Профессиональный риск

Кофемашина с характерным звуком принялась за работу. Щелчок, ещё один, густой тёмный кофе тонкой струйкой наполняет широкую белоснежную чашку. Пенка собирается по краям, жмётся к керамическим стенкам, готовясь к столкновению тёмного озера с белоснежной лавиной взбитого молока. Аяко медленно обернулась через плечо, пристально рассматривая нежданного гостя. С губ сорвался вздох, когда пальцы случайно коснулись слишком горячей поверхности чашки. В её простой квартире, в этом заурядном интерьере он смотрелся чужеродно. Даже чёрное пальто, небрежно брошенное на кресло, выглядело совершенно неуместной деталью. Накахара сделал шаг к книжному шкафу, лениво окидывая взглядом полки и останавливаясь на рамке с семейным фото. Наверное, думает, какая она сентиментальная дура, раз всё ещё хранит на таком видном месте самое яркое напоминание о своей потерянной прошлой жизни. Он рассеянно провёл рукой по волосам, опустившись к фактурной шее и отбросив с плеч длинные пряди. Это простое, такое естественное движение чуть не довело Аяко до потери сознания. Сердце в груди стучало так сильно, что, казалось, этот громкий звук можно было услышать даже на другом конце комнаты. Пульс отдавался в теле, а живот сводило от нервных спазмов. — Твои вещи в том пакете. Прекрати так безрассудно разбрасываться служебным оружием, иначе в следующий раз отправишься на задание с голыми руками, — его голос стал ещё более низким с тех пор, как она слышала его в последний раз. Он так зол на неё за эту нелепую сцену с Тачихарой? Или дело в инциденте с проклятой способностью? — Прошу прощения. И спасибо Вам, что вернули их мне. Не думала, что Вы решите лично приехать, — Аяко поставила кофе на стол, с огромным усилием сдерживая неконтролируемую дрожь в пальцах. Короткий поклон и вновь пристальный взгляд — в его прямую спину, обрамлённую тканью чёрного пиджака. Накахара Чуя — в её доме. Бесшумно ступает по паркету, молча изучает каждый сантиметр неброско обставленных комнат, опускается в кресло, подносит чашку к губам. Если это сон, то подсознание играет с ней очень злую шутку. Нельзя так таращиться на него. Нельзя приближаться. Нельзя позволять себе задумываться о том, как же невероятно пахнет его парфюм. Всё это — красная линия. Однажды она едва не пересекла её — и горько поплатилась. Место, в котором сломанные рёбра чуть было не пронзили кожу насквозь, отозвалось на воспоминание тупой болью. Она знала — нужно положить конец этой опасной зависимости. Аяко не смогла найти себе место и отправилась заваривать ещё одну чашку кофе, чтобы не пытаться судорожно искать повод уйти из его поля зрения. Находиться в одном помещении, когда вас не связывают ни смертельная угроза, ни опасное задание, оказалось поразительно некомфортно. Молчание не прерывалось, а от этого странное напряжение лишь возрастало. Кто её тянул за язык с этим сраным гостеприимством? Зачем она вообще открыла рот? Найти для себя оправдание оказалось легко - это банальная вежливость и попытка отблагодарить за спасение. Конечно, оставалось загадкой, почему он пошёл на сделку с врагом ради неё, но итог от этого не изменился. Аяко жива. И теперь Накахара пьёт с ней кофе. В её квартире. В её кресле. Поздним вечером. С совершенно банальным поводом для случайной встречи. Поверить в то, что подобное случится ещё хоть раз — значит добровольно записаться в сумасшедшие. Один шанс на миллиард, который удачно совпал с крайне неприятной сценой в коридоре. — Как твои раны? Вопрос, который вышиб весь дух. То ли от неожиданности, то ли от погружения в собственные мысли, Аяко отреагировала на него несколько заторможенно: — Всё хорошо. Думаю, скоро вернусь в строй. Наверное. Скорее всего. Ответа не последовало, и в комнате вновь повисла слишком долгая пауза. Оставалось радоваться, что она, скрытая широкой перегородкой между гостиной и кухней, не видит его лица сейчас. Опёрлась руками о столешницу и выжидающе сверлила взглядом чашку, медленно наполнявшуюся ароматным напитком. В висках отдавалась тянущая боль, а спина затекла от неудобной позы. Тело будто приросло к месту, скованное неврозом и смятением. Как себя с ним вести? Что говорить? Как перестать прокручивать каждое слово в голове? — О чём это там так