Профессиональный риск

Все последующие дни для Аяко прошли словно в бреду. Она плохо спала, почти ничего не ела, её постоянно тошнило, и от любых посторонних звуков начиналась настоящая паника. Нервы сдали уже давно, поэтому приходилось горстями пить успокоительное и стараться окончательно не потерять рассудок. Отвечать на звонки отца не хотелось, как и слушать настойчивую Фудзимото, пытающуюся безуспешно связаться с нерадивым сотрудником. Дабы не вызвать панику таким молчанием, она изредка обменивалась короткими сообщениями с Хироцу или Гото. Капитан «Чёрных ящериц» обычно интересовался обстановкой в доме и наличием посторонних людей поблизости. Команда зачистки выполнила свою работы идеально — в квартире не осталось ни единого намека на случившуюся там трагедию. Однако, уничтожив всё лишнее снаружи, они никак не могли повлиять на то, что осталось внутри. Соно постепенно сходила с ума. Ей постоянно мерещился голос госпожи Химуро, шепчущий проклятия из злополучной кухни. Она видела её громоздкий силуэт, шатающийся из угла в угол по квартире, когда сидела в наушниках на диване и старалась выполнять обязательные поручения, переданные заместителем Накахары. Соседка после своей смерти стала не просто проблемой — она оказалась настоящим проклятием. Приходила в жутких снах, наполненных кровью, темнотой и истошными криками, напоминала о себе в каждой телевизионной новости и не давала ни на секунду забыть о произошедшем преступлении. Чувство вины пожирало Аяко изнутри. Она ненавидела себя и проклинала тот день, когда решила переехать в этот дом. Собственная способность стала ещё более омерзительна, а работа на мафию окончательно превратилась в каторгу. Теперь не успокаивали ни деньги, ни призрачная вероятность того, что она всё же научится контролировать силу. Она окончательно запуталась и полностью потеряла веру в положительный исход. Жизнь текла так медленно и мучительно, что вскоре переросла в сплошной ночной кошмар. Дни сменялись один за другим, но ничего не менялось. Нескончаемая череда проблем наконец достигла своего апогея — и хрупкий мир журналистки рухнул, похоронив под собой все планы на счастливое будущее. Впереди была лишь беспроглядная тьма. Новость о том, что её могут включить в основной состав, окончательно растоптала и уничтожила последние крупицы совершенно жалкой надежды на нормальную жизнь. Постоянная работа на мафию была худшим, что только можно было себе представить. Убийства, угрозы, грабежи — подобное станет обычной каждодневной рутиной. И что дальше? Её случайно убьют на очередном задании и бросят в ближайшей канаве? Враги вычислят местоположение её семьи и начнут шантажировать? Акутагава вконец взбесится и снесет ей голову? Или же Накахара не выдержит первым? Что даст ей такая жизнь? Удовлетворение, счастье, любовь? Нет, нет и нет. Смерть. Вот к чему всё медленно и верно шло с самого начала. Аяко избегала встречи с этой костлявой старухой слишком долго, поэтому та наконец нагнала её и уже почти обжигала своим ледяным дыханием ссутулившуюся под грузом невзгод спину. Служба в рядах мафии для таких трусливых, жалких и слабых людей была сродни этой самой смерти. Личность стиралась, воспоминания тускнели, а сознание отказывалось фильтровать полученную информацию. Обычно, не выдержав напора, такие новобранцы либо попадали под удар, либо сами накладывали на себя руки. Нервы сдавали — и человек срывался. Аяко очень опасалась именно такого исхода. Пустить все на самотёк было слишком легко. Поддаться эмоциям, пойти на поводу у чувств, выбросить голос разума из головы — и самозабвенно сделать шаг из окна. Ведь именно этого и добивался настырный призрак Химуро, когда в очередной раз с гадкой усмешкой на посиневших губах наблюдал из темноты кухни. Всякий раз вновь позволяя себе соскользнуть в забвение она