Профессиональный риск

Водяной купол сомкнулся над головой, погружая в другой, спокойный и тихий мир. В нём не было ничего, что могло сделать больно, не было ни бытовых сложностей, ни моральных дилемм. Казалось, даже душевные раны на мгновение излечивались и переставали так сильно ныть. Лишь кровоточащие повреждения физической оболочки продолжали напоминать о том, что её обладатель жив и по-прежнему принадлежит к болезненному реальному миру. Аяко открыла глаза, рассматривая причудливо растекающийся потолок из-под толщи воды. Воздух в лёгких заканчивался, но возвращаться обратно совершенно не хотелось. Позволить остаться тут, как можно дольше быть отделённой от собственной жизни. Хоть на пару минут дать слабину - и разрешить себе не быть мафиози, не горевать об убитых, не корить себя за противоречивые чувства и бесхарактерность. Она вынырнула, лишь когда изображение стремительно стало покрываться белыми пятнами. Схватилась мокрыми пальцами за бортик акриловой ванны, задыхаясь от удушающего кашля и путаясь в длинных волосах. Они, словно щупальца, облепили спину, руки, грудь, обернулись вокруг шеи и нырнули куда-то в мутную водную гладь. Волосы стали такими длинными и непослушными, что Аяко всерьёз начинала думать, что рано или поздно они её задушат. И всё же отрезать не спешила. Этой зимой они грели даже лучше, чем огромный новенький пуховик. Ещё и лицо можно было полностью спрятать в неудобные моменты. Как в тот вечер, когда пришлось выбраться в город за порцией горячего рамёна. Ей срочно потребовалось проветрить голову, сменить обстановку и побыть немного в окружении обычных людей. Она будто в бреду петляла между тёмными закоулками, пока наконец не оказалась на людной главной улице. Снег перестал оголтело заметать город, теперь редкими снежинками кружась в воздухе. Яркие гирлянды, нарядно украшенные витрины, ёлочные базары. Обстановка праздника радовала всех, кроме Аяко. В груди горело раздражение и сам собой морщился нос, когда приходилось огибать стайки щебечущих детей в цветных комбинезонах. Нужно как можно скорее добраться до ближайшей закусочной, съесть лапшу и вернуться обратно в надёжное логово. — Ох, как же меня раздражают эти твои поездки. Мы почти не видимся. Спокойный и вкрадчивый женский голос раздался совсем рядом. Взгляд выхватил роскошное белое пальто, по которому чёрными реками струились длинные прямые волосы. Их обладательница будто и не старалась избежать столкновения с застывшей на месте Аяко, в последнюю секунду лишь поведя плечом и окунув с головой в причудливый цитрусовый аромат. Горло сдавило в болезненном спазме. Он прошёл совсем близко. Брюнетка крепко держала его под руку, лучезарно улыбалась и доверчиво заглядывала в глаза. Он изредка отвечал ей, смотря в ответ так мягко и тепло, что со стороны их можно было принять за молодожёнов. Шапка-бини, длинное прямое пальто, красный шарф, высокие кожаные ботинки. Лишь чёрные перчатки остались неизменными, однако даже они сейчас выглядели совершенно нормальными. И от этого вгоняли в ступор. Как и он весь. Весь его вид, ситуация, окружение. Повисшая на руке девка рядом. Аяко отшатнулась в сторону будто ошпаренная. Нельзя с ним пересекаться. Нельзя, чтобы её видели. Замёрзшие руки сами собой натянули капюшон на лицо, а тело метнулось в противоположную сторону, расталкивая удивлённых прохожих и ныряя вглубь галдящей толпы. Пару раз её пытались остановить особо возмущённые мужчины, но, получив в ответ совершенно дикий взгляд, говорили что-то про «городских сумасшедших» и спешно возвращались к своим делам. Соно чувствовала себя загнанным диким зверем, бегущим после столкновения с охотником. Казалось, будто сама смерть дышит ей в спину и подгоняет вперёд. Пару раз всё же оступившись и упав в смесь из песка и снега, она даже не заметила, как разбила колени и локти в кровь, порвала