assorted

я блять просто чихнула. какого черта теперь лежу на ледяной каменной плите, привязанная всеми конечностями и ловлю дичайшие глюки? потому как в современном двадцать первом веке нет места таким запыленным склепам, со скелетами прямо в стенах, некоторые неприятно хрустят под чьими-то ногами; нет места летящим светящимся шарикам и самостоятельно перелистывающимся гигантским фолиантам чего-то там подозрительного. — я замерзла… — это была одна из сотней попыток воззвать к совести старого мутного типа в безразмерном сером балахоне, просвечивающийся в некоторых местах, а в оставшихся расходящийся широкими дырками при ходьбе. — и голодная… — я возвела глаза к потолку и тут же отвернулась: под самым потолком в многослойной плотной паутине копошатся их хозяева. крупные такие, мохнатые. как бы не упали на меня. пусть даже я и глючу, не хочется даже в страшном сне касаться пауков. — хочу проснуться… — это уже ни в какие ворота! — скрипучим голосом восклицает старик, заставляя меня подскочить. рывком — ну, для его возраста это был опасный финт, — разворачивается ко мне и поспешно подходит. я бы рада закрыть свои голые телеса, но привязанные руки и ноги не позволяют сильно маневрировать. — неужели я вас настолько сильно приложил? — бубнит себе под нос, бесцеремонно вертя мою голову во все стороны, аж шея предупреждающе хрустит. — если с вами что-то не так…хотя…если тело в порядке, то…нет-нет…мне нужно здоровое тело, а значит и мозг…неужели повредил? да-да-да…прерванный ритуал не должен пройти бесследно…- бубнеж перерастает во что-то истерическое и звонкое, конец речи вообще не разобрать, не говоря об ускользающем смысле. совершенно непонятно, что имел ввиду этот тип, но его фанатично горящие глаза меня беспокоят не на шутку. — ну же…отпустите…скоро метро закрывается… — старик смотрит на меня некоторое время, и безнадежно вздыхает. — значится, ты повредил что-то тут, — нагло стучит по моему лбу, а затем, о господи, начинает и сам раздеваться. — но обратного хода нет. я должен закончить ритуал. — к.какой ритуал? — вырывается само собой трусливое шипение. — ваше величество, я же вам уже говорил. — а я говорила, что я не «ваше величество»! — мне нужно ваше тело. — продолжает как ни в чем не бывало, не вникая в мои слова. — мне тоже нужно мое тело… — безграничная власть и все дела, ну же, вспоминайте. — но мне, мало того, что ничего не вспоминалось, так еще и никаких «величеств», горящих желанием пожертвовать своим телом, не виднелось в склепе. — я знаю отличных психиа… — вот только не мешайте! — взрыкивает неожиданно зло. — и без ваших реплик я на грани. в моем возрасте! проводить два ритуала за сутки! неслыханно! и все из-за вашего неуместного чиха! — дряблый старик, светя облезлыми, повисшими мышцами, лезет ко мне на плиту, и мое слабое сердечко на секунду грохается вниз, пробивая камень и пол: он же не станет меня…у него ведь не встанет, да? я отказываюсь смотреть вперед и проверять, стоит или нет. о боже, скорее бы проснуться! — зря мечетесь, ремни, само собой, заговоренные. но посягать на мои сомнительные прелести извращенец не собирался. он с кряхтением ложится рядом, держа в руке тончайший ритуальный нож. как стилет. — так…разрезать крупные вены…смешать кровь… — повторяет себе под нос цепочку действий, и это ужасает еще больше. — может, повторите, если неуверенны, перечитаете там еще пару раз? — предлагаю я вполне здравую мысль, но старик смотрит на меня таким уничижительным взглядом, будто это я посягаю на его тело. нахальство! — так…вроде все…заранее прошу прощения и благодарю за ваше молодое венценосное тело… ну и место на троне, естественно. — недобро хмыкает сумасшедший, начиная запальчиво шептать какие-то незнакомые слова. тон с каждым разом поднимается выше, и даже если я со скепсисом отношусь к этой ситуации в целом, безотчетный страх своевольно начинает расползаться по всему телу. — ваше величество-о-о! — гремит глухо снаружи чьей-то голос и я, плюнув на все, ору не менее истошно. — я зде-есь! зде-есь! быстре-е! — старик кидает на меня взгляд, полный обид. ой, простите, что не позволяю совершать гнусности над собой! за стеной слышится топот ног, и я снова вскрикиваю, как могу привлекаю внимание, чтоб неожиданные спасатели в запале героизма не пробежали мимо, а старик, в свою очередь, тоже плюет на все: отбрасывает нож в сторону и бодренько вскакивает. переступив одежду, голеньким бросается к замершему фолианту, и это становится его роковой ошибкой — выбитая с петлями тяжелая деревянная дверь сносит его с ног вместе с пюпитром. — ваше величество! — сверкая обнаженными мечами и брякая литой броней, в комнату вбегают несколько мужчин и женщин, а у меня в ушах закладывает от слившегося дичайшего грохота. один из мужчин подскакивает ко мне и, наивный, со всей дури ударяет по кожаным ремешкам, и его сверкающий меч разлетается на части. — заговоренные. — с умным видом, перешептываясь, делают очевидный вывод. я все же перевожу взгляд на потолок и упрямо смотрю в глаза самому мохнатому паучищу, умоляя поскорее упасть на меня, чтоб умерла от разрыва сердца, ведь какой стыд видеть подобный извращенный сон! я же голая! распластанная! не дева в беде, а мечта извращенца какая-то! — некроманта во дворец, все его вещи в отделение