***
Когда в этот раз за ним пришли авроры, процедура была ему уже знакома. Быть связанным по-прежнему было неудобно, никогда не будет удобно, но он даже не поморщился. Он был выше этого. Ремус взволнованно смотрел на него, но они ни словом не обменялись. Пока что всё было сказано. На его лице лишь на мгновение промелькнула неприязнь: уголки его губ чуть приподнялись, сами губы сжались, глаза сощурились. Но Сириус знал, что Ремус понял. Иногда не нужны слова. Его схватили, и они зашагали к выходу, на сей раз — на солнце. Стоял морозный день, и небо было ослепительно-лазурным, а от холода в жилах стыла кровь. Под ногами хрустел иней. Однако всё это он видел лишь секунду, а после что-то его дёрнуло, сдавило, протащило через себя и выбросило через сотню миль. Здесь было теплее, и небо было другим. Серые тучи обещали, что вот-вот польёт дождь, но улица, на которой очутился Сириус, была сухой. Воздух уже пах ливнем. На мгновение ему показалось, что в ушах его гремит гром, а перед глазами мелькнула молния. Но настоящая гроза была внизу, не снаружи. Ему показалось, что зрителей было меньше, чем в прошлый раз, хотя гул пёстрой толпы остался тем же. В этот раз Сириус высоко держал голову. Он не прогнётся. Ни под кого. Никогда больше.***
Он оказался в той же комнате с той же неупорядоченной мебелью. Маленькое окошко в потолке позволяло видеть свинцовое грозовое небо. Уже камера, но ещё не тюрьма. И он — в наручниках. Альбус был здесь. Он говорил спокойно, но с ноткой сожаления, выдававшей Сириусу, что спокойствие это притворно. Гроза уже началась. И Альбус это понимал и не знал, сможет ли сдержать своё слово. Странно — он всегда думал, что тот невозмутим. На мгновение Сириус задумался, что ещё прячет Альбус, какие боль, вина и сожаление скрываются за его извечной внешней безмятежностью. А потом дверь открылась, и внутрь ворвался ураган — Ремус Люпин. Безукоризненно одетый и уместно наряженный, он, тем не менее, выглядел всклокоченным. Он задыхался, словно перед этим долго бежал, словно боялся опоздать, хотя к какому событию — Сириус не знал. Всё-таки Ремус никогда не опаздывал. Он замер на полпути, держась рукой за ручку прикрытой двери. За его спиной сквозь щель Сириус увидел плечи и ногу аврора, освещённого факелом. Внезапно в комнате повисло ощутимое напряжение. Всегда всё знающий и понимающий, Альбус, извинившись, ушёл до начала суда. За собой он оставил оглушающую тишину. Всего в три шага Ремус пересёк комнату и заключил Сириуса в объятия. Русоволосый мужчина уткнулся лицом в плечо второго и быстро, неравномерно засопел. Обняв своего менее высокого друга в ответ, Сириус начал гладить его по спине теми ласковыми движениями, которые во всём мире используются для утешения любимых людей. — Всё хорошо, — пробормотал Сириус. — Всё хорошо. — Нет, не всё, — прошептал Ремус. — Я не могу тебя потерять. Только не сейчас, когда ты снова ко мне вернулся. — Хотел бы я тебе что-то пообещать, Ремус. Но не могу. — Не стоит. Пришло время мне кое-что тебе пообещать. — Ремус ответил ему мягким, но решительным взглядом. — Я никому тебя не отдам.***
Они сидели молча, держась за руки; их ладони лежали на исцарапанной поверхности деревянного стола. Они словно уже ожидали вердикта. И тогда дверь вновь открылась, но это действие несло в себе куда большую важность. Внутрь вошли двое авроров, и отчего-то Сириус был рад, что не знаком с ними. Так было менее больно. Он поднялся, и мановением палочки его ноги заковали в цепи. Авроры коротко ему кивнули, и каждый встал сбоку от него. Глубоко вдохнув, Сириус покинул комнату, зашагал между ними тщательно выверенной походкой. Оставшийся позади Ремус не удержался — всхлипнул.***
Двери зала — каменного, холодного, беспощадного храма правосудия — открылись перед ним. В это мгновение Сириус чётко понял, что над ним не сжалятся. Зрительные ряды были битком набиты зеваками; их лица и голоса слились в единое целое. Но он знал, что взгляд каждого направлен на него, наблюдал за каждым его движением. Каждый осуждал его, что-то бубня себе под нос. Он был просто страшным цирковым зверем. Воплощением чудовища. Шёпотом из уст в уста передавались лживые слухи; на лицах было написано самодовольство и предвкушение. Сириусу было двадцать девять. В последний раз он отмечал свой день рождения в двадцать один. Прямо говоря, в этом зале суда он был одним из самых младших. Совсем ещё мальчишка по меркам волшебников. И в этот момент он словил себя на чувстве обиды и зависти, сидевшем глубоко в груди. Точно так же Сириус чувствовал себя, когда Регулусу дарили новую игрушку или мороженое, а он был вынужден на это смотреть. Отказ. Отчуждение. Волшебный мир бросил его точно так же, как вечность назад — его родители. Но он был сильнее их. Намного сильнее. Он пережил больше, чем все они вместе взятые. Они могли его презирать, но не испугать. Он поднял голову и окинул взглядом зрителей. Лёд во взглядах горел, огонь на лицах замёрз; зеваки загудели пчелиным роем. Лицо Сириуса, однако, осталось безэмоциональным; отвернувшись, он дал аврорам провести его к стулу в центре зала. Он откинулся на высокую спинку, пытаясь устроиться как можно удобнее. Цепи сковали его запястья и щиколотки, и он вновь обратил взгляд к членам Визенгамота. Толпа начала затихать, готовясь к зрелищу, и Сириус внимательно осмотрел лица присяжных. Его судьбу решат двадцать пять человек. Ему нужны были тринадцать. Доверие тринадцати людей. Тех тринадцати, которые сделают невероятное, невозможное — объявят Сириуса Блэка невиновным.***
