assorted

Нам Джун обгорел, и очень болезненно. После неожиданного визита Их Короля, он обязан был показать свою незаинтересованность, иначе его расклевали бы прямо там, на месте. Он лег обратно, спрятал голову под свою смятую тунику, и уснул. Да проспал до сумерек, пока один из рабов не разбудил его, — надо было возвратиться во дворец. Спину нестерпимо грызло, словно изнутри выжирало. Огнем пульсирующая боль не давала даже пошевелиться, и на долгие несколько дней, стал зависим от двух рабов, которых ему приставили старшие евнухи. Они его кормили, под руку отводили в отхожее месте, мазали спину кусачими мазями, а по вечером укладывали в бассейн с травяной настойкой. Нам Джун вроде и до этого много бывал под солнцем, тяжелая работа была его хлебом насущным, но теперь, за столько месяцев он настолько изнежился, что сгорел за пару часов. Ему хотелось бы потешить свое самолюбие, сказав, что это все южное солнце, но нынче осень. На восьмые сутки его, наконец, одели, и это значит, что впервые за это время вывели в общий зал. К его счастью, на него никто прямо не уставлялся, лишь искоса посматривали, перешептываясь исподтишка. Нам Джуну это не добавляло никаких беспокойств, так как его больше волновала спина, что просто невыносимо чесалась. Итак, закончив все обеденные процедуры, он ближе к вечеру присоединился ко всем в гареме. На сегодня отказавшись от книги, он прислушивался к чужим историям, хотя его рабы ему почти все рассказывали. Мужчины, на удивление, очень падки на пикантные слухи, и эту слабость можно использовать время от времени. Но Нам Джуну чужды хитрость и каверзность, он больше простой и кроткий, но не останавливал, когда рабы его развлекали, отвлекая от болезненных ощущений в спине во время обработки. — Быть не может… — Не может быть… — Снова?! — начался непонятный ажиотаж среди наложников, что расположились поближе к двустворчатым дверям. Перешептывания перешли в тихий гул, и стало совсем тихо, до неловкости, до странного зуда в теле, когда на пороге появился первый советник Их Величества. Замерев там, он начал глазами выискивать кого-то, и когда столкнулся взглядами с Нам Джуном, сдержанно кивнул и махнул рукой на себя. Главный евнух, что до этого сидел в своем личном плюшевом диване, с невиданной ранее резвостью подскочил к Нам Джуну и подхватил под руку. Мягко, чтоб не оставить следов, но настойчиво. — Шустрее, шустрее. — подгоняет растерянного наложника, и тот послушно следует по чужим пятам, стараясь не отставать. Когда они доходят до советника, то склоняют головы в знак уважения, и затем тот идет вперед, указывая путь. Нам Джун осторожно высвобождает свою руку, которая чешется неимоверно после загара. Неужели его провожают к Их Королю? В такое раннее время? Его ведь даже не подготовили вовсе, а это его первый визит к нему. Хотя нет. Раз его так демонстративно вывели из общего зала, значит его не за тем ведут. Скорее всего он где-то оплошал, и его накажут. Точно! Их Король ведь приказал беречь себя, а он взял и обгорел, нарушил прямо приказ Их Короля! Его точно отдадут кому-то, или что еще хуже — просто выпнут из дворца. Может стоит напроситься в рабство? После такого позора, как непослушание своего господина, его никто не возьмет к себе, не говоря уже о выкупе. Нам Джун просто умрет от голода! — Его Высочайшее Величество Вас ожидает. — размеренно, степенно говорит первый советник Их Короля, отворяя дверь в чужие покои. Главный евнух, круглощекий и низенький, вновь подхватывает Нам Джуна под руку и вводит в комнату, которая оказывается будуаром Их Величества. Комната выдержана в глубоких зеленых тонах, посреди которой ярким пятном выделяется Их Величество, облаченное в красные шаровары и белоснежную жилетку на голое тело. Нам Джун вместе с евнухом склоняется в глубоком поклоне, пока Их Король не разрешит выпрямится, а затем тот и вовсе выдворяет евнуха. — Итак, Нам Джун, — с нажимом произносит его имя король, и наложник с трепетным вниманием поднимает глаза до подбородка, не имея права смотреть прямо в глаза. — Раздевайся. — Нам Джун глупо застывает, не зная что делать. Спорить с королем он не в праве, а признаться в том, что его должным образом не подготовили к визиту, значит подставить кого-то. — Да, Мой Король. — послушно снимает через голову длинную, до щиколоток, тунику из нежнейшего атласа, чтоб не раздражала ноющую кожу, и аккуратно кладет на пол. Он остро ощущает ночную прохладу, что дует через распахнутые окна, его даже немного знобит, но он не уверен — то от холода или волнения. — Сядь передо мной. — требует снова, и наложник подходит к мягкой софе, на которой расположился король. Придерживая руками набедренную повязку, садится на колени, и прикрывает глаза, как только король обхватывает его подбородок, приподнимая лицо.