Профессиональный риск

В простенькой забегаловке варили на удивление вкусный кофе. Сэя был довольно скучным районом. Несколько бизнес-центров в центре и огромное количество жилых комплексов — от элитных до настоящих трущоб. Затеряться было проще простого. Похоже, такого мнения придерживался и Рю Катаяма, последний раз замеченный именно здесь. Разыскивать зарвавшегося сопляка ей поручили неделю назад. За это время она успела облазить указанный район вдоль и поперёк — нигде и следа не было. Мафия располагала информацией о его семье, знала прежний адрес проживания и примерно предполагала, как он поступит с ворованным товаром. Конечно, было бы разумно дождаться, когда что-то всплывёт на чёрном рынке, но тогда росла вероятность попасть на обычного перекупщика. Обстановка в организации оставалась крайне неспокойной вот уже полгода, риск утечки данных вынуждал действовать быстро и решительно. Поэтому непосредственный куратор группы особо сложных новичков, которым Соно успели назначить сразу после её возвращения на службу, обязана достать Катаяму из-под земли. Аяко вздохнула, уткнувшись усталым взглядом в покрытое мелкими каплями окно. Весна выдалась довольно дождливой, поэтому улицы были усыпаны розовыми лепестками сакуры, слишком рано сорвавшимися с деревьев. Перед глазами стояла удручающая картина — спешащие укрыться от порывистого ветра горожане нещадно топтали и пачкали щедрый подарок природы. В сером-сером мире не нашлось места для красоты и умиротворения. Сомнения, переживания, тяжёлые думы. — Вы здесь живёте? Никогда не видела Вас раньше, — улыбчивая женщина наполнила её чашку дымящимся напитком из длинного металлического кофейника. Как Аяко успела узнать, она являлась владелицей этого старенького кафе. Несмотря на довольно обветшалый интерьер, от посетителей не было отбоя. Видимо, привлекали по-домашнему уютная атмосфера и всегда горячие блюда. — Я тут проездом. Ищу одного человека, — пальцы обхватили тёплые бока керамической чашки. Чёрный кофе, отражающий её глаза, всколыхнул внутри болезненные воспоминания. Как долго будет продолжаться эта чёртова игра в «кошки-мышки»? Приятная женщина к неожиданности Аяко опустилась в кресло напротив. Она отставила в сторону свой кофейник и расправила на пышной груди белый передник. — Милая, Вы такая измученная и печальная. Может, я смогу помочь в поисках? — светлые глаза с маленькими морщинками в уголках пристально рассматривали обклеенные пластырями пальцы Соно. Наверное, со стороны это действительно наталкивало на мысли о непростой судьбе и тяжёлой работе. С двумя этими выводами можно согласиться, вот только не в том смысле, в котором их понимает этот простой и добрый человек. — Я была бы очень рада, если честно. Уже все пороги обила в поисках помощи. Я — сотрудник органов опеки. Разыскиваю брата и сестру Катаяма. Они лишились родителей и нуждаются в поддержке государства. Классический чёрный костюм в сочетании с белой рубашкой удачно создавали презентабельный образ госслужащего, обеспокоенного судьбой двух сироток. В идеале, стоило ещё сделать искренне взволнованный взгляд, но на него выдержки не хватило. Аяко готовилась выбить из заносчивого сопляка всё дерьмо. Как он мог так подставить организацию, которая взяла его под своё крыло, тренировала и обеспечивала? Хотелось думать, что у него внезапно возникли весомые причины, хотя вряд ли что-либо могло оправдать столь циничный поступок. — А как они выглядят? Может, у Вас есть фото? Аяко задумалась, что из имеющегося можно было показать гражданскому лицу. Раскрывать свою личность запрещено, а женщина хоть и выглядит простушкой, но явно не из робкого десятка. Соно достала из папки небольшое фото с портретом Рю, которое они получили от начальника тюрьмы вместе с информацией о совершённых Катаямой преступлениях. На снимке он смотрел в сторону и выглядел достаточно напряжённым. Шрама на лице ещё не было, но короткий ёжик волос остался неизменным. Следующим был смазанный кадр, на котором его сестра улыбалась, стоя у калитки в окружении подружек. Женщина внимательно всмотрелась в снимки, затем подняла глаза на Аяко и прищурилась. — Вы точно из опеки? Вдох застрял поперёк горла. Не очень хотелось спонтанно вступить в конфликт и потерять важную зацепку. Поэтому нужно продолжать