Она снова была в розовом, на этот раз — в тёмно-розовом, что, впрочем, дела не меняло. Ей не шло. И девчачья улыбка на лице её тоже не украшала. Сириус сделал глубокий вдох и пообещал себе, что на этот раз не потеряет терпение из-за этой дамы. Но, честно говоря, он мало волновался о себе. И он не был уверен, сможет ли сдержаться, если она что-то не то скажет его крестнику. Чёрт с ним, с заседанием; он не позволит ей обидеть Гарри. Альбус расположился в своём кресле чуть правее; рядом с ним зияло пустое место Ремуса. Он придёт позже и выступит как свидетель, а сейчас, наверное, он был с Гарри и Уизли. Сириус задумался, кто: Артур или Молли — будет сопровождать его крестника. Лучше бы это, конечно, был Артур; впрочем, Молли могла считать иначе. По словам Ремуса, она не одобряла участие Гарри в процессе. Сириус прикрыл глаза. С этой проблемой придётся разобраться после — если, конечно, это «после» для него наступит. Глава Визенгамота, мадам Боунс, подняла палочку, и в комнате раздался уже знакомый удар в гонг. Сириус напрягся. Гроза начиналась. — Второе судебное заседание по делу Сириуса Блэка объявляется открытым. Мы выслушали подсудимого; пришла очередь свидетелей. Есть ли свидетели со стороны обвинения, мисс Амбридж? Формальности. Что-то в них было почти неприлично скучное. «Вопрос жизни и смерти, — подумал Сириус, — не должен решаться так банально». Гарпия в розовом важно зашуршала своими бумагами и прочистила горло, глуповато кашлянув. — Преступлениям обвиняемого действительно было ужасающее количество надёжных свидетелей. Однако, вследствие обстоятельств, при которых были совершены преступления, живых свидетелей-магов не осталось. Конечно, Статут о секретности запрещает магглам посещать заседания волшебников, но в регламенте о порядке судебного процесса чётко прописано: взятые Авроратом на месте преступления свидетельские показания могут быть использованы в суде, — её голос помрачнел и приобрёл некоторую пафосность. — То, что жертвами жестоких преступлений подсудимого чаще всего становились магглы, не сыграет ему на руку! А бедные ведьмы и колдуны, павшие жертвами его зверских злодеяний, конечно, не дожили до возможности дать показания, — вздохнула она, с наигранной грустью качая головой. Сириус мысленно закатил глаза. Ну просто королева драмы. После этого Амбридж шагнула вперёд с кипой бумаг в руках. Положив их на трибуну, она указала на них своей короткой палочкой. Первый свиток поднялся в воздух и развернулся. И вдруг прозвучал слегка хриплый мужской голос: — Элистор Брайтфорд, свидетель массового убийства первого ноября 1981-го. Воспоминания Сириуса устремились к тому дню, и поэтому он слушал показания, зачитываемые голосом со свитков по очереди, лишь вполуха. -…А потом из ниоткуда появился этот бешеный мужик! Ну, знаете, один из этих хулиганов, с длинными волосами и в кожаной куртке. Такая нынче молодёжь, да… — У него были длинные чёрные волосы и убийственный вид. Сразу было понятно — уголовник… Потом были слова тех немногих, кто действительно что-то видел, кто был там и, скорее всего, пережил тогда самые худшие мгновения своей жизни. Да, это был кошмар, но в аду, где был он сам, кошмары не так сильно пугали. — Он… Он достал оружие, не знаю, какое, но он что-то сделал и взорвал всю улицу, и был пожар, люди кричали, рядом со мной стояла женщина, совсем недалеко, от неё осталась только рука… — Это был он, высокий длинноволосый парень… он догонял низкого… а потом начался пожар! Наверное, что-то взорвалось, но он перед этим полез в карман куртки… — Толстяк что-то крикнул, по-моему, про Джеймса и Лизу… а потом что-то грохнуло, наверное, взрыв, и низкий исчез. От него ничего не осталось! А второй, брюнет, он смеялся. Стоял посреди руин, ошмётков, крови и… и смеялся! Я никогда этого не забуду… Сириус тоже никогда этого не забудет. Улица, наполовину развороченная. Неиспользованная палочка в его руке. Место, где всего секунду назад стоял убийца и предатель, место, где остался лишь палец. Палец… Крики. Кровь. Запах. Он видел ад и раньше, но никогда — при свете дня на оживлённой улице, никогда — сразу после потери самых любимых людей. Адреналин и гнев держали его на ногах, фокусировали его внимание на досягаемой цели. На Питере. Пыль осела, они ушли; остались только всепоглощающий ужас и боль. И он захохотал.***
— Профессор Дамблдор, ваша очередь пригласить свидетелей со стороны защиты, если вы посчитаете нужным. — Благодарю, Ваша честь, — с улыбкой поднялся Альбус. — Я хочу пригласить сюда мистера Ремуса Люпина. — Я протестую! — вскочила с места возмущённая Амбридж. — Он ОБОРОТЕНЬ! Сириус резко повернул голову и окинул эту омерзительную женщину полным праведного гнева взглядом. С предельным усилием он сдержался и лишь тихо, яростно зашипел себе под нос. Альбус развернулся к следователю и спросил тихим голосом: — Какое значение здесь имеет ликантропия мистера Люпина? — Ему нельзя доверять! Он животное! — провизжала Амбридж. — Его показания ненадёжны! — К сожалению, это не вам решать, мисс Амбридж. Если я желаю вызвать мистера Люпина на дачу свидетельских показаний, у меня есть полное право это сделать. А определять, насколько они достоверны, будет Визенгамот. Амбридж села на место, едва не полыхая от гнева. По толпе прошёл низкий, неодобрительный гул, когда молодой русоволосый волшебник вошёл в зал суда. Сердце Сириуса заколотилось в тревоге за друга, которого приветствовали так, словно он сам был подсудимым. Но, если Ремус и услышал слова Амбридж или почувствовал атмосферу в помещении, он не подал виду. Бледный, но собранный, он занял своё место — перед Визенгамотом, чуть слева от Сириуса, со стороны защиты. Он выглядел типичным Лунатиком — искренним, скромным «ботаником». «Не смотрите на меня так, — всем своим видом говорил он, — я слишком обычный, чтобы привлекать ваше внимание». Сириус поднял взгляд на своего, как всегда, терпеливого, прекрасного друга, вечно прячущегося в тени в страхе быть раскрытым, униженным, и всем сердцем пожелал, чтобы однажды всё изменилось и мир взглянул на Ремуса его глазами. — Назовите своё полное имя и