пуховик в двух местах и чуть не сломала нос. Но в груди жгло так сильно, что, казалось, остановись сейчас — и пламя сожжёт её дотла. Внутри бушевала гремучая смесь из самых разных чувств. Они сменяли друг друга, разбивались на неровные осколки и сливались в жутковатые узоры, словно в бракованном калейдоскопе. Окружающая обстановка смешалась, превратилась в единое разноцветное месиво, плывущее перед глазами своим бесконечным потоком. — Твою мать. Она на ходу схватилась за металлическую оградку, почти перевалившись через неё и чуть не нырнув вниз — в бесконечную тьму скованной льдом Ооки. Тяжёлое дыхание вырывалось из груди толчками, опаляя обветренные губы и выбрасывая в воздух белые облачка пара. Онемевшие пальцы сжимали металл с неистовой силой, заставляя костяшки белеть от напряжения. — Почему?! Крик утонул во мраке морозной ночи. Горло саднило, ноги горели от долгого бега, а разбитые колени нещадно ныли и моментально начинали замерзать от пропитавшейся кровью мокрой ткани джинсов. Но Аяко эти неудобства казались совершенно незначительными. Перед глазами всё ещё стоял образ — расслабленный, улыбающийся, смотрящий на кого-то так… Так, как никогда бы не посмотрел на неё. Это мгновенное осознание вбило гвоздь в крышку гроба. Оно было таким очевидным, таким понятным и простым. И лишь принять эту мысль, наконец смириться оказалось чертовски больно. Настолько, что даже попытка утопиться прямо сейчас была более очевидным действием. Эмоции, очень похожие на те, что появлялись во время разговоров о новых пассиях Арисимы. Вот только в этот раз было слишком… по-другому. Нельзя. Нельзя его ревновать. Это начало конца. Она совсем двинулась на этом парне. Может, ещё в любви ему признаешься, как последняя конченая идиотка? Аяко зажмурилась, встряхнув волосами и прислонившись спиной к металлической оградке. Она излишне рьяно похлопала себя по щекам в попытке привести разбушевавшийся разум в чувство. Нельзя чувствовать к нему ничего подобного. Он — не тот. Не приветливый и добрый Такэо. Не верный друг, с которым она вместе прошла через непростые этапы своей жизни. Не школьный товарищ, приглашающий её на летний фестиваль и угощающий рыбными пирожками из ларька на углу улицы. Это злой и жестокий преступник. Хладнокровный убийца, руководитель мафии, сильнейший эспер. Упрямый и язвительный. Надменный, самоуверенный, мстительный. И от одного его взгляда сердце готово проломить рёбра. Хватит. Прекрати. Когда он успел так прочно засесть в голове? Когда всё изменилось так сильно? Когда страх и ненависть сменились этим всем? Продрогшие пальцы обожгло. Она спешно растирала рукавом лицо и клялась себе, что это всё ветер. Это три месяца усталости, отсутствия нормального сна, тревожных мыслей и одиночества. И, конечно, промозглый ветер, вышибающий из глаз слёзы. Это не обида. Не ревность. Не злость на себя, на него и на весь мир. Ведь только полнейшая дура будет плакать из-за Чуи Накахары. С этими мыслями она просидела на набережной ещё пару часов. Голод будто испарился, сменившись подкатывающей тошнотой и спазмами в желудке. Состояние было до того отвратительным, что мысли о долгой обратной дороге вызывали ужас. Аяко пустым взглядом осматривала свои окровавленные колени, рассеянно убирая от рассечённой кожи тонкие голубые нитки. Неужели после всего случившегося может быть более погано? Куда уже больше? Сама виновата. Это чёртово задание с аукционом совершенно сбило с толку. Не нужно было поддаваться нахлынувшим эмоциям. Раз уже подозревала в себе эту заразу, то стоило искоренить её, уничтожить и забыть навсегда, как страшный сон. Не позволять ему сводить себя с ума, не позволять прикасаться, не дать возможности залезть внутрь и остаться там. Что теперь? Будет мерзко краснеть и тупо улыбаться, когда они пересекутся на первом же собрании? Он будет отдавать приказ о сопровождении контрабандистов, а она рисовать кровью врагов их инициалы на ближайшей стене? Госпожа Коё ведь предупреждала, так почему не восприняла угрозу всерьёз? Сейчас нужно думать, как справиться с силой, как вернуться обратно к нормальной жизни, как уберечь семью от чудовищной правды. Явно не о том, с кем этот рыжий дьяволёныш проводит вечера. Или ночи. Словно специально перед глазами вырос томный образ. Широкий разворот плеч, длинные пальцы в перчатках, высокие скулы, бледная кожа, искривлённые в усмешке губы, прищур янтарных глаз. И вот — в памяти вновь воскресли грубые прикосновения к запястьям. Горячее дыхание на шее. Его требовательное «стреляй». — Почему?! — Аяко впилась пальцами в волосы и с протяжным воем опустила голову к коленям. Хотелось сжаться до размеров атома, раствориться в воздухе и больше никогда не думать обо всём этом. Позволить вязкой ночной темноте проглотить себя целиком. Нервы, стянувшиеся в один тяжёлый канат, теперь сжимали грудь мёртвой хваткой, не давая ни единой секунды для вдоха. Этот ублюдок был с ней так жесток и груб, а она растирает сопли после первого приступа ревности. Он отдал беспрекословный приказ, хотя наверняка знал, что выполнить его будет сродни выстрелу себе же в голову. Стоило возненавидеть его, желать всего самого злого и мечтать о том, чтобы их встречи сократились до двух раз в год. Тогда что не так? Почему итог получился диаметрально противоположным? Ответы на эти вопросы крутились в уме всю обратную дорогу. Аяко озиралась по сторонам и кралась через самые незаметные переулки, словно прокажённая. Такое поведение казалось крайне унизительным, но явно не стоило риска вновь наткнуться на «сладкую парочку». Стоило в милионный раз пожалеть о том, что вообще вышла на улицу сегодня. Осталась в своей каморке — и ничего подобного бы не случилось. — О, невестушка! Каким ветром занесло? Возникший из ниоткуда ёжик рыжих волос напугал Аяко до полусмерти. Она дёрнулась в сторону, намереваясь избавиться от нежданного гостя, но тот успел перехватить её кулак в последнюю секунду, крепко обхватил запястье и уверенным движением заломил руку, заводя за спину. Тачихара вскинул брови, рассматривая её лицо и ни на секунду не ослабляя хватку. — Ты какого хера такая нервная? Что случилось? Соно виновато опустила голову, разжимая кулаки, легонько отталкивая парня от себя. Тот руки отпустил, но далеко отходить не стал. Если не знать настоящие мотивы этого парня, то можно было ненароком принять этот заинтересованный вид за волнение. Только вот такое внимание запросто могло оказаться обычным любопытством и желанием получить ценную информацию. Компромат на взбалмошную соседку наверняка не стал бы лишним. Аяко поправила чуть сползший капюшон и спокойным голосом произнесла: — Всё нормально. Не буду отвлекать от дел, поэтому пойду. Она коротко поклонилась и уже сделала шаг в сторону, как поняла, что он двинулся за ней. Его планы её не касаются, поэтому не стоит даже пытаться задавать лишние вопросы. Тачихара так и шёл молча позади всю дорогу. Он двигался медленно и уверенно, с хрустом погружая ботинки в мягкий снег. Этот ритмичный звук слился с гудящим шумом ночного города, убаюкивая и успокаивая. Аяко почти забыла о своём непрошеном попутчике, как он подал голос: — Через пару дней у меня выходной. Куплю хорошее пиво, закажем лапшу. Расскажешь, что за херь с тобой творится в последнее время. Она подняла глаза, неожиданно осознав, что стоит перед дверью своей квартиры. Они что, шли вот так через весь город? Почти целый час? Аяко обернулась, собравшись ответить отказом на странное предложение, но коридор уже опустел. Мичизу ушёл, оставив после себя лишь пару белых следов. Ей не оставалось ничего, кроме как невольно принять мысль о заинтересованности в этой встрече. Ещё неделя одиночества — и она точно сойдёт с ума.

