***
Но, когда Сириус вновь вошёл в зал суда, он выглядел если не спокойнее, то хотя бы более подготовленным. Он нашёл взглядом Гарри и Билла — в дальнем зрительном ряду — и слегка подмигнул крестнику. Он задумывался над тем, не сказать ли Гарри, что он не хочет, чтобы тот возвращался в зал — он не знал, достаточно ли Гарри взрослый, чтобы всё понять и выдержать. Но даже уговорить Гарри отпустить его одежду, когда пришло время уходить, было уже сложно. Очевидно, Гарри не был согласен пожертвовать ни минутой пребывания рядом с крёстным. Того времени, что они провели вместе, не хватило обоим, и Сириусу оставалось только надеяться, что Гарри помогут те утешения и поддержка, что он успел ему дать в эти моменты. Понимая, как необходимо крёстному и крестнику побыть наедине, Ремус, Альбус, Кингсли и Билл отошли к противоположной стене. Поддерживая тихую беседу между собой, они попытались дать им хотя бы иллюзию уединения. Всё это время Гарри прижимался к Сириусу, ни на секунду не выпуская из рук его робы. Его маленький щеночек был так напуган. И так храбр. — Как тебе у Уизли? Они хорошо о тебе заботятся? Сперва Гарри лишь пожал плечами, избегая его взгляда. Но, если он думал, что с крёстным это пройдёт, он глубоко заблуждался. Сириус приподнял подбородок малыша указательным пальцем, и Гарри наконец неуверенно на него посмотрел. — Они хорошо с тобой обращаются, Гарри? — Да, наверное… Миссис Уизли постоянно хочет меня накормить. — Ну, это же вовсе не плохо, правда? — улыбнулся Сириус. Гарри помотал головой, вновь отведя взгляд. — Гарри? Что не так? Тебе что-то не нравится у Уизли? Гарри завозился на месте. — Гарри? — голос Сириуса стал тревожнее и растерял приглушённость. — Они тебя обижают? С противоположной стороны комнаты раздался негодующий звук, и Гарри бешено замотал головой. Сириус кинул в сторону Билла чуть виноватый взгляд и вновь крепче обнял крестника. — Что не так, Гарри? — спросил он Гарри шёпотом на ушко. — Мне можно рассказать. Ты же знаешь, что можешь рассказать мне всё что угодно. — Она… иногда говорит обидные вещи, — прошептал Гарри почти неслышно. Сириус напрягся; в ушах зазвенели полные ненависти слова Вернона Дурсля, которые ранили не меньше любого физического насилия. — О тебе? Что она говорит? Что бы это ни было, это неправда, Гарри! Гарри помотал головой, не отрывая её от груди Сириуса. — Она говорит нехорошие вещи про тебя. Сириус сделал глубокий вдох. Конечно. Следовало бы знать. Всё же он был знаком с Молли, и та была не самым логичным, но точно одним из самых упрямых когда-либо встреченных им людей. Он помнил разговоры с ней, или, вернее, дискуссии. И, хотя он вряд ли смог бы сказать, о чём они были, он всё ещё помнил, как Молли зубами и когтями отстаивала своё непоколебимое мнение. Тогда они не ненавидели друг друга, но симпатии между ними тоже не было. Они редко встречались, и для него она всегда была удушающе властной старшей сестрой Гидеона и Фабиана. Но то было тогда, раньше… Так что о нём сейчас говорила Молли? Ну, он мог представить себе. Но его злило то, как мало она, судя по всему, задумывалась о чувствах Гарри. — Ладно, послушай, щеночек. Я знаю, наверное, неприятно слышать эти вещи. И я знаю, что ты, наверное, злишься на неё за меня. Но, скажу тебе честно, — Сириус погладил непослушные волосы Гарри и улыбнулся, когда маленький мальчик посмотрел на него сияющими зелёными глазами, — самое важное для меня — чтобы ты был в порядке, и никто больше никогда не смог тебе навредить. И я очень хочу проследить за этим сам, хочу защищать тебя и заботиться о тебе. Но, поскольку я ещё не свободен, нам придётся с этим смириться. Хорошо? То, что миссис Уизли говорит… Это просто слова, Гарри. Они не причинят мне боли, и тебе не стоит давать им задеть тебя. Я знаю, что это сложно. Но ты же знаешь, что я тебя люблю. И я клянусь, что не делал ни одной из тех плохих вещей, о которых говорят люди. — Я знаю, — ответил Гарри совершенно искренне. — Поэтому, если она скажет что-то плохое, просто вспомни это, хорошо? Она говорит неправду. И это не становится правдой только потому, что она это говорит. Я люблю тебя, и это никогда не изменится. Ты — мой крестник, моя семья. Я знаю, что ты мне веришь. И для меня важно только это. Гарри тихо вздохнул и вновь уткнулся головой Сириусу в грудь. И волшебник прижимал его к себе столько, сколько мог. Пятнадцать минут.***
