Мы думали, что сможем обмануть Волдеморта. Все бы поверили, что я Хранитель Тайны, и никто бы не заподозрил Питера. План казался идеальным. — О, да… Мистер Петтигрю… Который сейчас мёртв. Скажите мне, мистер Блэк, вы убили его потому, что он бы опроверг вашу до смешного возмутительную историю, или потому, что боялись его признания в пособничестве вам? Он уставился на неё. — О чём вы говорите? Все знают, что он сфальсифицировал свою смерть! Он семь лет жил под крышей семьи волшебников в обличье крысы! — Ах да, кажется, в первый раз так и было. Однако теперь он действительно мёртв. У нас есть доказательство — его тело. Так вы убили его по… — Он МЁРТВ?! — Да, мистер Блэк, думаю, я это достаточно чётко сформулировала. А теперь не мог… — БЛЯДЬ! КАК ЭТО СЛУЧИЛОСЬ?! — Он был убит в своей камере два дня назад. Так как вы это сделали? Что-то не… это не могло быть правдой… она точно лгала. Почему никто ничего не говорил? — Ответьте на вопрос, мистер Блэк! — Как?.. Я… как, чёрт подери, я бы смог?.. Я был привязан к территории коттеджа Ремуса Люпина! Если бы я хоть мизинец за её пределы высунул, чары бы забили тревогу! И это я даже не говорю об ошейнике, который меня бы придушил! — О, я уверена, у вас есть и возможности, и способы, мистер Блэк. — ЧТО ЗА ХЕР… — Могу ли я сейчас попросить о перерыве? — голос Дамблдора, пусть и спокойный, перекрыл весь шум, поднявшийся из разных углов зала. — Как вы, возможно, догадались, до сих пор мой клиент не знал о смерти мистера Петтигрю. — ВЫ ЗНАЛИ! — в ярости повернул к нему голову Сириус. — Сириус. Успокойтесь. — УСПОКОИТЬСЯ?! Когда Питер!.. — Сириус. Это прозвучал голос Ремуса. Секундой позже ему на плечо легла его рука. — Возможно, нам стоит сделать небольшой перерыв, — с достоинством произнесла мадам Боунс. — Мы снова соберёмся через час. И, Альбус, пожалуйста, проследите, чтобы ваш клиент располагал всей необходимой информацией. И, возможно, вам стоит обратить его внимание на то, что слово дано ему только для того, чтобы отвечать на вопросы прокурора.***
Гарри застыл, глядя на дверь, которая закрылась за его крёстным, Ремусом и старым волшебником, Дамблдором. Он не понял, что именно произошло, но осознал, что кто-то умер, и в этом опять обвиняли Сириуса. А сейчас… а что теперь? — Билл? Билл повернулся к нему — тоже бледный, шокированный. — А теперь что будет, Билл? — Я-я не уверен, сейчас перерыв, пока суд не продолжится… — тогда Билл неуверенно осмотрелся. — Кажется, люди выходят… может, нам тоже надо… — Мы можем пойти к Сириусу? — прошептал Гарри, уставившись на Билла огромными умоляющими глазами. Биллу, казалось, стало неловко. — Я… Я не думаю… Гарри, Сириуса охраняет куча авроров, не думаю, что они нас пустят. — А мы можем у них спросить? Пожалуйста, Билл! Пожалуйста! Билл вздохнул и протянул ему руку. — Пойдём пройдёмся. Может, найдём Ремуса или ещё кого.***
Дверь за ними закрылась, и Сириусу пришлось заставить себя обернуться. К несчастью, цепи задерживали его движение, и у него вышло неловкое пошатывание. Его обвиняющие глаза встретились взглядом с седовласым магом. — Что ещё вы мне не рассказали?! — рявкнул он. — Я думал, что могу вам доверять! — Ты можешь мне доверять. Скримджер доложил мне о Питере вчера утром, и я подумал, что, поскольку в ожидании суда ты и так наверняка довольно напряжён, лучше воздержаться от передачи тебе информации, которая в то время не принесла бы тебе пользы, а только обеспокоила бы ещё больше. — Это не вам решать! Вы мой адвокат, Альбус, не нянька. Что за хрень… вы не можете говорить мне быть хорошим мальчиком и прилично себя вести, ничего мне не рассказывая! — Прошу прощения, Сириус. Возможно, я ошибся с выбором действий в данной ситуации, но я сделал то, что тогда казалось мне лучшим. Я думал только о твоём благополучии и не ожидал, что Долорес заведёт об этом подобный разговор. — Да… кстати, об этом… Что за поебень несёт эта женщина? Обвинять меня в убийстве моего брата и интрижке с Лили?! Она с метлы свалилась?! — Она пытается заставить тебя выйти из себя, — тихо сказал Ремус. — Она хочет показать Визенгамоту, что ты — буйный сумасшедший, чтобы они были больше настроены поверить, что ты способен на то, в чём тебя обвиняют. И тогда некоторые из них могут поверить, что это правда. Что у тебя были мотивы. — Ремус совершенно прав. Поэтому очень важно, чтобы ты держал себя в руках, — Сириус открыл рот, чтобы возразить, но Альбус остановил его, подняв руку. — Признаю, что у тебя было полное право отреагировать так на новость о Питере, и, думаю, это нам даже может быть на руку. Но теперь ты должен возобладать над собой и не позволять Долорес себя завести. Ты понимаешь? Сириус фыркнул и пробормотал что-то нечленораздельное.***
