***
Северус вернулся в Паучий тупик разгневанным. Он решил провести ночь в собственном доме, не имея ни малейшего желания возвращаться сегодня в Хогвартс и выслушивать душещипательную ересь Альбуса насчёт Блэка, непонятого мученика, о том, как «бедный мальчик столько пережил». Северус очень надеялся, что Блэк пережил многое! И он вовсе не был бы против, если бы тот пережил ещё немного злоключений. Ублюдок это заслужил. Блэк всегда был лицемерным говнюком. Хоть и менее помпезный, чем Поттер, он был высокомерной задницей. При одной мысли о Поттере — известном золотом мальчике, короле Гриффиндора — его зубы оскаливались в презрительной гримасе. А Блэк ведь был его верным рыцарем! Прямо Артур и Ланселот. Только «Гвиневеру» полюбил не Блэк, а он сам. Лили наверняка терпеть не могла Блэка и мирилась с его присутствием только из-за своей слепой влюблённости в Поттера. При этом Блэк посмел назначить себя на роль некоего «судьи», посмел объявить, что сильнее тоскует по Лили — как будто он знал её так, как Северус, как будто сильнее её любил! Это было невозможно. Блэк любил только себя. Возможно, ещё Поттера. Поттера, который увёл её у Северуса. Северус обожал Лили. Это он рассказал ей о волшебниках и чародействе, когда она ещё даже не знала, что лучше своей сестры-магглы, что сильно выделяется среди своего окружения. Он оставался её другом, её опорой, даже когда товарищи насмехались над ним из-за его дружбы с магглорождённой. Его это не заботило. И они могли бы стать больше, чем друзьями, если бы Поттер не вмешался и не вскружил ей голову своей внешностью и квиддичными трюками, если бы Поттер с Блэком не напали на него, не унизили его перед ней, не заставили его обозвать её тем ужасным словом, которое она так ему и не простила. Они были бичом его школьных лет. Чёртовы чудо-гриффиндорцы. У них было всё. Богатые родители, обеспечивавшие их только самым лучшим. Прекрасные оценки — наверняка потому, что учителя не осмеливались ставить низкие отметки людям по фамилии «Блэк» или «Поттер». Девчонки, казалось, считали, что Блэк похож на кинозвезду; насколько Северус слышал, он перетрахал всю школу, не считая факультет Слизерин — конечно, вовсе не потому, что не имел такой возможности. Конечно, был ещё квиддич… Северус фыркнул. Все школьные годы они донимали его своими нападками, и, какими бы те ни были, бестолочи всегда смеялись последними — им доставалась максимум отработка. Салазар, как же он их презирал… Он схватил палочку и распахнул дверь своего дома детства. Костяшки его пальцев от напряжения побелели. Ему было плевать, сгниёт ли Блэк в Азкабане. Он исполнил пожелание Альбуса, сходил к оборотню домой, предложил высокомерному мерзавцу помощь. Но вместо того, чтобы проявить благодарность, Блэк ему нагрубил и начал во всём обвинять. Видимо, по-прежнему считал себя выше Северуса. Блэк всегда считал себя выше других, потому что был богатым, чистокровным и, конечно же, красивым. У него ещё хватило наглости выставить себя жертвой! Блэк никогда не был жертвой школьной травли — да и не только её. Допустим, в подростковом возрасте он сбежал из дома. Но это был его собственный выбор, а Поттеры приняли его с распростёртыми объятиями. Северусу было некуда идти. Ему приходилось жить с отцом, магглом-пьяницей, и матерью, которая заслуживала лучшего и всё же не осмеливалась подать голос, в неблагополучном маггловском районе, потому что все деньги отец пропивал и проигрывал. Допустим, Блэк действительно отправился в Азкабан невиновным. И что? Насколько он слышал, Блэк и сам был в этом виноват. Петтигрю был тряпкой, безвольным карликом, хвостиком ходившим за Поттером. Северус поверить не мог, что они поступили так тупо — поручили ему такое важное дело! Блэк доверил жизнь Лили этому идиоту! За одно это он заслуживал смерти в Азкабане! Пошарив по кухонным шкафчикам в поисках трав для его любимого чая, Северус продолжил свою внутреннюю гневную тираду. Вдруг позвонили в дверь, и он, удивившись, замер на месте. Кто мог узнать, что он здесь? Убедившись, что защитные чары на месте, он открыл дверь и застыл столбом, озадаченно глядя на нежданного гостя. — Добрый вечер, Северус, — произнёс Люциус Малфой раскатистым бархатным голосом. — Я могу войти?***
Снейпа не оказалось на месте. Поверить невозможно — ублюдка не было. Как и Альбуса. Завёрнутая в плед Минерва смерила его пронзительным взглядом, но вопросов не задавала. Она только ответила ему, что понятия не имеет, где находятся директор и преподаватель зельеварения, и вскоре Ремус обнаружил, что стоит возле школы, горит нетерпением и не знает, что теперь делать. Поэтому он отправился туда, где не бывал долгие годы. Никогда раньше ему не хотелось выпить так сильно. Кабанья Голова показалась ему удачным выбором — он не был расположен к обществу других людей и приятной беседе, а в дешёвом кабаке таковых обычно не обнаруживалось. Подойдя к стойке, он присел на один из старых скрипящих табуретов перед ней. Аберфорт посмотрел на него, удивлённо подняв бровь, но поставил перед ним огневиски, не задавая вопросов. — За счёт заведения, — прохрипел он. — По-моему, тебе бы сейчас не помешало. Ремус залпом выпил полстакана. — Дай угадаю: Альбус опять втянул тебя в какое-то говно? — спросил Аберфорт, спокойно потирая пыльный бокал. — Не-а, — фыркнул Ремус, — в это я вляпался сам, — печально улыбнулся он. — Но есть вещи, которые стоят любого пройденного дерьма. — То есть дело в Блэке. Ремус поднял удивлённый взгляд, но Аберфорт лишь пожал плечами, словно сказал что-то очевидное. Оглядев его недолгое время, Ремус произнёс: — Спасибо, ну, вы поняли, за ту ночь. Тот аврор… Аберфорт отмахнулся. Помолчав немного, он ответил: — Хороший пацан. Я про Блэка. Всегда недоумевал, как это он так — особенно с Поттером. Ремус кивнул. Хотя он тоже всегда недоумевал, он поверил. — Не грызи себя за это, парень. Самоуничижение — не выход. — Я должен был… — Слезами горю не поможешь, — резко перебил его Аберфорт. — Что сделано — то сделано. Имя нашим ошибкам — опыт. — Он поднял из-под кустистых бровей взгляд и осмотрел Ремуса. — Так что тебя сюда привело? Давненько я тебя не видел. — Искал Северуса Снейпа, — вздохнул Ремус. — И зачем тебе этот высокомерный мудак? — вопросительно поднял бровь Аберфорт. — Я… нам… нужна его помощь. Чтобы доказать невиновность Сириуса. — А при чём здесь Северус Снейп? — Легилименция. Он должен прочитать мысли Сириуса и продемонстрировать воспоминания, доказывающие, что он не был Хранителем Тайны и, ну, никого не убивал. Аберфорт сощурил глаза. — Я так понимаю, это ещё одна «прекрасная» идея моего брата. — Это единственный шанс Сириуса. — И он считает, что Снейп — идеальная кандидатура для этого? Залезать Блэку в голову? Ничего, что они срались с первого же чёртова школьного дня? Ремус изумлённо посмотрел на Аберфорта. — Что? Думаешь, то, что я не сую свой нос в дела других, значит, что я слепоглухой? Думаешь, я не замечал, как вы четверо тут рыскаете в неположенное время? Мерлиновы трусы, Блэк с Поттером пытались пробраться в мой бар ещё на втором курсе, когда им даже в Хогсмид нельзя было! — Помню-помню, — с ностальгической улыбкой ответил Ремус. — Джеймс взял Сириуса «на слабо», а Сириус никогда бы не отступился. Конечно, для этого Джеймс должен был пойти с ним, чтобы проверить, был ли он на самом деле здесь, — он нахмурился. — Снейп нас тогда чуть не поймал. Он был в ярости, когда Минерва не поверила ему, что мы были в Хогсмиде. Наверняка он услышал, как мы об этом говорили. Тогда мы отделались отработкой за прогулки после отбоя… Аберфорт фыркнул. — Этот мальчик вечно всё подслушивал и совал свой нос куда не следует. — Он резко поднял взгляд. — Я знаю, что у вашей компании и Снейпа были свои тёрки. И он не из тех, кто подобное забывает. Поверь мне, этот унесёт свою обиду с собой в могилу. — Оно не должно было выйти из-под контроля, — вздохнул Ремус. — Сперва это были глупые детские игры, не знаю, когда всё стало таким мерзким и жестоким. Это была просто тупая школьная вражда… Да, это было так; сперва гриффиндорская компания почти не замечала однокурсника со Слизерина. Снейп был неприятным, немного раздражал, и, как и любые дети с разными взглядами на мир, они старались друг друга задеть, что подкреплялось межфакультетной неприязнью. Но у одиннадцатилетних мальчиков, попавших в замок, полный волшебства и тайн, было множество занятий поинтереснее. На первых курсах они с радостью путешествовали по замку и прилежащим землям, воображая, словно они рыцари на опасной миссии. Неоткрытыми оставались секретные ходы, не найденными или недостаточно спрятанными — сокровища, непобеждёнными — враги (в основном ими были Аргус Филч, завхоз, и его хитрая кошка миссис Норрис). А у Ремуса, конечно, была другая, более мрачная тайна, тайна, которую его друзья раскрыли слишком скоро, но поклялись жизнью никогда не раскрывать её ни одной живой душе, пообещали, что скорее отрежут себе языки. Но немногим погодя стало ясно, что Снейп за ними наблюдает, даже шпионит, и тогда раздражающий высокомерный слизеринец стал врагом номер один для Мародёров. Сперва это были детские шутки — навести Снейпа на ложный след, а после радоваться собственной сообразительности, поставить для него ловушку, которая выкрасит его волосы в розовый или заставит говорить стихами. И Снейп отвечал им тем же, благо и сам был достаточно умён — позже он стал даже самостоятельно изобретать для этого чары. Однако шуточки закончились, когда Снейп начал привлекать к разборкам учителей, стараясь наябедничать и добиться их исключения из школы. Юные Мародёры сочли это позорной трусостью, и к четвёртому курсу стычки со Снейпом стали повседневной рутиной Джеймса и Сириуса, а проклятия Снейпа тем временем делались всё изобретательнее и темнее, стремились к ненавистному Сириусу идеалу. Вражда между ними всё крепла и крепла; Снейп с дружками стремились побольнее уязвить Ремуса, что, согласно кодексу чести Джеймса и Сириуса, весьма серьёзно воспринявших данную ими клятву, считалось непростительным. Конечно, осознание Джеймсом своих чувств по отношению к Лили Эванс тоже внесло свою лепту… Аберфорт хохотнул, выдернув Ремуса из пучины детских воспоминаний, и налил им ещё по стакану. — Поверь мне, юноша, зависть — сильнейшая мотивация. А Северус Снейп мучился от неё всю жизнь. — Зависть? Но Джеймс и Лили начали встречаться только на седьмом курсе. До шестого она в его сторону даже не глядела! — Парней прельщают не только женские ножки. Мать Снейпа неудачно вышла замуж; я слышал, его отец был тем ещё отморозком. Сама Эйлин тоже была чудачкой. Не очень-то хорошие родители из них, должно быть, вышли. Неудивительно, что и сам мальчик пошёл по кривой дорожке. — Но… Семья Сириуса… он… — Поверь, я в курсе, — прорычал Аберфорт. — Орион Блэк был даже большим ублюдком. О той гарпии, на которой он женился, я вообще лучше промолчу. Но здесь дело было не в самой сути, а в её обёртке. Как Поттер, так и Блэк выросли в богатых чистокровных семьях. Они были талантливы, как и вся ваша компания. Блэк был красавчиком. И вы держались дружной командой. Всему этому можно обзавидоваться. Ремус задумчиво нахмурился. Двое черноволосых Мародёров действительно вели себя порой как короли Вселенной. Джеймс, золотой мальчик из богатого и уважаемого древнего рода волшебников, всегда знал себе цену. А рядом был Сириус, его более тёмный, безумный, элегантный товарищ с изюминкой, с оттенком величия, который делал его загадочным. Спортсмены. Шутники. Талантливые, умные, дерзкие. Многие их боготворили. Снейп же, с другой стороны, был чудаком. Немытый, раздражительный, весьма высокомерный мальчик с непомерными амбициями, желавший проявить себя, готовый растоптать всех на своём пути. Увлечение Снейпа тёмными искусствами было всем известно, но популярности вне факультета, где его принимали и уважали, ему не прибавило. Ремус вспомнил, что он много общался с Эйвери и Мальсибером. Будущие дружки-Пожиратели. Что у Ремуса никак в голове не укладывалось, так это то, насколько далеко всё тогда зашло. Как отчасти наивная школьная вражда стала такой ужасной, отвратительной, опасной? Даже если Снейп действительно всеми фибрами своей души люто ненавидел Джеймса и Сириуса, то, что произошло с Сириусом в ту ночь, даже отдалённо не напоминало подростковую грызню. Хотя, возможно, не стоило ему удивляться. Учитывая, что все те ребята после школы вступили в Пожиратели Смерти, такое поведение могло быть для них совершенно обычным. Да, на младших курсах Северус считался просто странным, но после он стал очень опасным человеком. И, даже если то нападение на Сириуса задумал Люциус, всё же Снейп в нём участвовал, и Ремус не мог ему этого простить. После него всё пошло наперекосяк. Ремус понимал, как подкосила его друга потеря единственного условно безопасного для него места в мире. Его расстраивало то, что Сириус никогда не рассказал им о совершённом над ним насилии, но он его понимал. Он понимал, что юноша провёл невидимую границу между беспомощной жертвой, которой он был дома, и мальчиком, посещавшим Хогвартс — полной её противоположностью. Здесь он был дерзким и храбрым. Сильным, свободным, неограниченным. Любимым. Наверняка он до ужаса боялся, что они увидят его другим, тем, кого он сам считал жалким хлюпиком. А в ту ночь граница стёрлась, и, повинуясь своему инстинкту, гласившему молчать о позоре и не выдавать своей боли, Сириус воплотил свой главный страх в реальность. Они отвернулись от него, оставили его одного. Пятнадцатилетнего, сломленного, униженного, брошенного. Но Ремус позаботится о том, чтобы Сириус больше никогда не был одинок. Он не позволит лучшему другу вернуться в тюрьму. В Азкабане Сириус сломается. Даже у таких сильных людей есть своя точка невозврата. Они сделают это вместе. Снейп был их последней надеждой, и, если придётся, Ремус силой заставит мерзавца им помочь. Он не собирался терять друга. Ни за что. — Не знаете, где я могу его найти? — спросил он у Аберфорта, решительно глядя на того. Впервые за весь вечер он увидел улыбку на лице старика. — Решил потягаться с ним, а? Ну, я точно не знаю, но у него есть дом в каком-то маггловском городке. Могу дать координаты — поищешь его там.***
В тёплой уютной кровати в кривобоком зачарованном домишке Гарри Поттер снова не мог заснуть. Он очень-очень устал, но знал, что ещё не скоро сможет просто закрыть глаза и забыться сладким сном. Этот день был полным впечатлений, страшным и непонятным, но ещё немного хорошим. Его очень разозлил и опечалил вид скованного цепями крёстного, но он всем рассказал, что Сириус хороший, и теперь надеялся, что его после этого отпустят и Гарри снова будет с ним жить. Он не был уверен, что все ему поверили, но Сириус ему улыбался, и, значит, всё будет хорошо. Должно быть. Должно — и всё тут. После допроса ему не разрешили повидаться с крёстным, поэтому он не знал, что решили в итоге. Миссис Уизли сразу же отвела его домой. Она расплакалась, и Гарри испугался, что она разозлилась на него из-за того, что он рассказал волшебникам. А потом она прижала его к своей полной груди и зашептала: «Мой бедный маленький мальчик… бедный мой, бедный малыш…», и сперва Гарри затормозил, а после понял, что она говорит о нём. После возвращения в дом Уизли через камин миссис Уизли весь день регулярно душила его в объятиях, угощала его печеньем и какао и время от времени плакала. Её поведение по-прежнему оставалось для Гарри загадкой. Если настроение матери и удивило Рона, Джинни и близнецов, они этого не показали. Они жадно набрасывались на печенье и пили какао, а единственное, что их раздражало — её постоянное присутствие. Гарри ясно видел, что детям Уизли не терпелось расспросить его о суде, но под зорким взглядом матери они и словом не смели об этом обмолвиться — просто играли во взрывающиеся карты. Они отужинали без мистера Уизли, который вернулся домой достаточно поздно и, тихо перебросившись парой слов с женой, отправил их всех по кроватям. Ребята бурно возмущались, но чета Уизли была непреклонна. Гарри ужасно переживал за Сириуса, и, возможно, мистер Уизли это заметил; он отвёл его в сторону и сообщил, что суд ещё не вынес вердикт. В итоге он до сих пор ничего не знал, ему по-прежнему оставалось лишь надеяться да молиться, и Гарри понятия не имел, что ещё предложить Богу, судьбе или кто там ещё мог управлять миром. Он уже пообещал, что будет хорошим мальчиком, будет убираться в своей комнате и никогда больше не попросит никаких подарков на Рождество и дни рождения. Ему нужен был только крёстный. — Ты спишь? — внезапно раздался в темноте голос Рона. — Нет, — после секундного колебания ответил Гарри. — Ты сегодня опять хочешь поговорить с ним, да? Гарри инстинктивно напрягся, после чего напомнил себе, что всё хорошо, что в прошлый раз они с Роном были заодно, что тот пообещал никому не рассказывать. Рону можно было доверять. — Да, — прошептал он тихо в темноте, покусывая нижнюю губу. Он хотел поговорить с Сириусом. Очень-очень хотел. Никто в целом мире не мог сравниться с Сириусом. Даже когда они просто общались через камин, он всё равно чувствовал, что Сириус защитит его от всего на свете. Но он пока не слышал ничьих шагов. А они с крёстным не могли повидаться, пока мистер и миссис Уизли не уйдут спать. — Не думаю, что они скоро поднимутся, — донеслось с противоположной стороны комнаты. — По-моему, недавно пришёл профессор Дамблдор, и они, наверное, разговаривают в гостиной. Зная маму, это надолго. — О… — Хочешь, подкрадёмся и попробуем подслушать? — радостно спросил Рон, и сердце Гарри забилось быстрей. Ему очень хотелось бы знать, о чём беседовал с Уизли профессор Дамблдор. Может, он уже знал, что будет с Сириусом? — Давай, — чуть сипло согласился он. Босые и в пижамах, они украдкой спустились по лестнице — и обнаружили, что в углу возле вешалки уже кто-то стоял и подслушивал, о чём говорили в гостиной. Дверь была чуть приоткрыта; Гарри догадался, что это часть плана рыжих близнецов. — Что вы тут делаете? — прошептал Рон. Старшие братья тут же шикнули на него. — А на что это похоже, дурында? — закатил глаза один из них. — Мы ведём расследование, — ответил второй. Гарри по-прежнему не удавалось их различать. Тот факт, что Фред и Джордж часто притворялись друг другом, ему в этом точно не помогал. — О чём они говорят? — вновь полюбопытствовал Рон. Фред и Джордж, переглянувшись, синхронно пожали плечами. — В основном о Гарри. Гарри почувствовал, как его щёки заалели, а сердце пропустило удар, но близнецы только улыбнулись ему и потеснились, предоставляя место им с Роном. Стоя в полумраке, Гарри старательно ловил каждое слово взрослых; за его спиной перешёптывались Рон, Фред и Джордж. — Я не позволю ему вернуться туда, Альбус! — восклицала миссис Уизли. — Бедный ребёнок! — В отношении Гарри нужно учесть очень много факторов, Молли, — спокойно ответил ей Альбус Дамблдор. — Но не переживайте, вряд ли родственники Гарри вновь получат над ним опеку. — Я хочу, чтобы он остался у нас. Гарри сжал руки в кулаки. Во время жизни у Дурслей он всегда желал стать кому-то нужным, чтобы этот кто-то не считал его обузой. «Будь осторожен со своими желаниями — они могут исполниться». Теперь он понимал эту пословицу. — Я знаю, что вы этого хотите, — вновь раздался голос профессора Дамблдора, — но есть ещё один человек, который желает предоставить мальчику дом и семью. И у него есть все основания для этого — выбор родителей Гарри. — Но Сириус Блэк скоро отправится в Азкабан! — Вердикт пока не вынесен, — напомнил жене мистер Уизли. — И не будет определён до завтрашнего дня, — доброжелательно сообщил профессор Дамблдор. — Надеюсь, что на этот раз я наконец нашёл способ доказать его невиновность. Сердце Гарри тяжело бухало, удары отдавались в горле и животе. Пожалуйста, пусть это будет правдой! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Он внезапно захотел ворваться в комнату и вымолить у профессора Дамблдора побольше информации, но знал, что сейчас это не лучшая идея. — Его невиновность? — тотчас же неверяще переспросила миссис Уизли. — Альбус, я слышала о всех тех свидетелях. Они видели, как он взорвал улицу. Как можно верить, что этот человек невиновен? Он убил их всех! И я знаю, что он ему служил, Альбус… служил Сами-Знаете-Кому! Он должен быть за это наказан! — Вы слушали сегодня Гарри, Молли? Слышали, как он рассказывал о крёстном? — голос старого волшебника был почти удручённым. — Вы действительно считаете, что настолько бессердечный, эгоистичный человек, каким вы хотите видеть Сириуса, способен добиться от Гарри такой глубокой любви и привязанности? — Я думаю, что такой ребёнок, как Гарри — с котором ужасно обращались — повернулся к первому человеку, проявившему к нему доброту. Возможно, Блэк не был с Гарри жесток, но это не избавляет его от ответственности за совершённые преступления. Я знаю то, что знаю, Альбус. Он отпустил Долохова, а вы знаете, что это чудовище сделало всего через полгода! — Молли… — больше ничего мистер Уизли не сказал, лишь вздохнул. — Он был девятнадцатилетним мальчиком, не имевшим никаких шансов против опытного тёмного мага, — сказал профессор Дамблдор. — Он предал их! Так же, как и собственного лучшего друга! — миссис Уизли повысила голос, завизжала. — Он знал, где в ту ночь будут Гидеон с Фабианом. Знал, что они будут одни! Он сказал, что встретит их там, а сам не явился… Послышался полузадушенный всхлип, а затем — тихий, неразборчивый шёпот мистера Уизли. Гарри чувствовал себя неловко; он не знал, что так расстроило миссис Уизли, понятия не имел, о чём они говорили. Он обернулся к Рону и близнецам, но вопрос застыл у него на губах, когда он увидел на лицах мальчишек идентичные выражения полного недоумения. Через минуту профессор Дамблдор вновь заговорил — мягко, но серьёзно. — Мне кажется, вы ослеплены своим горем, Молли. И, хотя я уважаю ваши чувства, вы должны думать и о чувствах Гарри. — Повисла пауза. — Знаете, он ведь хочет с вами поговорить. — Кто? Гарри? — Сириус. Просил меня организовать встречу с вами. — И зачем мне это надо?! О чём он хочет со мной поговорить? — Если я не ошибаюсь, он хочет побеседовать с вами насчёт Гарри. О его нуждах, волнениях и страхах. — Альбус, я мать семерых детей. Я как-то растила их до этого самого дня без помощи и советов Сириуса Блэка. Во имя Мерлина… он что, действительно считает, что знает что-то, чего не знаю я? — Он знает Гарри. На мгновение повисла тишина. Гарри не осмеливался вновь поднять взгляд на ребят. Сириус хотел поговорить с миссис Уизли? О нём? Он не знал, что и думать об этом. Но, наверное, у Сириуса были на то причины. Сириус всегда знал, что делать. — Думаю, стоит сходить, Молли, — секундой позже произнёс мистер Уизли. — Выслушай его хоть раз. — Ты что, тоже поверил, что он невиновен? — возмутилась миссис Уизли. — Должен признать, я начал сомневаться в обратном, Молли. Ради Мерлина, этот человек, Петтигрю, годами жил в нашем доме в облике крысы! — Он мог быть сообщником Блэка! — Двое предателей? Зачем Сама-Знаешь-Кому два шпиона в Ордене? И зачем ему такая посредственность, как Петтигрю, если на его стороне был Блэк? Петтигрю даже не был чистокровным! — Очень здравая мысль, Артур, — прокомментировал с улыбкой в голосе профессор Дамблдор. — И, похоже, Гарри любит Блэка, — продолжил мистер Уизли. — А он не из тех, кто легко идёт на контакт. К нам он так не привязался. — Потому что Блэк промыл ему мозг! Всё извратил! — Невысокого же ты мнения об интеллекте Гарри, если так считаешь, — почти печально ответил мистер Уизли. — В любом случае, мне кажется, беседа с ним пойдёт вам на пользу. По крайней мере, вреда для Гарри от этого точно не будет, — поставил точку в разговоре профессор Дамблдор. Деревянный стул заскрипел по паркету. — Не забудьте, что Гарри должен присутствовать при вынесении вердикта. — Да, мы решили, что он побудет у меня в кабинете, пока не настанет время, — сказал мистер Уизли. Его голос стал громче — он приближался. У двери послышались шаги, и четверо мальчишек поспешили вверх по лестнице к себе в комнаты. Гарри с Роном разошлись по кроватям; последний выключил свет. — Странно, — прокомментировал он. — Не знаю, зачем твоему крёстному говорить с мамой. Очень смело с его стороны, как по мне! — Надеюсь только, что профессор Дамблдор не ошибся. Что он правда докажет, что Сириус невиновен, — прошептал Гарри. В комнате уже раздавался храп Рона, а Гарри всё не мог заснуть — он думал о том, что сейчас делает Сириус, и будет ли всё хорошо, как он обещал.***
Улица называлась Паучий тупик, состояла из идентичных кирпичных домиков и выглядела унылой, заброшенной, как будто люди, жившие на ней, уже морально опустились на дно. В таких местах надежда на лучшее давно была мертва. Ремус уже подходил к дому, на который указал ему Аберфорт, когда дверь отворилась и на улицу вышли двое высоких мужчин. У одного из них были длинные светлые волосы, блестевшие в лунном свете; волосы второго были тёмные. Как только они его заметили, они повернулись к нему, и на какое-то мгновение Ремус замер от ужаса. Он знал, на что способна эта парочка. Он крепко сжал в кулаке палочку, и пульс его чуть успокоился. Пока опасность не грозила. Но было что-то ещё. Что здесь делал Люциус Малфой? В совпадения Ремус не верил. Малфой что-то тихо сказал Снейпу, а после спустился по лестнице и длинным тщательно выверенным шагом подошёл к Ремусу. Остановившись перед ним, он оглядел его с тонкой ехидной улыбкой на лице. — Люпин… — произнёс Малфой таким тоном, словно смотрел на блоху. Окинув Ремуса презрительным взглядом, он молча отвернулся, зашагал по дороге и в конце улицы аппарировал. — Люпин, — поздоровался Снейп менее сухо, но с куда большим презрением. — Чем я заслужил сомнительную честь видеть у себя на пороге лохматого оборотня так скоро после расставания? — Ты прекрасно понимаешь, зачем я здесь. Обсудим это внутри. Долгую секунду Снейп с отвращением глядел на него сверху вниз, но Ремусу было всё равно. Наконец Снейп кивнул с тонкой улыбкой и отступил назад, но дверь за собой не закрыл. Ремус принял это за приглашение. Войдя, Ремус сразу очутился в комнате, напоминавшей его собственную гостиную. Вдоль стен располагались полки с книгами, а мебель была обшарпанная и старомодная. Однако здесь всё выглядело более заброшенным. Ремус, располагая малыми средствами, сделал всё, что мог, ради привнесения уюта в свой дом; Снейп, похоже, даже не пытался обустроить свой. — Что. Тебе. Надо? — резко перебил Снейп его созерцания. — Только давай быстрее, за сегодня я с дикими животными уже наобщался. — Не знал, что ты такого мнения о Люциусе, — поднял бровь Ремус. Снейп сощурил глаза, глядя на него убийственно-мрачным взором. — Люпин… — Мне надо, чтобы завтра ты к нам пришёл и мы вместе обсудили легилименцию. — Правда? — сардонически улыбнулся Снейп. — И зачем мне помогать этому высокомерному придурку после того, как он так старательно отблагодарил меня криком и оскорблениями? Но Ремус не позволил ему сменить тему. — Ты поможешь ему, потому что за тобой перед ним должок. Глаза Снейпа расширились, потом сузились. — За мной? Перед ним?! — прорычал он, не в силах поверить услышанному. — Да, — сказал Ремус более спокойно, чем чувствовал себя, — за тобой. Потому что ваши с дружками действия той ночью чуть не сломали ему жизнь. — Той ночью? — фыркнул Снейп. — Ты имеешь в виду ту ночь, когда он послал меня в полнолуние к оборотню? Уж тебе следовало бы знать, чья жизнь тогда едва не оборвалась! — Включи логику, Северус, — холодно ответил Ремус. — Он никуда тебя не посылал. Вы выдавили из него эту информацию. Вы его обидели, избили и унизили так, что при мысли об этом мне до сих пор хочется блевануть тебе на ковёр, — яростно взглянул он на Снейпа. — Люциус применил к нему Империус! И у тебя хватает наглости его обвинять! Глаза Снейпа засверкали от подавленного гнева. — Он сопротивлялся, — свирепо прошипел он. — Он знал, что делает. Он мстил нам. Ремус помотал головой. — Он никогда бы не подставил меня намеренно, как бы вы над ним ни издевались. — Если хочешь в это верить, Люпин — пожалуйста, — фыркнул Снейп. — Я в курсе — ты всегда думал, что это они с Поттером зажгли солнце. Я же никогда не страдал подобными заблуждениями. — Это можно выяснить, — бросил вызов Ремус. — Что выяснить? — Кто из нас прав. Займись легилименцией! Снейп изогнул губы в ехидной улыбочке. — Так его скудный умишко передумал? — злобно спросил он. — Сириус сделает всё, что в его силах. Ради Гарри он готов на всё. — При чём здесь Поттеров отпрыск? — нахмурился слизеринец. — Ты же в курсе, что Сириус — его крёстный, — вздохнул Ремус. — И? — И он нужен Гарри, — в воздухе повисло недосказанное «придурочный ты идиот». Снейп фыркнул и закатил глаза. — В этом месте мне надо расчувствоваться от сей слезоточивой драмы? — Нет. Этого я от тебя и не жду. Просто скажи, что завтра утром ты придёшь, и я уйду. Долгую секунду Снейп просто на него смотрел, ничем не выдавая своих мыслей. Наконец он протянул: — При одном условии. — Каком условии? — с подозрением спросил Ремус. — Если я соглашусь, всё произойдёт по моим правилам. Это значит, что он должен будет меня слушаться, — усмехнулся он. — Мне нужно будет найти подходящие воспоминания заранее, чтобы не бродить по его голове перед всем Визенгамотом. Поэтому он послушно сядет и не будет мне мешать. Если он начнёт выёживаться, я умываю руки. Донеси до него, что это я делаю ему одолжение. — Я ему передам, — зло сощурил взгляд Ремус. — Договорились, — ухмыльнулся Снейп. — И ещё кое-что. Снейп раздражённо посмотрел на него. — Давай быстрее. — Естественно, — Ремус уставился в глаза Снейпу. — Я хотел сказать, что из всех, кого я только знал, ты — самый высокомерный говнюк. Злобный, эгоистичный и самовлюблённый ублюдок. Я в курсе, что ты считаешь себя выше него, но это не так. И если ты только попробуешь усложнить ему задачу, я тебе отомщу. Жестоко. Снейп ответил ему полным презрения взглядом тёмных глаз, однако впервые словно потерял дар речи. — Просто хотел прояснить некоторые моменты, — вежливо кивнул Ремус. — До завтра. Уже выйдя за порог, он услышал ехидное Снейпово: — Не забудь правила, Люпин.***
Люциус Малфой опёрся на спинку стула и вытянул вперёд ноги в нарядных брюках. Он уже чувствовал вкус победы. Его краткий визит оказался более чем успешным — всё было идеально спланировано. Даже более идеально, чем он надеялся — как говорится: «На бога надейся, а сам не плошай». — Выглядишь довольным. Губы Люциуса изогнулись в злорадной усмешке, но он не обернулся к источнику звука. — О, я более чем доволен, — бархатным голосом протянул он. Подождав несколько секунд, он перевёл взгляд с письма, лежавшего перед ним, на призрачного подростка, теперь стоявшего у его стола. — Рад, что ты последовал моему совету касательно использования тела моего сына. Прозрачные губы Тома Реддла изогнулись в жестокой ухмылке. — Просто он казался немного уставшим. Всё же в этом возрасте они столь хрупки и нежны… их тельца и… разум. — Я тебя предупре… — прищурился Люциус. — О, не переживай, — закатил глаза призрак, — я хочу сломить разум вовсе не твоего драгоценного наследничка. — Он помрачнел и оскалился. — Но всему есть предел, и моему терпению тоже. — Тогда я тебя обрадую: послезавтра ты получишь желаемое, — объявил Люциус, отложив письмо. — Мальчишку? — глаза Тома засияли дьявольской радостью. — Сегодня Дамблдор вызвал его как свидетеля и заставил рассказать их трогательную сказку, — ухмыльнулся Люциус. — Зрители поголовно утирали с глаз слёзы. Призрак наклонился над столом и вперил в Малфоя гневный взгляд. — Так мальчишка был на суде! Почему ты ничего не сделал? Не забрал его?! Люциус вновь откинулся на спинку стула и ответил таким же взглядом. — Я тебе уже говорил, что всё надо планировать аккуратно. Я понятия не имел, что мальчик там будет — старый козёл застал меня врасплох. Не думал, что он заставит «бедного маленького сиротку» через это пройти. — Ты вполне мог воспользоваться случаем! — Я не собираюсь рисковать своим положением ради выигрыша в пару дней, — холодно ответил Люциус. — Всё должно быть подстроено так, чтобы никто меня не заподозрил. Я не могу просто схватить мальчишку и сбежать. И мне это не понадобится. Благодаря маленькой хитрости Альбуса мой план идеально сработает. — Как именно? — Мальчишка — свидетель. Во время вынесения приговора — а оно произойдёт послезавтра — все свидетели обязаны находиться в зале. Поэтому я точно знаю, что мальчик там будет и всё пойдёт по плану. — А что насчёт Блэка? — с подозрением спросил призрак подростка. — Он будет занят. Об этом позаботится мой старый друг, согласившийся покопаться у него в мозгах. Люциус ухмыльнулся. Зелье было готово. Фигуры — расставлены. Лучше и быть не могло.***