дату рождения для протокола, пожалуйста. Поднявшись, Альбус взял слово и подошёл к оборотню. — Ремус Джон Люпин, десятое марта 1960-го. — Как вы связаны с обвиняемым? — Мы встретились на первом курсе в Хогвартсе, оба жили в одной спальне с Джеймсом Поттером и Питером Петтигрю. Мы четверо были очень хорошими друзьями. — Оставались ли вы с мистером Блэком друзьями с тех пор? Ремус слегка склонил голову от боли и сожаления. Сириус попытался ему улыбнуться, но тот не смотрел на него. — Нет… — тихо ответил он. — Я перестал быть его другом в день гибели Джеймса и Лили. Я не был его другом, пока он семь долгих лет мучился в Азкабане. — А теперь вы друзья? — Да. Я только не уверен, имею ли я право называть себя его другом. Я бросил его, как и все остальные, но моё предательство во сто крат хуже. Я должен был понимать. Я знал его — и всё же не протестовал. Я знал Сириуса Блэка с тех пор, как нам было одиннадцать. Уже тогда он был самым верным и честным из всех людей, которых я встречал. И я никогда не должен был в этом сомневаться. Взгляд Ремуса был обращён к нему; он оставался там на протяжении всех этих слов. Здесь, в зале, в центре которого одиноко сидел связанный Сириус, здесь, перед толпой, глядевшей на него с ненавистью, здесь, где Ремуса только что сравняли с землёй, объявили бесчеловечным чудовищем, его друг только что чётко высказал свою позицию. Целиком и полностью на стороне Сириуса Блэка. «Я никому тебя не отдам». — Пожалуйста, расскажите, что заставило вас изменить своё мнение, мистер Люпин. — Ну, как я уже говорил, какие-то сомнения оставались всегда. Пазл не сходился. И, когда Сириус сбежал и похитил Гарри, я был шокирован. Я поклялся, что найду его. И нашёл. Но намного больше меня удивило то, что я обнаружил — Гарри был жив, здоров и счастлив. Во время нашей с Сириусом перепалки он испугался и убежал прямо в снежную бурю. Я бы в жизни не нашёл его в незнакомой местности, поэтому взял Сириуса с собой. Пока мы искали Гарри, я провалился под лёд местного озера. Он мог оставить меня тонуть. Мог дать мне замёрзнуть насмерть. Но он вытащил меня, рискуя жизнью, и оставил в безопасном месте. А после, когда он мог сбежать, он вернулся на поиски Гарри и привёл его домой, зная, что я вызвал авроров. Он легко мог сбежать, но остался, чтобы спасти жизни нам с Гарри. Это не поступок убийцы. Это не поступок человека, намеренно обрекшего друзей на смерть. — Как вы думаете, почему Гарри убежал той ночью? — Его очень встревожило происходившее. Но, думаю, главным образом он боялся, что я заберу его у Сириуса и верну дяде с тётей. — Как вам кажется, почему Гарри не хотел возвращаться к родственникам? — Когда я только начал расследование, я сходил к ним домой. Встретив родственников Гарри, я своими глазами увидел, что это за люди. Они вовсе не казались обеспокоенными исчезновением Гарри. Они не волновались за него. Это было первое, что меня шокировало. Они были явно рады избавлению от него! Дядя Гарри даже сказал, что мальчик сбежал с Сириусом и обратно им не нужен. Я попросил разрешения взглянуть на спальню Гарри, но, оказалось, у него её не было. Он спал в чулане под лестницей, едва туда помещаясь! Дядя даже не называл его по имени — только «мальчишкой» и «выродком»! И, когда поиски наконец закончились, Гарри рассказал мне, что дядя плохо с ним обращался, даже бил. — То есть как Гарри, так и его дядя подтвердили, что мальчик добровольно ушёл с Сириусом Блэком? — Да. — Какое впечатление произвёл на вас мистер Вернон Дурсль? — Он не любит волшебников. Мне показалось, что ему очень не нравится всё, связанное с магией — включая Гарри. Он очень агрессивен — настоящая свинья. И, очевидно, он к тому же вспыльчив. — Как вы думаете, Сириус Блэк смог бы ему серьёзно навредить в физической драке? — Сириус всегда был крепко сложен, но семь лет в Азкабане должны были взять своё. А Вернон Дурсль в два раза больше него. Полагаю, при нормальных обстоятельствах у Сириуса не было бы шансов. Если он вообще сумел одолеть Дурсля в драке, значит, он был в состоянии аффекта. Как любой родитель, защищающий своего ребёнка. Но я видел мистера Дурсля всего несколько дней спустя и не заметил на нём травм. — Мистер Люпин, мы все слышали слова маленького Гарри Поттера в защиту крёстного в этом зале неделю назад. Как вам кажется, почему он их произнёс? — Насколько я узнал, Гарри был очень несчастлив у своих родственников. Они были к нему несправедливы, причиняли ему боль и всячески подчёркивали, что не любят его. Думаю, для Гарри встреча с Сириусом была настоящим чудом. Впервые кто-то о нём позаботился, даже защитил его! Я видел этих двоих вместе — Сириус прекрасно обращается с Гарри, с любовью и нежностью, и всегда к нему прислушивается. Думаю, для Гарри Сириус стал тем, о ком он мечтал всю жизнь — отцом из сказки. Трибуны возмущённо, взволнованно загудели. Зал суда разразился криками, полными негодования, злости и отвращения. Даже некоторые члены Визенгамота громко возмущались; некоторые же в неверии мотали головами. — Какая наглость! Неужели он считает, что в это кто-то поверит? — Отец из сказки! Метлу мне в задницу! — Сообщник убийцы! — Животное! — Уберите оборотня! Сириус сжал кулаки; цепи натянулись на бицепсах. Он попытался окинуть гневным взглядом сидевших позади людей. Об этом он так волновался. Этого он с таким ужасом ждал! Ремус, осмеянный из-за него. Он видел, как сжались желваки друга, а потом его лицо вновь лишилось эмоций. И он ненавидел тот факт, что Ремус к такому привык. И он ненавидел тот факт, что не мог встать и наорать на них всех, встать и заступиться за друга так, как тот только что заступился за него. — Тишина! — раздался над головами разъярённой толпы крик мадам Боунс магически увеличенной громкости. — Такое поведение неприемлемо! Это первый и последний раз! — Её голос