эмоционально говорил Тачихара? Вот чёрт, хороший вопрос. Самой бы хотелось узнать на него ответ. Бился в квартиру, как обезумевший, что-то кричал и совершенно игнорировал любые попытки перенести разговор на другое время. Бесспорно, этот разговор должен был случиться — слишком много недосказанностей оставалось между ними, обстановка в организации накалилась до предела, она чуть не погибла ещё пару недель назад. Тачихара наверняка знал об этом. И о многом другом. Только вот предполагаемая дружеская беседа с самого начала не задалась — Аяко никогда не видела его таким. Этот Мичизу был грубым незнакомцем, хватающим за плечи и прожигающим лицо гневным взглядом. Он пугал и отталкивал. Впервые она осознала, что хрупкое доверие, воцарившееся всего пару месяцев назад, оказалось ловко созданной иллюзией. Ей по-прежнему не раскрывали истинных мотивов слов и действий, искали встречи, лишь когда был повод, не спрашивали о самочувствии и моральном состоянии. Настойчиво требовали, почти приказывали проявлять понимание, ожидали беспрекословной верности, убеждали, что она неопытна и наивна. Ей уже доводилось чувствовать себя обманутой — закончилось всё внезапным разводом родителей и исчезновением половины семьи из жизни. Следующим был Такэо, до последнего момента скрывающий от безответно влюблённой подруги многочисленные похождения. Они думали, что молчанием ограждают глупую-глупую Аяко от жестокости и ужаса этого мира, но сделали только хуже. Тот наивный ребёнок вырос, не сумев научиться доверять окружающим. Всегда игра в одни ворота. — Не имею ни малейшего понятия. Горячая чашка обжигала пальцы, но эти ощущения полностью меркли в сравнении с тем, как пылало всё внутри от стресса и смущения. Аяко вернулась в гостиную и, выбрав для себя соседнее кресло, опустилась на самый край мягкой подушки. Пристальное внимание перекочевало с собственных рук, сложенных на коленях, на остальные детали её внешнего вида. А во что она вообще была одета? Таким ли пугающим было её лицо, каким оно предстало в отражении ещё утром? Радовало лишь, что несколькими часами ранее наконец удалось заставить себя сходить в душ. Волосы не успели высохнуть до конца и теперь тяжёлыми локонами лежали на впитавшей их влагу футболке. Руки нащупали края безразмерной вязанной кофты и потянули вперёд, укутываясь в спасительное тепло после пронзительного холода улицы. — Ты ведь в курсе, что мафия не приветствует внеуставные отношения? — В курсе. Накахара поднял бровь, устремив многозначительный взгляд на массивную мужскую толстовку, сложенную вдвое и лежащую рядом с пледом у кресла. Такая несущественная деталь, не бросающаяся в глаза, но выступающая вполне себе весомым аргументом. Аргументом к теме, которая его совсем не касалась. Этим вечером настрой для задушевных бесед напрочь отсутствовал. — Вы только это хотели обсудить? — слишком резко съязвила она, на мгновение зажмурившись до белых звёзд под веками. Откуда эти обида и злость? Потому что лезет в жалкое подобие личной жизни, хотя сам является главным поводом для появления их с Мичизу странных отношений? Врывается, будто ураган, сеет повсюду хаос и смятение, а после исчезает без единого следа. Дымящаяся жидкость обожгла горло, когда Аяко сделала слишком большой глоток. Она зашипела от неожиданности, вслепую опуская кружку обратно и закрывая рот ладонью. Та лишь жалобно звякнула от соприкосновения с блюдцем и, не удержавшись, сорвалась вниз. Словно в замедленной съёмке она наблюдала, как дымящееся содержимое покидает границы опрокинутой посуды. Уже готовясь ощутить покалывающую боль от ожога, тело непроизвольно сжалось, а пальцы онемели. Но боли не последовало. И звона разбитой кружки тоже. Взгляд метнулся от повисшего в воздухе причудливого кофейного узора, запертого внутри подрагивающей полупрозрачной сферы, к чужой руке в чёрной перчатке, крепко обхватившей её запястье. «Смутная печаль» обволакивала алым свечением, разливалась теплом по коже и заставляла волоски на всём теле встать дыбом. Его лицо, его грудь, его ноги — слишком близко. Прикасаются, тянут к себе, сворачивают всё внутри в узел, сжигают дотла. — Эй, Соно, у тебя дебильное хобби такое — искать самые тупые способы покалечиться? И вновь — бархатистый голос совсем рядом с её