***

Воспоминания отхлынули, возвращая сознание в реальность — к остывшей розоватой воде в ванной, к гусиной коже, к настойчивому стуку в дверь. Аяко резко вскочила, чуть не поскользнувшись о плитку на полу. Она совсем потеряла счёт времени, вновь зациклившись на «том самом моменте». Укутавшись в огромный махровый халат, помчалась впускать своего первого гостя. Кто угодно мог посчитать, что Аяко была негостеприимной хозяйкой, раз совершенно не подготовилась к вечеру в компании постороннего человека. Вот только даже факт того, что она решилась впустить к себе кого-то из коллег по службе в мафии, так ещё и мужчину — уже был огромным шагом. Удивительно, что вообще не притворилась отсутствующей на месте. В очередной раз. Распахнув дверь и поёжившись от холодного воздуха, лизнувшего голую кожу ещё влажных ног, она замерла, застав на пороге непривычно улыбчивого Тачихару: — Привет. Ждала тебя чуточку позже. Ну, проходи. Он усмехнулся, бесшумно проскользнув мимо неё в квартиру. От него пахло морозным декабрьским вечером и крепким кофе. — Привет, соседка. Не думал, что мы настолько быстро перейдём от слов к действию. Но признаюсь, такой твой вид мне нравится больше обычного. Аяко скорчила гримасу, глядя на потешающегося парня. Мичизу совершенно не смущал её — стоять перед ним в таком неприглядном образе уже стало чем-то совершенно привычным. Она столько раз оказывалась в своих потёртых джинсах и огромных мужских майках у него дома, что не сосчитать. Такой чудаковатый образ был лишь на руку — напористых дам лохматая замухрышка с бешеным взглядом отпугивала с поразительной лёгкостью. Он кивнул на свои руки, в которых оказались два массивных пакета. Соно жестом указала в направлении кухни, а сама отправилась переодеваться. Уже через десять минут они разбирали многочисленные упаковки с закусками, а через полчаса забирали у курьера коробочки с дымящейся лапшой. — Ну, рассказывай, что у тебя там приключилось. И не пытайся тут из себя что-то корчить — актриса из тебя, может, и хорошая, но я эту хуйню на раз вычислять научился. Он отличался от всех парней, с кем она когда-либо общалась. Более внимательный и коммуникабельный, чем Накахара, но не такой мягкий и добрый, как Такэо. Замечала блеск в его хитрых зелёных глазах, задумчиво наблюдала за ловкими движениями жилистых рук и краем сознания ловила себя на одной глупой мысли. Рыжий мафиози на её кухне. Всё, как в бредовых фантазиях в течение этих долгих месяцев. Стоило быть осторожнее со своими мыслями. Может, ещё представишь его на кухне у той девки? Или в спальне? Ох, хватит. Сколько можно измываться над собой? — Он не выходит у меня из головы. Слова вылетели так легко и быстро, что их смысл чуть не потерялся по пути. Аяко пыталась добраться до куриного удона, стараясь не испачкаться в сливочном соусе и не задеть стоящие рядом бутылки. Она целиком погрузилась в изучение содержимого ещё тёплой картонной коробочки, отделяя палочки друг от друга и яростно погружая их в смесь из лапши, мяса и овощей. — Тот мажорик, которого ты пришила пару месяцев назад? Ну, слушай, тебе пора бы чутка проще относиться к таким вещам, — Мичизу отправил в рот ещё один морковный кружок, с громким хрустом разгрызая его, но продолжая говорить, — так ведь и двинуться можно. Ты собираешься размазывать сопли над могилой каждого, от кого придётся избавиться на заданиях? Скажу сразу — жидкостей в организме на это даже у тебя не хватит. Подняла на него недоумевающий взгляд, вновь встретив в ответ выжидающую ухмылочку. Он специально подначивал её, чтобы вывести на эмоции. Похоже, провокации были его излюбленной схемой общения. Видимо, так старался компенсировать нехватку собственной эмпатии. — Я не о нём. Я о… — Аяко запнулась, взвешивая все последствия этих слов. Она ещё никогда и никому не признавалась в интересе к этому человеку. Стоило ли доверить такую интимную подробность не самому сдержанному на язык Тачихаре? — Я говорила о… — Мы с Гин трахаемся. Иногда, — будничным тоном произнёс он, игнорируя стаканы и делая глоток пива прям из бутылки. Острый кадык гулял вверх-вниз, пока