***
Когда Сириус взбежал вверх по лестнице в ванную и раздался шум воды, Ремус наконец позволил своим глазам отдохнуть и положил голову на руки. Он уверял себя, что это сработало. Что Снейп нашёл нужные воспоминания перед тем, как покинул разум Сириуса и тот, дрожащий, бледный как смерть, рухнул в кресло, перед тем, как с непроницаемым выражением лица убрал палочку. — Я закончил, — произнёс Снейп тогда и едва заметно сглотнул, предположительно, ком в горле. — Увидимся завтра в суде. — Он коротко кивнул, развернулся и быстрым шагом подошёл к двери — Ремус едва успел среагировать. — Постой, Северус! — Он догнал Снейпа на улице, и тот резко к нему обернулся, пронзил своим хмурым взглядом. — Ну что ещё, Люпин? — прорычал он, и на мгновение Ремус замешкался с ответом. Разве это не было очевидно? — Ты… ты их нашёл? Воспоминания? — Какая часть фразы «я закончил» тебе непонятна? — И ты сможешь найти их снова? Завтра? — Да. — Точно? Чёрные глаза заметно сузились. — Уверяю тебя, если бы я не был уверен, что сделаю всё как следует, я бы не провёл сегодняшнее невыносимо долгое утро в этой дыре с блохастым оборотнем и его слабоумным неуравновешенным парнем. — Довольно много оскорблений для одной фразы, — моргнул Ремус. — Впечатляет. Выговорился? — Если это всё, то да. — Слушай, просто… — вздохнул Ремус, — пожалуйста, не показывай им ничего сверх необходимого. Ему и так очень тяжело. — Да, — презрительно фыркнул Снейп. — Где-то я это уже слышал. А после он резво дошёл до границы владений Ремуса и аппарировал. Ремус сделал глубокий вдох. Всё будет хорошо. Нужно только в это верить. Сириуса освободят. Наконец освободят. Он не позволит себе считать иначе, продумывать другие варианты. Нельзя было об этом даже помышлять. И если для этого нужно верить, доверять Снейпу, если даже придётся благодарить его по гроб жизни, он пойдёт и на это. Он сделает всё что угодно, лишь бы только завтра вечером Сириус был здесь. С ним. Лишь бы только завтра вечером всё закончилось, и они, укутавшись в зимние плащи и наложив Согревающие чары, сели на скамейку в саду выпить по рюмке огневиски при лунном свете. Лишь бы только Сириус был рядом. Ради этого он отдал бы всё на свете.***
Сириус избегал смотреть в зеркало, избегал видеть себя таким. Он в принципе не хотел видеть своё тело обнажённым. Шрамов на коже не было — ничто из того, что с ним делали, их не оставляло. Такова магия. Но он их чувствовал. Он чувствовал всё кожей, словно нервные окончания навсегда застыли в положении «тревога». И он пытался оттереть следы. Снова и снова. Хотя знал, что не сможет их смыть — это поможет лишь в данный момент и, пусть ненадолго, но позволит ему считать, что он цел и невредим. Хотел бы он смыть изнутри, из своего разума, отпечатки пальцев Снейпа. Все эти воспоминания, над которыми он насмехался… при мысли об этом он чувствовал себя больным, грязным, противным. В его желудке ничего не осталось после того, как его вырвало в гостиной, но ему по-прежнему было нехорошо, и каждый прилив тревоги вызывал у него рвотные рефлексы. Как будто недостаточно позорно было выворачивать перед Снейпом наизнанку свой разум, надо было ещё и желудок вывернуть… Жалкий слабак!.. Да ладно, подумай головой. Ты не смог бы оградить эти воспоминания от Снейпа; это увлекательное шоу было для него предназначено… Прямо как в ту ночь. Сириус ударился головой о плитку. — Ещё чуть-чуть. Всего один день. Ты справишься. Совсем недолго. Всего день… А потом, что будет потом? В прошлый раз он был так спокоен… наверное, лучше сказать «опустошён». Он пытался это скрыть, однако в глубине души был готов встретить свою участь — смерть. А затем Альбус вытащил очередной туз из рукава, затем он взглянул в полные надежды глаза Ремуса — и заразился ею, лишь немного, но этого хватило. Он пытался убедить себя, что ему нечего терять, а получить он может многое, но это казалось неправдой. Он чувствовал, что может потерять всё. Эти украденные от жизни мгновения были для него всем. Он пытался готовиться к худшему. К темноте, к морозу и сырости, к отчаянию. К камере со стенами из неотёсанного тёмного камня, к кушетке с тонким одеялом. К крикам и рыданиям. К одиночеству. Однако перед глазами всё время маячило полное надежды личико маленького Гарри, его яркие зелёные глаза, смотрящие на него с щенячьей любовью. И он не желал уходить. Не мог его потерять. И ни к чему не был готов.***
Возвращение к тёплому овощному супу и такой же тёплой родной улыбке, казалось, разом его исцелило. Так Ремус отгонял от Сириуса его мрачные болезненные воспоминания. Сириус только взглянул в лицо другу и сразу увидел его безмолвную, но открытую заботу, его поддержку, и внезапно ему стало намного легче. Они мало говорили — просто сидели да ели в уютной тишине, и Сириус чувствовал, как тепло разливалось по всему его телу. И если в этой тишине и был проигнорированный обоими подтекст, они не позволили ему встать между ними, ибо пришли к безмолвному решению не думать о дурном. Оба знали, что им предстояло, оба осознавали ценность каждой минуты, и ни один из них не хотел провести отведённое им время в унынии. Лучше они просто поедят вместе суп. После Сириус, зная, что Ремус не любит мыть посуду с помощью магии — «так они никогда не помоются!» — предложил самому заняться этим, однако приступить не успел — домашнюю атмосферу нарушил звонок в дверь. На мгновение они замерли, недоуменно глядя друг на друга, не зная, кто к ним пожаловал. Конечно, это всегда мог быть охранник-аврор, пришедший проверить, все ли правила они соблюдают. Или Альбус, зашедший навестить их напоследок перед грандиозным событием. Сириус молча посмотрел на друга, обещая соблюдать осторожность, и Ремус не остановил его. Лишь слегка неуверенно, пытаясь заглушить тревожное чувство, Сириус вышел посмотреть, кто пришёл. Он не думал, что Снейп станет возвращаться, но ведь к нему уже приходил другой, куда более страшный Пожиратель, вида которого он не вынес бы — только не сейчас, когда он по-прежнему чувствовал кожей его прикосновения, слышал эхо его голоса подсознанием. Он открыл дверь со всей уверенностью, на которую был способен, с тщательно сыгранным безразличием. И, наверное, лишь это удержало его челюсть на месте при виде рыжеволосой четы на пороге. На мгновение он и Уизли замерли, таращась друг на друга. Надо отдать должное Артуру Уизли — к нему самообладание вернулось достаточно быстро. Однако, посмотрев на Молли Уизли, Сириус встретился с убийственным взглядом, перед которым и гиппогриф задрожал бы как осиновый лист. А Сириус встретил его, как дракон встречает огонь — он привык к презрению и не обратил бы внимания на мнение ведьмы о нём, если бы не Гарри. Сегодня его заново заставили пройти все испытания собственной жизни. Сегодня он видел жестокую усмешку Люциуса Малфоя, мёртвые глаза лучшего друга. Молли Уизли была не так страшна. Но он понимал, что не может позволить себе быть невежливым. Он знал, зачем пришли Уизли, только жалел, что Альбус заранее его не предупредил. Он сам хотел пообщаться с волшебницей, только не ожидал, что она согласится на встречу. И он осознавал, что это — самое важное, что он должен сделать для подготовки к худшему. Если завтра он проиграет — как знать? — эта женщина, скорее всего, станет опекуном его Гарри. И поэтому он должен был объяснить ей всё: что Гарри отличается от других детей, но во всём на них похож, что он безмерно хрупкий и невозможно сильный. И он должен был убедить её, что разрушить веру Гарри в Сириуса значит разрушить его веру в добро. Что Гарри не виноват ни в чём из того, что произошло с ним. Что он чудесный, умный, прекрасный маленький мальчик. Что ему нужна любовь. Что он заслуживает любви. Что он любим. Гарри любим, и Сириус не мог позволить ей дать ему забыть или усомниться в этом. Что бы завтра ни случилось, Гарри должен был знать, что Сириус любил его всей душой, всем сердцем — и никогда не перестанет любить.***
Молли Уизли глазам своим не поверила, увидев, что дверь открыл не кто иной, как сам Сириус Блэк. Ей нелегко было согласиться на это. На встречу с Блэком. И она уж точно не была готова увидеть его перед собой таким. Она совершенно точно не ожидала, что он поведёт себя так доброжелательно, как будто к нему пришли гости на праздник, а не добрые люди, откликнувшиеся на просьбу арестованного преступника. Что он поведёт себя как дома, будто ему дозволено всё. Её сердце беспорядочно заколотилось, когда он улыбнулся ей улыбкой, не затронувшей его глаз. Во имя Мерлина, разве не был он опасным убийцей? Заключённым? Разве не должен был он носить наручники или что-то ещё? Неужели министерство разрешило ему разгуливать в таком виде? — Мне казалось, это дом Ремуса Люпина, — чопорно произнесла она. — Это и есть дом Ремуса, — ответил он подчёркнуто-вежливо, с дружелюбным жестом шагнув назад. — И я уверен, он с радостью встретит вас внутри. Прошу, заходите. Молли не сдвинулась с места. Ей такое начало уже не нравилось. Казалось неподобающим такое спокойное, раскованное поведение Блэка. Мужчина выглядел слишком самоуверенным для арестованного преступника. От этого ей стало неловко, а её подозрения только возросли. Но Артур уже вошёл, и ей пришлось пройти за ним, чтобы сохранить лицо. В доме Ремуса Люпина было уютно; атмосфера здесь излучала спокойствие и дружелюбие. Молли понятия не имела, как такой человек может жить с убийцей под одной крышей. Ей уже было неприятно находиться рядом с высоким брюнетом. — Вы… пришли к Ремусу? — подняв бровь, спросил Блэк. — Нет, — спокойно, собранно ответил ему Артур, словно обращался к обычному колдуну-англичанину. Она не понимала, как муж может быть настолько расслаблен. — По правде говоря, мы к вам пришли, мистер Блэк. Отсутствие удивления на лице Блэка показало, что он и сам это знал. Видимо, все его слова и действия были отрепетированы. Что поделать, лжец от природы. — Очень любезно с вашей стороны, — тотчас сказал он, лишь подтверждая догадку Молли. Она едва не фыркнула. Кого он хотел провести, изображая джентльмена? Его намерения были весьма прозрачны, и она не останется к ним слепа. Она не забудет, что он преступник, убийца, который предал всех несчастных, кто ему доверял. — Хотите чаю? — продолжил Блэк имитировать гостеприимство. — О, я сам сделаю, — раздался внезапно из-за угла