смотреть усталым взглядом и слабо улыбаться. — Да, конечно. Зачем мне лгать Вам? Сейчас даже удостоверение покажу, если не верите… — руки погрузились в объёмную сумку в поисках несуществующего документа. Она шуршала бумагами и причитала, что навалилось столько работы, и она саму себя уже не помнила от нагрузки. Женщина сдалась быстрее, чем Аяко потеряла всякое терпение. — Ой, да не ищите. Я Вам верю, — её щёки округлились от растянувшейся улыбки, а глаза вновь устремились к фото на столе. — К сожалению, сказать особо нечего. Хотя… Вот, смотрите, девочка стоит у синей оградки, а на её рубашке виднеется нашивка с гербом. Так выглядят ученики средней школы Аояма Гакуин. Адрес получилось найти в ту же минуту, как владелица озвучила название. Как удачно вышло. Да, нужно будет караулить девчонку ещё какое-то время, но в любом случае лучше, чем совсем ничего. — Благодарю за содействие! Обязательно вернусь к Вам за кофе и расскажу о результате. Ей кивнули в ответ, и Аяко стремительно покинула кафе, пообещав себе, что никогда больше туда не вернётся. Просидев сутки в машине, стараясь отследить цель, своё мнение пришлось поменять. Безумно хотелось вкусного кофе. И спокойных разговоров с малознакомым добрым человеком. А не идиотской слежки за соплячкой, которая так и не соизволила появиться. Телефон завибрировал. Господин Хироцу звонил каждый день и интересовался ходом задания. Их разговоры были короткими, но какими-то совсем привычными и в чём-то даже тёплыми. Наставник вызывал исключительно приятные чувства заботы, безопасности и опеки. Конечно, он ещё восстанавливался после болезни, но уже полноценно участвовал во всей служебной деятельности. — Да, господин Хироцу, я обязательно доложу, как поймаю его. Надеюсь, ещё прошло не слишком много времени. — Ну, достаточно, ты ведь понимаешь. Накахара уже поднял данный вопрос на собрании отдела, поэтому рекомендую поторопиться. Меньше с ними церемонься. Ох, да тут и так понятно, что обстоятельства явно не располагали к расшаркиваниям. Ситуация настолько вымораживала, что ещё немного — и пацан посчитает всю свою прежнюю жизнь раем. — Поняла. Будет сделано. Поднял этот вопрос. Стоило ли беспокоиться о возможных последствиях? И ведь знаешь, что сейчас опять засядет в голове. Сознание в который раз начнёт изводить фантомными образами. Руки вновь и вновь будут обвивать его шею, цепляться пальцами за плечи, склонять голову к коленям в идеальных брюках. Чувствовать себя бурной рекой и мёртвой пустыней, вдохновлённой и напуганной, собой и другой. После их последнего разговора в пропахшей кофе квартире, казалось, будто помешательство пропало. Всё до того момента, пока она не вошла в его кабинет за документами для задания и не столкнулась в дверях с высокой стройной брюнеткой. Той самой, которую она видела зимой с ним на прогулке. Утончённая и изысканная. — Сейчас, схожу к господину Мори и вернусь. Скажешь сделать нам чай? Она даже не подняла глаз на Аяко, словно рядом с ней был всего лишь дверной косяк. Пустое место, не стоящее мимолётного взгляда. Лишь очередная подчинённая из общей массы тех, кого люди её уровня привыкли в упор не замечать. Ноги сами собой шагнули внутрь кабинета, чувствуя, как кровь приливает к щекам. Его слова скользили мимо ушей, её пальцы крепко держали папку. Внутри всё затихло. Да какого чёрта это происходит? Какое ей дело? — Эй, Соно, я с тобой вообще-то разговариваю. Выпала из реальности? — он щёлкнул пальцами перед глазами. Челюсти сжались, а во рту стало до невыносимого сухо. Раскрой рот — и он лопнет по краям, создав кровавую жуткую ухмылку. Зачем этот цирк? Гото мог сам передать ей бумаги и дать указания. Так важен удушающий контроль? В очередной раз демонстрирует своё превосходство? Будто это не очевидный факт. — Я Вас услышала. Отправляюсь на задание. Отчёты с результатами передам господину Хироцу, как и было сказано. Не смею более отвлекать. Разворот вышел таким резким, что высокий хвост хлыстом ударил по щекам. Он промолчал, а она закрыла за собой массивную дверь и рванула в архив. Слёзы безостановочно катились по щекам, оставляя на рубашке и плотной коричневой папке неровные круги. Почему каждая встреча с ним приносила такую боль от ощущения собственной никчёмности и беспомощности? Пора заканчивать. