assorted

Те пару дней, что они провели в обществе друг друга, были полны душевного общения. Граф Чон, который, определенно, был окружен вниманием, уделял свое время одному герцогу: то ли из благородных побуждений — герцог был новым лицом среди них, не знакомый с остальными гостьми; то ли из-за их зрелой беседы, не лишенной толики юмора. И как бы герцог не любил и лелеял чужое благородство, искренне надеялся, что причина в их более тесном общении во втором. — Все-таки странно видеть вас тут в разгар малого сезона. — сегодня нет живого оркестра, но за пианино уселась одна из гостей барона, и теперь желающие прогуливались в танце. Для других же раскрыли карточный столик, и каждый из гостей был свободен найти развлечение по душе. Граф, отказавшись от всяких увеселений, расположился неподалеку от камина, и с непередаваемой нежностью исподтишка посматривал на свою подопечную. — Невольно создается впечатление, что вы не слишком рады меня тут наблюдать. — герцог на этот раз расположился по достоинству — не в ногах омеги, как было в прошлый раз, а на удобной софе. — Всякий раз говорите, что я не ко времени. — Глупости. — Джихе, спрятав пол лица в ладонях, смеется над какими-то остроумными замечаниями младшего брата герцога, и они отчего-то посматривают в их сторону. Наконец господин Ким протягивает руку госпоже Сон, и они присоединяются к танцующим. — Я лишь удивлен… Но… как ваш младший брат, что получит господин Тэхен? Кроме отцовского наследства, конечно. — Э-э… — герцог поворачивает голову в сторону танцевальной площадки, и на его лбу проявляется беспокойная морщина. Резкая смена предмета обсуждений его несколько удивила. — Вас волнует титул? — Интересует. — поправляет его деликатно. — Мне лишь любопытно, насколько вы щедры. — Я щедр настолько, насколько будет наглой просьба брата — все, что тот захочет. — ответ любящего старшего брата, и это похвально. Графу нравится, что герцог не заставляет своего младшего начать свою историю с чистого листа, как самодостаточного взрослого человека. Опора и поддержка старшего брата — высшая похвала. — Да и после богатого наследства, он мало в чем будет нуждаться. Тэхен не столь избалован, как любит показывать. Граф замолкает на некоторое время, кивая головой в такт песне, а лорд, запутанный, не находится для обсуждения новой темы. — Милорд, — неожиданно встает граф, и протягивает руку герцогу. Тот без раздумий берется. — Не желаете ли посмотреть на оранжерею барона? — Конечно. — но не торопится двинуться в сторону выхода. — Только…позовем кого-нибудь с собой. — граф качает головой, с однобокой улыбкой тянет его к двери. — О, уверяю, никто из гостей не смог избежать посещения этого живописного местечка: барон ну очень сильно гордится своей коллекцией. Возрадуйтесь, что вас не поволокли его осмотреть в первую же ночь. — О, уверяю, я придумал несколько причин, чтобы избежать этой участи… Он кажется сильно гордится любой красотой. Даже не своей. — Тонко подмечено. — Герцог еще мучается в сомнениях, прилично ли покидать вечер в самом разгаре под руку с омегой, при этом такой уважаемой и благородной, но с каждым шагом все сторонние мысли выветриваются из головы. Что он, что граф Чон обладают настолько безупречной репутацией, что скандалу негде будет зародиться. Господин Чон уверенно проводит его по длинным коридорам, и быть честным, герцог не смог бы найти обратный путь без помощи. — Нам не нужен будет теплый камзол? Нынче холодно. — Нет-нет, — господин Чон идет уверенно, с гордо поднятой головой, и его никак не смущает, что он идет по полутемным коридорам под руку с альфой. — Мы попадем в оранжерею не выходя во двор. — Удобно. — отмечает герцог, но его мало как волнует сама оранжерея в принципе. Все тревоги по поводу их уединения вновь будоражат сознание, что приводит к дрожи во всем теле. — Господин Чон… — Посмотрите, какая красота. — герцог послушно обрывается на полуслове и смотрит вперед, на красочную красоту за стеклянными дверями на всю стену. Оранжерея обставлена горящими свечами. — Даже ночью тут удобно гулять… Хотя вряд ли кто-то