«Мне кажется, я сейчас умру от скуки. Спасай, Робби»
«Кто посмел обидеть мою Патрицию Хольман? Покажи мне этого негодяя и я вызову его на дуэль.»«Переигрываете, сударь, переигрываете. Но мне нравится»
Ксения наконец за весь день улыбается. Пусть такому банальному сообщению от незнакомца. Но почему-то ему хочется верить. И он пленяет. Эта неизвестность кажется максимально комфортной. Она может рассказать ему все и понимать, что он никому не расскажет. А даже если и выдаст тайны, то девушка об этом не узнает. Ведь она не представляет, кто скрывается за именем литературного героя. — Малышка, как тебе эта? — крутится перед ней парень, а Ксюша закатывает глаза. Это была последняя капля. Чаша переполнилась и девушка готова придушить этого козла собственными руками. — С меня хватит, — выдыхает Колесникова и, схватив свои вещи, целенаправленно направляется в сторону выхода. Но Александр хватает ее за руку, резко разворачивая к себе. Что за дурацкая привычка? — Лапы убрал, — огрызается Ксения и смотрит на него. Голубые начинают блестеть от накатившей злости. Кажется, будто этот день испытывает ее по максимуму, смотрит, в какой именно момент Колесникова сорвется. — Еще одно движение или касание, я врежу тебе так, что искорки из глаз повалят. Уловил? Вот и отлично Девушка резким движением разворачивается и спешит покинуть злосчастный магазин. Это все выглядит как часть плохого, дешевого романа. И Ксюша невероятно бесит этот факт. Она сама не понимала, как так вышло. На часах всего половина третьего, а русая уже доведена до предела. Кажется, если кто-то сейчас слишком громко задышит, то Колесникова без всякого зазрения совести придушит человека, оправдав это банальным: «Ну, а чего он?». Ксения выходит на улицу и вдыхает свежий, холодный воздух. Сильнее закутывается в большой шарф и длинное пальто. Поднимает взгляд на него и рассматривает эти серые облака. Большое, пушистые. Но такие серые. Как и весь город. И сейчас, как ни странно, это успокаивает. — Ксю? — останавливается напротив нее парень и прожигает карими глазами. Девушка лишь изгибает бровь, совершенно не узнавая человека, стоящего перед ним. — Лилит, ну. — Люцифер, ты что-ли? — искренне улыбается Колесникова и ныряет в объятия старого друга. Это невероятные отголоски прошлого. Раньше бы она сбежала, но сейчас. Хочется хоть на пару минут окунуться снова в эти ощущения. — Без цепей и черной одежды не признала, каюсь. — А для меня это стало теперь хобби. Хочу выряжаюсь смертью и поклоняюсь сатане, обычно ради выступлений. А если хочу, то вмиг становлюсь Сергеем и занимаюсь организацией концертов, — пожимает плечами парень и проводит рукой по волосам. — Давай посидим где-то? Если ты не торопишься никуда, конечно. — Для тебя, Серый, я свободна, — улыбается девушка и обхватывает себя руками за плечи. Стоило только вернуться в Москву, как сразу прошлое начало собираться мелкими крупицами в один большой пазл. «Колесникова не знала, куда себя деть после смерти матери. Все вдруг потеряло смысл, перестало значить хоть что-то. Ей не хватало мамы. Не хватало поддержки, понимания. Ксюшу даже были готовы забрать в детский дом, благо нашлась бабушка, оформившая опеку над шестнадцатилетней Ксенией. Брат же в это время разрывался между учебой и работой, обещая, что он совсем скоро заберет ее к себе. И все будет хорошо. Ведь вдвоем они со всем справятся. Вот только с болью пришлось справляться в одиночку. Бабушка даже не обращала внимание на внезапно свалившуюся на ее плечи внучку. Именно поэтому все время Колесникова была полностью в своих мыслях. В терзаниях. С невероятной болью, которая не проходила, только становилась сильнее с каждым днем. Пока в ее жизни не появился Сергей. А за ним и огромная компания таких же изломанных душ. Так Ксюша внезапно для себя начала увлекаться готикой. Черная одежда, темный макияж. Цепи, шипы. Громкий рок. Прогулки по ночам. Посещение кладбищ и совместный просмотр ужастиков. Она так бунтовала. И справлялась с болью. С одиночеством, пока самые родные люди разгребали свои проблемы, совсем забыл, что русая существует. — Ты куда намылилась? — спрашивает ее Влад, опираясь на дверной косяк. У Колесникова наконец получилось взять выходной и провести