Шкатулка с секретом

— Цзян Чэ-эн, – Вэй Усянь состроил самое прискорбное выражение лица, которое только мог, и схватился за живот. – У меня так все боли-ит, и живот, и сердце. Мне так плохо, будь добр, скажи учителю Лань, что я буду в медпункте. Цзян Чэн фыркнул и отмахнулся: «Эта отмазка уже не сработает. Придумай что-нибудь получше.» — Ну как старик сможет проверить, действительно ли я всего лишь пытаюсь прогулять занятия? – развел руками Вэй Усянь. – Так что эта отмазка жива и будет жить ещё долгие годы. — Скажи хоть, куда ты на этот раз сваливаешь? – крикнул вслед уже убегающему и машущему рукой вслед Вэй Усяню Цзян Ваньинь, но тот его уже не слушал. Нужно было начать и закончить дело как можно скорее.

***

Перефотографировать страницу, пока все будут сидеть в одном месте – разве можно придумать лучше? Окно у Лань Чжаня открыто всегда, в комнате светло и все прекрасно видно, сам Лань Чжань грызет гранит науки и не застанет его врасплох, как случилось в прошлый раз, когда ему приходилось прятаться под кровать. Теперь все подстроено наилучшим образом и ничто не сможет пойти не так. Дорога по дереву в комнату Лань Чжаня уже была столь привычной, что Вэй Ину казалось, пригласи Лань Чжань его к себе в гости, и он по привычке зайдет через окно. На ходу он достал телефон и включил камеру, ввел пароль и достал шкатулку. Действовать нужно было быстро и точно, хоть время ещё было, не факт, что в этот момент не могла бы зайти какая-нибудь уборщица или ещё кто похуже. Он нашел ту страницу, на которой остановился, и обомлел: неизвестно откуда появились новые записи. Может ли это однозначно говорить о том, что догадка, от которой Вэй Ин отказался ещё в самом начале, на самом деле была верна? Если вспомнить, в тот вечер, когда Вэй Ин коротал время у Лань Чжаня под кроватью, сам Лань Чжань доставал шкатулку и садился с ней за стол. Вполне возможно, что он тогда писал. Но, если подумать, можно было бы придумать кучу дел, которые мог делать Лань Ванцзи в то время, пока шкатулка лежала у него на столе: он мог бы просто перечитывать или писать на какой-нибудь другой бумаге. Но факт оставался фактом, те записи, которых прежде не было, вдруг появились. Вэй Усянь погрузился в размышления, взвешивая и проверяя на правдивость то одну, то другую теорию, и совсем потерял счёт времени. Да и как тут вспомнить об осторожности, когда главная тайна вот-вот может быть раскрыта? Несколько резких звуков возвестили о том, что повернулся ключ в замочной скважине. На то, чтобы все убрать на места или хотя бы снова нормально спрятаться с вещами под кровать не хватало времени, но все равно Вэй Ин принялся судорожно запихивать все под кровать Лань Чжаня. Он залез туда и сам, как только скрипнула дверь и затаил дыхание. Кто-то зашёл в комнату и остановился прямо на пороге. Постояв немного, незнакомец подошёл к кровати и сел прямо напротив Вэй Ина, и только тот успел тихо выдохнуть с облегчением, как вдруг его ноги что-то легонько коснулось. Потом он почувствовал, как две сильные руки обхватили сапог и крепко сжали лодыжку так, что никак нельзя было вырваться, и потянули из-под кровати. Вэй Ин в последнюю секунду успел ухватиться за ножку кровати, но и незнакомец не собирался сдаваться; кровать громко скрипнула и начала движение. Вэй Ина охватило необычайно сильное волнение, даже несмотря на то, что в комнате было прохладно, на лбу выступили капли пота. Рука, которой он держался за кровать, вспотела тоже и начала предательски соскальзывать. Если это Лань Чжань, (а этим незнакомцем вряд ли мог оказаться кто-то другой), то, наверное, вытащив его из-под кровати, он потеряет весь свой хвалёный самоконтроль и прибьет его на месте, даже не выслушав. Вэй Ин все ещё пытался придерживать шкатулку локтем и тащить следом за собой, держась за ножку кровати уже двумя руками, но в конце концов в какой-то момент он не смог ее удержать и шкатулка, остановившись, покинула пределы площади, которую занимала кровать. Как только та осталась на достаточном расстоянии позади, а точнее, впереди Вэй Усяня, кровать вдруг остановилась, и ногу его отпустили. Незнакомец обошел кровать, аккуратно взял шкатулку в руки, не убирая в нее тетрадь, приподнял ее, по всей видимости поставив на кровать, и нагнулся, внимательно разглядывая Вэй Ина. Худшие опасения подтвердились, этим нежданным визитером оказался сам хозяин комнаты. — Да, да, вижу, нет смысла больше скрываться, – Вэй Ин глубоко вздохнул и криво улыбнулся, скрывая волнение. – Давай сейчас я вылезу и уйду, и мы обо всем забудем, хорошо? Вэй Усянь и сам понимал, насколько смехотворно и нелепо это предложение, и что Лань Чжань непременно потребует с него, как минимум, разъяснений, но на то, чтобы придумать что-то другое, у него не было времени, а совсем молчать было бы чересчур странно. Все толковые мысли вылетели из головы, никаких оправданий он не мог придумать сейчас, и больше всего ему хотелось убежать далеко-далеко, чтобы Лань Ванцзи не смог его догнать. Лань Ванцзи все молчал, и нельзя было сказать точно, куда именно он смотрел: на шкатулку, на сидящего рядом Вэй Ина, который прочерчивал пальцами линии царапин на полу, оставшихся от ножек кровати, или сразу на обоих. Взгляд его был пустой, потерянный, расплавленное золото, что плескалось в глазах, потемнело, и сам он выглядел так, словно это его, а не Вэй Усяня уличили в чем-то постыдном, в чем-то неправильном. Кажется, он ждал, что Вэй Ин заговорит, но и тот не решался; впервые ему было так стыдно, что в голову не приходило ни одной мысли, а говорить, что попало, язык не поворачивался. Рано или поздно, исход был бы таким, но Вэй Усянь не привык думать о последствиях. Сейчас же должны будут воплотиться в жизнь в закономерном порядке все его худшие кошмары, но он-то переживет. Вэй Ин кидал косые взгляды на Лань Чжаня и неосознанно подмечал, что он расстроен настолько, что даже привычная холодная маска даёт трещины и вот-вот сломается вовсе. Не хотелось бы, чтобы Лань Ванцзи потерял перед ним лицо, а потому ему бы следовало заговорить первым, чтобы сделать в последний раз что-то хорошее, убедить, что любая девушка будет визжать от радости, когда ей признается сам Лань Ванцзи, сказать, что ничего такого в этом нет, но теперь, когда он придумал, что можно сказать, он не мог открыть рот и озвучить задуманное. Воспользовался случаем, проникнув в чужую комнату, и не раз, однажды подслушал разговор, пытался раскрыть главную тайну Лань Чжаня и попался с поличным. Можно ли еще хоть как-нибудь подлить масла в огонь и ухудшить ситуацию? Что же, хоть версию, опровергающую авторство Лань Ванцзи, никто не отменял, она вдруг перестала убеждать Вэй Ина полностью. Однако смысла не были лишены обе теории. Он окончательно запутался. Он бы хотел спросить, во всем разобраться, помочь, чем сможет, как бы обидно не было ему – Вэй Усянь глубоко провинился перед Лань Ванцзи и теперь должен сделать так, чтобы тот был с тем самым человеком по ту сторону тетради. И неважно, с автором, этим дураком или дурой, или же с тем прекрасным человеком, почти божеством, кому Лань Чжань посвятил душевные свои излияния. В конце концов, пережив такое потрясение, Лань Чжань должен получить то, что по праву заслуживает. И все же, сколько он себя не убеждал, сколько он себя мысленно не уговаривал, он не мог сказать ни слова, будто на него наложили какое-нибудь заклятие молчания и отняли способность говорить вовсе. — Вэй Ин, – вдруг раздался голос Лань