голос Ремуса Люпина. После появился и сам хозяин дома; улыбаясь, он вытирал руки кухонным полотенцем. — Молли, Артур, какой приятный сюрприз! Пожалуйста, присаживайтесь. Чаю? Печенья? Вот такой нервозности она ожидала от Блэка. Однако, похоже, предоставив Блэку крышу над головой, Ремус Люпин решил, что должен брать на себя все его неприятности. Она не совсем понимала, почему, но это её злило. Казалось, Ремус просто встал в очередь использованных Блэком людей. — Ремус, — улыбнулся Артур младшему волшебнику. — Надеюсь, мы выбрали удачное время. Альбус Дамблдор передавал, что ваш… — он на мгновение замешкался, кинув взгляд на Блэка, — гость… хотел бы с нами побеседовать, или, точнее, с моей женой. Он сказал, что сегодня самое время, но, наверное, стоило вас предупредить. Гость? Молли мысленно закатила глаза. Скорее, паразит. — О, нет-нет, что вы. Нам очень приятно, — быстро заверил их Ремус. — Уверен, Сириус очень рад вашему приходу. Сириус? Он посмотрел на Блэка так, словно пытался что-то передать, и у того хватило наглости усмехнуться. — Конечно, рад. — Блэк вновь повернулся к ним, указывая жестом на потрёпанный диван и кресло у камина. — Присаживайтесь. Хотите, я заварю чай?.. — Не надо, я сам, — перебил его Ремус. — Всё же это к тебе пришли, поэтому… эмм, ну да. Располагайтесь. Я скоро вернусь. Блэк с улыбкой смотрел ему в спину, качая головой, будто считал забавным обращаться с Ремусом, как со слугой. Всё было даже хуже, чем она ожидала. Она ни за что не позволит этому человеку вновь заполучить малыша Гарри. — Могу я повесить ваши пальто? — снова спросил Блэк, словно хвастаясь своим хорошим воспитанием — но Молли прекрасно знала, в какой семье он вырос. Сириусу Блэку в детстве ни разу не приходилось помогать по хозяйству. Для этого у Блэков были домовые эльфы. Они были эгоистичными высокомерными людьми, помешанными на чистоте крови, а Молли знала, что яблочки от яблоньки недалеко падают. Она хотела было сказать ему, куда засунуть свои хорошие манеры, но Артур уже помог ей с пальто и протянул его Блэку, словно они пришли на званый ужин. Напряжённо сжимая в руке сумочку, она наконец проследовала за мужем к дивану, а Блэк сел в кресло и вытянул вперёд длинные ноги. Молли попыталась тайно рассмотреть Блэка, не встречаясь с ним взглядом. На предыдущем заседании она плохо его разглядела. Он казался очень худым и даже измождённым, но, конечно, впечатления были обманчивы. Она ни на мгновение не поверит, что сидящий напротив человек может быть кем-то, кроме питающегося чужим сочувствием паразита. Её не проведёшь. Неловкое молчание затянулось. Блэк сидел в кресле, изучая их взглядом серых глаз. Когда те остановились на Молли, она сжала губы в тонкую полоску. — Спасибо, что пришли, — произнёс он наконец, не переставая смотреть на неё, словно пытаясь навязать контакт, и, на мгновение заколебавшись, она сдалась и обратила к нему ледяной взор. Его слова вежливости она не сочла достойными ответа. И вновь атмосферу разрядил Артур. Это начинало её раздражать. Её муж должен быть на её стороне, а не поддаваться обаянию Блэка. Иногда Артур бывал чересчур мягкотелым и позволял некоторым ездить на своей шее. — Альбус Дамблдор посоветовал нам с вами побеседовать, — сказал он как оправдание, хотя они ни перед кем не должны были оправдываться. — Сказал, что так будет лучше для Гарри. Гарри, очевидно, очень к вам привязан. Молли сжала зубы. — Жалкий манипулятор… — Она пробормотала это себе под нос, но Блэк услышал. Раздался тихий вздох. — Послушайте, — начал он, пронзая её взглядом серебристых глаз, будто пытаясь заглянуть ей в душу. — Я знаю, что не нравлюсь вам. Я в курсе, что у вас ко мне куча претензий и вы ни на секунду не поверите в мою невиновность. Короче, вы мне не доверяете. С этим я ничего не могу сделать. Я это переживу. А вот Гарри — не думаю. Да, здесь он попал в точку — она ему не доверяла. Нисколько. Артур чуть подвинулся рядом с ней — ему определённо стало неловко. — Альбус Дамблдор сказал, что придумал, как доказать вашу невиновность, и надеется на ваш выигрыш. — Скорее всего, он нашёл способ подтвердить мои показания, — кивнул ему Блэк. — Но исход зависит от множества факторов, и гарантии попросту нет. Поэтому я просил вас о встрече, — он заметно сглотнул. — Если я вас правильно понял, вы хотите навсегда сделать Гарри частью своей семьи. Молли угрюмо посмотрела на него. Его внешнее спокойствие и тихий голос её напрягали. Она хотела его ударить и крикнуть ему, чтобы перестал притворяться, но вместо этого сухо ответила: — Конечно, хотим. Он и так уже хлебнул много горя. Мы хотим, чтобы в нас он наконец обрёл любящую семью. — Он милый мальчик, — с улыбкой добавил Артур. — Мы к нему очень привязались. — Это х-хорошо, — ответил Блэк. Его голос дрожал? Молли не расслышала. — Естественно, я по-прежнему надеюсь, что меня оправдают и я сам смогу позаботиться о Гарри. Я пообещал ему, что мы будем настоящей семьёй. Он сказал это с мягкой улыбкой, с примесью сентиментального энтузиазма, и ярость внутри Молли наконец закипела. Она больше не в силах была терпеть его фальшивое добродушие. Сцепив зубы, она ответила ему гневным взглядом. — Только через мой труп! — выплюнула Молли и уже хотела вскочить с места, но Артур её остановил. — Молли, — сказал он тихо, успокаивающе, но она на это не купилась. Эти двое могли блюсти приличия сколько угодно, но уж она без утайки расскажет Сириусу Блэку, что о нём думает! Стряхнув с себя руку мужа, она пронзила младшего мага взглядом, от которого все обычно тушевались и убегали. — Если вы считаете, что можете манипулировать мной, как делали с Гарри, вы ошибаетесь. И если вы думаете, что я позволю вам хоть пальцем тронуть бедняжку, вы явно меня недооцениваете, мистер Блэк! — прошипела она. — Я не дам лжецу и убийце, который изображает хорошего парня, навредить Гарри, какую бы лапшу на уши вы ему ни повесили. Блэк поднял на неё взгляд, сохраняя спокойствие, никак не реагируя на её выпады. — Я вас прекрасно понял и не пытался недооценивать, Молли, — ответил он, и выражение его лица её поразило. На неё смотрели глаза некогда знакомого ей мальчишки, и сердце её заболело. Возможно, он намеренно обратился к ней по имени, и всё же она с трудом подавила в себе стыд за собственную грубость. — Я рад слышать, что вы так привязаны к Гарри, — серьёзно произнёс он. — И мне очень приятно, что вы готовы встать на его защиту. Потому что именно об этом я и хотел с вами поговорить. Попросить вас позаботиться о Гарри, если я не смогу. Для меня Гарри важнее всего на свете. Я хочу, чтобы он прожил счастливую жизнь, которой мы с его родителями так для него желали. — Он умолк, словно собственные слова доставляли ему боль, выглядя так искренне, хотя она знала, какой он прекрасный актёр… нет, она абсолютно не понимала его мотивов. — Как вам кажется, он счастлив? — тихо спросил Блэк после повисшей долгой тишины. — Что ж, — нахмурилась Молли, — он пережил много дурных вещей, и полное его восстановление займёт долгое время. Но он на верном пути. — Позвольте, я перефразирую вопрос. Как вам кажется, всё ли вы делаете, чтобы помочь ему адаптироваться к сложившимся обстоятельствам и восстановиться после пережитого насилия? Она почувствовала, как вспыхнуло её лицо. Что он хотел этим сказать? О, она его услышала. Он пытался заставить её усомниться в себе, начать оправдываться. — Вы подразумеваете, что я не способна действовать в интересах Гарри? Может, вы полагаете, что справились бы с помощью Гарри лучше?! Вы преступник! — выплюнула она с вновь пробудившейся яростью. — Что же, мистер Блэк, поделитесь со мной своим ценным мнением о воспитании детей. Уверена, оно сослужит огромную службу мне, матери всего-то семерых ребят. — Я вовсе не считаю своё мнение ценным, — грустно и слабо улыбнулся Блэк. — Мои родители были худшим примером из возможных. Но я знаю Гарри. Я помню, каким он был, когда я вырвал его из лап агрессивного дядьки. Я был с ним рядом и заботился о нём на протяжении последовавших четырёх месяцев. Порой бывало трудно. Особенно сначала. Он был напуган и встревожен. Он каждую минуту ожидал, что его накажут или бросят. Но я добился его любви и доверия. — Он замешкался. — Вы ведь не знаете ход мыслей детей — жертв насилия, верно? — Как будто вы знаете, — фыркнула Молли. — Да. Я знаю. Сказав это, он побледнел ещё сильнее. На мгновение повисло неловкое молчание. Молли хотела было спросить, что за херню он имел в виду, но решила ему не подыгрывать. — Став частью нашей семьи, он будет любим. Это самое главное, — наконец сказала она. — Да, — согласился Блэк с едва уловимым намёком на растерянность. — Но этого недостаточно. Он должен знать, что это так. Он должен поверить, что заслуживает этого, что ваша любовь безусловна, что никто не отнимет её у него снова. — Не переживайте, — вклинился Артур, не давая ей вставить ядовитый комментарий, уже вертевшийся на кончике её языка. — Мы изо всех сил будем любить и защищать Гарри. Мы станем ему семьёй. А он будет одним из наших сыновей. Блэк с тихим вздохом распластался в кресле. Ему будто стало неловко. — Но Гарри не такой, как ваши родные дети, — мягко произнёс он. — В этом всё дело. Не поймите меня превратно. Я уверен, вы чудесные родители. Но Гарри… другой. Он подвергался физическому и психологическому — что, возможно, даже хуже — насилию со стороны тёти с дядей. Им пренебрегали. Теперь ему нужно намного больше внимания и проявлений заботы, чем обычным детям. Он не придёт к вам сам, если будет в чём-то нуждаться или испытывать боль. Пока он вам не доверится, он вам ничего не скажет. А с доверием у него плохо. Он привык ожидать худшего. Ему нужно чувство безопасности, а для этого он должен знать, что вы честны с ним. И он будет честным в ответ. Напряжённо держась, Молли с непониманием и подозрением смотрела в искренние глаза мужчины напротив. Она не знала, что и думать. Какая-то её часть была уверена, что он притворяется. Вторая часть была поражена тому факту, что он посмел учить её обращаться с ребёнком — неслыханная наглость! Но что-то в глубине её души задумалось о его мотивах и задалось вопросом: мог ли он после всех своих злодеяний сохранить в себе некоторую привязанность к крестнику, действительно беспокоиться о Гарри? — Я прошу вас лишь помнить это. Сейчас Гарри очень уязвим. И ему нужны взрослые, которым он сможет довериться. Если завтра я уйду из его жизни, ему придётся научиться доверять вам. — Гарри нам доверяет! Он знает, что мы никогда его не обидим! Он знает, что мы его… — Нет. Молли резко повернулась к мужу. — Гарри не доверяет нам. Не до конца. Он не верит, что может быть с нами открытым. И в этом есть доля нашей вины. — Артур! — шокированно уставилась на мужа Молли. — Наша реакция на его попытки завести разговор о крёстном была весьма отталкивающей. Естественно, он имел в виду её реакцию. — Я не позволю ему верить каждому слову убийцы! — возразила она, злясь, что ей пришлось оправдывать свои резонные действия. Она лишь действовала в интересах Гарри! Она защищала его от дальнейших разочарований! — Почему нет? — спросил Блэк, наконец выдавая своё волнение. — Почему Гарри нельзя верить, что крёстный его действительно любит и переживает за него? Раньше он не знал ни любви, ни безопасности. Потребовалось много времени, чтобы убедить его, что он их заслуживает. Я лишь прошу вас, чтобы вы не забирали это у него! Это разрушит все его тайные надежды и всю его веру в себя. Он может в принципе перестать доверять людям, в том числе и вам! — Ты серьёзно ожидаешь, что я скажу Гарри доверять ТЕБЕ?! — взревела Молли, изумлённо и гневно на него глядя. — После того, как ты предал всех, кто полагался на тебя в прошлом? Нет. Ты не проведёшь меня своей болтовнёй! Я знаю, что ты за человек. И если ты считаешь, что можешь забрать у нас Гарри… Только попробуй — я тебе руки оторву. — Он не твой! — резко воскликнул Блэк. Его глаза загорелись упрямством. — Он сын моего лучшего друга. Мой крестник. И если бы ты его хоть раз выслушала, ты бы узнала, что больше всего на свете он желает, чтобы мы стали семьёй. Но я не знаю, возможно ли это! Я не знаю, смогу ли о нём позаботиться! — Нет, не сможешь, потому что сядешь в Азкабан за всё, что натворил! — жёстко отрезала Молли. Брюнет уставился на неё пронзительным взглядом серебристых глаз. — За что ты меня так ненавидишь? — зло прошептал он. — Я понимаю, что ты мне не веришь, но, по-моему, ты хочешь стереть все следы моего присутствия в жизни Гарри. Ты хочешь, чтобы и он меня возненавидел, как бы больно для него это ни было! Почему? — Ты прекрасно знаешь, почему! Ты их предал! Ты притворялся их другом, а сам обманул их и сдал убийце! — Неправда! — прошипел Блэк сквозь сжатые зубы. — Джеймс и Лили были моей семьёй. Единственной. Я бы умер за них! — Я говорю о СВОИХ БРАТЬЯХ! — Что? — у Блэка ещё и совести хватило «удивиться»! — Я знаю, что это был ты! — припечатала его гневным взглядом Молли, тяжело дыша. — Ты отпустил их будущего убийцу! Ты выдал их своим дружкам-Пожирателям! Ты назначил им встречу и не явился! Они тебе доверяли! Где ты был той ночью, Сириус?! — Он был со мной. Все головы повернулись к заметно побледневшему Ремусу, который стоял сбоку от дивана с подносом в руках. Чашки дрожали — как и руки. — Я… Я его вызвал. Чрезвычайное происшествие. Он не… не хотел… — Конечно, хотел! — перебила младшего мага Молли. — Очнись, Ремус! Если бы не твой вызов, он придумал бы ещё что-нибудь! Он врёт! Когда ты уже откроешь глаза и поймёшь это?! — Это не… Но на сей раз Ремуса перебил голос Блэка — тихий, с намёком на вызов: — Ты понятия не имеешь, о чём говоришь. Я не отпускал Долохова! Я не помогал банде отморозков убивать всех, кого я когда-либо любил и уважал! Думаешь, ты одна потеряла семью? Я потерял Джеймса и Лили. Я тоже потерял брата! — Ах, точно, Джеймса Поттера, брата, которого ты предал! — фыркнула Молли. — Я имел в виду Регулуса! Но Молли была слишком разгневана, чтобы услышать его и продолжить спор. Она больше не могла этого вынести. Блэк может вить верёвки из Ремуса Люпина, Альбуса Дамблдора и даже её собственного мужа, но ему не одурачить её. Никогда! Не в силах ни секунды больше оставаться на месте, она вскочила, крепко сжимая в руке сумочку, и смерила злобным взглядом бессердечного ублюдка, который выглядел как ангел-мученик, внутри будучи дьяволом. Когда она заговорила, трясясь, её голос не дрогнул. — Ты отвратителен. Очень надеюсь, что ты получишь по заслугам! Возможно, ты одурачил изголодавшегося по вниманию наивного маленького мальчика, но мне не восемь лет, Сириус, меня не проведёшь. Я не пойду по пути своих братьев и всех тех, кого одурманило твоё лживое обаяние. И я защищу от тебя Гарри! С этими словами она обернулась и пулей направилась к выходу.***