Светало. В доме Ремуса Сириус тихо спустился на кухню и обнаружил, что друг уже накрыл на стол. Даже школьный пир от домовых эльфов не мог сравниться в изобилии с приготовленной едой. Сириус не смог сдержать улыбку — настолько наивными порой были уловки Ремуса. — Уже наготовил на мои проводы? — шутливо спросил он. Ремус резко обернулся и чуть не уронил кофейник. Он беспокойно оглядел друга, словно выискивая на нём раны, снаружи незаметные, но расслабился, когда Сириус удобно прислонился худым бедром к кухонному шкафчику, скрестил руки на груди и тепло, открыто ему улыбнулся. — Просто завтрак… — пробормотал Ремус и смущённо отвёл взгляд, протянув Сириусу кружку кофе, приготовленную в полном соответствии со вкусами друга. В качестве одежды Сириус выбрал удобные чёрные маггловские джинсы и синий свитер, подарок Ремуса. Цветовая гамма подчёркивала его глаза и создавала впечатление, что он позаботился о своём внешнем виде. Он наблюдал за тем, как суетился на кухне друг, а утреннее солнце оставляло зайчиков на деревянном полу и мебели, наполняя комнату тёплым, уютным светом. Тепло и уют — вот что всегда окружало Ремуса, а теперь простиралось и к нему, заворачивая в мягкое одеяло. Почему-то ему стало легче. Очередное открытие тайных, тёмных и позорных уголков души Ремусу принесло ему не ожидаемое ощущение нового погружения в ад, но облегчение, чувство найденного выхода. Оно было настолько сильным, что он задумался, отчего раньше другу не открылся. Ремус его не осуждал. Ремус не отвернулся от него. Ремус обнимал его, пока он засыпал. Он плакал, как ребёнок, но отчего-то этого не стеснялся. Казалось странным стесняться Ремуса. Ремус знал его, а он знал Ремуса. И это было хорошо. — Так где ты был прошлой ночью? — Ась? — чуть виновато посмотрел на него Ремус. — Насколько я понял, ответ мне не понравится? — коварно поинтересовался Сириус. Ремус вздохнул. Поставив на стол тарелку с яичницей, он сел, молча приглашая Сириуса к столу. Тот сел напротив него, подперев коленом подбородок, в ожидании уставился на друга и начал вертеть в руках кружку. — Я поговорил с Северусом, — обратился Ремус сперва к тарелке, но после встретился взглядом с серыми глазами Сириуса. — Окей, — секунду помолчав, спокойно ответил Сириус. — Он скоро придёт. — Надеюсь только, что ты не унижался перед этим отморозком, — вздохнул Сириус. — Не более, чем необходимо, — слегка улыбнулся Ремус. Сириус криво усмехнулся в ответ. — Хорошо. — Так… Ты к этому готов? — К проникновению Снейпа в мой мозг? Сейчас или никогда, — скорчил гримасу он. — Луни, мне это не нравится. Но я это сделаю. — Он сказал, что ему нужно выловить главные воспоминания перед заседанием, понимаешь, чтобы не искать их на суде, — пояснил Ремус. Сириус сделал глубокий вдох. — Ну, если это значит, что он не будет сверкать моим грязным бельём перед Визенгамотом, думаю, это хорошо. По крайней мере, я попытаюсь себя в этом убедить. Он протянул руку за ломтиком ветчины и вгрызся в него, с извинениями глядя на Ремуса. Мысль о том, что скоро Снейп будет рыться у него в голове, вызывала у него тошноту и лишила аппетита. — Попробуй просто не думать о том, что это, ну, он. Воспринимай его как средство. Сириус фыркнул. — Я не особенно уверен, что он даст мне об этом забыть. Вспомни, как он любит давить на больную мозоль. — Он с подозрением взглянул на друга. — Он ведь ещё что-то сказал, верно? — Ну, ты же его знаешь — «Мои правила» и всё прочее… — неловко опустил взгляд Ремус. — Мерзавец, — пробормотал Сириус, закатив глаза. — Мне казалось, когда чей-то разум выворачивают наизнанку и обыскивают, это должно происходить хотя бы на его условиях. — Я знаю. Я только прошу тебя следить за своими действиями, — почти умоляюще ответил Ремус. — Я знаю, что Северус бывает говнюком, но не воспринимай его близко к сердцу. Это только сыграет ему на руку и даст повод отказаться. Во взгляде Ремуса читались искреннее волнение и страх, и Сириус заставил себя успокаивающе улыбнуться другу. — Я постараюсь, — пообещал он.***
Звук стука в дверь завис над ними дамокловым мечом; мужчины обменялись взглядами, полными безмолвной поддержки, обещания и любви. — Давай я, — произнёс Сириус, когда Ремус начал вставать. Он хотел сам открыть дверь навстречу своей судьбе; это заставляло его чувствовать некоторую власть над собой, которую, как он понимал, вскоре отнимут. Снейп выглядел точно так же, как и за день до того — те же сальные волосы и длинная чёрная роба, и Сириус призадумался, одна она у него или же вся его одежда одинаковая. Оба варианта казались подходящими. Сириус сделал глубокий вдох и отошёл от двери, давая слизеринцу войти. — Милости прошу, Со… Северус, — натянуто улыбнулся он. Снейп переступил порог и в ожидании уставился на него с поднятой бровью. Сириус попытался взять под контроль свою мимику и не дать улыбке превратиться в оскал. — Спасибо, что пришёл. Прошу прощения, если задел тебя вчера. У меня был напряжённый день. Вот так. Вполне вежливо. Снейп вновь поднял бровь, полностью отражая на лице всё своё отвращение. — Твоя нежная психика не даёт тебе права на дурные манеры. Я не позволю себя оскорблять, Блэк. Надеюсь, твой волчонок предупредил тебя о моих условиях. — Да, — процедил сквозь зубы Сириус. — Играем по твоим правилам, — горько улыбнулся он. — Так каким образом ты хочешь это сделать? — Подобный вопрос неуместен, поскольку ответ «никаким», — злобно ответил Снейп. — Но на данный момент можешь сесть вон в то кресло, замолчать и расслабиться. К сожалению, во время процесса мне придётся смотреть тебе в глаза. Снейп вытащил палочку, а Сириус подошёл к креслу и послушно в него сел. Глядя на мага, он вновь и вновь повторял себе, что должен сконцентрироваться на своей задаче, а не на исполнителе процесса. Нужно было просто это пережить. Он был не очень расслаблен — завышенные требования — но попытался не напрягаться. Снейп оглядел его, наморщив свой длинный крючковатый нос, словно Сириус был непослушным ребёнком, нуждающимся в выговоре. — Сейчас я применю легилименцию, то есть войду к тебе в разум и найду там воспоминания, необходимые для доказательства того, что ты действительно был автором идиотской идеи сделать Петтигрю Хранителем Тайны, а Поттер был настолько глуп, что согласился на это. И, конечно, того, что безмозглый Петтигрю тебя перехитрил и засадил в Азкабан. Сириус испугался за свои зубы, которые угрожали сломаться, если