его обладатель с поразительной скоростью осушал половину запаса спиртного на этот вечер. Аяко некоторое время пребывала в таком замешательстве от этого заявления, что замерла с зажатым в палочках кусочком курицы на полпути ко рту. Она смотрела на него широко распахнутыми глазами, пытаясь заметить хоть малейший намёк на неудачную шутку. Розыгрышем там и не пахло. Прямой взгляд красноречиво говорил о том, что прямо сейчас этот ушлый бесёныш выдал ей свой главный козырь. Тайна, которая была равной её по стыдливости. Он так пытался помочь ей наконец признать правду? Вот же грёбаный манипулятор! — Прости…что? — Вот так. Не могу сказать, что я ожидал такого поворота событий, но случилось то, что случилось. Теперь она меня избегает, а я не могу стояк в штанах удержать каждый раз, как сталкиваюсь с ней в штабе. И эта её бледная кожа… — Стоп! Прекрати! Фу! Не хочу знать все эти подробности ваших сношений! Только не говори мне, что вы это в кабинете делали, пока босс был в отъезде? — она с ужасом представила, каким образом мог использоваться массивный лакированный стол Накахары. Тачихара посмотрел на неё, как на чумную. Похоже, всё было не так плохо. — Ты ебанутая? Я похож на суицидника? Да этот псих бы мои кишки вокруг здания обернул, если бы я попробовал нечто подобное выкинуть. Нет, мы встречались у неё. И один раз в отеле. Пока её брата не было в городе, — он провёл рукой по коротким волосам, прикрывая глаза и медленно выдыхая. Похоже, ему тоже не так просто рассказывать об этом. Может, она и вовсе первая, кто узнал эту историю. — А ещё до меня тут дошли слухи, что в городе объявился какой-то опасный хер. Его сила сводит с ума способности — эсперы дохнут как мухи, стоит ему заразить их этой мерзостью. Мафия пока не лезет в подобную муть, но стоит быть начеку. Меньше шатайся в городе без дела. С твоими цветочками вряд ли удастся защититься, если он нападёт. Мичизу встал из-за стола, со звоном выкинул бутылки в мусор и направился к дивану в гостиной. Аяко сидела за опустевшим столом ещё пару минут, пока до комнаты не донёсся довольный голос: — Давай какой-нибудь идиотский ужастик заценим. Слышал, как ребята недавно говорили, что ходили на подобную херь в кино. Думаю, будет весело. Она усмехнулась, отметив его совсем ещё мальчишескую беззаботность и оживлённость. Только что запросто озвучил сразу несколько шокирующих фактов — и вот уже бесцеремонно валяется на её диване и выбирает фильм, который они могли бы вместе посмотреть. Этот парень вообще знает, что такое ходить в гости? — Эй, Тачихара, что ты там сказал про… Войдя в комнату, Аяко замерла, наткнувшись на удивлённый взгляд. На миг даже стало неловко, ведь она не поняла, что сделала не так. — Мичизу. Не зови меня по фамилии. Вроде не посторонние люди уже. — О, ладно. Мичизу. Так что ты говорил про этого эспера со способностью болезни? Насколько всё серьёзно? — она опустилась на подушки рядом с ним, случайно задев бедром его длинные ноги. Сидеть с кем-то вот так рядом было непривычно. Она с университетских времён не проводила вечера в компании кого-то, кроме себя самой. Ну, и жуткого призрака госпожи Химуро, конечно. — Забей. Нас это не коснётся. Он ещё некоторое время искал нужную программу, рассказывая что-то отстранённое и забавное. Фильм оказался на редкость паршивым, но от этого смотреть его было только веселее. Соно смеялась до слёз, впервые за прошедший год чувствуя себя совершенно нормальной. Обычная девчонка, которая проводит вечер со своим коллегой-соседом. И пусть в каждой тумбочке его квартиры было спрятано оружие. И пусть у неё на столе ещё лежала раскрытая папка с отчётом по захвату очередной подпольной нарколаборатории. Сейчас они могли просто смотреть на нелепого киношного убийцу — и никак не ассоциировать себя с ним. За одним фильмом последовал второй, а за ним третий. Они выпили остатки пива, съели пару пачек чипсов и успели обсудить каждого знакомого члена мафии. Досталось даже их начальнику — как оказалось, гравитационный манипулятор коллекционировал дорогой алкоголь, на дух не переносил своего предыдущего напарника и