ухом. Настолько, что скулу обдало тёплым воздухом от мягкого дыхания. В голову ударила гремучая смесь из адреналина, возбуждения и шока. До ломоты в костях хотелось развернуться — и впиться в извечно недовольно сжатые губы. Жадно, яростно, самоубийственно. Пусть с силой оттолкнёт, утопит в проклятиях, уничтожит прямо здесь и сейчас. Только бы перестать раз за разом сходить с ума от одного только упоминания его имени, тонуть в этой тьме на дне его глаз, струиться песком между изящных пальцев. Разрушить это помешательство вместе с жалкой жизнью. Аяко молча кивнула в знак благодарности, предприняв слабую попытку отодвинуться от источника, провоцировавшего сознание на самые безумные мысли. Но стальная хватка с запястья не исчезла. Потемневшие глаза смотрели пытливо, очерчивали каждый миллиметр, проникали под одежду, электрическими разрядами проходились по внутренностям. Он что-то искал, но не находил. Дышал глубоко и медленно, сжимал челюсти, держал руку своими длинными пальцами. Как тогда, в холодной ванной отеля над аукционным домом Киото. Смотрит и ждёт, будто хищник перед нападением. От его близости по позвоночнику прокатились волны дрожи и трепета. Аяко нечеловеческим усилием воли сдерживала безумное желание податься вперёд, обвить его шею руками, уткнуться носом в изгиб между чёрной кожаной лентой и воротником белоснежной рубашки. Впитать этот запах, попробовать его на вкус. Почему эти мысли не дают ей покоя? Почему сводят с ума? — Пожалуйста, не могли бы Вы меня отпустить? Накахара фыркнул и демонстративно потянул к себе, вынуждая поднять на него взгляд. Раскрытая ладонь упёрлась в твёрдую грудь, ощущая кончиками шероховатую поверхность жилета и пропитавшее одежду тепло чужого тела. Она смотрела на него, чувствуя, как к щекам приливает кровь. Наверное, её лицо такое нелепое сейчас. — Почему ты осталась в тот день? Какая была цель? Ни за что не поверю, что приказ босса возродил в тебе столько самоотверженности. «Почему ты спас меня? Почему принял правила игры столь ненавистного тебе человека? Ведь я для тебя - пустое место» Невысказанные вопросы застряли в горле жгучим комком. Соно втянула носом воздух, позволяя его запаху проникнуть внутрь, осесть там, заполнить собой зияющую чёрную дыру. От него пахло кофе, терпким одеколоном и порошком. Тем самым, которым стирала его окровавленные вещи упрямая блондинка-домработница. Этот аромат преследовал её все кошмарные дни, что Аяко провела в разрушенном доме, пытаясь не умереть от столкновения с могущественной силой. В грудь будто воткнули раскалённую кочергу, воскрешая в памяти каждый удар, вытягивая каждую каплю крови, каждую слезу, пролитую от невыносимой боли. Глаза запекло, а дыхание застряло поперёк саднящего горла. — Я… Я… В боку заныло с новой силой, а короткие ногти впились в ладони, оставляя на бледной коже багровые полумесяцы. Как она могла мечтать о сближении с тем, кто чуть было не убил её? Она вновь хочет оказаться на грани жизни и смерти в бессмысленной попытке быть замеченной им? Для чего? Помнишь, как страшно это было? Да, он спас тебя. Используй это как знак, что пора завязывать. Ты ведь не настолько ненормальная, Аяко. Прекрати. Пожалей себя хотя бы раз. — Я просто выполняла приказ. Ничего более. Он медленно разжал пальцы, выпуская её ладонь и исчезая из зоны видимости. Смутная горечь разочарования, смешанная с чувством собственной никчёмности, окатила с головы до ног сразу, как тело лишилось его тепла и мягкого покалывания от воздействия способности. Всё ради собственной безопасности. Она долго не протянет, если продолжит в том же духе. Чашка с дымящимся кофе осталась стоять на столике, будто совсем недавно не намеревалась ранее соскользнуть вниз. — Херовая из тебя лгунья. Чутьё подсказывает, что дело тут нечисто. Держись от меня подальше и не лезь туда, куда не следует. Если ещё хотя бы раз вмешаешься не в своё дело — отгребёшь по полной за превышение полномочий. Не заставляй прибегать к крайним мерам. Его слова, произнесённые с такой неприязнью, встряхнули похлеще, чем это сделал Тачихара. Холодный взгляд, который он бросил на неё прежде чем уйти, говорил сам за себя. Эта вечерняя встреча была щедрой услугой в благодарность за случившееся. И более такого не повторится.

***

— Я своими собственными руками перережу глотку этой дряни. Почему настолько бесполезное существо создаёт столько проблем? Хироми взвыла, швырнув полотенце в огромное зеркало роскошной уборной. Тщательно планируемое свидание было испорчено сообщением о вызове в офис П.С.О.Д.О. с отчётом о провале задания, в ходе которого Ибусэ оказался в руках мафии. А потом его зубы получили вместе с письмом, где предводитель всех головорезов Йокогамы открыто угрожает правительству войной. И теперь ублюдки из главного управления попытаются свалить всю вину на неё и Сакагучи, ведь именно они отвечали за безопасность особо охраняемого субъекта. — Судя по отчётам, ядовитая способность Аяко Соно сдержала проявления Арахабаки. Накахара Чуя остался не только живее всех живых, но теперь ещё и стал злее самого дьявола. Мафия заключила сделку с антиэспером Осаму Дазаем, а он, в свою очередь, поразительно быстро смог обнаружить месторасположение нашей команды сопровождения. Как думаешь, почему ему это удалось? — именно этот вопрос задал ей Анго в тот день. Она не смогла ответить. Просто не успела. Он швырнул в неё папкой с бумагами, а потом ухватился за край массивного архивного шкафа и опрокинул его на пол. На невыносимый грохот сбежался весь этаж, но он одним «Пошли вон!» заставил коридор мгновенно опустеть. Звон битого стекла отдавался в ушах ещё некоторое время, а затем стало до тошноты тихо. Так тихо, что Хироми это напугало. — Потому что ты уже попалась на крючок. И Дазаю оставалось выждать удобный момент, а потом потянуть за ниточку. И вот — мафия ему ноги готова целовать, а спецотдел имеют во все щели, как портовую шлюху. Классно потрахалась с ним, да? Стоило оно того?! Никогда раньше Анго не позволял себе таких выражений в присутствии подчинённых. Даже в самые сложные моменты, когда организацию трясло и шатало от внутренних кризисов и внешних угроз, он держался. Видимо, дела у них шли совсем паршиво. И вина в произошедшем теперь лежала на ней. — Но ведь ВДА и мафия — заклятые враги. Откуда я могла знать, что он решит с ними объединиться?! — Хироми всплеснула руками, еле сдерживая подкатывающие слёзы. Выродок Осаму сыграл на её чувствах, усыпил бдительность. Она знала, кто он, самовольно повелась на манипуляции, поддалась сладким речам. Потому что устала быть одна. Потому что хотела чувствовать себя желанной, необходимой. Любоваться его красивым лицом, позволять умелым рукам сжимать, тянуть, оставлять следы — и думать, что столь опасный человек в эту ночь принадлежал лишь ей одной. Это была главная ошибка. Осаму Дазай всегда принадлежал лишь Осаму Дазаю. Хироми резким движением включила кран, рассеянно наблюдая, как поток разбивается о дно высокой раковины, оставляет брызги на зеркале и сворачивается в спираль посередине. Она набрала полные ладони холодной воды и плеснула на лицо. Затем ещё и ещё, пока щёки не закололо от прилившей к ним крови. — Сука. Это всё её вина. Не стоило сомневаться — её уволят. С позором и осуждением. Не дадут рекомендацию, не помогут с трудоустройством, не оплатят страховые счета. Выбросят словно испорченную вещь. Её, Хироми Каваками, положившую всю свою жизнь на то, чтобы попасть на работу в спецотдел. Отличницу, спортсменку, прилежную дочь состоятельных родителей, гордость и достоинство семьи. Лишат шанса построить карьеру в политике