Теперь Визенгамот собрался вновь, и его провели к его месту посреди зала. Он впервые внимательно обвёл взглядом собравшихся зрителей. То были лица, исполненные в основном презрения и отвращения. Но после его взгляд зацепился за одно из них. Далеко слева сидела, держась несколько напряжённо, женщина с тёмно-коричневыми кудрями, спадавшими ей на плечи. Она была привлекательна в несколько экзотической манере, но выглядела старше, чем Сириус её помнил. Конечно, это могло быть потому, что они семь лет не виделись. Их взгляды пересеклись, и выражение её лица смягчилось — она одарила его полной сожаления улыбкой. Сириус глазам своим бы не поверил, если бы не был уверен, что любимую кузину — единственного своего союзника в семье помешанных фанатиков — узнает всегда. Он не знал, о чём думала Андромеда, по каким причинам она сюда пришла, но, казалось, она его не осуждала, и он был благодарен ей за то, что она хотя бы признавала его существование. Он попытался передать всё это взглядом, и Андромеда Тонкс ему коротко кивнула. А после его толкнули на стул с высокой спинкой, и цепи вновь его сковали. Находясь лицом к лицу с Визенгамотом и с той отвратительной женщиной, Долорес Амбридж, он попытался отринуть весь страх и ужас, думая о Гарри, о том, как храбро вёл себя в этой ситуации его крестник. Сириус сделал всё, что мог, стараясь его успокоить, да и сам, в свою очередь, укрепил свои силы тем знанием, что Гарри его любил и верил в него.***
Вновь ударили в гонг, и всё утихло. — Мы продолжаем суд волшебного общества над Сириусом Блэком. Надеюсь, к настоящему времени все мы уже немного успокоились. Я не желаю слышать посторонний шум. А теперь, если прокурор будет так любезна и наконец предъявит обвинения перед тем, как продолжить допрос подсудимого, мы закруглимся с этим и перейдём к доказательствам. — Конечно, Ваша Честь, — мило улыбнулась Амбридж. — Я лишь пыталась немного ближе узнать обвиняемого и его прошлое. — Это всё очень здорово, но, думаю, нам стоит сконцентрироваться на преступлениях, в которых его обвиняют. Теперь прошу вас предъявить их Визенгамоту. — Конечно. Сириусу пришлось спрятать улыбку — Долорес Амбридж действительно слегка смутил завуалированный выговор. Она зашуршала бумагой, и, найдя, судя по всему, то, что искала, подняла высокомерный взгляд. — Подтвердив личность присутствующего здесь мага, подсудимого Сириуса Блэка, сына Ориона и Вальпурги Блэк, в настоящее время безработного, сейчас я предъявляю обвинения. Сириус Блэк, вы обвиняетесь в убийстве не менее двенадцати человек, предательстве волшебной тайны, приведшему к гибели доверивших её вам, побеге из тюрьмы, похищении несовершеннолетнего мага, лишении свободы несовершеннолетнего мага, уклонении от задержания, насильственных действиях и нелегальном применении анимагии, — Долорес Амбридж обернулась к Сириусу, и во взгляде её уже не было ничего любезного. — Признаёте ли вы вину, подсудимый? Повисла тишина. — Я невиновен, — голос Сириуса был уверенным. За ним тотчас же последовали вскрики аудитории. Мадам Боунс взмахнула палочкой, и ещё один удар гонга разнёсся по залу. Она серьёзно взглянула на Сириуса. — Вы признаёте себя невиновным по всем пунктам обвинения? — Ну, кроме анимагии, — нахмурился Сириус. — Признаю, я это сделал. Но мне тогда было только пятнадцать, и у меня не было злого умысла. Ещё одна волна ропота, на сей раз — недоверчивого, прошла по залу. Сириус Блэк стал анимагом в пятнадцать? Они не могли в это поверить. — У вас не было злого умысла? — вновь раздался голос Амбридж. — А остальные преступления вы тоже без злого умысла совершали? Вы считаете, что можете делать что захотите, мистер Блэк? Возможно, вы считаете себя выше закона обычных волшебников? — Нет. Я так не думаю. Я просто не совершал преступлений, в которых вы меня обвиняете! — То есть вы не сбегали из тюрьмы? — Ну, меня туда изначально посадили невиновным, и, кажется, это меняет дело, не так ли? — А мне это кажется ожиданием особого к себе отношения. — Ладно. Да, я сбежал из Азкабана. Очевидно. Но я никого не убивал, не предавал тайну Джеймса и Лили, я даже её хранителем не был! И я не похищал Гарри, тем более не лишал его свободы. Он хотел быть со мной! Амбридж издала короткий девчачий смешок, такой неподходящий злобным взглядам, адресованным ей ему. — Вы действительно думаете, что кто-то в этой комнате вам поверит, мистер Блэк? Что маленький мальчик мог по собственному желанию покинуть свой дом и сбежать с незнакомцем? Преступником, только что избившим его дядю? Вы действительно думаете, что кто-то поверит в эту чушь? — За два дня до того я встретил Гарри в парке, мы поговорили, и я рассказал ему, кто я. Так что незнакомцем я не был. — Кхем-кхем. — И, как я уже говорил, дядя плохо с ним обращался! Он бил Гарри, и я только пытался не дать ему больше навредить Гарри… — КХЕМ-кхем! — …Я не мог оставить его с этими людьми! Я — … — МИСТЕР БЛЭК! К сожалению, вынуждена сообщить вам, что никому здесь не интересны ваши жалкие попытки состряпать слезливую сказку. — Я просто хочу объя… — А сейчас, — перебила его Амбридж, — я расскажу вам, что произошло, — с этими словами она расправила плечи и обратилась в равной степени к Визенгамоту и зрителям. — Семь лет назад вы заставили всех поверить, что вы оставили тёмные искусства в прошлом и обратились к свету. Но это, конечно, была ложь. Направленный ревностной завистью, вы играли роль хорошего друга и даже брата, в то же время строя планы против близких, шпионя за ними, верно служа Тому-кого-нельзя-называть! Все купились на ваш спектакль, даже такой великий маг, как Альбус Дамблдор. Они верили вам. Доверяли вам. И, когда они были наиболее беззащитны, вы вставили нож им в спину! Вы сказали Поттерам, что Хранителем Тайны должны стать вы. И, когда они поддались вам, вы раскрыли их тайну их злейшему врагу! С тем же успехом вы могли убить их собственной палочкой! Прямо как вы наверняка убили множество мужчин, женщин и детей по приказам своего хозяина. Возможно, мы никогда не узнаем весь ужас содеянного вами, но мы знаем об убийстве двенадцати магглов в день после смерти Поттеров, и у нас есть свидетели. В ярости после гибели своего хозяина, обезумевший, вы взорвали целую улицу, возможно, в драке со своим сообщником, Питером Петтигрю, который тогда сумел сфальсифицировать собственную смерть. После затеянной вами резни вы стояли там, смеясь, и наслаждались зрелищем, когда прибыли арестовавшие вас авроры. Вы были отправлены в Азкабан на пожизненный срок — расплачиваться за свои ужасные злодеяния. Волшебный мир обезопасили. Но вы, зная больше тёмной магии, чем любой волшебник этого мира, кроме Того-кого-нельзя-называть, не были подвержены влиянию тамошнего окружения и смогли вырваться на свободу! Первой вашей целью стало закончить начатое вами семь лет назад. Вы открыли охоту за спасителем волшебного мира, Мальчиком-Который-Выжил, маленьким Гарри Поттером! Вы ворвались в дом к его тёте и дяде, стали им угрожать, а дядю вовсе чуть не убили! Тогда вы забрали с собой невинного мальчика. Вы угрожали ему! Вы терзали его бедную душу и постоянно держали его в страхе, чтобы он от вас не сбежал! Вы — … — НЕ-Е-ЕТ! — раздался в огромном зале суда громкий крик. Все вздрогнули. Головы повернулись в