из гостей предпочтет азартным играм цветы. — полюбовавшись видом, господин Чон уверенно отворяет двери и проходит внутрь. — Вы согласны со мной? — Как и всегда. Но все же… — герцог поджимает губы нерешительно, смотрит назад, но никто не бежит за ними в праведном гневе за попрание правил приличий, а граф и того пуще: не дожидаясь его изъяснений, исчез на одной из многочисленных дорожек. — Господин Чон… — и герцог вынужденно идет за ним, снимая с себя всю ответственность за то, что далее произойдет. Что уж точно, так то, что ему совершенно не интересны растения барона, ни их смешавшийся приторный запах. Его только лишь заботит то трепетное волнение, которое развивается в его груди, когда он преданно идет по следам графа, — то ли дело в неожиданной намеренной игривости графа, то ли в интимном полумраке, царящем внутри. Герцог, уже сжимая и разжимая кулак от нетерпения, наконец настигает господина Чона, вальяжно усевшегося на узкий столик, заставленный горшками с землей. — Господин Чон… — граф без слов протягивает руку, и герцог, душой в муках, а телом полный послушания, шагает вперед. — Вы ведь…понимаете… — лорд теряет все слова и выражения, когда господин Чон с убийственной решимостью раздвигает ноги, позволяя ему подойти преступно близко. Аморально и незаконно близко настолько, что даже уважаемый пэр теряется на долгие секунды. — Я джентельмен… — сглатывая вязкую слюну, напоминает скорее себе, чем графу. А тот, в свою очередь, с елейной ухмылкой закидывает голову вверх, почти касаясь губами чужих губ, и надгрудно шепчет: — О…на это вся надежда… — герцог опускает руку на талию — талию, черт побери — графа, самое смелое, что он может себе позволить на данный момент, так как его совесть и честь до последнего борются с более сильным и низменным чувством — желанием. — Но не настолько же джентельмен, чтобы не отойти от правил хотя бы на полчаса, м? — полчаса… рядом с таким омегой продержатся бы позорные пять минут. Герцог, усиливая хватку на его талии, наклоняется вниз, носом касается щеки, вдыхает глубоко, чувствуя запах мыла, скользит вниз к шее, и шумно выдыхает, заставляя омегу сжаться, когда нетерпеливо запутывается в его волосах. — Я джентельмен… — шепчет в очередной раз, на этот раз обещая, но граф не намерен разбираться в посылах сказанного, особенно когда герцог, взяв ситуацию под контроль, смахивает с узкого стола горшки, которые разбиваются вдребезги. — Барон будет в ярости. — вздрагивает граф, но сожаления в его голосе нет вообще. — Беру всю ответственность на себя. — откидывает назад графа, аккуратно кладет на стол, но тот настолько узкий, что омега держится силой. — О, уверяю, барон стребует непомерное возмещение. — и пищит непроизвольно, когда герцог до ощутимой боли сжимает руки на нем. — Молю, не сейчас…про барона ни слова. — Омега вздыхает согласно, нетерпеливо впутывается в его накрахмаленную рубашку, поспешно расстёгивает серебряные пуговицы. Герцог, с сожалением убрав руку с его талии, следует его примеру. — Что за чертовщина! — раздается неожиданно за спиной герцога, и тот моментально каменеет. Граф, сжавшись, перестает даже дышать. — Герцог! Да как вы смеете!.. в моей оранжерее… Я бы попросил вас тащить всяких потаскух в выделенные покои! — кричит в полный голос. — Побольше уважения в тоне! — герцог поднимается, не обращая внимание на протестный шепот графа. Он уверенно избавляется от его цепких пальцев, и усаживает на стол, счастливый, что не успел избавить омегу от одежды. — О моем женихе говорите. — Граф! — восклицает барон бесконечно удивленный, за широкой спиной герцога не разглядевший, кто лежит под ним. — Я не… Жених?! — А теперь извинитесь. — требует непререкаемым тоном, и барон, побелев от смешавшихся эмоций, торопливо склоняется в поклоне. — Я…понятия не имел, простите, дражайший Хосок…и, полагаю, поздравляю! — искренности в его голосе было минимальное количество, но герцог не стал привередничать, лишь покинул оранжерею под руку с графом, который подозрительно затих. И не к добру это, герцог не успокоившимся нутром чувствует, что не к добру.