вернулся к нормальному состоянию. — Профессор Дамблдор, можете продолжать. — Спасибо. Но, думаю, мы расспросили мистера Люпина более, чем достаточно, — Альбус вновь повернулся к Визенгамоту. — Кажется, сейчас на суде мы чётко услышали несколько фактов. Обвинитель утверждает, что Сириус Блэк похитил Гарри Поттера. Но мы слышали, что не только сам мальчик, но и его дядя подтвердили мистеру Люпину: Гарри ушёл добровольно. Даже более того: у него была на то веская причина. Мы слышали, что Сириус Блэк спас мальчика от жестокого обращения. Обвинитель также утверждает, что Сириус Блэк работал на Волдеморта, но на самом деле он активно участвовал в борьбе с ним, рискуя собственной жизнью. Обвинитель утверждает, что Сириус Блэк предал двоих самых близких ему людей, свою названную семью. Но как можно поверить, что человек, рискнувший жизнью и отдавший свободу ради спасения друга и крестника, был способен на это? — Кхе-кхем, — перебила его Амбридж. — Кажется, вы придаёте очень много важности словам убийцы и тёмной твари, — сахарным голосом произнесла она. — Я придаю очень много важности истине, мисс Амбридж. И словам достойных людей. — Кхе-кхем, — обратила маленькая женщина многозначительный взгляд к главе Визенгамота. — Профессор Дамблдор, если у вас нет больше вопросов к свидетелю, я передаю слово прокурору. Альбус поклонился мадам Боунс и вернулся на своё место. Но Сириусу показалось, что перед этим он жестом подбодрил Ремуса. Он напрягся в тревожном ожидании. Пришла очередь Амбридж. — Вы оборотень, не так ли, мистер Люпин? Её тон растерял всю свою сладость и стал уничижительным, жёстким. Очевидно, она едва пыталась скрыть отвращение. Но Ремус остался спокойным и не казался уязвлённым. Сириус не был уверен, злиться ему на друга или восхищаться им. — Да. — Так почему вы считаете, что кто-то в этом зале должен верить вам, чудовищу, которое наверняка восхищается преступлениями обвиняемого? — Потому что я не только оборотень. Я человек. Я волшебник. Я никогда не нарушал закон, никому не навредил из-за ликантропии. Мне крупно не повезло в пять лет, когда меня укусили, но… это не делает меня чудовищем. Сириус улыбнулся. Тёплая радость, которую он испытал, услышав эти слова из уст Ремуса, была неописуема. В них прозвучала тень сомнения — старые привычки тяжело изживаются. И всё же свои слова оборотень произнёс уверенно. — Возможно, на вас не подавали заявлений, но это не значит — … — Обвинитель действительно пытается сказать, что мистер Люпин — ненадёжный свидетель, потому что он мог совершить правонарушение, о котором никто никогда не слышал и в котором его никогда не обвиняли? Альбус Дамблдор перебил её мягко, но Сириусу показалось, что в его голосе он уловил намёк на раздражение и негодование. Это было непривычно. Обычно Альбус всегда держал себя в руках. Розовая гарпия фыркнула, но мадам Боунс согласно кивнула. — Мистер Люпин — не подсудимый. Советую прокурору придерживаться поставленной задачи — определиться с обвинениями против Сириуса Блэка. — И всё же факт остаётся фактом: мистер Люпин — оборотень. И достоверность его сведений определённо является вопросом, который нам нужно решить. Также меня смущает, что мистер Люпин — друг обвиняемого. Друг, которого, как я вынуждена добавить, самого арестовали после ужасных событий дня гибели Поттеров. — Которого тогда же объявили невиновным. — Кхе-кхем! Мадам Боунс, казалось, мысленно вздохнула, но всё же сделала замечание: — Профессор Дамблдор, вас уже услышали. Теперь слово за обвинителем. Амбридж воспользовалась ситуацией. Её вопросы не стали лучше. Особенно с точки зрения Сириуса, который через несколько минут начал думать, что согласился бы вернуться в Азкабан, перед этим свернув шею этой подлой, злобной женщине. Очевидно, её ничуть не интересовали ни расследование Ремуса, ни его наблюдения. Её интересовало только унижение, которое она ему наносила, высмеивая его умственные и магические способности, показывая его ненормальным, бесчеловечным, недостойным доверия животным. Она вытащила на свет все предрассудки об оборотнях, которые «не способны контролировать свои животные инстинкты, которыми и руководствуются» и «от природы являются коварными, убедительными обманщиками». Ремус статуей застыл на своём месте. Лишь несколько напряжённых морщин в уголках рта выдавали его огорчение — и то только для тех, кто знал его так хорошо, как Сириус. Он умоляющим взглядом окинул Альбуса Дамблдора, у которого на лбу залегла глубокая морщина. Наконец высокий седовласый маг поднялся и прочистил горло. — Намеревается ли прокурор в ближайшем будущем перейти к вопросам, которые действительно помогут пролить свет на наш случай? Просто, поскольку это Верховный суд магической Британии, думаю, нам стоит хотя бы сделать вид, что мы знаем, о чём говорим. А после Альбус улыбнулся Долорес Амбридж улыбкой слегка раздражённого учителя, пытающегося донести до ученика, что два плюс два не равно три. В этот момент Сириус вспомнил, почему ему так нравится Альбус. Мадам Боунс отпустила Ремуса; он напряжённо поднялся на слегка дрожащие ноги и сел на место ассистента адвоката рядом с Альбусом. Сириус глазам своим не верил — чаша терпения Ремуса казалась бездонной, болевой порог — отсутствующим. Однако затем Ремус оглянулся на него, и в его глазах была боль, а кроме неё — пылкое, непоколебимое упрямство, и Сириус мог прочесть мысли друга, как в открытой книге. «Я никому тебя не отдам».***