встречалась с ней — и совсем скоро это состояние стало постоянным. Соно поначалу боялась этой жуткой тени, но, спустя несколько дней, окончательно измученная и озлобленная она начала открыто на неё кричать и даже швыряться тем, что попадётся под руку. Дважды это была подушка, трижды книга, пять раз летели кружки. Заходясь в истерике, вжимаясь спиной в дверцы многочисленных посудных шкафов и смотря пустым взглядом на разбросанные осколки, она раз за разом переживала тот день. И всё чаще приходила к осознанию, что она никогда не сможет искупить свою вину за то, что отняла чью-то невинную жизнь. Девушка с ужасом представляла реакцию родственников убитой — и начинала всё больше и больше винить себя. Она совершила такое кошмарное и жестокое преступление, а значит наказание точно рано или поздно достигнет её. Только вот если она вступит в мафию, то поводов для последующей расплаты станет ещё больше. Но бежать сейчас будет бессмысленно — она сама согласилась на всё, когда просила господина Хироцу о помощи. Так почему же сейчас трусит и сомневается? Всё было предельно просто — она наконец осознала, что же такое «действительно быть мафиози». В день трагедии Аяко всю ночь наблюдала за тем, как команда зачистки совершенно бесшумно, последовательно и с полной невозмутимостью занималась ликвидацией последствий её фатальной ошибки. Они действовали слажено, не задавали вопросов, изредка что-то говорили господину Хироцу и, по завершении своей работы, лишь коротко поклонились в знак прощания. Девушка успела испытать за это время сотни эмоций — от отвращения до раскаяния, однако на лице пожилого мафиози не дрогнул и мускул. Он медленно выкуривал сигареты марки Dunhill, пару раз просил налить ему крепкий кофе и дважды выходил в спальню, чтобы ответить на срочный звонок. Его спокойствие было настолько непоколебимым, что и всё происходящее вокруг могло бы сойти за что-то вполне себе нормальное. Однако оно точно не было таковым. И Аяко прекрасно понимала, что подобная реакция могла быть лишь у человека, который видел смерть не одну сотню раз. Господин Хироцу не игнорировал произошедшее — он относился к нему, как к чему-то совершенно обыденному и естественному. Это хоть и вызывало какое-то поистине неоднозначное чувство восхищения, но все же в большей степени пугало. Соно уверяла себя, что не сможет так спокойно реагировать на убийства. Или, по крайней мере, точно не сейчас. Но и ей следовало как можно быстрее принять тот факт, что смерть Химуро стала для неё точкой невозврата. Впереди было только два пути — мафия или тюрьма. Оба могли закончиться смертью в самое ближайшее время. Оба полностью уничтожали её прежнюю жизнь, репутацию и отношения с семьёй. Так если же потери и так были велики, то почему бы не выбрать наиболее выгодный вариант? Если она всё же сможет протянуть пару лет, то хотя бы на приличные гонорары в мафии. Да и как ещё получится узнать правду о той крысе, что впутала её во всё это? Преисполненная чувств и сомнительных ожиданий, Аяко решила позвонить своему единственному доброжелателю в организации и посоветоваться. Решимость как ветром сдуло в тот самый момент, когда вместо Хироцу на звонок ответил Накахара. Голос Чуи в этот раз был ещё более низким чем обычно. Он говорил быстро и довольно резко, отчего девушка даже не успела полностью услышать детали приказа. Однако одно она запомнила точно — он вызывал её на разговор к себе перед решающей встречей с боссом. Тот вечер был наполнен слезами и нервами. Страх наказания в виде возможных физических или психических истязаний вгонял девушку в совершенно безумное состояние, со стороны больше напоминающее истерику. Она совсем не планировала встретиться со своим жутким начальником лицом к лицу так скоро. Даже больше — иногда в сознании проскальзывали наивные мечты о том, что Накахара и вовсе больше не пожелает её видеть. Но это было так глупо, что, сидя на полу у раскрытого шкафа, заплаканная и взлохмаченная Соно даже позволила себе громко рассмеяться в ответ на эти мысли. Её начинала забавлять собственная недальновидность и твердолобость. Разве такой она всегда хотела стать? Напуганной и дрожащей затворницей, почти сошедшей с ума от одной ошибки, допущенной по роковому стечению обстоятельств? Разве она не ради спасения собственной шкуры позвонила господину Хироцу с просьбой о помощи? И неужели она не могла предусмотреть, что об этом наверняка станет известно и одному из глав Исполнительного комитета? Конечно могла. Только вот все это время предпочитала идти на поводу у собственного страха, чтобы не принимать новых кардинальных мер. Следовало взять себя в руки и наконец встретить свою участь. Невозможно всю жизнь прятаться от последствий собственных действий. Если она и дальше продолжит закрывать глаза на явные проблемы с контролем способности, то недавняя трагедия наверняка повторится вновь. Этого никак нельзя было допустить. Какое она имеет право на такое халатное отношение к собственной судьбе? Неужели все это время она зря училась и боролась? Даже если будет безумно страшно и больно, она должна хотя бы попытаться узнать, что же произойдет дальше. Ведь любопытство — главная черта каждого журналиста, поддерживающее его на всех этапах долгого процесса поиска правды. Девушка вытянула из небольшой стопки вещей светлую рубашку и тёмные брюки. Самый демократичный вариант, способный спасти её хотя бы от возмущений по поводу неподобающего внешнего вида. Да и классическая одежда все же помогала немного собраться и почувствовать себя более уравновешенной. Пусть дело было даже не в самих вещах, а только в собственных ощущениях от их носки, но в периоды психологической неустойчивости это могло хотя бы немного помочь. Процесс сборов долго не продлился — уже спустя пятнадцать минут одетая Аяко стояла в прихожей и укладывала самое необходимое в небольшой чёрный дипломат. Она посмотрела на себя в зеркало лишь перед самым выходом — и увиденное ее шокировало. Отражение было ссутулившимся коротышкой, с осунувшимся бледным лицом и одним большим колтуном на голове. Казалось, будто жизнь давно покинула её тело, оставив на земле лишь вот такую жалкую оболочку, лишь относительно напоминающую человека. Соно не узнала себя. И это напугало ещё больше, ведь могло означать лишь одно — она полностью перестала быть той, кем являлась раньше. Сейчас она видела перед собой лишь тень прежней Аяко, раздавленную и сломленную под напором так неудачно сложившихся обстоятельств. Все произошедшие события так или иначе оставляли свой отпечаток — и именно они превратили её в совершенно другого человека.

***

Аяко мучительно долго добиралась до штаба Портовой мафии. Всему виной были полицейские, дежурившие у квартиры якобы без вести пропавшей Химуро. Девушке пришлось очень постараться, чтобы незаметно прошмыгнуть мимо них и впервые за долгое время покинуть дом. До этого она периодически видела патрульные машины на парковке, когда украдкой пробиралась на балкон. Так как господин Хироцу рекомендовал ей не покидать своё место жительства ещё хотя бы неделю, то девушка решила остаться сидеть взаперти на все это время. Однако она по-прежнему очень внимательно наблюдала за всем, что происходило после пропажи ее соседки. Госпожа Ли почуяла неладное спустя два дня. Она общалась с живущими на этом же этаже, вызвала полицию и первой вошла в квартиру, когда спустя еще два дня ее наконец вскрыли. Отряд зачистки Портовой мафии сработал безупречно — ни одного следа, хотя бы отдаленно намекающего на причастность журналистки к пропаже Сетсуко Химуро. Они даже подготовили билеты, ваучеры и бирки на чемодан, подтверждающие, что Аяко уезжала в соседний город на весь период, что её соседка находилась в доме и затем необъяснимым образом пропала. Девушка была почти уверена, что даже если вдруг кто-то решит проверить достоверность этих доказательств, то наверняка найдёт схожие данные хотя бы в одной транспортной компании. Идеально. Ни единой зацепки. Однако госпожа Ли все же чувствовала, что что-то было не так, поэтому пару раз звонила Аяко с неуместными вопросами и даже упорно добивалась возможности попасть в квартиру во время ее отсутствия. После притворно-вежливых отказов и убедительных просьб более не беспокоить по таким вопросам, её пыл все же поутих. Ещё спустя два дня она и вовсе перестала приходить к квартире своей исчезнувшей подруги. Остались только полицейские и следователь, занимающиеся расследованием этого странного дела. Пусть Соно и перестала быть в числе подозреваемых, она все же предпочитала лишний раз не мелькать перед глазами подозрительно покорной домоправительницы. Отвечать на расспросы дотошных офицеров не хотелось ещё больше — вдруг от нервов ляпнет невзначай что-то не то. Собственная эмоциональная нестабильность могла сдать её с потрохами в самый неудачный момент. Избежать этого нужно было любыми способами. Информатор перебирала в голове десяток вариантов последующего развития событий пока поднималась в уже хорошо знакомом стеклянном лифте на предпоследний этаж. Её трясло, между лопаток струились тонкие дорожки холодного пота, а сердце тяжело набухало в груди. Почти животный страх поднимался откуда-то снизу, обхватывая грудь раскалённым обручем и стальной удавкой стискивая горло. Цифра на электронном дисплее ритмично менялась, словно бы ведя отсчёт. Дышать становилось всё труднее, а взъерошенные волосы липли ко лбу и шее. «Порождение порока! Сдохни, мразь!» Слова госпожи Химуро поначалу были похожи на тихий звон где-то на задворках сознания. Он нарастал, набирал силу и становился лишь громче с каждой секундой. Вместе с ним росла и зловещая громадная тень, заполняющая собой пространство просторной кабины лифта и поглощающая всё, что окажется в пределах доступности её массивного тела. Аяко начала задыхаться. Она пятилась назад, вжимаясь спиной в холодное стекло и беспомощно скользя пальцами по металлической обшивке. Паника душила её и доводила до исступления. «Сдохни!» Противный голос убитой соседки перерос в истошный рёв, заглушающий всё вокруг. Соно зажала уши руками, чувствуя, как между пальцами стало тепло и влажно. Она поднесла окровавленные ладони к лицу и широко распахнула глаза. Крик застрял где-то в груди. Темнота настигла её и бежать было больше некуда. Лифт остановился, распахнув двери и открывая вид на пустующий коридор нужного этажа. Соно уставилась на него с полнейшим недоумением и, излишне резко вскочив на ноги, постаралась как можно быстрее убраться прочь от кошмарного видения. Не было ни крови, ни жуткой тени. Просто подсознание решило окончательно свести её с ума. Добравшись до кабинета главы, она ещё некоторое время в нерешимости стояла у двери. Страх теперь был почти осязаем — он проникал внутрь с каждым малейшим вдохом и оседал в венах мелкой ледяной крошкой. Взгляд стал мутным и плохо концентрировался на чем-либо. Девушка чувствовала себя смертельно уставшей и до безумия хотела просто отключиться. Адская карусель реальности раскрутилась так сильно, что теперь больше напоминала мясорубку. Собравшись наконец с силами, Аяко коротко постучалась и всё же рискнула войти внутрь. В носу немного засвербело, когда его достигли уже хорошо знакомые и почти тошнотворные запахи крови и гари, смешанные с ароматами кофе и дорогого одеколона. Подобную странноватую композицию она чувствовала исключительно в его кабинете. — Господин Накахара, информатор Аяко Соно прибыла по Вашему вызову, — она произнесла это почти спокойно, за что в душе уже успела себя похвалить. Ни следа от недавней истерики и слёз, которым явно не было места в работе пособника Портовой мафии. Она низко поклонилась и тут же выпрямила спину, почувствовав напряжение в задеревеневших мышцах. Чуя сидел на своём излюбленном месте — в кресле у большого деревянного стола, блестящего от лака и, похоже, совсем недавно купленного. Мафиози выглядел немного утомлённым — под глазами залегли тени, а слегка вьющиеся медно-рыжие волосы были взъерошены. Та самая легендарная шляпа фирмы Borsalino, без которой его вообще мало кто когда-либо видел, сейчас покоилась на вешалке вместе с длинным чёрным пальто. Вокруг возвышались стопки с документами, а на полу были разбросаны закрытые чёрные дипломаты. Журналистка с промедлением подумала, что там, с большой долей вероятности, могло находиться оружие. Она терпеливо ждала, пока он закончит подписывать очередной отчёт, отложит бумаги в сторону и наконец поднимет на неё свой тяжёлый взгляд. В янтарных глазах Накахары можно было прочесть лишь одну эмоцию — презрение. Он подпёр подбородок ладонью и, скривив губы в ухмылке, язвительно процедил: — Вот расскажи мне, Соно, как же кто-то настолько слабый и трусливый мог замочить неизвестную дамочку прям в своей квартире? Ты просто непробиваемо тупа или же действительно решила, что тебе сойдёт это с рук? Она втянула носом воздух и сжала челюсти, ощутив, как от нарастающей паники внутри сворачивается узел. Он смотрел на неё в упор, а ей не хватало мужества поддерживать зрительный контакт. То и дело отводя глаза, скользя быстрым взглядом по окружающей обстановке, она ощущала себя запертой в клетке. В клетке со смертельно опасным зверем. — Что, сейчас ты уже не такая смелая, да? Так какого хера вообще сделала это, если не можешь теперь даже достойно ответить за свой поступок?! Его низкий, рычащий голос был до краёв наполнен злостью. Воздух накалился от пробуждающейся силы, искрясь и уплотняясь вокруг тела парня. Красное свечение, ознаменовывающее проявление способности, стало почти видимым. Он убьёт её, если она не заговорит. Но и слов, оправдывающих такую фатальную ошибку, у неё не было. — Говори, блять, когда я к тебе обращаюсь! Какого хера ты вообще тогда приперлась? Мне нахуй твоё бессмысленное молчание не нужно! Зачем ты убила её, а? Решила потешить жалкое самолюбие? Ощутила себя дохера важной? Была так уверена, что тебе обязательно прикроют зад? Каждое его слово было похоже на удары мокрой тряпкой по лицу. Аяко сжала руки в кулаки, впиваясь ногтями в тонкую кожу. Она чувствовала, как из-за угла на неё таращится усмехающаяся огромная тень Химуро, явно удовлетворённая происходящим. Сотни раз за все эти мучительные дни она проклинала её и просила наконец прекратить эту пытку. Однако сейчас в голове было пусто. Соно могла винить во всём только саму себя. Накахара в пару широких шагов оказался рядом с молчащей подчинённой. Плитка под его ногами крошилась, а мебель в кабинете начала мелко подрагивать. «Смутная печаль» была активирована, а значит Аяко за один короткий миг могло размазать по стене гравитационной волной. — Непрошибаемая идиотка. Какой от тебя вообще толк? Лучше бы сдохла ещё во время допроса Коё — стольких бы проблем удалось избежать. Соно продолжала молчать, до боли закусив щёку изнутри. Что она может ему сказать? Что ошиблась? Что не сдержалась? Что прекрасно знает, как сильно это всё вредит работе организации? Нет. Он явно не это желал услышать. Все присутствующие в этой комнате прекрасно понимали, что великолепного контроля над способностью у неё никогда не было, а значит и убить ею преднамеренно она не могла. Да и зачем? Она работала информатором не только из-за того, что хотела знать секретные данные и зарабатывать деньги. Ей было страшно. Она пошла на этот риск из-за страха за собственную жизнь. Так какой смысл был так подставляться? — Что она сделала? Обозвала тебя? Невзначай толкнула в лифте? Что она, твою мать, такого сделала, что ты, блять, убила её?! Плитка, покрывавшая пол в кабинете, была похожа на мрамор. Когда-то здесь был ламинат, но его убрали, так как слишком часто приходилось полностью менять всю поверхность из-за повреждений. Но с таким материалом все было проще. Вынул парочку квадратных ячеек — и заменил на новые. Сейчас же Аяко с отрешённым видом наблюдала, как прочный и тяжёлый камень с поразительной легкостью разрушается лишь от одного соприкосновения с дорогими кожаными туфлями, в которых Накахара стоял перед ней. На мелкую крошку упали крупные капли крови, горячей струйкой стекающей по её лицу. Сосуды в носу и ушах полопались от близости столь мощного гравитационного поля. Давление скакало, как бешеное, и девушка почувствовала доводящее до тошноты головокружение. Она медленно подняла глаза и встретилась взглядом с разъяренным эспером. Он поправил перчатки, с характерным звуком размяв плотную ткань, и уже приготовился нанести удар. Аяко прекрасно знала, что после этого уже точно не сможет встать. Одно касание — и её кости вместе с органами раздавит, словно бы от падения с небоскреба. Его сила была чудовищна. Говорить правду оказалось даже сложнее, чем она себе представляла. Однако если она её не спасёт, то какой вообще был смысл во всём происходящем? Хотелось наконец снять с себя этот неподъёмный груз и выплеснуть всё. Если он посчитает, что этого мало — пусть убивает. — Она увидела отчёты. Отчёты о работе на мафию. Я испугалась, что всё может раскрыться, пыталась её остановить. Но она схватила нож, — её низкий от непролитых слёз голос так не вовремя задрожал. Металлический вкус во рту заставлял нервно сглатывать слюну, а в повреждённых ушах застыл звон. Всё тело напряглось в ожидании удара и новой порции боли. — Тогда почему ты не сообщила сразу мне о произошедшем, а позвонила Хироцу?! — Он всегда был неплохо ко мне настроен. Я не хотела лишний раз показывать себя в таком негативном свете. И так прекрасно знаю, как ко мне здесь относятся. Было бы глупо лишний раз подкреплять это мнение. Накахара лишь недовольно цокнул языком, явно не воспринимая её слова всерьёз. Он сложил руки на груди, наклонившись вперёд и оказавшись совсем близко к застывшей в ожидании Аяко. Было невозможно понять, о чём же он думал на самом деле, но на его губах гуляла почти зловещая усмешка. — И теперь тебя собираются взять в основной состав. Как же иронично всё складывается. Аяко покорно склонила голову, шмыгая носом и сдерживая рвущиеся наружу слёзы. Ей нельзя было плакать. Не сейчас и не перед ним. Слишком много всего стояло на кону в этот самый момент — недопустимо было дать слабину. Разум заполнили воспоминания о недолгих годах её жизни. Скольких людей она потеряла из-за «Синевы небес»? А скольких еще может потерять? Неужели ей так важна собственная гордость, что она готова всю жизнь мириться с одиночеством и страхом? Она раз за разом совершает всё более катастрофические ошибки, рискует собой и своими близкими. Ради чего? Слова, которые еще полгода назад она явно бы не рискнула произнести, сейчас сами собой сорвались с губ:  — Я готова понести любое наказание за эту ошибку. Только не убивайте. Я буду очень стараться. Мне нужно научиться контролю способности, но это сможет дать мне только служба в мафии. Я умоляю. Клянусь, что не подведу. Позвольте встретиться с боссом. Я все расскажу и присягну ему в верности. Действие «Смутной печали» рассеялось, позволяя наконец вдохнуть полной грудью и немного расслабиться. Чуя отступил назад, запустив руку в волосы и взлохматив огненные пряди. Он по-прежнему выглядел раздражённым, однако, похоже, больше не намеревался раздавить её силой