частенько отчитывал «Чёрных ящериц» за излишнюю кровожадность. Соно удивилась, узнав, что тот всегда избегал неоправданной жестокости и не позволял никому глумиться над телами, даже если это были их самые ненавистные враги. Она считала его совершенно хладнокровным, но такие факты, озвученные его прямым подчинённым, невольно вызвали разлившуюся внутри волну тепла. Время летело незаметно, и вскоре они уже просто сидели на полу, вытянув ноги и касаясь друг друга плечами. Стены погрузившейся в темноту комнаты ловили каждый мимолётный всплеск света - проезжающая машина или загоревшийся наконец уличный фонарь. — Слушай, как ты относишься к своей работе на мафию? Тебя это не тяготит? Аяко задала вопрос почти шёпотом и невольно задержала дыхание в ожидании ответа. Горло, будто наполненное пауками, противно защекотал страх - вдруг он осудит её слабость. Рассмеётся, бросит какую-нибудь колкость о «никудышном сотруднике», припомнит слова главы о её полном несоответствии этой работе и бестолковости. Но Мичизу лишь шумно выдохнул через нос, откинув голову на мягкие диванные подушки. Тусклый свет очертил его ровный профиль, выделяя острый подбородок и теряясь где-то ниже выпирающих ключиц. Повисла напряжённая пауза, от тишины которой начало звенеть в ушах. — Это просто то, в чём я действительно хорош. Я чувствую себя на своём месте и стараюсь не задумываться о том, как это оценивают другие. Я слишком часто делал не то, чего действительно желал. Теперь стараюсь жить по-другому. Она столкнулась с его взглядом. Долгим и изучающим. Аяко казалось, будто она под гипнозом — мир вокруг замедлился, а размеренный стук часов растворился в белом шуме. Они дышали в унисон, чувствовали тепло друг друга от мягкого прикосновения через ткань одежды, всматривались в глубокую тьму. И каждый хотел видеть перед собой совсем другого человека. Совсем другого касаться, прижиматься плечом, рассматривать рассеянный образ в слабом свете, проникавшем в комнату вместе с морозным воздухом через распахнутое настежь окно. Его губы столкнулись с её, стукаясь о сомкнутые зубы. От неожиданности она предприняла слабую попытку отстраниться, но он запустил пальцы в её спутанные волосы, притягивая ещё ближе. Чуть подрагивающие руки обхватили жилистую шею, цепляясь за широкие плечи и почти обжигаясь о распалённую кожу. Было тесно. Неловко. Жарко. Страшно. Плотно. Его язык очертил губы, проникая внутрь, изучая, пробуя на вкус. Они прижались друг к другу крепко, почти срослись рёбрами, телами. Он подхватил её под ягодицы, усадил сверху на свои бёдра, толкнулся вперёд. Длинные волосы распались по плечам, стекали по рукам, скользили сквозь пальцы. Омут этих странных чувств и эмоций поглощал полностью, вбирая в себя целиком. Упивающиеся друг другом два одиноких человека. Влюблённые в других людей, существующие в разных мирах, выбирающие разные пути. Аяко вернула себе связь с реальностью, лишь когда её оголённая грудь столкнулась с его. И когда это они успели лишиться верхней одежды? Она понимала, что будет дальше. Чётко осознавала, что умышленно позволяет себе утонуть в этих прикосновениях. Отвечает на жаркие поцелуи — и бессознательно представляет его. Представляет его пальцы на своих бёдрах, его губы, его влажный язык. Сгорает от стыда запретных мыслей. Видит пронзительный взгляд. Скользит пальцами по груди, расстёгивает кожаную портупею. Спускается ниже… — Это Накахара, — выпалила так громко, что сама испугалась своего низкого от возбуждения голоса. — Что? — взгляд у Мичизу был томным и расфокусированным, но он чётко слышал, что она сказала. — Чуя Накахара. Человек, которого я не могу выбросить из головы. Это он. Тачихара рассмеялся, похоже, восприняв эти слова как глупую шутку. Но, видимо, её напряжённый вид говорил сам за себя. Они уставились друг на друга, не прекращая прижиматься оголённой кожей. Осознание пришло вместе с дрожью от холода. Комната успела сильно промёрзнуть, но разгорячённая парочка совершенно этого не заметила. Они слишком глубоко погрузились в свой эксперимент, в единственный способ забыться. — Блять, мать. Ну ты и вляпалась…