После последнего допроса даже сама мадам Боунс показалась огорчённой, но через мгновение вновь взяла себя в руки. Сириус знал, что она потеряла многих своих родных на войне. Её брат, Эдгар, состоял в Ордене, хотя Сириус его плохо знал. Он пал одной из первых жертв предательств в их рядах. Но теперь Сириусу показалось, что поведение следовательницы в розовом вовсе не впечатлило главу Визенгамота. — Вы желаете пригласить ещё свидетелей? Мисс Амбридж? Профессор Дамблдор? — Я бы хотела вызвать ещё одного человека, — ответила Долорес Амбридж, и её голос резко притих, как притихает кот, подкрадываясь к мыши. Она мило улыбнулась мадам Боунс и развернулась к адвокатам, не прекращая улыбаться. — Я приглашаю сюда профессора Альбуса Персиваля Вульфрика Брайана Дамблдора. Альбус медленно приподнял брови, словно желая спросить её, уверена ли она в своём решении. Ни мускул на его безмятежном лице не дрогнул. Он молча кивнул, поднялся и сел на место, ранее занятое Ремусом. Амбридж максимально расправила плечи, что едва ли сделало её выше. Она сложила руки перед собой и моргнула; в таком виде она выглядела как большая розовая кукла, изображающая персонажа-злодейку. — Профессор, ведь это вы проинформировали министерство, что Сириус Блэк был Хранителем Тайны Поттеров, не так ли? — пропищала она своим девчачьим голоском. — Да, это так. Но, как уже было сказано, эта информация оказалась неверной. — Пожалуйста, профессор, просто отвечайте на мои вопросы, — хихикнула она, как застенчивый подросток. Сириуса чуть не затошнило. — Я это и делаю, мисс Амбридж. С чистой совестью, соответственно моим знаниям и убеждениям. — Кто сообщил вам, что Сириус Блэк — Хранитель Тайны? — Поттеры. — Когда это произошло? — Двадцать восьмого октября 1981-го. — За три дня до их смерти. — Да. — Очень короткий срок для смены плана и нахождения другого достойного такого доверия человека, не так ли? И разве они бы не рассказали вам о столь важной вещи? — Не обязательно. Всё-таки чары Фиделиуса были созданы для того, чтобы хранить что-то в тайне. Амбридж, судя по всему, не очень понравился спокойный, доброжелательный тон Дамблдора с оттенком веселья, и её голос стал резче — и высокомернее. — Профессор, когда-то Сириус Блэк был одним из ваших подопечных, верно? — Да. Он учился в Хогвартсе, как и большинство юных колдунов и ведьм Британии. — Но Сириус Блэк был для вас особенным, не так ли? — Что ж, он действительно был очень талантливым молодым волшебником, если вы об этом. — Вы могли бы сказать, что он всегда был одним из ваших любимчиков? — Я восхищался его храбростью, силой духа и особенно — верностью друзьям, даже когда он был совсем ребёнком. Несомненно, он был необыкновенным. Его родные были весьма специфическими людьми, но он не позволил им управлять его жизнью. — Поэтому у него были особые поблажки? — Нет. У него были равные со всеми другими учащимися права и обязанности. И, когда он нарушал правила, его наказывали. — Он часто нарушал правила? — невинно спросила Амбридж. — Да, он был тем ещё хулиганом, — улыбнулся Альбус. — Как и Джеймс Поттер. Два умных мальчика с любовью к шуткам и розыгрышам, но ничего более серьёзного. — То есть вы не считаете серьёзным, что в школьные годы Сириус Блэк натравил своего друга-оборотня на другого учащегося? Сириус съёжился. Нет… нет, только не это. — Где вы это услышали? — То есть это правда? — Конечно же, нет. — Значит, никакого инцидента с участием мистера Северуса Снейпа не было? — Он был. Но всё произошло не так, как вы утверждаете, — теперь в голосе Альбуса сквозило явное раздражение. — Это было неудачное стечение обстоятельств; к счастью, никто не пострадал. Это также произошло четырнадцать* лет назад; всем участникам было по пятнадцать, и никакой связи тот случай с нашим делом не имеет. — Что ж, профессор, если Сириус Блэк послал своего школьного врага в логово оборотня в полнолуние, разве это не говорит нам о его жестокой натуре, наличие которой вы отрицаете? Теперь Сириус столбом застыл от напряжения. Он избегал взгляда Ремуса. Это был кошмар… — Он никого никуда не посылал, мисс Амбридж. Мистер Снейп был очень любопытен и захотел разузнать секреты другого человека. К несчастью, он не подозревал о подстерегавшей его опасности. — Этим другим человеком был мистер Люпин, верно? — казалось, Амбридж чувствовала, что приближается к цели. — Оборотень, которому вы разрешили учиться в своей школе! Кажется, они с мистером Блэком и тогда прекрасно поработали сообща. И только что он пытался нас убедить, что он — маленький плюшевый волчонок, и мухи не обидевший! — она хихикнула, а потом спросила с почти извращённым кокетливым взглядом: — Они были наказаны? — Ремус Люпин не участвовал в розыгрыше. Сириус Блэк и Северус Снейп оба получили отработки, но, конечно, мистер Блэк был более сурово наказан. Он был наказан намного более сурово — до конца учебного года. Конечно, отчасти это было сделано потому, что Альбус и Минни пытались его разговорить. Должно быть, они поняли, что он чего-то недоговаривает. Того, что он так им и не рассказал и никогда не расскажет. Он полировал школьные трофеи, вычистил все мужские туалеты и, скорее всего, каждый первый кабинет в замке. Естественно, без магии. Но его не исключили. Потому что никто не пострадал. Альбус не мог быть дальше от правды. — Отработка за попытку убийства другого учащегося? — спросила Амбридж с наигранным удивлением. — Я уже говорил, что мистер Блэк не намеревался серьёзно навредить мистеру Снейпу. Это была глупая подростковая шалость. — Глупая? — просмаковала слово Амбридж. — Да, конечно же. — Она обернулась и вернулась на своё место. — Больше вопросов не имею.***