своей способности. На его лице буквально секунду отражалась смесь самых разных эмоций, но затем всех их оттеснила полнейшая сосредоточенность. Парень расправил плечи, вытянувшись и прижав руку к груди в уважительном жесте. Подобная смена его настроения ввела в ступор, но в ту же самую секунду с обратной стороны комнаты донёсся вкрадчивый спокойный голос: — Тебе не нужно ждать встречи со мной, Аяко. Я всё время был здесь. Из темноты самой дальней части кабинета вышел стройный высокий мужчина. Он был одет в чёрное пальто с небрежно наброшенным на плечи длинным алым шарфом. На первый взгляд ему бы можно было дать лет тридцать, но небольшие морщинки в уголках глаз намекали на куда больший возраст. Зачёсанные назад тёмные волосы, ослепительно-белые перчатки и пугающие кроваво-красные глаза. Одним своим видом он вызывал странное благоговение и какой-то почти первобытный ужас. Было что-то такое в его взгляде, от чего сердце застыло и теперь тяжёлым камнем давило на грудь. — Рад наконец познакомиться с тобой. Меня зовут Мори Огай. Я лидер Портовой мафии. Аяко распахнула глаза в немом шоке, почти в ту же секунду низко кланяясь перед незнакомцем и спешно стирая с лица уже немного подсохшие багровые дорожки. Всё её нутро дрожало от напряжения и страха. Неужели это действительно он? Прямо здесь и сейчас? И она вот так просто пришла и встретилась с главарем самой могущественной преступной организации в городе? Он бесшумно подошёл к ней, опустив руку на плечо, и с совсем безобидной улыбкой произнёс: — Я не слишком уверен, что ты подходишь для этой работы, но и просто отпустить тебя мы уже не сможем. Девушка закусила губу, продолжая стоять в том же положении. Ей было слишком страшно сейчас, чтобы рискнуть выпрямиться и посмотреть на него прямо. Босс мафии был ещё более опасен, чем вспыльчивый Накахара. Не стоило доверять его доброжелательному тону — каждое слово могло стать приговором. — Но на все можно будет закрыть глаза, если ты искренне поклянёшься в верности мафии. Мы сможем дать тебе очень многое, но и ты будешь обязана отдать за нас жизнь, если того потребуют обстоятельства. Этот выбор не даётся легко — и его последствия останутся с тобой до самого конца. Предашь нас — и мы превратим твою жизнь в ад. Смерть будет казаться недостижимой роскошью, — Мори медленно подошёл к окну и окинул взглядом ночной город. Девушка наконец позволила себе получше рассмотреть одного из самых опасных людей Японии. Его расслабленный силуэт, обрамлённый светом многочисленных огней Йокогамы, приковывал к себе все внимание и не позволял отвлечься ни на секунду — слишком уж подозрительной казалась эта спокойная атмосфера. Усилием воли она заставила себя отвести взгляд, остановившись на стоящем чуть поодаль Накахаре. Стройную фигуру Чуи осветила выглянувшая из-за облаков луна. Парень молчал, скрестив на груди руки и оперевшись о край массивного стола. Поначалу он показался ей скучающим, но спустя секунду Аяко почти случайно застала редкое явление — в его глазах отчётливо отражался искренний интерес. Похоже, что он оценивал ситуацию и предполагал её дальнейший исход. Несмотря на это, молодой мафиози явно выглядел напряженным. Похоже, что не только новобранцев вгоняла в ступор жуткая аура странноватого Мори Огая. И тут Соно словно бы пришло озарение. Сейчас, оказавшись так близко к двум настолько могущественным людям, она внезапно поняла, что на самом деле уже давно приняла своё решение. Она бежала от него, как от огня, но в глубине души знала, что наверняка рано или поздно все же сможет решиться на такой серьёзный шаг. Собственная судьба сложилась так, что другого варианта не было с самого начала. Стоило лишь принять это — и двигаться дальше. — Я, Аяко Соно, клянусь служить Портовой мафии и действовать только в её интересах. Вверяю Вам свою жизнь.