он сожмёт их сильнее. — Снейп, я пытаюсь покончить с легилименцией, а не с тобой. Сделай мне одолжение — не оскорбляй хотя бы моего покойного друга. Ну, того, которого убил твой бывший хозяин. — Повежливей, Блэк, — сощурил глаза Снейп. — Прекрасная идея, да, — зло усмехнулся Сириус. — Почему бы тебе не попробовать? — По-моему, я говорил тебе замолчать, — мурлыкнул Снейп. — По-моему, ты также говорил мне расслабиться. Что я не могу сделать, пока ты оскорбляешь Джеймса. Так почему бы тебе не забыть свои детские обидки ненадолго? Снейп пронзил его убийственным взглядом и резко нацелил на него палочку. Он услышал крик мага: «Легилименс!». Его глаза закатились; он очутился в темноте, а мимо него фильмом пролетали подсвеченные картины. Гарри волочит ноги в зале суда. Альбус глядит на него с сожалением. Ремус хватает его за руку. — Твою мать, Сириус Блэк! Не смей со мной прощаться! Сириус вздрогнул. Нет. Это личное. Но Снейп не остановился. Ремус надевает на него ошейник. Люциус навещает его в больнице, скользит набалдашником трости по одеялу (по бедру Сириуса). Нет. Не это. Не сюда. Снейп погрузился глубже, фильм ускорился. Гарри на метле, Гарри ест блинчики, стоит перед хулиганами в парке, лежит в снегу… Гарри-младенец радостно пищит, Джеймс кормит его с ложечки, Лили его укачивает перед сном… На последнем Снейп ненадолго помедлил. Джеймс держит новорождённого Гарри на руках, протягивает его Сириусу. — Я хочу, чтобы ты стал его крёстным отцом. И вновь Лили — смотрит на него усталым, но сияющим от радости взором. Улыбается ему. — Ты — тот, кому я, в случае чего, безоговорочно доверю своего сына. А потом что-то поспешно выпуталось из его головы; его закружило и затошнило. Он моргнул, сфокусировал взгляд и встретился с угрюмым Снейпом. — Незачем показывать мне этот сентиментальный бред, — прошипел слизеринец.***
Северус был в ярости. Он не сомневался в намерениях Блэка. Тот специально сыпал соль на рану, демонстрировал, что Лили выбрала Поттера и подружилась с Блэком, что Северус её потерял… Блэк уставился на него. — Ты действительно жалкий несчастный урод, — фыркнул он и тихо хохотнул, помотав головой. Он вперился в него своими серебристыми глазами, и Северус с новой силой проникся к нему ненавистью. — Северус, тебе стоило бы научиться держать ответ за свои поступки. Или крестик сними, или трусы надень. — Да что ты говоришь! — фыркнул Снейп раздражённо. — По-моему, ты всё понимаешь. Невыносимый ублюдок всегда считал себя всеведущим. Считал себя выше Северуса. Великий Сириус Блэк. Но теперь он был не такой уж и великий, верно? Теперь он был во власти Северуса, и он покажет ему, где раки зимуют. — Легилименс! Снейп вновь ворвался в разум Блэка, и фильм вокруг продолжился в тумане. Люпин читает за столом в солнечном свете. Ребёнок с зелёными глазами — глазами Лили. Северус отвернулся. Ему нужно было углубиться в прошлое. Он пошёл дальше, мимо образов молодых Поттера и Люпина, Хогвартса и белокаменного особняка; всё кружилось и сливалось в одно. Когда пробираться стало сложнее, а туман сгустился, выдавая неохоту Блэка показывать дальнейшее, он остановился и ухватился за первое, что попало под руку. Черноволосый маленький мальчик примерно четырёх лет, с круглыми серыми глазами и сопливым носом сжимает в руках мягкую игрушку. — Мне приснился кошмар, — шепчет он. Второй мальчик, чуть постарше, приподнимает одеяло на своей большой кровати с балдахином, и младший залезает к брату под бок, а тот крепко его обнимает. — Всё хорошо, Рег. Не бойся. Я тебя защищу. Северус фыркнул. Да уж, хорошо он с этим справился. — Ещё одно твоё невыполненное обещание, Блэк? — он почувствовал злость мужчины; тот сопротивлялся, но у него не было шансов. Мальчики подросли. Старший лежал на боку, поджав колени и схватившись за живот. Похоже, ему было больно. Младший, Регулус, сидел рядом с ним на кровати, глядя на сгорбленную спину брата. — Зачем ты их постоянно провоцируешь? Они же тебя за это наказывают! Я не хочу, чтобы тебя наказывали, Сири! Хоть кто-то пытался научить Блэка хорошим манерам. Жаль, что у них ничего не вышло. Регулус-подросток скалится со злобой в голосе: — Ты со своими идиотскими друзьями-гриффиндорцами! Поттеры — предатели крови, Сириус! Позор семьи! И как ты мог хамить отцу? О, это становилось всё интереснее… Северус не этого искал, но чувствовал, как пытается уйти от воспоминаний Блэк, что только подначивало его углубиться. Старший из Блэков схватил брата за руку на тёмной аллее, закатал рукав и обнаружил на его руке хорошо знакомую Северусу метку. Он отпустил руку, словно обжёгшись; на лице его отразилась отчаянная боль. — Как… ты спятил? Рег, ты хоть понимаешь, во что влип?! Регулус поправил рукав и ответил брату ледяным взглядом. — Оставь меня в покое, Сириус. Ты не понимаешь. Я знаю, что делаю! Я — не ты! Я их не разочарую! Северуса выталкивали всё сильнее и сильнее, но он всегда любил побеждать. Разрушенный дом. Труха повсюду. И посреди этого — уже почти взрослый Блэк с перекошенным от яростной ненависти лицом. Он бросал заклятиями в человека, распластавшегося на перевёрнутом диване; мужчину отбросило, и оказалось, что это Антонин Долохов, Пожиратель Смерти. Долохов захохотал, лёжа на полу. — Ты даже более жалок, чем твой брат! Он тоже не мог это сделать! Ты знаешь, как он плакал и умолял нас? Знаешь, что Тёмный Лорд с ним — … — КРУЦИО! Долохов закричал. Он кричал и кричал, а Блэк просто стоял и смотрел на него, нацелив палочку. А потом он её опустил, и Долохов замолчал, тяжело дыша. — Не думал, что ты на это способен. Нарушать правила, пытать людей… Возможно, ты больше похож на своего отца, чем я думал. Кажется, мы завербовали не того брата… — Говори, что произошло с Регулусом! — Не знаю, — усмехнулся Долохов. — КРУЦИО! Северус вынырнул сквозь туман, покинув одно из очень любопытных воспоминаний Блэка, и вновь оглядел самого мужчину. Блэк тяжело дышал и грозно смотрел на него из кресла широкими влажными глазами на бледном лице. — Мой мозг — не долбаный спектакль, Снейп! — прорычал он. — Суду эти воспоминания не нужны! — Правда? — изогнул тонкие губы в улыбке Снейп. — Что бы, интересно, сказал Визенгамот, узнав, что ты применил Непростительное? Он с радостью заметил в глазах Блэка стыд и страх. Гриффиндорец сглотнул, растеряв всю смелость. Лицо его приняло выражение крайней сосредоточенности. — Я не горжусь этим. Это н-нельзя оправдать, — промямлил он. — Я жаждал… Я обезумел от горя; я был глуп и потерял самообладание. Мой брат… — Он прикрыл