Люди были повсюду, и никто не обратил на них внимания, пока они шли вниз по коридору, всё дальше от толпы. Гарри просто брёл за Биллом, держа его за руку и пытаясь быть незаметным. Они завернули за угол, где никого уже не было, и тотчас же к ним подошла группа людей в чёрных робах. — Эй! Что вы здесь делаете? Возвращайтесь в зал, это запрещённая территория! — крикнул один из них. Люди окружили их, и Гарри испуганно прижался к Биллу поближе. — Этот ещё совсем ребёнок. — Кто вы? — Оставьте их. Я их знаю, — раздался вдруг позади них глубокий голос. — Кстати, что вы все здесь делаете? Это ваша работа — следить за тем, чтобы сюда никто не доходил! Идите встаньте на углу. А вы, Смит и Долиш, наблюдайте за посетителями перед залом суда. Беспорядки нам не нужны. — А что насчёт этих двоих? — Оставьте их мне. Все его послушались, некоторые — с недовольством, и исчезли в глубине коридора, по которому пришли Билл с Гарри. Тогда мужчина, всеми распорядившийся, наклонился и поглядел прямо на Гарри. — Здравствуй, Гарри. Как ты? Не знал, что ты придёшь сюда, — сказал он куда мягче, чем прежде. Гарри поднял взгляд, удивлённый, что кто-то обратился к нему по имени. И тогда он узнал высокого аврора, который был у них дома, когда забирали его крёстного. — З-здравствуйте, мистер Кингсли, — прошептал он, не зная, зол ли на них мужчина. Судя по всему, они сделали что-то запретное. Но аврор только подмигнул ему и повернулся к Биллу. — Вы, должно быть, Артуров старший. Так что вы тут делаете? Ваш отец не с вами? — Нет, сэр, — вежливо ответил Билл. — Он хотел прийти с нами на суд, но пришлось поработать. Срочный случай. Что-то с мистером Грюмом. — Да, — доброжелательно усмехнулся Кингсли, — Грюм — вечный срочный случай, наверное. Безумный параноик, но каким же прекрасным аврором он был! — Мистер Кингсли… — заговорил Гарри, терзая нижнюю губу передними зубами. — М-мы хотели… в-вы не знаете… г-где Сириус? Кингсли улыбнулся ему, но глаза его были печальны. — Хочешь повидаться с крёстным, да? Это не так просто, Гарри. В комнату пропускают только его адвоката с ассистентом. — Н-но вы знаете, где он? Пожалуйста. В-вы не могли бы меня взять? Кингсли перевёл взгляд с Гарри на Билла и обратно. Вздохнул. — Чёрт… это может стоить мне работы, понимаете? Ладно. Но только ненадолго. И никому не рассказывайте, хорошо? Даже вашему, Билл, отцу. Обещаете? Гарри с радостью кивнул и услышал голос Билла: — Конечно, не расскажем. Мама убьёт меня, если узнает… — Он прямо здесь, — сказал Кингсли с прежней неловкостью, проведя их к обычной на вид двери. — Эта комната присоединена к залу суда. Кингсли поднял палочку и хитро взмахнул ей. А затем он постучался и отворил дверь.***
За дверью скрывалась маленькая мрачная прямоугольная комнатушка со стенами из неотёсанного камня и лишь двумя маленькими окошками высоко под потолком, пропускавшими внутрь совсем немного тусклого сероватого света. Масляная лампа на потрёпанном деревянном столе излучала тёмно-жёлтый свет. Сперва Гарри показалось, что в комнате только два человека. Двое мужчин стояли спиной к ним; различимы были лишь тёмные силуэты. Но затем их головы вопросительно повернулись к двери, и он узнал Ремуса и Альбуса Дамблдора. — Ремус! Гарри уже хотел было кинуться вперёд, к ласковому волшебнику, который ему ужасно нравился, когда те отступили назад, открывая третьего мужчину, сидевшего на стуле у стола. Гарри замер; сердце до боли быстро заколотилось в груди, словно желая вырваться из тела наружу. Через миг мужчина медленно поднялся с места; его взгляд не покидал глаз Гарри. Вроде бы он сделал к нему два, три шага, но затем споткнулся и с глухим ударом металла о камень упал на пыльный пол на колени, протянув к нему обе руки, словно молясь. — Гарри. То был хриплый от переполнявших его эмоций вздох, но это был голос Сириуса, и это было лицо Сириуса, и он так долго хотел лишь этого одного!.. Гарри метнулся вперёд, не думая, не беспокоясь ни о чём, и набросился на крёстного, ухватился за него так, будто от этого зависела вся его жизнь, и зарыдал так сильно, что всё его тело затряслось. И тогда пара рук была поднята, и его прижали лицом к чёрной ткани одежды на груди Сириуса, а потом руки обвились вокруг него и начали неуклюже гладить его по спинке, по волосам, и всё пахло, как он, и он чувствовал его, и Гарри был так счастлив!.. Весь кошмар наконец закончился. Он снова был с Сириусом. Казалось, прошла вечность, казалось, прошла лишь секунда, а он всё таял в объятиях крёстного, прижимаясь к нему. Его рыдания перешли в сопение, и Гарри заметил неудобную позу Сириуса и то, что его шеи казалось что-то холодное и жёсткое, похожее на металл. «Цепи», — подумал Гарри и глубже уткнулся лицом в тепло, пытаясь не волноваться, не думать о том, где они и кто с ними, только о том, что он наконец-то, наконец-то там, где должен быть: в безопасности, дома. Он был с Сириусом, и он был дома.