из-за прокола с одной никчёмной девкой, которая должна была стать расходным материалом, сопутствующей потерей. Должна была влачить своё жалкое существование так, как ей предопределили, а не позориться от нелепых попыток поиграть в мафиози. Соно должна была просто исчезнуть. Вот только она останется. Несмотря на все усилия Хироми, на все жертвы, которые она принесла ради этого плана. Будет и дальше осквернять мир своим существованием, пока наконец не свихнётся окончательно. Нельзя позволить ей уйти безнаказанной, верно? Руки сами потянулись к телефону, нашли фото страницы отчёта, которое она успела сделать в отсутствие Сакагучи. Личное дело какого-то штатного полицейского, снятого со всех вызовов и одним днём переведённого в управление соседней префектуры. Норио Химуро, чья сестра, жившая по соседству с Соно, бесследно исчезла. Он бился во все инстанции, писал обращения с просьбой провести повторное расследование и вызвать подозрительную девчонку на допрос. Но дело будто растворилось в воздухе вместе с полицейским рапортом, заключением следователей и записью допроса. Спецотдел успешно подчищал всю грязь за своими «крысами», не гнушаясь даже собственноручного сокрытия жестокого убийства. Всё ради того, чтобы поймать куда более крупную рыбу. На этапе плана с зачисткой новичков мафии слежка за Аяко Соно давала хорошие результаты, а, значит, на многие вещи можно было закрыть глаза. Они помогли этой мерзавке выйти сухой из воды, но теперь, когда Хироми рисковала потерять из-за неё всё, к чему стремилась, следовало вернуть должок. Она не пойдёт ко дну одна, нет. Она потащит её за собой. Пальцы с идеальным алым маникюром спешно набрали указанный на фото номер и нажали «вызов». Через пару гудков по ту сторону экрана послышался грубый мужской голос: — Алло, кто это? — Старший офицер Норио Химуро? — Да. Кто звонит? — Вы меня не знаете, но я владею информацией о том, что случилось с Вашей сестрой. Вам солгали — Сетсуко не пропала, её убили. Если хотите знать, кто это сделал, то подъезжайте через два часа к ресторану «Сириус». Вы получите доказательства, а также подробную информацию о личности убийцы. Интересует? — последние слова Хироми произнесла почти шёпотом, ощущая, как от нервозности заплетается язык. Она смотрела на себя в зеркало и не узнавала женщину, с безумной улыбкой подписывающую смертный приговор совершенно постороннему человеку. Страх, мелькнувший спустя пару секунд повисшей паузы, немного сбил с толку. Из динамиков послышалось короткое и уверенное «Выезжаю», и внутри воцарилось долгожданное спокойствие. Хироми посмотрела на себя вновь, распрямив плечи и вытянув длинную шею. Красивая, тонкая, грациозная — она с лёгкостью может стать моделью или телеведущей. Выйдет замуж за баснословно богатого наследника, возглавит какое-нибудь рекламное агентство и заживёт счастливо. Жизнь, о которой замухрышка Соно никогда не сможет даже помыслить. Жизнь, которой у преступницы и убийцы никогда не будет. Пухлые губы раскрылись, позволяя кроваво-красной помаде пройтись по мягким контурам и освежить потускневший цвет. Зелёные глаза, которыми пугающая незнакомка смотрела на неё, горели от предвкушения возмездия. Страх, скользнувший во время разговора, был очевиден. Хироми боялась, что собеседник откажется. Но он жаждал мести. И она не упустит шанса этим воспользоваться.