его с сестрой, вот только кажется та отгородилась от него бетонной стеной, которую невозможно разрушить. — Да и в таком виде. Девушка аккуратно провела черной помадой по губам и еще раз посмотрела на себя в зеркало. Длинное темное платье. На шее ленточный чокер с шипами, а на тонких пальцах массивные кольца с черепами. Все по классике. Неужели так трудно привыкнуть, что теперь она такая. Ведь сами в какой-то момент забили на нее, предоставив свободу. И Ксения выбрала. Выбрала сторону, которая понимает и принимает. О всеми изъянами и душевными проблемами. — За мной Люцифер зайдет, мы на кладбище собираемся, — спокойно отвечает Колесникова, но заметив испуганный взгляд брата, прыскает от смеха. — Расслабься, смертный, мы у Змея хотим ужастик посмотреть. — Я думал, что мы этот день вместе проведем, — расстроенно говорит Владислав, однако девушка даже не смотрит в его сторону. Этот купол ничем не пробить. Ксюша снова, как маленькая девочка, прячется от проблем. Бежит. Скрывается в своем мире, думая, что так правильно и так легче. Вот только даже не представляет, что ранит своими действиями других. — Сень. Может ну его, Люцифера твоего? — Раньше надо было думать, братик. Теперь прости, поезд ушел, — спокойно пожимает плечами русая, а в ее взгляде читается полнейшее безразличие. Вот только Колесников же знает, что это маска. Маска, за которой скрывается столько боли, что даже представить страшно. — Люци. Хей, нечисть, — она открывает дверь и впускает в прихожую парня, который одет абсолютно идентично ей. Они шипят друг на друга, выставив вперед ладонь, а потом начинают звонко смеяться. А Влад понимает, что опустил свою сестру. И надеется, что это не навсегда. И что он сможет ее вернуть. — Хорошо провести тебе время. Будь осторожна, Сень, — бросает Колесников ей вслед, вот только Ксюша никак не реагирует. Она молча спускается за руку с Сергеем, изредка поднимая взгляд на исписанные стены потрепанного, старого подъезда. Кольца, стукаясь друг об друга, звонко позвякивают в этой абсолютной тишине. От парня несет едким табаком, а Ксения ловит себя на мысли, что сама была бы не против закурить длинную сигарету, выпустить пары дыма, а вместе с ними и свою боль. Раствориться в никотине. Пропасть с ним. Все же время с Владом дается ей слишком трудно. Все напоминает о потери. И справляться с эти максимально трудно. — Ты представляешь, наше идолище поганое побил каких-то гопников, — эмоционально рассказывает Сережа. — Они пытались на его наехать, ну знаешь, как это бывает, а в Змее вдруг сила проснулась. — И он прыснул в них ядом, — закатывает глаза Ксюша. — Прям король ада. — Король ада здесь только я, — выгибает бровь Сергей и останавливается, повернувшись к девушке. — А ты моя королева, Лилит, — хищно улыбается он, а потом прикасается к ее губам, переплетая их между собой. А у Колесниковой все внутри пылает. Становится легче. И забывается все вокруг. — И гореть нас вместе в аду. В одном котле.» — А ты изменилась, — подмечает парень и без всякого зазрения совести рассматривает девушку, сидящую напротив него. — Такая красивая, серьезная. Рассказывай, что и как. Ты же от нас в восемнадцать ушла. Говорили, пару месяцев с байкерами тусовалась, а потом и вовсе пропала. — Да, было дело, — спокойно отвечает Колесникова и делает глоток крепкого кофе. — Я поступила на режиссера, как и хотела. Училась, жила у брата. А потом поехала в Норвегию по обмену. Вот вернулась недавно, планирую обосноваться в Москве. Все скучно и обыденно. — С братом, как вижу, отношения наладились? — Да, Серый. Многое поменялось с того времени, — выдыхает девушка. А ведь действительно. Ксюша уже и не представляет, что тогда, в далеком готическом прошлом, это была она. Все кажется далеким, несбыточным сном. Все эти черные одеяния, цепи, мысли о самоубийстве. Неужели раньше русая этим спасалась? — А группа, как я поняла, все еще существует? — Да, мы прошли в финал одного крутого конкурса, в шаге от победы. Осталось одно прослушивание и выступление. Вот только у нас солистка ушла, не представляю, что делать, — Сергей зарывается пальцами в волосы. Для него это действительно была больная тема. Ведь прослушивание уже завтра, а в его группе полнейший