сторону прервавшего Амбридж. Та же заметно разозлилась, что её перебили посреди драматичной речи. — Вы заперли е… — Это Гарри Поттер! — О Мерлин, это он! Смотрите! — Гарри Поттер! Никто больше не обращал внимания на Долорес Амбридж; все головы повернулись к маленькому мальчику с копной непослушных чёрных волос, торчащих во все стороны, открывая шрам в форме молнии на лбу. Он стоял в самом дальнем ряду аудитории, на виду у всех голов и взглядов, теперь повёрнутых к нему, с широко раскрытыми испуганными глазами. Тыкающие в него пальцы… Шёпот, голоса, зовущие его по имени, будто они все знают, кто он… С дрожащей губой он попытался отстраниться. — П-пожалуйста… э-это… это неправда! — он попытался перекричать все шепотки, раздававшиеся отовсюду. — Это неправда! Сириус никогда меня не обижал! Он мой крёстный! Я люблю его! Пожалуйста! Пожалуйста, отпустите его, и мы пойдём домой. На несколько секунд повисла полная тишина. После зал взорвался криками. — Мерлин! Вы слышали, что он сказал? — Блэк совершенно промыл ему мозги! — Но что, если это правда? — Это правда Гарри Поттер?! На сей раз раздалось три удара в гонг, прежде чем толпа хотя бы понизила голоса до шёпота. — Тихо! — воззвала мадам Боунс, и её властный голос сделал то, с чем не справился инструмент. Толпа затихла. — Такое поведение в зале суда недопустимо. Этот суд открыт и будет открыт лишь до тех пор, пока он не мешает процессу. Единственные, кому позволено говорить в суде, кроме меня, это назначенные члены Визенгамота, обвинитель, адвокат обвиняемого и, в случае, когда тому полагается ответить на вопрос, подсудимый или вызванный свидетель. Все меня поняли? — в последовавшей тишине можно было услышать упавшую каплю воды. — Прекрасно. Мадам Боунс направила взгляд на маленькую фигурку Гарри, замершего от страха, и выражение её лица смягчилось. — Мистер Поттер, боюсь, эти правила распространяются на вас также, — она нахмурилась. — Вы здесь одни? Где ваш опекун? Билл, ранее пытавшийся усадить Гарри на место, встал. Его пылающее лицо прекрасно соответствовало цвету его волос. — Эмм, он со мной, — сказал он, выглядя смущённым. — Я Билл Уизли. Извините. Мой отец хотел пойти с нами, но его срочно вызвали по работе. Я очень сильно прошу прощения за то, что мы вас прервали, — нервно оглядевшись по сторонам, откуда на них пялились люди, он добавил: — Нам, пожалуй, стоит уйти. Это, наверное, слишком… — Да. Думаю, так будет лучше, мистер Уизли, — кивнула мадам Боунс. — Пойдём, Гарри, — потянулся за рукой мальчика Билл. Гарри перевёл взгляд с Сириуса на Билла, после чего опустил взгляд и помотал головой. Билл потянул его за руку. — Гарри, пожалуйста, надо уходить. Уголками глаз Гарри взглянул на уставившихся на него людей вокруг. Он придвинулся к Биллу, пытаясь спрятаться за ним, но в то же время продолжил дёргать его за робу и снова помотал головой. — Пожалуйста. Я хочу остаться с Сириусом, — прошептал он. — Нам нельзя. Мне очень жаль, Гарри, но нам правда лучше сейчас уйти. Приобняв мальчика рукой, Билл попытался подтолкнуть его к выходу. Но на полпути Гарри начал сопротивляться. — Нет! Пожалуйста! Я хочу быть с Сириусом! — закричал он. Из зажмуренных глаз хлынули слёзы. По толпе вновь прошла волна низкого шёпота — единственный звук в комнате, кроме хньканья мальчика. Но вдруг кто-то подал голос. — Всё хорошо, Гарри. Не бойся. Просто иди с Биллом. Я обещаю, всё будет хорошо. Маленький мальчик повернулся заплаканным личиком к залу, к узнику, потому как именно он заговорил. Сириус Блэк повернул голову набок настолько, насколько был способен, чтобы встретиться с малышом взглядом. — Я обещаю, Гарри. Не плачь. Всё будет в порядке. Взгляды в толпе метались от мальчика к мужчине, убийце, скованному цепями. Некоторые были полны гнева и отвращения, некоторые — удивления, но были и те немногие, что наблюдали с сочувствием. И тогда мужчина на месте подсудимого улыбнулся мальчику, и тот потихоньку перестал рыдать, утёр глаза рукавом. Сопровождавший вывел мальчика из зала, и двери за ними закрылись с глухим хлопком.***