глаза, внезапно постарев, приобретя измученный вид. — Покажешь им это? — спросил он тихо секундой после, и Северус какое-то мгновение хотел над ним поиздеваться. Некоторое время он молчал; пусть Блэк помучится, крикливый ублюдок. Потом он скучающим тоном бросил: — Я не собираюсь проводить в твоей раздутой голове так много времени. Эти воспоминания никому не нужны. Они бесполезны. Глаза Блэка распахнулись, и на какой-то миг Северусу показалось, что тот сейчас на него бросится. Но он просто смотрел на него со странной смесью презрения и жалости во взгляде. — Возможно, для тебя это так. Ты не поймёшь, ведь у тебя нет брата. — Прошу, избавь меня от своих глупостей, Блэк, — сощурил глаза Северус. — Тогда сконцентрируйся, блядь, на тех ёбаных воспоминаниях, которые нам нужны! — Тц, такая речь от такого благородного мага, — Северус с издёвкой поднял бровь, глядя на разозлённого волшебника. — Поверь мне, — сказал он, сконцентрировав в голосе всю скуку, которую только мог сымитировать, — я делаю это уж точно не ради развлечения. — Разве что чуть-чуть, но он об этом не обмолвится; тем приятнее торжествовать. — Твой разум — мусорная свалка, — ехидно продолжил он, — и дементоры наверняка внесли свою лепту. — Он с ухмылкой оглядел лицо Блэка, на котором отразилась едва сдерживаемая злость. — Очевидно, мы ищем не очень счастливые воспоминания. Ты наверняка глубоко захоронил их. Я чувствовал, как ты сопротивлялся. Расслабься. И помни, кто здесь главный, — усмехнулся он. — Чем больше ты вмешиваешься, тем дольше мы провозимся. Как сладок был полный ненависти взгляд, брошенный ему Блэком; как прекрасен был тот факт, что мужчине пришлось всеми силами сдерживать злость, когда он коротко кивнул Северусу в знак согласия, прежде чем откинуться на спинку кресла с видом свергнутого короля. На этот раз Северус погрузился ещё глубже, протолкнулся сквозь туман, даже не обращая внимания на картины вокруг. Туман вновь сгустился и потемнел, и Северус ощутил раздражающее предчувствие беды. Должно быть, это они, худшие воспоминания, а с ними и его глубокое чувство вины. Он всё продирался и продирался сквозь мысли, а вокруг возникали образы, яркие и чёткие, и окружали его острой болью. Снова Блэк в образе ребёнка. Смутные очертания двери в непроницаемую тьму, поглотившую его. Мальчика оставили в темноте барабанить в дверь, царапать её, кричать и плакать. Северус отбросил воспоминание, как ужаленный, и обнаружил себя в другом месте. Бал. Помпезный и аристократический, как раз для таких, как Блэки. Цветок, поглощённый пламенем, обжигает руки маленького мальчика. Высокий элегантный мужчина, кого-то отчётливо напоминающий, отворачивается от него, оставляя ребёнка, прижавшего к груди обожжённые руки в волдырях, позади. Теперь он всерьёз не желал и не стремился узнать, что произошло. Северус попытался удалиться, но образы вокруг сливались воедино, делая поиск выхода сложной задачей. Отрубленная голова домового эльфа. Ледяной голос Вальпурги Блэк: — Ты будешь вести себя, как подобает волшебнику. Холодный взгляд глаз того элегантного мужчины. Глаз Ориона Блэка. — Снимай рубашку. Кровавый рубец поперёк спины маленького мальчика. — Позорище… — Я донесу до тебя это через задницу, если придётся! Град заклятий в сторону мальчишки — бьющих, удушающих, жгучих. Плач паренька. На это было больно смотреть — Северус хотел лишь поскорее отсюда выбраться. Во имя Салазара, что это? Блэк сбрендил в Азкабане? Или это правда? Он чувствовал боль, понимал, что заслужил это, нет, Блэк заслужил, точнее, думал, что заслужил — или это так и было… Люциус Малфой. Его палочка — у горла Блэка. — Я всегда знал, какой ты жалкий маленький говнюк. Это воспоминание было ему знакомо, но с перспективы Блэка он видел разницу в пять лет между подростком и молодым мужчиной. Это было более… неправильно. И всё же то были воспоминания Блэка, нельзя забывать, он не мог позволить им себя одурачить. Это всего лишь представления Блэка о реальности. — Что ж, из него бы точно получилась послушная шлюшка. Люциус. Он везде. Смеётся над ним. Улыбается ему с этой жестокой искрой во взгляде, которую Северус видел, но никогда не получал в свой адрес. — Становись на колени, Блэк! — Такой милый покорный мальчик… Снова кладовка, но на сей раз Люциус без них. С ним голый Блэк. Мальчишеское мускулистое тело, оформленное квиддичными тренировками. Он не шевелился — был обездвижен заклятием. Люциус наклонился рядом с ним, погладил его по голове рукой в перчатке. Вторая рука лежала на заднице Блэка. Он поднял палочку, провёл кончиком по бледной коже, по голой ягодице Блэка. — Обожаю, когда ты плачешь. О Боже. Северуса затошнило от омерзения; надо было уходить… Он чувствовал, как Блэк сопротивляется, протестует… Северус остановился и позволил ему себя вытолкнуть. — Ты даже на вид отвратителен! — Орион Блэк возвышался над сыном-подростком. — Уродский кусок дерьма! — Он смотрел на мальчика, как на беса. С горячей ненавистью. — Круцио! — И юный Блэк кричал, и кричал, и кричал… …и он выпутался, споткнулся и шагнул назад, пытаясь успокоить желудок глубокими вдохами. Гостиная Люпина медленно пришла в фокус у него на глазах, а после он услышал характерный звук — Блэка вырвало. Он не успел отреагировать, как уже подскочил Люпин и взмахом палочки убрал рвоту, наклонился рядом с Блэком, протянул ему стакан воды. Он мягко сжимал плечо мужчины, пока тот восстанавливал дыхание, а затем пил воду онемевшими губами. — Что случилось? — встревоженно спросил Люпин, но Блэк помотал головой. — Ничего. Просто голова закружилась. Люпин с подозрением взглянул на Северуса. Оборотень словно ожидал, что это его вина, но после увидел у него на лице что-то и прикусил язык. Северус отвернулся; ему не нравилось терять контроль над собственной мимикой, которой он сейчас не мог изобразить привычное презрение. — Прервёмся на десять минут, — сказал он максимально холодно, а после практически вылетел из комнаты. Он вышел на солнце и глубоко вдохнул, наслаждаясь морозным воздухом зимнего утра. Этого он не ожидал. Не то чтобы ему было до этого какое-то дело. Детство Блэка его не интересовало. Однако он всегда считал мальчишку избалованным, выросшим в роскоши, нежности и обожании. Неужели отец Блэка действительно применил к нему Непростительное? Что ж, это ничего не меняло. Он был здесь не для этого. Поэтому он вернётся внутрь, найдёт эти сраные воспоминания, сделает работу, на которую его угораздило подписаться, а послезавтра, если повезёт, навсегда избавится от общества Блэка.