***

— Эй, Чуя, ты меня вообще слушаешь? Саюми поднялась на локтях, отбросив со лба влажные пряди. Её длинные тёмные волосы разметались по подушке, накрывали вуалью изгибы изящной спины и ниспадали водопадом с плеч. С белоснежной кожей, тонкой фигурой и выразительными глазами она была похожа на божество из японских легенд. Настолько же прекрасна и величественна, насколько опасна и высокомерна. — Да, конечно. Просто устал, — он прикрыл глаза и медленно выдохнул. Каждая клеточка его тела наконец расслабилась, а на голову давила приятная сонливость. Жаркий секс с Саюми всегда был беспроигрышным способом сбросить напряжение. И если обычно перед этим нужно было утруждать себя походами в какие-то новомодные заведения, то сегодня Камакура сама объявилась на пороге его дома. Облачённая в длинную рыжую дублёнку, она впорхнула в кабинет и уже в следующую секунду спешно расстёгивала пуговицы на его рубашке. — На прошлой неделе мой старик рвал и метал из-за налёта на ещё одну нашу ферму. Что за херня творится у вас там? Огай совсем от рук отбился? Саюми всегда была идеальной партией для будущего босса. Хороша собой, воспитана, обладает безукоризненным вкусом, говорит на трёх языках, знакома с законами преступного мира. Когда-то наследницу наркоимперии семьи Камакура ему представила сестра Коё — и ненавязчиво намекнула, что их союз сыграет на руку организации. Чуя никогда не отличался застенчивостью или скромностью, но даже он в тот день опешил от настойчивости потенциальной пассии. Видимо, со стороны её семьи Накахару также рассматривали как перспективную инвестицию. Впервые они встретились наедине спустя всего неделю после знакомства. Ему нравился её глубокий голос, нравилось гибкое и сильное тело, высокие каблуки на стройных ногах, облегающие брендовые шмотки, под которыми редко оказывалось бельё. Она была жадной и откровенной, не тяготила его сложными философскими разговорами, предпочитала крепкий алкоголь и страстно отдавалась в постели. Каждый их совместный выход в свет встречал одобрение как со стороны босса, так и со стороны потенциальных партнёров и спонсоров мафии. Им нравилось видеть во главе организации сильных и успешных, ему нравилось получать одобрение и признание. К сожалению, весь этот идеально выстроенный пазл рушила одна маленькая деталь — Саюми слишком часто позволяла себе лезть туда, куда не следовало. Всё её очарование начинало меркнуть, как только из красивого выразительного рта с ровным рядом белых зубов вырывались нелепые размышления о механизмах работы подпольного рынка. Господин Камакура так хотел сына, что попытался вложить все свои нереализованные амбиции в двух дочерей. В то время как младшая прилагала хоть толику усилий, чтобы вникнуть в суть вопроса, Саюми полагалась на интуицию и умение войти в расположение к любому. И если с истекающими слюной на упругую задницу партнёрами её отца это работало, то у Чуи вызывало лишь очередной приступ мигрени. Он, выросший в трущобах и поднявшийся с самых низов преступного мира, повидал на своём пути огромное количество самоуверенных и напыщенных персон. Эти ничтожества не сомневались в неоспоримом преимуществе в сравнении с ним, хмурым парнишкой, только-только начавшим продвижение по карьерной лестнице в качестве мафиози. Спустя пару месяцев они присягнули ему, новому главе Исполнительного комитета, в верности, с благоговейным трепетом склоняя головы и потирая взмокшие ладони. Каждый почувствовал и увидел, насколько велика была разница между ними. Многим хватило ума оценить риски и определить свои роли в этой игре. Многим, но не всем. — Саюми, хочешь дружеский совет? Чуя сел на кровати, рассматривая мелкие царапины от ногтей на прессе и почти неосознанно касаясь пальцами длинного глубокого шрама на левом боку. Напоминание о том, что никому и никогда нельзя доверять полностью. — Давай. Ты не так уж красноречив в последнее время, так что буду рада услышать что-то интересное, — она легла поперёк большой кровати, раскинув руки в стороны и рассматривая высокий потолок. Он повернулся к ней и, наклонившись совсем близко к улыбающемуся лицу, произнёс почти в самые губы: — Никогда и нигде не ляпни подобную херь про нашего босса. Иначе в один момент твой папаша случайно из спонсора превратится в