Ремус не был уверен, стоит ему плакать или смеяться, и, как почти всегда, не сделал ни того, ни другого. Какими бы ни были последствия, он не мог не гордиться маленьким мальчиком, сыном его мёртвого друга, которого он знал как очень застенчивого и робеющего перед людьми. Так вскочить перед лицами этого столпотворения на защиту крёстного!.. Ремус вспомнил, как тот же самый восьмилетний малыш стоял перед тремя аврорами, пытаясь не дать им навредить человеку, которого, как Ремус был уверен, Гарри в мечтах давно считал отцом. Он следил за ужесточённо напрягшимся Сириусом со своего места позади Альбуса. Руки его были сжаты в кулаки, мускулы на руках натянули цепи, туго сковавшие его. Он наклонил голову достаточно для того, чтобы скрыть глаза, но не лицо: его длинные чёрные волосы не могли заслонить то, как обычно. Ремус задумался, не для того ли, чтобы в случае чего спрятать лицо, Сириус отпустил длинные волосы. — Кхем-кхем. Что ж. Может быть, стоит продолжить? — сказала Амбридж, грустно улыбаясь в сторону дверей и качая головой. Затем она повернулась к Сириусу и окинула его полным неприкрытого отвращения взглядом. Сообщение было даже слишком понятным. «Бедный помешанный мальчик. Это сделало это чудовище перед нами». — Да, — мадам Боунс оторвала взгляд от двери и перевела его на Амбридж. — Было отмечено, что подсудимый утверждает о своей невиновности по всем пунктам обвинения, кроме нелегального применения анимагии. Есть ли у обвинителя ещё вопросы к обвиняемому? — О да. Немного, — Долорес Амбридж повернулась к узнику. — Кхем-кхем. Сейчас, мистер Блэк, когда мы все увидели печальные последствия растления разума этого бедного ребёнка вами, у меня к вам осталось мало вопросов. Очевидно, что вы манипулировали искалеченным мальчиком. Мистер Блэк, так в тот вечер, когда вы похитили Гарри Поттера из родного дома, вы избивали его дядю, Вернона Дурсля, пока он не остался лежать на полу, слишком израненный и напуганный, чтобы вас остановить? Сириус пронзил её взглядом. — Я не похищал — … — ВОПРОС, мистер Блэк, состоит в том, били вы Вернона Дурсля или нет?! — Да, но это не бы… — Больше мне ничего не нужно знать, мистер Блэк. То есть вы жестоко избили бедного мужчину. Или он не корчился на полу от боли, когда вы ушли? — Он не был та… — Просто ответьте «да» или «нет», мистер Блэк. — Да, — сжал зубы Сириус. — И тогда вы забрали маленького Гарри и покинули дом вместе с ним? — Он боялся! Е… — КХЕМ-кхем. — Конечно, я забрал его оттуда! — голос Сириуса повысился от волнения. — Что е… — ЧТО ЖЕ, ЧТО ЖЕ, что же. Это весьма интересно, мистер Блэк. Лично я бы назвала это похищением. И, боюсь, законы волшебников также. — Это вообще — … — МИСТЕР БЛЭК! — громкость голоса Амбридж, довольно маленькой женщины, при всей его склонности к превращению в визг впечатляла. — Вы будете отвечать ТОЛЬКО на мои вопросы, это понятно?! Какую тёмную магию вы использовали для побега из тюрьмы Азкабан и уклонения от задержания несколько месяцев после этого? Если бы взглядом можно было убить, Амбридж бы уже давно валялась на полу, как прихлопнутая муха. — Я не использовал тёмную магию. — Конечно, нет. Тогда не могли бы вы рассказать нам, как именно вы сделали то, что не удавалось раньше никому? Как вы сбежали из камеры повышенной безопасности в крепости на острове в море, окружённой дементорами? Вам кто-то помог? Возможно, старый друг из Пожирателей Смерти? — Нет! Никто мне не помогал. Я действительно не знаю, как я это сделал — … — О, очень правдоподобно! Он не знает, — последнее, завершённое смешком, было обращено к зрителям. — Что ж, мистер Блэк, тогда позвольте мне спросить у вас то, на что, надеюсь, вы знаете ответ. Что вы делали на той