развал. И он даже не представляет, как собрать ее. — Я могу помочь, — Ксюша пожимает плечами и смотрит на старого друга. — Но ты же говорила, что больше никогда в это не вернешься. — Думаю, пару дней можно потерпеть. Надо только петь или и играть на виолончели? — было бы неплохо и сыграть, если тебе не трудно. — Не трудно. Почему бы не помочь старым товарищам и не поклониться лишний раз сатане. Как никак, все мы нечисть, — вспоминает фразу Колесникова и улыбается. Все же эта встреча произошла абсолютно не случайно. И Ксения рада ей. Девушка заходит в квартиру и улыбается, понимая, что ее отпускает. На душе так тепло и так свободно. Из гостиной доносится звук работающего телевизора, из кухни тянется шлейф приятного запаха, от которого тут же сводит желудок. Колесникова за весь день так нормально и не поела. Ксюша прикрывает глаза и понимает, что дома. Это чувство впервые накрывает ее с момента приезда. Она все ощущала себя чужой. Но сейчас. Русая стала осознавать, что является частью всего этого. Неотъемлемой частью своего дома. — Влад, я дома, — улыбается Ксения и заглядывает в гостиную. Вот только там вовсе не брат. Взгляд падает на Миранчука, который бесцеремонно развалился на сером диване и со скучающим видом смотрел в одну точку, листая каналы. — А, это ты, никак не привыкну, что ты теперь тут обитаешь, — вырывается у Колесниковой, но русая прикрывает губы рукой, понимая, что в очередной раз нагрубила. И что начинает ощущать вину перед парнем. Пусть и сама удивляется этому. — И вам добрый вечер, — абсолютно безразлично отвечает Алексей и даже не смотрит в ее сторону. — Так нормально вас называть? Или снова ударишь и наорешь? — Леш, ты обиделся? — Колесникова несмело подходит и садится на противоположный край дивана, боясь придвинуться ближе. Миранчук лишь безразлично хмыкает, а девушка осознает, что он дуется на нее. Она слишком сильно задела его утром. День и так был просто отвратительным, именно поэтому не хотелось в очередной раз пререкаться и ссориться, устраивать бессмысленный спор. — Леш, прости меня. Я погорячилась, признаю. Не стоило мне так бурно на это реагировать. Просто мне довольно тяжело слышать «Сеня» от кого-то, кто не Бара и Влад. Правда, прости, — спокойно говорит девушка, вот только футболист не реагирует на нее. Все так же смотрит в одну точку, сжимая длинными пальцами пульт. На лбу вздулась вена, подтверждающая о напряжении. Ксения шумно выдыхает и ударяет себя ладонями по ногам, а потом встает, направляясь в сторону кухни. — Ну я пыталась, по крайней мере. Алексей чувствует, как его нервы натянуты, будто струны какого-то музыкального инструмента. Он весь день проклинал девушку, убеждал себя, что она маленькая девочка, которая ничего не понимает в этой жизни. Которая избалованная и привыкшая, что все будет выполняться по ее зову. Которая совсем не привлекает. Хочется накричать на нее, рассказать, что в мире не летают розовые единороги. Вот только не может. И Колесникова со своими извинениями только усугубляет ситуацию. Теперь ему хочется только одного. Обнять ее и узнать, почему это так трудно слышать это идиотское «Сеня». Русая заходит в гостиную, собирает волосы в пучок и, взяв тарелку с ужином, усаживается на кресло. Берет телефон и открывает переписку с парнем. С ее собственным таинственным незнакомцем. Бросает взгляд на Лешу, но тот даже не реагирует на нее. Только теперь он смотрит в экран айфона, изредка что-то печатая. Ксюша вздыхает и сдерживает себя, что не съязвить. Не назвать Миранчука упрямым ослом или, чего хуже. Хотя хочется. Она ведь извинилась. Так почему он все также продолжает вести себя, как последний мудак? «Как ты там?»«Ну, мне кажется, что если я убью сегодня кого-то, то меня оправдают. Отвратительный день, так еще один козел решить испортить его окончательно. А как ты?»
«Обычно. Весь день занимался какой-то ерундой. Что случилось?»«Удивлена, что не читал, разочаровываете вы меня, сударь. Я была на самом ужасном свидании в жизни. Ходила с незнакомым парнем по магазинам, пока он любовался на себя и думал, что на нем лучше сидит. А потом еще лапать начал. Но зато я встретила старого друга и, скорее всего, буду выступать на концерте. Вернусь немного к прошлому.»
