assorted

Утренний туман почти рассеялся, позволяя по осеннему мутному солнцу выглянуть из-за шпилей близ стоящих домов. Виконт стоит у окна, в томительном ожидании, пока наследный принц освободится: прямо перед его прибытием с неотложным делом заскочил кто-то из администрации, и Хосок ждет порядка десяти минут. Он уже думает уйти, так как измучился вопросом, для чего его официально вызвали, но понимает, что не имеет права нарушать субординацию. В конце концов, виконт для себя решил, что теперь между ними холодный официоз, и все. Когда служащая выходит из кабинета, молоденький паж принца приглашает Хосока в кабинет, а сам остается за дверью. Принц встречает за столом, весь деловой и серьезный. Он скинул свой жилет, оставшись в одной плотной рубашке, и несмотря на то единственное событие, произошедшее в этом кабинете, Хосока не тревожат воспоминания. — Присаживайся, пожалуйста. — указывает на тот самый диван. Омега послушно опускается. Когда тебе велит кто-то из монаршей семьи, нет смысла ударяться в отзывчивость и оставаться стоять. Наследный принц что-то быстро отмечает у себя, затем захлопывает записную книгу и поднимает свой прищуренный взгляд. — Во-первых, — начинает уверенно, собранно, оставляя у омеги такое впечатление, словно он заучивал свои слова, настолько быстро выговаривается, будто боится забытьсдо того, как выскажется- Я искренне хочу извиниться за мое поведение в прошлый раз. — у виконта отчего-то начинает тревожно постукивать сердце, и это не связано с тем, что наследник встал со своего места и присел рядом с ним. Жар камина тоже не при чем. — Я был неправильного мнения о тебе…все это время. — принц избегает смотреть в глаза, но смотрит на лоб, нос, губы, ухо и щеки. Опускается вниз по накинутому шалью и рассматривает пальцы рук, внимательно, вдумчиво, что резко не котируется с быстротой венценосного изъяснения. — Я надумал себе образ…не слишком хороший, и пытался подвести тебя под него…дразнился, пытаясь сорвать маску, которая, как оказалось, не существовала… — Намджун печально усмехается. — Я говорю это не потому, что это я, а из опыта принца…мало кто отказывается от моего внимания… — понимая, что его слова звучат высокомерно, принц пожимает плечами, словно поясняя. — Я всегда жил вседозволено… — затем прикусывает язык и смотрит Хосоку в глаза. С шумным выдохом резко отворачивается, не справляясь с тем, что хочет далее сказать. Вскакивает со своего места и проходит к каминной полке. Виконт скидывает уже ненужную шаль и кладет на свои колени. Ему непонятно горячо и волнительно. — Не в том понятии, в каком ты можешь воспринять. — Принц заводится с пол-оборота. Он очевидно злится на прошлое, которое уже произошло, которое сделало их такими, какие есть сейчас. До последнего не хочет признавать свою вину, потому что все эти годы считал себя исключительно правым, -легко чувствовать себя кристально чистым, когда понятия не имеешь о настолько грязно произошедшем. — Я не насильник. — говорит уверенно, расхаживая по кабинету. В нем горит внутренний протест, но и не верить словам Хосока у него нет смысла. — Я правда не такой. — шепчет глухо, развернувшись к нему. Смотрит в глаза, и в них такая боль, что у Чона дыхание перехватывает. — Я…мне потребовалось больше года… Я все еще не могу этого принять, и я злюсь на себя за это, но я понимаю, что ты прав. И я чувствую себя полным подонком… Меня мучает все это. — принц жестко усмехается. — Конечно, это не сравнится с тем, что ты пережил… — принц трет свое лицо. Рассказывает урывками, нервными обрывками, совсем запутавшись. — Я думал…мне будет достаточно хотеть тебя, что и тебе будет достаточно моего желания… — говорит совсем бесстыдно. Затем качает головой, словно понимая, какой глупой идеи поддерживался. Встряхивается и подходит к омеге, которы дышать боится. Берет его за дрожащую за руку. Хосок привсает. — Мои извинения не будут иметь смысла, ты можешь от них отказаться, не принять, но… Я тебе бесконечно благодарен за Сонхо… И мне больно, что придется сделать тебе больно еще раз, прости и за это, но…я его не отдам. — с сожалением говорит. Хосок тут же вырывает свою руку и ущемленно смотрит на наследника. — Я понимаю тебя…но он мой сын тоже, мое наследие… Я позволю тебе с ним видеться, но не отобрать у меня. — Все твои слова не имеют никого веса, если лишишь смысла моей жизни. — шепчет Хосок. — Тогда ты не знал, что творишь, хорошо. Это не отменяет факта насилия, но и ты, и я были пьяными, хорошо. Оставим это в прошлом и, молю, больше не будем об этом вспоминать. Но…сейчас ты в здравом уме…как можешь лишить меня сына? — Хосок. — слегка повышает