тайной асфалии, и ни слова, ни слова о произошедшем. головой отвечаете за секретность. — в комнату входит незнакомый, хотя о чем это я, тут все незнакомы, мужчина в иссиня черном балахоне и начинает сухо раздавать приказы. следующий за ним по пятам молчаливый мужчина в военном обмундировании, очевидно, какой-то офицер, смотрит на меня полными горечи и сожаления глазами. он за что-то извиняется? но…за что? я вас всех впервые вижу, ребята. обрадованные моим распятым видом стражи тут же убирают мечи в ножны, выпрямляются в спине и начинают выверенно следовать приказу, выполняя свои прямые обязанности. суровый, нереально пугающий одним своим присутствием мужчина в балахоне, простояв в центре всего мгновение, подходит ко мне и нависает грозовой тучей. — ну что, довыкобенивался? — спрашивает ядовито, и я сквозь плиту готова провалиться от пронизывающего грубого тона. чувство вины расползается в груди, но я понятия не имею, в чем успела провиниться перед ним. — «мне никто не указ», «знай свое место», «что хочу, то и делаю», — голос с каждым разом сильнее разит ехидной ненавистью, и я бы с удовольствием свернулась в спасительный клубок, была б свободна. очевидно, мужчина повторяет с явным злорадством чьи-то слова, и предположила бы, что мои, будь мы знакомы. — и так тупо попасть в ловушку сбрендившего некроманта! — вы забываетесь, великий магистр ким. — доселе молчавший мужчина за спиной этого кима наконец-то подает голос, и, наверное, лучше молчал, так как магистр ким резко разворачивается и смачно заезжает кулаком ему по лицу. военный послушно принимает удар и ниже склоняет голову, но магистр ким на этом не останавливается: сдирает золотые эполеты с его плеч и бросает на грязный пол. — твоя единственная обязанность — защищать короля, тварь! чтоб мои глаза тебя не видели, сукин ты сын! — ты не имеешь такой власти, тэхен. — хмыкает военный, подбирая эполеты, будто привык быть втоптанным в грязь. — и ты это знаешь. великий магистр ким тэхен ещё некоторое время режет взглядом офицера и снова разворачивается ко мне, и я вздрагиваю от его пылающих алым глаз. его глаза буквально горят красным! — а с тобой, хосок, я поговорю позднее. и ты у меня забудешь, как своевольничать, подвергать свою жизнь опасности и, — кидает короткий злобный взгляд за спину, — подбирать всякое потребье. — он хлестко бьет меня по конечностям и рывком дергает наверх. ремни остались валяться на камне, бесхозные. — что, молчишь? игнорируешь? валяй. плевать на твою очередную истерику. — а я уже против того, чтоб меня спасали. спокойнее было лежать распятой, да и камушек уже нагрела под собой. а пауки…говорят же, возлюби ближнего своего, так я постараюсь! очень постараюсь! — не смейте так с ним обращаться. — требует вновь офицер, но магистр оставляет его без внимания. он скидывает с себя балахон и накидывает на мои крупно подрагивающие плечи. я даже не заметила, как начала лихорадочно дрожать… — я… — слова благодарности ребром встают в глотке, когда взглядом цепляюсь за свои бедра. точнее, промеж них. — сможешь встать? — ким тэхен, по-своему поняв мое потрясение, просовывает руку под колени и поднимает с камня. а у меня перед глазами стоит скукожившийся от адского холода член. реальный член. мужской такой, в короткой жесткой заросли. член. мужской. у меня. блять. — я не… — мой голос…он же мой. мой женский, родной-родимый, мамой подаренный. тэхен слышит меня, но никак не реагирует. а я вдруг начинаю плакать, потихоньку осознавая, что это вовсе не сон. что я, блять, просто чихнула, но непонятным макаром оказалась в теле какого-то там «величества». «проводить два ритуала за сутки! и все из-за вашего неуместного чиха!» — орал этот психопат. так значит ли это, что его ритуал уже в первый раз прошел удачно? так я теперь взаправду в чужом теле? только потому, что их величество чихнул одновременно со мной? да нет. не-ет. быть не может. я начинаю рыдать еще сильнее, не в силах упорядочить свои мысли. это же бред, такое бывает лишь в гнусных снах! — я погорячился. — с сожалением говорит магистр ким, извиняясь за мои слезы, а мне хочется наорать на него. от безысходности. оттолкнувшись от его груди, я спрыгиваю на пол. взгляд мимолетом зацепляет широкий запекшийся след на запястье от ритуального ножа. — ваше величество? — офицер все также следует за нами. — вам нужна помощь? я качаю головой и начинаю отступать. от обоих мужчин. подальше, подальше от этого места. от них, от этого тела. разворачиваюсь и рывком бросаюсь вверх по ступенькам, где виднеются ослепляющие лучи солнца. я знаю, что мне не позволят уйти далеко. знаю, что этот пугающий магистр ким больше не позволит бродить одной, для него, очевидно, очень важен этот хосок, и тем страшнее признаться, что я не он. я не хосок блять. вдруг они меня убьют? они не простят мне, что я заняла место их хосока. тому некроманту тоже. — дьявол, чонгук, не мешайся под ногами! — раздается недовольный рев магистра, и его гнев подхлестывает меня почище всяких некромантов и их обрядов. взяв развевающийся подол слишком большой мантии, увеличиваю скорость, наплевав на мусор под босыми ногами. — стоять, хосок! — нет! — хриплю я, вырываясь наружу, игнорируя мусор под босы ноги. ха, даже под пытками не признамся, что я не хосок. ни за что!