маггловской улице на следующий день после того, как помогли Тому-кого-нельзя-называть убить Поттеров? Тем, кто знал Сириуса так хорошо, как Ремус, была очевидна кипящая ярость под его невозмутимой маской. Тому только оставалось надеяться, что друг владеет собой. — Я выслеживал Питера. Я знал, что он предал Джеймса и Лили, и обезумел от — … — Обезумели! То есть всё было точно так, как я сказала. Вы обезумели, когда ваш хозяин пал — … Но терпение Сириуса лопнуло. — НЕТ! Если я и обезумел, то от скорби по лучшим друзьям! И я помчался за тем, кто это сделал! За Питером Пе… — МИСТЕР БЛЭК! — вновь хихикнула Амбридж. — Успокойтесь! Достаточно просто отвечать на мои вопросы. — Возможно, лучше получится, если вы наконец позволите мистеру Блэку ответить на них, не делая это за него, — перебил её спокойный голос Альбуса Дамблдора, прежде чем она успела сформулировать следующий вопрос. Амбридж глянула на него с возмущённым высокомерием. — Кхем-кхем. Кажется, сейчас очередь стороны обвинения, — она подняла брови и многозначительно посмотрела на главу Визенгамота. Мадам Боунс кивнула. — Профессор Дамблдор, у защиты будет время допросить подсудимого после. Вынуждена попросить вас до тех пор соблюдать тишину. Долорес Амбридж мило улыбнулась. — А представителя обвинения я вынуждена попросить определиться, желает она держать речь или допросить обвиняемого. Вас интересуют ещё какие-либо ответы, мисс Амбридж? Неудивительно, что у Амбридж были ещё вопросы; и, пусть она не перебивала Сириуса тотчас же, ей всё равно удавалось исказить каждое его слово, в результате чего все они вписывались в картину безжалостного сумасшедшего убийцы, которую она хотела изобразить. Сириус явно чуть не взрывался, и, хотя Ремус почти заметно выдохнул от облегчения, когда женщина в розовом наконец закончила и села с удовлетворённой улыбкой, Сириус выглядел готовым кого-нибудь убить — каковым его и считало большинство присутствовавших. Но настала очередь защиты. Мадам Боунс взмахнула палочкой, и раздался ещё один удар в гонг. — Теперь очередь защиты допросить обвиняемого, — спокойно объявила она. — У вас есть вопросы, профессор Дамблдор? Альбус Дамблдор встал и улыбнулся своей безмятежной улыбкой. — Да, — сказал он, и лишь с тенью насмешки добавил: — немного. В отличие от Амбридж, Альбус Дамблдор повернулся спиной к зрителям и обратился только к Визенгамоту. — Сегодня я стою здесь, перед вами, вместо того, чтобы сидеть среди вас, чтобы исправить одну из самых трагических, возмутительных ошибок системы правосудия этого столетия. Невинного человека не просто посадили в тюрьму, долгие сроки в которой, как мы все знаем, равны смертной казни. Его посадили туда, забыв о презумпции невиновности, не дав возможности высказаться, защитить себя. Семь лет назад Сириус Блэк потерял всё. Он потерял двоих самых близких людей, заменивших ему семью. Но в той атмосфере страха и подозрения, которую мы все помним со времён войны, он потерял даже большее. Мы — общество волшебников — лишили его всех прав, не только законных, но и общечеловеческих. Мы отняли у него жизнь и свободу. Мы заперли его в клетке, оставили в темноте, принудили в вечной мерзлоте переживать его худшие кошмары, потерю, только что им понесённую, снова и снова. Мы украли семь лет его жизни. Я говорю «мы», потому что я так же виноват, как и все остальные, возможно, даже больше. Потому что я знал Сириуса Блэка с самого его детства и должен был ему доверять. Вместо этого я приговорил его к судьбе, что хуже смерти, потому что поверил очевидному, не заглянул вглубь, не усомнился. Я не должен был в нём сомневаться, но я поступил ещё хуже — я лишил его того, что мы должны предоставлять априори. Презумпции невиновности! Я заклинаю всех вас сегодня не повторять той же ошибки дважды. Не верить очевидному, нашим вероломным глазам и предрассудкам, но выслушать этого