голос Намджун. Он обхватывает плечи омеги и смотрит тому в глаза, наклонившись близко. — Услышь меня, пожалуйста… Это не то дело, которое решается мольбой… Все это моя вина, я готов извиняться за каждую твою слезу…каждую твою боль… Но… Сонхо член правящей семьи. Он будет в безопасности только в стенах дворца. Обдумай это и прими. Ты не сможешь всю жизнь мазать его волосы свеклой и надеяться, что его не вычислят. — Хосок садится обратно. Буквально рушится вниз. — Я…отвезу его за границу… — шепчет неразборчиво. — Где нас никого не знают… — мямлит, но Намджун, расслышав, качает головой и присаживается на корточки перед омегой. — Это все самообман, ты просто не осознаешь этого. — Заглядывает в его глаза, смотрит с беспокойством. Хосок впервые видит такого принца, и это еще сильнее тревожит. — Для тебя важно безопасность и здоровье Сонхо, правда?.. Хосок, мы начали неправильно, но ты должен радоваться, что я сам первым узнал о своем сыне, а не тот же герцог. Любой, кто желает откусить кусочек побольше, обязательно воспользуется вами, пока ребенок будет с тобой. Хосок отворачивается. В нем упертость и родительский максимализм бурлит, обещает, что все у него выйдет, сложится и без этих правителей, что все сам-сам-сам, но…реальность такова, что Хосок не справится. Даже с Намджуном не справился, хотя тот не применял физическую силу. А как с людьми с плохими намерениями справится? — Мы не просто начали неправильно, но и продолжили. — шепчет Хосок, отвернувшись в сторону. — В тот раз…тут в кабинете…я думал, что заставлю тебя ударить себя или же…что похуже. Я неосознанно искал причины ненавидеть тебя, я не хотел становиться на твое место отца, который нашел своего сына… Этот год был трудный, и заставил много о чем подумать… Я хотел ненавидеть тебя как человека, как личность. Наверное даже размышлял и не понимал, почему, раз один раз воспользовался мной, не делаешь это вновь, а дразнишься. — омега поворачивается к альфе. В глазах обоих невысказанная боль. — Я принимаю все твои извинения… Но…отказаться от сына я не могу. Поэтому я должен подумать, что делать дальше. — Принц встает и отступает к столу, затем берет тонкую шкатулку и протягивает Хосоку. — Если скажу, что это за каждую твою слезу, я буду слишком смешон? — открывает шкатулку, а там пара десяток черного опала лежат в аккуратный ряд. — Пусть ты больше не носишь черное… — у принца вырывается грустный смешок. — Ты все еще для меня черный ворон. Виконт возвращается к себе сразу же после разговора с принцем. Он чувствует себя абсолютно вымотанным, душевно истощенным, и попросту ослабевшим. Тело хочет лечь и проспать остаток дня, а разум кажется отключился еще раньше. Виконт возвращается к себе, неосознанно прижимая к груди тонкую шкатулку. Он не понимает своих чувств, своих эмоций, они окончательно заглохли. Решив не мучать себя тревожными раздумьями дальше, а просто позволить отдохнуть, Хосок заходит в свои покои. — Мой господин… — ошарашенно восклицает Гамчхан, напугав виконта. Она стоит в центре спальной комнаты, а по всей комнате расставлены сундуки. — Их принесли сегодня утром… Я вас не нашла, чтоб предупредить. — Принес кто? — Хосок настолько устал, что разбираться со всем этим не хочет. Его тянет упасть и забыться сном, и все. — Личная стража Его Высочества. — И что там? — Гамчхан пожимает плечами и протягивает связку ключей. — Они оставили. — на каждом ключе выгравированы номерки, что соответствуют каждому сундуку, а сундуков в целом целых пять. Положив на кровать подаренную шкатулку, Хосок раздраженно отбирает ключ и открывает ближайший сундук. И тут же захлопывает. — Мой господин? — тревожится Гамчхан. Хосок, гулко сглотнув, одним глазком подсматривает вновь, надеясь, что ему показалось, но нет. В сундуке, переливаясь всеми оттенками черного, по самый верх лежат опалы. — «За каждую твою слезу», — шепотом оглушенно повторяет слова принца, растерянно и совсем потерянно, оглядывается вокруг и видит еще 4 таких же массивных сундука. — Посмотри и там. — приказывает, опускаясь на колени, совсем не доверяя своим ногам. Гамчхан резво исполняет приказ, и вскоре крышки всех сундуков откинуты назад. И все доверху набиты драгоценными камнями, при то, уже обработанными. — Это…что, мой господин? — Опал… — насколько в курсе Хосок, их рудники есть только в одном месте — в личном поместье клана Ким. — И…что с этим делать? — Хосок пожимает плечами. — Я… потом обдумаю. — шепчет, и еле заползает на кровать. Гамчхан подрывается, чтоб раздеть его, но Хосок звпрещает. — Просто накрой меня тепло. — и, кажется, даже не дождавшись исполнения приказа, забывается крепким сном.