— Извините, — сказал Артур, неловко переводя взгляд от Сириуса к Ремусу, когда дверь громко захлопнулась за его женой. — Это… поймите… она так и не смирилась с этим. Ну, когда Гидеон и Фабиан… Обычно она о них почти не говорит. — Я знаю, каково это, — натянуто улыбнулся старшему волшебнику Сириус. — Да. Верю, что знаете, — он говорил тихо, неуверенно. — И снова извините, мистер Блэк. Моя жена бывает чересчур упряма. Но, уверяю вас, я вас выслушал и поговорю с ней об этом, когда она немного успокоится. Мы с Молли правда очень беспокоимся о Гарри, пожалуйста, поверьте. Сириус встал и зло хмыкнул. — Если бы она действительно о нём беспокоилась, она бы его выслушала! — с горечью ответил он. — Вы же знаете, что не всегда это так работает. Иногда родителям приходится самим решать, что хорошо, а что плохо. — И, по-вашему, это хорошо для Гарри? — Сириус развернулся и вызывающе уставился на Артура Уизли. Рыжеволосый маг не отвёл взгляд, хотя явно почувствовал себя не в своей тарелке. — Нет. Наверное, нет. Я поговорю с ней и об этом. Но вам придётся немного потерпеть. Вы же сами считаете, что мы неопытны в таких делах. Сириус со вздохом покачал головой. — У меня нет выбора, мистер Уизли, — устало сказал он. — Если завтра судьба не повернётся ко мне лицом, вряд ли я снова увижу вас или Гарри. Мне остаётся лишь надеяться, что вы будете действовать в его интересах. Он пытался. Но ему следовало понимать, что Молли Уизли ни слову его не поверит, пока его не оправдают официально. Хотя теперь он и в этом условии сомневался. — А что, если завтра у вас получится? Если вас оправдают, и вы снова станете свободны? — осторожно спросил мистер Уизли. — Тогда, если придётся, я буду когтями и зубами вырывать у вас опеку. — Его голос оставался уставшим, но сердце взрывалось надеждой и страхом. — Не поймите меня превратно, мистер Уизли, — выдавил он. — Я благодарен вам за стремление заботиться о Гарри. Но он — моя семья. Гарри мой. И всегда был моим. Артур Уизли поднял на него взгляд, в котором читались сочувствие и уважение. — Тогда желаю вам завтра удачи, мистер Блэк, — искренне произнёс он и, кивнув на прощание им с Ремусом, направился к двери. — Уже собираешься сказать, что я мог бы справиться лучше? — раздражённо посмотрел на друга Сириус. — Нет, — с улыбкой ответил Ремус, — ты и так превосходно справился.***
Остаток дня они провели за приятными делами. За чаем и огневиски. За волшебными шахматами и разговорами. Иногда — в дружелюбной тишине. Никто не говорил о завтрашнем дне, никто не предлагал пойти поспать. Никто не смотрел на часы. А Ремус отчаянно пытался не думать о том, что всё это — в последний раз. Пытался не замечать, что сам каждую секунду жмётся к Сириусу. Потому что он знал — завтра не наступит, пока есть сегодня. И старательно его оттягивал. Когда огонь в камине позеленел, они давно уже потеряли счёт времени. Застигнутые врасплох, они оторвали взгляды от шахматной доски и увидели посреди пламени взъерошенную голову маленького мальчика, чьи глаза ярко сверкали за стёклами круглых очков. По лицу Сириуса расплылась гигантская улыбка; он вскочил с места и упал на колени перед камином. — Привет, щеночек! — с любовью поздоровался он с мальчиком, впервые, наверное, за весь день расслабившись. — Привет! — широко улыбнулся крёстному Гарри, выглядя куда более счастливым и довольным, чем они оба его помнили. — Привет, Ремус, — добавил он чуть более робко. — Здравствуй, Гарри! — тепло улыбнулся мальчику Ремус. — Я вас оставлю, — прошептал он в сторону Сириуса и начал подниматься, собираясь уйти на кухню. Но не успел он отвернуться, как Сириус уже крепко схватил его за руку. — Нет, останься, — предложил он, ободряюще глядя на Ремуса. — Уверен, Гарри будет очень рад повидаться с дядей Лунатиком. И Ремус тотчас же понял, что Сириус ни на мгновение не забывал о трудностях и возможных последствиях завтрашнего дня, хоть и подыгрывал ему. Он сел рядом с другом и взглядом пообещал ему то, что Сириусу было необходимо знать. Он почти отвлёкся от волнения и страха, сидя у камина рядом с лучшим другом и слушая радостный рассказ Гарри о том, как днём дети Уизли учили его играть в квиддич. Почти. — У тебя ведь там всё хорошо? — спросил Сириус. — Подружился с мальчишками? — Рон очень классный, — кивнул Гарри. — А Билл добрый. А близнецы смешные, — пояснил он, а после немного замешкался. — И осталось совсем недолго, правда? — с надеждой спросил он. — Скучаешь по мне, хотя тебе так весело, щеночек? — спросил Сириус, искусственно придавая своему голосу неверия. Но Гарри уверенно кивнул. — Я хочу вернуться к тебе. И Рон сказал, что мы не перестанем дружить, даже когда я буду жить с тобой. Так же можно? — Конечно, щеночек, — заверил его Сириус с одной из своих прекрасных улыбок. — Когда ты уже будешь невиновным? — тихо спросил Гарри, и лишь Ремус заметил искру боли во взгляде Сириуса. — Надеюсь, что скоро, малыш. Ремус наблюдал за лицами ребёнка в камине и лучшего друга, отчаянно пытаясь не думать, что это — напоследок. Хотя, возможно, так и нужно было думать. — Хочешь заглянуть к нам на минутку, Гарри? — спросил он, окинув взглядом друга. Личико Гарри загорелось энтузиазмом, и он кивнул. — Тогда давай скорее. В следующую секунду Гарри уже был с ними и крепко обнимал крёстного, а взгляд Сириуса сиял от облегчения, и боли, и любви, и слабой примеси отчаяния. И, когда Гарри развернулся и неуклюже обнял Ремуса одной рукой, так и не отпустив крёстного, русоволосый волшебник тихо и нежно поцеловал взъерошенную тёмную макушку мальчика. И сердце его сжалось, когда он увидел обращённую к нему в то мгновение улыбку Сириуса, и он помолился всем вышним силам, чтобы это не было в последний раз.***
Когда Гарри перелез через камин назад на кухню к Уизли, в гостиной стало слишком тихо для уютной атмосферы. Сириус остался сидеть у камина. Он долго наблюдал за мерцающим пламенем, не говоря ни слова, пока Ремус не дотронулся до его плеча легонько. Тогда он словно вышел из транса и посмотрел на друга так, будто забыл о его присутствии. — Я хочу, чтобы он знал, что ты рядом, — сказал он отчего-то потухшим голосом. — Я хочу, чтобы он знал, что всегда может обратиться к тебе за помощью. Что ты не только мой друг, но и о нём заботишься. Пообещай мне, Луни. — Обещаю. Конечно, Сириус. Я тоже его люблю. Сириус кивнул, вновь переводя взгляд на догорающий огонь, словно видел там больше, чем пепел и угли. — Ладно, пошли наверх, — предложил Ремус не без усилия. Однако Сириус казался измотанным — сегодняшний день (не последний!) был излишне наполнен столкновениями, спорами и страхом. Сириус позволил отвести себя вверх по лестнице прямо в комнату, в которой он прожил две недели — вечность по ощущениям Ремуса. Казалось, что в его доме всегда была комната для Сириуса. Распорядок дня уже был привычен обоим, и Ремус первым пошёл в душ, совершая все движения на автомате. Спустившись вниз для ежедневной проверки защитных заклинаний, Ремус не переставая вслушивался в знакомые звуки, исходившие от готовящегося ко сну Сириуса. Однако шаги, шум воды, тихие стуки и хлопки дверей сегодня были тише обычного, словно у Сириуса не было сил шуметь. По пути к себе в комнату Ремус прошёл мимо открытой двери к Сириусу и резко остановился, увидев друга, сидящего на краю кровати полураздетым, с пижамной кофтой в руках, и смотрящим в никуда — в то «никуда», что Ремусу было не дано увидеть. — Бродяга? — позвал он мягко, и Сириус поднял взгляд, и на мгновение на его лице возникла та давняя несдержанная прекрасная улыбка весёлого и смелого мальчишки, которой Сириус одаривал лишь самых дорогих людей. И Ремус пожалел, что не может забрать её себе, когда она быстро испарилась, оставив за собой лишь усталые морщины и плохо скрытую тревогу. — Ты в порядке? — неуверенно спросил Ремус, почти неосознанно зайдя внутрь. Сириус кивнул. А потом помотал головой. — Завтра всё может закончиться, — произнёс он тихо, едва не шепча. Ремус ничего не мог сделать — только сесть с ним рядом и уставиться перед собой. Потому что то была правда, о которой он так не хотел думать, но не мог заставить себя произнести никому не нужные успокоительные слова. — Знаешь, я ведь был готов. В тот раз, — продолжил Сириус мягко. — Но теперь есть надежда на то, что это сработает. Если Снейп не поведёт себя, как полный ублюдок. Если Люциус не подкупил половину Визенгамота. Если у Амбридж нет туза в рукаве. Это может сработать. Ремус кивнул. Иногда надежда убивает. — Можно, ты… побудешь со мной? — спросил Сириус после очередного момента тишины, и невысказанная тоска в его голосе что-то надломила в Ремусе — что-то, что, возможно, требовалось сломать. И всё же было больно. — Конечно. Если хочешь, — ответил Ремус, пытаясь сгладить неловкость улыбкой, и Сириус лёг и разгладил одеяло. Он лежал на животе, положив голову на локоть; его шёлковые чёрные пряди разметались веером по подушке, создавая контраст с бледными плечами и спиной. Его загадочные серые глаза наблюдали за другом, и Ремус, ложась рядом, почувствовал к нему странную щемящую нежность. Они лежали рядом, в тишине, вместе, и Ремус не помнил, когда это случилось, не помнил, кто кого взял за руку, но теперь ласково сжимал в ладони длинные элегантные пальцы Сириуса. — Спасибо, — тихо пробормотал Сириус, и, оторвав взгляд от их переплетённых рук, Ремус увидел, что глаза друга закрылись, и, судя по всему, он уже засыпал. Он не знал, за что благодарит его Сириус, и ему, в общем-то, было неважно. Ремус осторожно повернулся на бок, чтобы не разбудить друга. Он осмотрел его, словно впервые увидел. Или напоследок. Чуть нахмуренная бровь, длинные чёрные ресницы, острые скулы на по-прежнему худом лице. Во сне Сириус был так похож на мальчика из его детства… Уже тогда Ремус бесконечно его любил. За его силу воли и мужество. За его толерантность. За его милые улыбки и нежные слова, обращённые к Ремусу в моменты невзгод. И внезапно Ремусу захотелось протянуть руку и разбудить его, сказать ему всё то, что он никогда не говорил вслух, потому что это мог быть его последний шанс. Возможно, то были их последние часы вместе. А затем Сириус мягко стиснул его ладонь во сне, и Ремус расслабился. Всё не закончится. Сириусу нужен был сон. И Сириус знал. Всё самое главное Сириус уже знал.***
Уже давно стемнело, но глубоко в подземельях Хогвартса в отдельной комнате по-прежнему мерцали в камине угасающие языки пламени. Северус Снейп сидел в старом кресле с пыльным томиком в руках. Свет стал слишком тусклым, чтобы различать на страницах древние руны, но он уже давно перестал читать — лишь рассеянно смотрел в огонь. Вернувшись слегка за полдень в свои покои в Хогвартсе, школе Чародейства и Волшебства, он чувствовал в основном злость. Злость на Люпина, который снова притащил его к себе, уверяя, будто это его прямая обязанность, и выдвигая ему нелепые, возмутительные обвинения. Злость на Альбуса, который попросил его об этой «услуге», не предоставив право выбора. И, конечно же, злость на Блэка. Блэк, который плевать хотел на всех со своей высокой аристократической колокольни, но теперь изображал жертву. Блэк с его тупыми воспоминаниями. Воспоминаниями о Лили, очевидно, в насмешку брошенными ему в лицо. Воспоминаниями о её сыне — сыне Поттера, который выглядел, как миниатюрная копия своего отца с глазами Лили. Он никогда не встречал ребёнка, но уже возненавидел его. И Блэка. Его он давно ненавидел. Не следовало забывать. Жалкий несчастный ублюдок всё ещё остаётся ублюдком. Но он не мог отмахнуться от этих воспоминаний. Воспоминаний маленького Блэка — слишком знакомых. Воспоминаний о Блэке с Люциусом, которые вызывали у него невыносимое омерзение. Он всегда знал, что Люциус — извращенец. Всё-таки они бок о бок служили Тёмному Лорду четыре года. Под его началом никто не мог остаться трусом или ханжой, а пытки через некоторое время становились почти формой развлечения. Они часто пытали обычных магглов, порой — магглорождённых, и лишь иногда это были предатели крови. Таких обычно просто убивали. Казнили. Таких, как Поттер. И таких, как Блэк. Это случилось бы с ним, если бы они его поймали. По крайней мере, раньше он так думал. Теперь, увидев больные фантазии Люциуса о Блэке, он не был так уверен. Перед его глазами промелькнуло голое тело Блэка-подростка. Тогда Северус отвернулся и не досмотрел, не увидел, насколько далеко зашёл той ночью Люциус. Но он помнил другие ночи парой лет спустя, ночи на службе у Тёмного Лорда. Люциус наловчился в использовании Империо и купался в страданиях своих жертв. Он заставлял их ползать на коленях и насиловать себя перед ним, как женщин, так и мужчин, чтобы потом плюнуть им в лицо. Возможно, в этом и была вся разница. Он казался куда более увлечённым Блэком, словно между ними было что-то большее. Более тёмное. И он очень не хотел об этом думать. Какая ему разница… Это же Блэк. Блэк, который всегда был жестоким высокомерным мерзавцем, чистокровным снобом-аристократом, балованным богатеньким пацаном… только вот, исходя из того, что он увидел сегодня, последнее — не совсем правда. Он всегда так считал. В его время Блэки были одним из богатейших родов. Наследство финансовое, наследство магическое. Верхушка волшебного общества. И, даже окружённый слухами и подозрениями, Орион Блэк поддерживал имидж опытного политика, никогда не нарушающего границ. Но у него была тайна — если не всем известная, то плохо скрытая. Его старший сын был не очень разумный. Богатенький подросток-бунтарь. Северус больше всего презирал в нём это. У Блэка было всё. Всё только лучшее. Книги, одежда, мётлы. Куча денег. И он обращался с этим с небрежностью человека, никогда ни в чём не нуждавшегося. Он был неблагодарным выродком. Возможно, он сам напросился на наказания и суровые речи, на полные презрительной ненависти взгляды. Так всё, наверное, и было. Даже сам Блэк определённо считал, что заслужил это… Зачем он об этом вспомнил? Это не его проблемы. Он точно в жизни не станет жалеть Блэка. Он только желал выкинуть эти воспоминания из головы. Особенно те, в которых был маленький ребёнок с большими испуганными серыми глазами. Почему-то от них ему было не по себе. Северус со вздохом захлопнул книгу и встал со стула, чувствуя, как болят его мышцы от долгого нахождения в одном положении. Положив томик на стол, он направился в ванную и машинально подготовился ко сну, пытаясь очистить свой разум собственными методами успешного окклюмента. Но сегодня у него не получалось. Он лежал на спине, напряжённый, и всё ему было неудобно, а мозг подбрасывал картины. Они вертелись перед ним, как зелье в котле, когда он закрывал глаза или, наоборот, смотрел на тёмный полог кровати. Воспоминания. Блэка. Северуса. Все вместе — тошнотворным потоком. Слушание по его делу семь лет назад, наручники вокруг запястий, отвращение во взглядах зрителей… Маленький Блэк в тёмном углу… Очередная ссора родителей Северуса, крик его отца… Искажённые черты лица Блэка, Непростительное на его устах… Северус, окружённый мужчинами и женщинами в масках, перед ним — парень-маггл примерно его возраста, полные страха глаза, он поднимает палочку, заклятие — ледяным голосом… Тогда он хотел, чтобы это был человек постарше, в возрасте его отца. Но Тёмный Лорд никому не облегчал задачу, всё же это была присяга на верность, бессмысленно её облегчать, и Северус оправдал ожидания… А в итоге все его мысли сводились к одному. К тому, что он нашёл, когда наконец обнаружил в разуме Блэка нужное. Развалины дома. Труп Поттера. А после — обмякшее нежное тело женщины, длинные рыжие волосы, устлавшие ей лицо. Блэк наклонился над ней и отодвинул их с её лица ласковым жестом, жестом, заставившим Северуса сжать зубы от злости, и… её лицо. Её глаза, некогда полные энергии, яркая зелень, когда-то лучившаяся от радости… они замерли, опустели. Её тело, повзрослевшее с их последней встречи и всё же такое знакомое… ни царапинки, однако непоправимо изломанное. Умерла. Ушла. Безвозвратно. Той ночью Северус Снейп не спал. Он смотрел на полог кровати и пытался избавиться от мыслей о черноволосых мальчиках и зелёных глазах, глядящих на него со смесью невыносимых эмоций.