«Что за концерт? Я надеюсь, что приглашен. И этот козел испортил тебе день?»«Посмотрим на твое поведение. Нет, другой. Их в моей жизни всегда было много. Друг брата. Мы поругались утром, я вспылила, перегнула палку. Я извинилась, а он игнорирует меня. Делает вид, что меня нет. Неужели тяжело сказать даже банальное «окей» или «ладно?»
«Не расстраивайся, Патриция. Эти козлы точно не достойны твоей грусти. И не вздумай плакать. За слезы сожгу их на костре. Или повешу. Или что там делали во времена романов Ремарка?»«Почему мне так легко с тобой? И почему ты все это выслушиваешь, Робби?»
«Потому что ты хороший человек. И я хороший. А хорошим людям надо держаться рядом. И я тебе нравлюсь. Как и ты мне, милая Патриция. Выше нос, парни иногда бывают мудаками, но ты лучше их всех» Девушка улыбается экрану телефона и удивляется, каким чудесным образом у нее поднимается настроение. Ведь она совершенно не знает, кто скрывается под этой анкетой. Может серийный маньяк-убийца и Ксении стоит опасаться. Но хочется ему верить. Ведь он сам внушает это чертово доверие. И Колесникова ругает себя, что так быстро открывается этому незнакомцу. — Прости меня, — нарушает эту тишину Алексей, а русая поворачивается, думая, что ей просто показалось. Вот только карие глаза смотрят на нее, прожигают насквозь. Но Ксения не может прочитать, что же в них творится. Что творится в душе их обладателя. — Что? — она сводит брови к переносице и начинает крутить пальцами голубой локон. Всегда делает так, когда переживает. Вот только почему девушка сейчас начала нервничать? — Прости меня, Ксюша. Я не должен был тебя так называть, не должен был психовать. И не должен был вести себя, как последний мудак на этой планете. Признаю свою вину и раскаиваюсь, — устало пожимает плечами футболист и протягивает ей руку с выставленным мизинцем. — Мир? — Мы в детском саду что-ли? — усмехается Ксения, а ответ слышит только: «Ты портишь весь момент». — Я бы сказала, что у нас временное перемирие. Ты все так же меня бесишь, — выдает Колесникова и в очередной раз проклинает себя за свою язвительность. — Поверь, Ксюш, это взаимно. Но давай хоть немного поживем мирно, — говорит Алексей, а девушка, немного посомневавшись, все же цепляется, а его мизинец, ощущая, насколько же холодные у парня пальцы. — Вот и отлично. Может посмотрим фильм? — Придержи коней, слишком много энтузиазма, — улыбается Колесникова, а Миранчук кидает в нее подушку. — Алексей, не могли бы сходить куда-то в сторону Австралии? — Только с тобой, детка, — прикусывает губу Леша, а потом прыскает от смеха. — Так, все, я сваливаю спать. А то вдруг ты начнешь применять свои пикаперские штучки, мое сердце не выдержит. Кстати, а где мой брат? — выгибает бровь Ксения и смотрит на футболиста, а тот пожимает плечами. — Понятно, ничего нового. Доброй ночи, Миранчук. — И тебе тоже, Колесникова. Девушка заходит в свою комнату, плотно закрывает дверь и садится на кровать, еще раз прокручивает в голове их разговор. Это так смешно и нелепо одновременно, что Ксюше хочется спрятаться. Она прикрывает руками лицо и глупо улыбается, слегка поморщив нос. Все это настолько странно и непривычно. Ксения и подумать не могла, что Леша решиться извиниться перед ней. — Может он не такой и мудак? Бред какой-то, — махает головой Колесникова и натягивает на тело мягкую, теплую пижаму. Телефон вибрирует, извещая о новом сообщении. Ксюша осторожно берет его и читает, а после начинает улыбаться этим строкам. «Доброй ночи, Патриция. Самых прекрасных тебе снов.» Утро начинается слишком суматошно. Девушка в спешке пытается найти свою старую черную одежду, благо Влад ее не выбросил, а всего лишь сложил в коробки и убрал на верхнюю полку. Правда все это удачно свалилось на Ксению, которая так старательно пыталась достать нужные вещи. В платье влазит с легкостью, отмечая, что совершенно не изменилась. На шее снова начинают красоваться куча цепей и шипов. Колесникова достает косметичку и густо прокрашивает глаза, от чего их голубизна становится только сильнее. Покрывает веки черными тенями, лицо светлым