Чжаня. Вэй Усянь отреагировал мгновенно и поднял голову, однако Лань Ванцзи старательно отворачивался от него и хоть он все ещё сидел в той же позе, смотреть он старался в противоположную от Вэй Усяня сторону. — Скажи что-нибудь, Вэй Ин. Голос его подрагивал, но Вэй Усянь списал это на крайнее раздражение. Чего тут гадать, ясно, как белый день, что Лань Ванцзи ждёт от него подробнейших объяснений, да и сам Вэй Усянь требовал бы того же, поменяйся они ролями, но Вэй Ин не мог их предоставить. Зачем он полез в комнату? Он уже отвечал шицзе на этот вопрос, но что скажет Лань Чжань, если ему он так же беззаботно заявит: «Мне было интересно»? Он не должен был этого делать, с самого начала он не должен был лезть к Лань Ванцзи, а теперь их и без того натянутые отношения оказались под угрозой полного разрыва. Что уж говорить об угрозе, это станет последней каплей в чаше терпения Лань Ванцзи и сейчас гнев его, что он копил с первого дня встречи с Вэй Ином, выльется через край. — Что я могу ему сказать? – спросил сам себя Вэй Ин, глубоко вздыхая. – Что мне теперь делать? По правде говоря, все, что можно было, уже сделано, а оправдываться и корчить из себя ничего не понимающего он не хотел. Будь Лань Чжань музой автора, или самим автором, неважно, кем именно, Вэй Усянь не имел права оскорбить хоть кого-то из них, даже того, кто вызывал большую неприязнь; того самого дурака или дуру. Вдруг Вэй Усянь понял: это все должно перестать касаться его. Что же, по крайней мере, этот дурак или дура честно признались во всем и не совершили ничего постыдного, опять же не в пример ему самому. С Лань Чжанем достоин быть самый лучший человек, тот, кто будет дарить ему новые поводы для радости каждый день. А ему не должно быть до этого дела. — Вэй Ин, – Лань Чжань ещё никогда не казался столь взволнованным, он был почти на пределе. – скажи что-нибудь, Вэй Ин. Что ты… думаешь об этом? Молчать дальше и игнорировать Лань Чжаня уже было больше нельзя. Неприлично, неправильно, этот человек не должен больше так переживать. — Прости, – тихо прошептал Вэй Ин, подбирая с пола тетрадь и кладя ее в шкатулку. – Прости меня, Лань Чжань. Я не хотел, честное слово. Это была почти ложь: Вэй Усянь хотел это совершить и теперь просто сожалел о последствиях, которых, к слову, было не избежать. Он закрыл шкатулку, очертил пальцем ребро крышки и чуть отодвинул ее от себя. Вэй Ин перевел взгляд на Лань Ванцзи, даже на малую часть лица, что он видел, было больно и слегка боязно смотреть. Тот встал с места, словно еле держась на ногах, взял шкатулку и медленно пошел к выходу. Обошлось ли все? Принял ли Лань Чжань его извинения? Может быть, все будет не так плохо, как он предполагал? Однако даже если Лань Чжань согласится обо всем забыть и жить дальше, словно ничего не было, Вэй Ин уже все равно так не сможет. Вэй Усянь подумал: «Как бы ты ни решил поступить, любое решение я приму без возражений и не посмею мешать, понесу любое наказание, ведь действительно пересек границы дозволенного». Однако того, что произошло дальше, Вэй Ин не мог ожидать. Более того, это ввергло его в ступор, и он ещё долго сидел на полу рядом с кроватью, рассматривая свои опущенные руки. В горле его застрял ком и стало отчего-то так горько и за себя, и за Лань Чжаня, словно он сам потерял что-то жизненно важное, словно что-то внутри него разбилось. Лань Ванцзи уже у двери, не поворачиваясь, поднял руку, которой удерживал шкатулку, над головой и вдруг стремительно разжал пальцы, натягивая их, словно струны, словно этим показывая силу духа. И в мгновение ока на полу оказалось все немногочисленное ее содержимое, а крышка, по всей видимости, не очень хорошо прикреплённая, отпала от основной части шкатулки.