человека, человека, который, рискуя жизнью, противостоял Волдеморту, который спасал людей — и получил от нас такую чёрную благодарность. Умоляю вас выслушать его и отдать предпочтение тому, о чём забыли семь лет назад: презумпции невиновности! Реакции на речь Дамблдора показались Ремусу Люпину ожидаемыми. Он сканировал глазами лица членов Визенгамота и видел их все. Было изумление, что такой человек, как Альбус Дамблдор, утверждает, что Сириус Блэк невиновен. На лицах многих, что сочли, что их обвиняют, читалось возмущение. Те, кто видел перед собой лишь чудовище, были в отвращении. С презрением глядели те, кто верил в тайный заговор Альбуса. Было здесь и искреннее удивление, даже жалость — наверное, некоторые решили, что старик выжил из ума. Люди вздыхали, качали головами, злобно фыркали. Но на лицах некоторых Ремус различил кое-что ещё. Может, задумчивость. Сочувствие. Сомнение. Дедалус Диггл и старая ведьма, которую Ремус не знал, даже кивали в знак одобрения. Но Альбуса Дамблдора это, казалось, вовсе не обеспокоило. Он наверняка также ничего другого не ожидал. И всё же Ремус не мог не надеяться, что в сердцах тех, в чьих руках была судьба его друга, зародилось хоть немного сомнения. Как минимум атмосфера в комнате изменилась, сгладилась, и Сириус слегка сбросил напряжение. — Мистер Блэк, — повернулся Альбус к клиенту, — мы услышали выдвинутые против вас обвинения. Также мы услышали много вопросов. Чего мы до сих пор не слышали, так это вашей версии событий. Но это интересует меня — и, надеюсь, суд тоже — больше всего. Вы утверждаете, что невиновны. Мне бы хотелось узнать, почему. Вы совершали те преступления, которые мисс Амбридж так красочно описала? Сириус сглотнул, но ответил чётко, не колебаясь. — Я не предавал Джеймса и Лили. Я бы никогда этого не сделал! Я сожалею, что не стал их Хранителем Тайны. Им был Питер Петтигрю. Он предал моих друзей, отдал их смерти в руки. Тех двенадцать магглов я тоже не убивал. Питер взорвал улицу, наверное, чтобы сфабриковать собственную смерть и обвинить во всём меня. Я никого не предавал! Я дрался с Волдемортом и его Пожирателями Смерти и был готов умереть за наши убеждения, за своих друзей, — его голос оборвался, и ему пришлось сделать заметный глубокий вдох, чтобы прийти в себя. — Да, я сбежал из Азкабана. Пришлось. Я знал, чувствовал, что Гарри в опасности, и я был прав. Когда я последовал за ним к дому его тёти с дядей, я увидел, как он влетел в кухонный шкафчик от удара дяди! Когда я ворвался внутрь и сказал ему убрать руки, он заслонил себя ребёнком! — Сириуса, понятное дело, воспоминания не могли не взволновать. — Он причинял ему боль! Это насилие продолжалось всю его жизнь! Он спал в чулане, был тощий, как былинка, и боялся собственной тени! Он был в синяках и считал себя уродом, потому что они это говорили ему всю жизнь! Конечно, я забрал его с собой! Он хотел со мной пойти! Что мне надо было сделать? Оставить его там?! Я его крёстный! Лили и Джеймс хотели, чтобы я о нём позаботился, если они не смогут! Так я и сделал! Да. Я избил Вернона Дурсля. И я не жалею об этом. Эта скотина била восьмилетнего мальчика! Он порол его ремнём! Надо было бить сильнее, но сомневаюсь, что я смог бы его достаточно покарать! — То есть, если я правильно понял, вы защищали Гарри от рукоприкладства дяди? — Да. Альбус повернулся к собранию членов Визенгамота с похоронным выражением лица. — Защита слабейших. Думаю, каждый со мной согласится, что, столкнувшись с таким ужасающим поведением, мистер Блэк поступил правильно. Он спас маленького ребёнка, жертву насилия со стороны опекуна. Он исполнил обещание, данное им покойным родителям мальчика, защитив его, позаботившись о нём. Все мы слышали слова маленького Гарри. Он любит своего крёстного и хочет только одного — уйти с этим человеком домой! Позднее мы также услышим показания свидетелей, подтверждающие насилие