сраную шестёрку. Её глаза округлились, а пухлые губы тут же скривились от недовольства. Праведный гнев и смущение разлились по высоким скулам пятнистым румянцем, тонкие пальчики сжали ткань плотного покрывала и потянули на себя. — Ой, иди нахуй, Накахара. И слова тебе уже не скажи… — она смерила его надменным взглядом и, излишне резко откинув волосы с плеч, гордо прошествовала в ванную. Как только девушка скрылась за захлопнувшейся резной дверью, Чуя пробежался взглядом по комнате и принялся искать в образовавшемся хаосе из одеял и подушек расстёгнутый в пылу страсти кожаный чокер. Конфликт с Саюми не входил в его планы, но осадить чересчур уверенную в себе девицу следовало сразу. Если она выдаст нечто подобное на встрече с главами — от этого позора вряд ли удастся отмыться. Он не мог допускать таких глупых оплошностей, особенно когда на кону стояло будущее организации. Телефонный звонок разорвал ненадолго сковавшую комнату тишину. На экране бегущей строкой отобразился номер Мэйсея. — Босс, тут парни сообщили, что у нас кидок. Недавно завербованный пацан свалил посреди задания, прихватив с собой часть партии. Что делаем с ним? Блять. Ну какого хера в такой час ему нужно разбираться с безмозглыми малолетками? Почему каждый год новички приходят всё более тупые и трусливые? В два раза больше времени теперь требуется, чтобы из них нормальных мафиози вырастить. Мельчают ряды местных уличных банд. Либо мафии стоит пересмотреть критерии отбора, либо воспитывать этих ничтожеств нужно ещё более жёстко. — Кто у их группы старший? — Кто их курирует, Вы имеете в виду? — Нет, блять. Кто родился раньше. Гото, не тупи на ровном месте. — Прошу прощения. Сейчас уточню… Повисла пауза, за время которой Чуя успел пару раз проклясть непривычно медлительного заместителя и вслушаться в шум воды из ванной. Саюми же теперь как назло будет целую вечность стоять под горячей водой и демонстративно растирать мочалкой любые следы, оставшиеся от его прикосновений. Потом выйдет красная, злая, но благоухающая на всю округу, с идеально уложенной копной смоляных волос. Фыркнет, вызовет водителя, упорхнёт в столицу или на курорт, а потом притащится разодетая в пух и прах на какую-нибудь официальную встречу и будет стягивать с него штаны прям в ресторане. Знаем, плавали. Только сейчас это раздражало на какую-то ощутимую часть больше. Может потому, что терпеть подобные истерики с каждым разом становилось всё сложнее? — Это Соно, босс. О, твою мать, да кто бы сомневался. Как только всё летит к чертям собачьим — где-то поблизости точно замаячит это проблемное создание. — Кто? Аяко Соно? — мозг с поразительной задержкой принимал полученную информацию, зачем-то подвергая услышанное сомнению. Гото предусмотрительно промолчал в ответ на риторический вопрос, видимо, предпочитая лишний раз не давать повод для колких замечаний. Просит окружающих не тупить, а сам отвлекается и теряет мысль на полуслове. Её образ так не вовремя воскрес в памяти. На одно-единственное мгновение, всего на какую-то долю секунды Чуя позволил этому пронизывающему взгляду вновь вторгнуться в сознание. И не ощутил никакой злости. Только совсем притихший в последние недели Арахабаки откликнулся коротким всплеском силы, разошедшейся по венам острыми электрическими разрядами. — Звони ей. Пусть разыскивает этого недоноска и вытряхивает из него товар. Если он перебежчик, то она должна выяснить, кто заказчик диверсии. Она медленно слизывает кровь с губ, устало прикрывая поблёскивающие в темноте глаза. Её мягкие руки осторожно касаются его пылающей кожи, даря спасительную прохладу и убирая со лба длинные влажные пряди. Зверь затихает, перестаёт разрывать изнутри на части, с осторожностью принимает эти чужеродные проявления внимания. «Мне каждый раз говорили держаться от тебя подальше. А я, заигравшись в русскую рулетку, прямо сейчас стреляю себе в голову», — тихий голос дрожит, замирает, ускользает от него. Он открывает глаза, скользит мутным взглядом по её бледному лицу. И внутри внезапно наступает тишина. Чуя обрывисто вдохнул, резко поднимаясь с кровати и стряхивая навязчивое наваждение. «И стреляю я осознанно…» Что это за воспоминания? Ничего подобного явно не происходило в реальности. — Понял, босс. Будет исполнено.