Дела были плохи. Сириус это понимал. После речей Амбридж он вновь выглядел жестоким преступником, полусумасшедшим, как и вся семья Блэков. Ужасный ребёнок, уже планировавший убийство в пятнадцать, вполне способный на любое зверство, которое только можно представить — а зрительская фантазия была безгранична… Он почувствовал на себя чей-то взгляд. Взгляд слева, с дальнего конца ряда присяжных — с той стороны, куда он старался не смотреть. Сириус знал, что там с улыбкой сидит колдун с серебристо-белыми локонами, и представлял, о чём он сейчас думает. «После стольких лет я наконец сверну тебе шею». Он знал, что Люциус его ненавидит, хотя никогда не мог понять, за что. Конечно, была эта херня с «предательством крови». Кроме того, Люциус попросту был высокомерный урод и жестокий отморозок. И всё же в его ненависти всегда было что-то ещё, что-то личное, неизвестное Сириусу, поскольку всё началось, когда он был ещё совсем ребёнком… Но он больше не был ребёнком. Он не был безоружным подростком, окружённым мальчишками своего возраста и постарше. Да, возможно, он сидел здесь под взглядами сотен людей, считавших его убийцей. Но он им не был. Сириус откинулся на высокую спинку стула, расправил плечи и поднял голову. А после он повернулся влево и смерил Люциуса Малфоя непреклонным взглядом серо-голубых Блэковских глаз.***
— Профессор Дамблдор? Если у вас нет больше свидетелей, я объявляю заседание закрытым. — Есть ещё один свидетель, — тяжело сказал Альбус. — И, думаю, после всего, что мы сегодня услышали, нам стоит внимательно его выслушать. — Хорошо. Вам слово. — Приглашаю сюда Гарри Джеймса Поттера!***
Его мальчик вошёл в зал суда между Молли и Артуром Уизли. По нему было видно, что он жутко взволнован — его маленькое тельце дрожало от напряжения, а губы были поджаты. Он был одет в деловом стиле, в робу волшебника, как маленький взрослый, и кто-то явно безуспешно пытался уложить его волосы — Сириус подозревал, что Молли. Зная, насколько Гарри застенчив, можно было ожидать, что он спрячется за спины взрослых, но произошло наоборот. Он неуверенно шагнул вперёд, к центру комнаты, и немедленно начал искать глазами крёстного. Сириус улыбнулся ему, пытаясь успокоить и подбодрить, но тяжёлые цепи на его щиколотках и руках, наверное, смазали эффект. Артур что-то сказал Гарри и провёл Молли к зрительским трибунам. Гарри медленно побрёл вперёд, в самый центр, беспокойно оглядываясь по сторонам. Он повернулся к Сириусу, но, когда Альбус подозвал его жестом к месту свидетеля, повиновался, хотя и явно неохотно. Его маленький щеночек сел на стул, и сердце Сириуса вздрогнуло от боли — настолько маленьким он казался. Его торчащие коленки выступали больше обычного, ноги не доставали до земли добрых десять дюймов, а шнурок на одной из его новеньких нарядных начищенных туфель развязался. И, хотя Сириусу он казался самым прелестным ребёнком в мире, он прекрасно видел, как некомфортно ему в центре внимания. — Здравствуй, Гарри, — тепло поздоровался с ним Альбус. — З-здравствуйте, мистер Дамблдор, сэр. Альбус улыбнулся малышу и задал ему несколько безобидных вопросов: сколько ему лет, его полное имя, где он жил вплоть до этого лета. На каждый Гарри уверенно отвечал. Но потом Альбус спросил Гарри, нравилось ли ему жить у родственников, и мальчик заметно напрягся. Закусив губу, он помотал головой. Альбус взял его за руку и ободряюще сжал его пальцы, но взгляд Гарри, словно молящий о помощи, обратился к Сириусу — и это разбивало сердце последнего на мелкие осколки. Но он не мог этого показать. Он должен был оставаться сильным — ради Гарри. Его улыбка не могла исчезнуть. — Тебе не нравилось там жить? — спросил Альбус, и Гарри вновь помотал головой. — Нет, не очень… — Можешь рассказать, почему, Гарри? — О-они меня не любили. — Почему тебе так кажется? Вопросы Альбуса на эту тему пошатнули уверенность Гарри ещё больше. — Они сами так говорили, — пробормотал он, покраснев. — Они на самом деле не хотели, чтобы я с ними жил; они взяли меня, потому что я был никому не нужен, когда мои родители умерли. Они говорили, что тратят на меня слишком много денег, но я немного ел и всегда донашивал одежду Дадли, даже когда она была слишком большой. Не знаю, почему они так решили. И ещё… — Да? — Они говорили, что я тупица и урод, — прошептал Гарри, пристыженно склонив голову. Сириус сжал зубы и поклялся себе, что однажды он отсюда выберется, пойдёт к Дурслям и выскажет им всё, что о них думает. Потом он вспомнил, что уже это сделал, и легче ему почему-то от этого не стало. Он хотел… Он зажмурился. Гарри. Всё это — ради Гарри. Чтобы он был счастлив. И, хотя это было правильно, он всё же жалел, что не может заставить Дурслей за всё ответить. А затем Альбус спросил Гарри, причинял ли Вернон Дурсль ему когда-либо боль, и сердце Сириуса сжалось. — И-иногда… он давал мне пощёчину или подзатыльник. — Ты когда-нибудь был в больнице или у врача? — Один раз, прошлым летом. Обычно тётя Петунья говорила, что мне незачем, это слишком дорого. И она всегда боялась, что пойдут какие-то слухи. Ей такое не нравится. Но в тот раз я упал с лестницы и был бесс-… бессознательный… — Как так получилось, что ты упал с лестницы, Гарри? — Дядя Вернон разозлился, что я разбил вазу… Я правда не специально! Но Дадли меня толкнул, и я не… — Гарри опустил взгляд. — Он накричал и ударил меня, и я споткнулся. Я… наверное, я просто неуклюжий. Альбус печально посмотрел на него и переключился на вопросы о Сириусе. Он спросил, где и как они встретились, и Гарри рассказал ему о мальчиках, которые задирали его в парке. Он рассказал о том, как принёс Сириусу еду, и какой Сириус был добрый, и что Гарри его не боялся, хотя он выглядел очень некрасиво. — Твои дядя с тётей узнали об этом? Гарри кивнул. — Дядя Вернон разозлился, что я поздно прихожу домой, — тихо произнёс он. — Но он не кричал. Обычно он всегда орал, но тогда говорил очень спокойно. — А что случилось потом, Гарри? Гарри заёрзал на месте. — Я понимаю, что тебе сейчас нелегко, Гарри, но ты не бойся меня, пожалуйста, хорошо? Что сделал твой дядя? Гарри сглотнул и опустил взгляд на свои ладошки, сжатые в кулачки, лежавшие на его коленях. — Он выпорол меня… р-ремнём, — прошептал он. Сириус не смог сдержать всхлип и потянул на себя цепи. Его маленького Гарри. Его доброго, чудесного маленького мальчика. Он убил бы этого