над Гарри Поттером его опекунами. Возможно, Сириус Блэк спас Гарри Поттеру жизнь. Обвинения в похищении и насилии просто возмутительны и нуждаются в снятии! Возможно, Ремус принимал желаемое за действительное, но ему показалось, что ужас и отвращение на некоторых лицах наконец были направлены не на его друга. Слева одна ведьма средних лет даже промакивала глаза платочком. Во время следующего часа допроса мадам Боунс не раз пришлось взывать к тишине, некоторых наиболее громких возмутителей спокойствия даже вывели из зала; комната была переполнена эмоциями. Были недоверчивые выкрики, когда Сириус рассказал о том, почему Хранителем Тайны стал Питер, и как случилось, что они об этом никому не рассказали. Как Питер их предал. Многие, казалось, решили, что он пытается выпутаться из петли, обвиняя того, кто уже не мог себя защитить. Другим казалось крайне невероятным, что никто ничего не знал. Но Сириусу хотя бы удалось рассказать свою историю, и Ремус мог только продолжать уповать на то, что речь Альбуса отложилась в разумах и сердцах некоторых членов Визенгамота. Но нескольких, конечно, было недостаточно. Им нужно было большинство. А сейчас не было похоже, что человек из семьи помешанных тёмных магов с репутацией сумасшедшего массового убийцы убедил большинство.***
Люциус Малфой, только что вернувшийся в свой особняк, со сдвинутыми бровями устремился по коридорам в комнату сына. Первый день суда его позабавил; дело шло к успеху, но он-то надеялся, что всё к концу дня закончится. Вместо этого старая коза Боунс приостановила суд и дачу свидетельских показаний, что затрудняло его положение. В отличие от того, как наверняка думала эта корова, у него было не так-то много времени. Он открыл дверь в спальню сына и взмахом палочки зажёг свет. Драко лежал в постели и, казалось, спал, но Люциус знал, что это не так. Он приблизился к огромному ложу и опустил взгляд на больное лицо своего единственного сына, наследника, который казался таким маленьким, утопающим в шёлковых подушках и одеялах. На лбу его выступил тонкий слой пота, и серебристо-бледные волосы прилипли ко лбу. Зачем глупый мальчик рылся там, куда ему нельзя даже заходить? Зачем он брал вещи Люциуса, когда ему снова и снова рассказывали, что это запрещено? Это его мать, баловавшая мальчика подарками и прочей ерундой, вместо того, чтобы растить его как наследника Малфоев, будущего главу семьи, во всём виновата! Но ни Люциус, ни род Малфоев так быстро не сдадутся. Он не потеряет сына. Всё-таки у него был план. Он рассеянно протянул руку в перчатке к липким светлым прядкам, чтобы раздвинуть их. — И когда я получу свой дар, Люциус? — раздался голос из теней позади него, где, как Люциус знал, ещё секунду назад никого не было. Рука тут же упала. — Это займёт несколько больше времени. Суд продлили. Но исход по-любому не изменится. Блэк не сможет побороть свою репутацию. И какие свидетели у них могут быть, кроме того недочеловека? — Ты, кажется, уверен в себе. И лучше бы так и оставалось. Ты знаешь, что случится, если ты не справишься. Люциус развернулся и оглядел слегка размытое видение красивого семнадцатилетнего парня. Тот жестоко улыбнулся, продефилировал к постели, глядя на бессознательное тело Драко, и издал фальшиво-взволнованный вздох. — Это и тебя касается, Том. У тебя недостаточно сил, чтобы завладеть душой моего сына. Так что, если я не справлюсь, последствия и для тебя окажутся неприятными. Но я справлюсь. У меня много аргументов. Как в моём сейфе, так и здесь, — Люциус провёл пальцем по своей голове. — Я знаю много маленьких грязных секретов. И, чтобы они остались секретами, некоторым придётся делать то, что я скажу. Сириус Блэк падёт. И, когда он уйдёт с дороги, я преподнесу тебе твой дар на блюдечке. Том развернулся и улыбнулся. Насмешка обезобразила его красивое лицо. — Гарри Поттер. О, я уверен, он будет восхитителен.