тональником и пудрой, а губы красит ровно в тон глазам. Для нее так непривычно видеть снова подобное отражение. Кажется, что тогда, раньше, это просто была не она. Это все настолько далекое. Настолько в прошлом, что Ксюше становится не по себе. Ведь когда-то в готике был смысл жизни. А сейчас даже ничего внутри не екает. Просто пустота и никаких чувств. Она тихо выходит из комнаты и заходит на кухню, желая попить перед репетицией и прослушиванием кофе. Однако стоит ей только зайти, как небольшое пространство заполняет звонкий смех брата. — Боже, будто из ада вылезла, — хватается за живот Владислав. — Меня всего сутки не было дома, что с тобой случилось, любовь моя? Ты же вроде бросила попытки поклонения сатане. Знай, тебя и так не возьмут в демонскую армию. — Потом сарказма закончен? Я могу выпить кофе? — закатывает глаза Колесникова, а в ответ получает кивок. — Вчера встретила Сережу, — брат непонимающе смотрит на нее, — ну Люцифера. У них что-то с солисткой случилось, а уже дошли до полуфинала, назад дороги нет. И попросил помочь, заменить ее. Сегодня прослушивание. Вот так вот. — Я надеюсь, ты не собираешься на постоянную основу вернуться к готам? — морщит лоб Колесников и хмурит брови. — Нет. Я сейчас все это нацепила и не чувствую ничего. Будто это не я. Леша с трудом открывает глаза, слыша смех, доносящийся с кухни. Он всю ночь не мог нормально уснуть. А стоило только провалиться в сон, как парня тут же начинали мучить кошмары. Миранчук не понимал, что происходит с ним после расставания. Будто привычного Алексея украли, а на его месте появилась ледяная глыба, которая не чувствует ничего. И не хочет ничего чувствовать. Потому что его обманули. Заставили разочароваться во всем, что казалось таким нерушимым. В том, во что он верил. Растоптали и унизили. И Леше не хотелось снова повторять тех ошибок. Открывать себя женщинам, а в ответ получать невероятную боль. Проще находить развлечение на одну ночь, чем пытаться найти в этом пропитанным гнилью мире любовь. Вот только Колесникова будто специально пробиралась в самые глубокие уголки души и задевала отдаленные струны. Ему это не нравилось. Не нравилось, что он так реагирует на девушку. Хоть и сам считает ее избалованным ребенком. И отказывается понимать эти капризы, шутки и обиды. Парень встает с кровати и проводит длинными пальцами по каштановым волосам, зачесывая тем самым их назад. Вот только отдельные пряди все равно выбиваются и начинают спадать на лоб. На парне штаны в клеточку. Ночью стало так жарко, что Леша скинул с себя футболку. И сейчас не желал снова надевать ее. Именно поэтому он просто встает с дивана, на котором футболисту предстоит провести ближайшее время, и идет на кухню, изредка зевая. Он не до конца проснулся, веки слегка прикрыты, а мозг отказывается работать. Вот только стоит парню зайти на кухню, как все остатки сна мигом испаряются. Миранчук подпрыгивает на месте от испуга и хватается за сердце. Перед ним сидит Ксюша. Но только совсем другая Ксюша. Вся в черном, в шипах, черепах и цепях. С дерзким, темным макияжем и невероятно бледным лицом. — Твою мать, — вырывается у него, а Владислав начинает смеяться с такой реакции друга. — Чего ржешь? — И тебе доброе утро, Леша, — улыбается Ксюша и делает глоток кофе. — Я понял. Я все еще сплю. Нет, я умер и за мной пришла смерть, да, точно, иначе быть не может, — пытается найти этому логическое объяснение Миранчук, вот только все его теории больше похожи на бред. Внутри все трясется от того, что ему пришлось увидеть в десять утра на кухне. После такой отвратительной ночи. — Не дождешься. Слишком много чести для тебя, — морщит нос Ксения, а потом целует брата в щеку и направляется к выходу. Однако стоит ей пройти мимо Алексея, как тот отпрыгивает в сторону. Девушка звонко смеется. Хорошо, что не начал креститься и поливать ее святой водой. — Напишу, как освобожусь. — Ничего себе, — протягивает футболист, как только за Колесниковой закрывается входная дверь. — У тебя есть святая вода и соль? А то у нас дома, похоже, демон завелся. Хотя, судя по характеру, сам сатана.