Дурсля голыми руками! Мерлин, он бы душил этого ублюдка, пока тот не посинел бы и не почувствовал… не почувствовал себя таким же напуганным и беспомощным, как Гарри тогда! Гарри тихо рассказывал о самых худших воспоминаниях из своего детства; по щекам Сириуса струились слёзы. Чёрт бы их всех побрал! Это было неправильно… Нельзя заставлять Гарри об этом рассказывать! Его не надо было даже приводить сюда… Внезапно Сириус понял, что Ремус на него смотрит, и, встретившись с ним взглядом, словно услышал у себя в голове голос друга. Это ещё не самое худшее. Хуже всего будет, если он тебя потеряет. И, скорее всего, Ремус был прав. Он знал, что он был прав. И всё же он по-прежнему хотел защитить Гарри от всех сердечных ран и разочарований на свете. Говоря о ночи, когда Сириус пришёл за ним к Дурслям, он, казалось, всё уменьшался и уменьшался, и всё, чего Сириус желал — взять его на руки, крепко прижать к груди и шептать, что всё закончилось и что он его очень, очень сильно любит. — Когда я пришёл домой, дядя Вернон сказал, что научит меня… уважению. Он… он ударил меня. Очень сильно. Сильнее обычного. Я упал… У меня закружилась голова, и я ничего не видел без очков, но я помню, как пришёл Сириус. И он забрал меня. Гарри говорил это в сторону своих коленок, не поднимая взгляда, пытаясь просто выплеснуть всю эту гадость. Когда он наконец поднял голову и посмотрел на Сириуса, по его щекам текли слёзы. Альбус Дамблдор присел на корточки возле стула мальчика, чтобы не смотреть на него сверху вниз. — Я понимаю, что это тяжело для тебя, Гарри, но мне надо знать: ты хотел уйти с Сириусом той ночью? — Да! — кивнул Гарри со слезами на глазах. — Он сказал, что, если я захочу, он с радостью возьмёт меня с собой. А я хотел! Я правда очень хотел! — Тебе было хорошо с Сириусом? — улыбнулся Альбус. Гарри улыбнулся в ответ и пылко закивал головой, утирая глаза рукавом. — Мы поехали на поезде, а потом в грузовике, и ещё мы один раз убегали, но купили шоколадные кексы. А потом мы пошли через лес, и там были очень красивые озёра, и Сириус ещё превращался в собаку, и мы играли. И, если я уставал, Сириус нёс меня на ручках. А потом мы пришли домой, и всё стало хорошо. Казалось, Гарри забыл о полных зрителей трибунах и рассказывал Альбусу всё больше и больше об их с Сириусом совместной жизни. Он слегка расслабился; Альбус его подбадривал. — Сириус — самый лучший в мире крёстный, правда! Я его очень-очень люблю и хочу снова переехать к нему, когда его отпустят. Щёки Гарри разрумянились, глаза сияли от восторга; он продолжал рассказ о своих приключениях. — Он научил меня летать! Это правда возможно! Садишься на метлу, отталкиваешься и летишь! Мы часто летали вместе. У меня даже была комната — вся моя! Она на чердаке, и в неё нужно залезать по лестнице. И он читал мне сказки, и мы построили домик на дереве! Там уже был один, который Сириус построил, когда был маленький, но он сломался. И мы играли в футбол, и Сириус делал для меня одежду и готовил. Он уже почти научился и редко что-то пережаривает! Тихое бормотание зрителей упорно становилось всё громче и громче, но это не были возмущённые, злые шепотки. Это были удивление, грусть и сочувствие к маленькому Мальчику-Который-Выжил, к мальчику, который победил в их войне, пережив Убивающее проклятие, к мальчику, который хлебнул столько горя, осиротев. Но в этом рокоте также были шок и недоверие. Перед ними сидел Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил, и радостно болтал о том, как безумец и убийца Сириус Блэк построил ему домик на дереве! Однако большинство членов Визенгамота смотрели на Гарри, в той или иной манере улыбаясь. В некоторых улыбках было сожаление, в некоторых — неверие, а в некоторых — даже веселье. Это было удивительное зрелище, и, глядя на него, Сириус не мог не гордиться своим крестником, маленьким борцом.***
А затем Амбридж встала и вышла вперёд. Сквозь сжатые зубы Сириуса вырвалось острое шипение, и в эту же секунду ему послышался чей-то рык. Его взгляд переметнулся к столу защиты, и он увидел нахмуренные брови Ремуса и взгляд ощерившегося, оскалившего пасть волка на его лице. «Я чувствую в себе волка… когда кто-то угрожает члену его стаи.» Судя по всему, не в одном Сириусе проснулись родительские инстинкты. Двое Мародёров уставились убийственными взглядами на Амбридж, которая фальшиво, слишком сладко улыбалась Гарри. — Не переживай, Гарри, я только хотела задать тебе несколько вопросов. Я знаю, ты, должно быть, устал рассказывать о своих приключениях. — Хорошо, — Гарри чуть не побелел от страха. — В тот день, когда ты встретил крёстного, мальчики дразнили тебя в парке. Что сделал с ними твой крёстный? — Он отпугнул их. — Он сделал им больно за то, что они тебя обидели? — Нет… но Маркус поранил Сириуса ножом! Выглядело страшно, и было много крови, но я помазал там йодом.***
— А когда твой дядя разозлился и наказал тебя, почему ты на следующий день вернулся в парк? Хотя знал, что тебе нельзя, — она строго посмотрела на него и покачала головой. — Потому что… Сириус меня ждал! — То есть он заставил тебя вернуться? Он угрожал тебе? — Нет, но он пообещал рассказать мне о родителях. И я правда очень хотел с ним встретиться. Тётя с дядей никогда мне не рассказывали о них, только то, что они погибли в аварии. Но это неправда, их убили. После этих слов в зале раздались возмущённые крики. — То есть он тебя коррумпировал? — Извините, — закусил Гарри губу, чуть покраснев, — я не знаю, что это значит… Я просто очень хотел увидеть Сириуса!***
— Разве тебе не было стыдно, что твой крёстный крадёт вещи? Например, твою одежду? — Он ничего не крал! Это было волшебство! Сириус — очень хороший волшебник.***
— Тебе можно было выходить на улицу? — Иногда я сам гулял на улице и в лесу. Сириус сказал, что я могу уходить, только надо сначала его предупредить. Но чаще я оставался с Сириусом. — Тебя не шокировало известие о том, что твой крёстный виноват в смерти твоих родителей? Что он убийца? — Этонеправда, — помотал головой Гарри. — Прости, что ты сказал? — Это неправда, — сказал Гарри громче, более отчётливо, чтобы все слышали. — Это он тебе так сказал? — с жалостью посмотрела на него Амбридж. Гарри кивнул. — Я знаю, что Сириус бы никогда этого не сделал. И мои родители тоже это знали, поэтому они сделали его моим крёстным!***
Сириус наблюдал, как Амбридж медленно, но верно теряла терпение. Земля уходила у неё из-под ног. Гарри был слишком наивен, чтобы его подкупить, слишком застенчив, чтобы сыграть ей на руку. И сейчас на его стороне был целый зал колдунов и ведьм, которые доброжелательно, сочувственно на него глядели. Но она просто обязана была нанести удар. Сириус знал, что Долорес Амбридж ищет не истину, но возможность обвинить, наказать его. — Ты когда-нибудь жалел, что сбежал от дяди с тётей? Гарри ответил ей непонимающим взглядом. — Ты когда-нибудь задумывался, что, возможно, твоя семья не сделала ничего из ряда вон выходящего? Они приняли в семью ребёнка родственницы, с которой почти не поддерживали контакт, кормили и одевали его. Да, возможно, иногда они теряли терпение — как и все мы, верно? Ты когда-нибудь задумывался, что, возможно, тебе стоило быть более благодарным? Гарри покраснел, как помидор, и, явно засомневавшись, пробормотал: — Может… Амбридж одобрительно кивнула с наигранным сожалением. — Всем нам следует помнить, что мир не вертится вокруг нас. И нельзя забывать, что у всего есть обратная сторона. Ты когда-нибудь думал, что, возможно, семья пыталась тебе помочь? Исправить твоё поведение? Ты когда-нибудь задумывался, что, возможно, заслуживал наказания? — ХВАТИТ! Сириус понял, что это проорал он, лишь когда толпа ахнула, а Амбридж обернулась к нему. Удерживаемый цепями, он наклонился вперёд, тяжело дыша, как после марафона. Его взгляд был прикован к маленькому личику крестника. — Не слушай её, Гарри. Ты же знаешь, что это неправда. Ты знаешь! Помнишь, я тебе гово… — МИСТЕР БЛЭК! Поднявшийся ропот был оглушающим; в нём почти не было слышно голос обвинителя в розовом. — Это ВОЗМУТИТЕЛЬНО! Я протестую! Ваша честь!.. Даже с учётом магически увеличенной громкости голоса мадам Боунс понадобилось три возгласа, чтобы успокоить зрителей. Наконец кричать продолжила лишь Амбридж. — Заткните ему рот! Какая наглость! Неуважение к суду! Я проте… — МИСС Амбридж! — резко перебила её мадам Боунс. — Когда я прошу тишины, я обращаюсь и к вам в том числе. Амбридж замолчала, но выглядела так, словно была готова плеваться огнём и ядом. — Мистер Блэк, вам разрешено говорить только при непосредственном к вам обращении, — сказала ему мадам Боунс уже спокойнее. — Любые взаимодействия между подсудимым и свидетелями запрещены. Однако я понимаю, почему вы не смогли сдержаться. — Глава Визенгамота повернулась к прокурору. — Мисс Амбридж, думаю, этого более чем достаточно. Мне казалось, вы осознаёте, какую деликатность нужно проявлять при взятии показаний у маленького ребёнка. Лично я шокирована. Я отпускаю мистера Поттера, — она тепло улыбнулась Гарри. — Мистер Поттер, можете вернуться к своим опекунам. Спасибо, что ответили нам на вопросы. Гарри лишь застенчиво кивнул, но Сириус видел на его лице некоторую нерешительность, пока он возвращался к Артуру и Молли. Нерешительность, которая возникла явно не потому, что Гарри хотел ещё вопросов. — Если мы выслушали всех свидетелей, я объявляю заседание по делу «Сириус Блэк против магической Британии» закрытым. Присяжные могут удалиться для вынесения вердикта. Мадам Боунс подняла палочку, но Альбус Дамблдор её прервал. — Я бы хотел попросить небольшой перерыв и возможность обсудить услышанное сегодня со всеми участниками. Мадам Боунс ответила ему удивлённым взглядом не без подозрения, но согласно кивнула. — Хорошо. Присяжные удалятся на час. Профессор Дамблдор, мисс Амбридж, прошу вас пройти с Визенгамотом. Сириус поднял изумлённый взгляд и нашёл глазами Ремуса, который ответил ему таким же удивлённым, беспомощным взглядом. Что задумал Альбус?***
Повисшая тишина была предательским затишьем перед бурей. Она не значила, что опасность миновала. Вовсе наоборот, это значило, что ты отрезан от окружающего мира, заперт посреди чего-то намного более объёмного, сильного, того, что могло разрушить тебя в одночасье. На время Сириуса избавили от цепей на ногах — только руки в наручниках болтались спереди. Повернувшись спиной к комнате, он стоял и смотрел на кусочек серого неба, который проглядывал сквозь окошко под потолком. Ремус сидел за столом, и Сириус кожей чувствовал на себе взгляд друга. — Мне очень жаль, что так вышло. — Не глупи. Я знал, во что ввязываюсь. — От этого не легче. — Жаль только, что я тебе ничем не помог. — Ты помог. — Они ни слову моему не поверили! — Я поверил. Сириус развернулся и посмотрел на друга, обнажив душу, полностью откинув маску, став будто невесомым. Его по-прежнему немного пугала перспектива оказаться столь открытым, уязвимым, но полный радости любящий взгляд Ремуса того безусловно стоил. — Даже если ничего не выйдет, я рад, что эти две недели мы провели вместе. — Не говори так. — Я хочу, чтобы ты знал, как много для меня значишь. — Твою мать, Сириус Блэк! Не смей со мной прощаться! — Ремус обогнул стол и ответил ему пылающим взглядом. — Что бы ни случилось, Сириус, что бы ни случилось, это не конец.***
Альбус вошёл в комнату, и оба молодых мага повернулись к нему с такой надеждой на лицах, что сердце старого волшебника было готово обливаться кровью. Казалось, это была одна из самых сложных вещей в его жизни. Как сказать им? Как сказать им, что они выиграли битву, но не войну? Как сказать им, что этого оказалось недостаточно?..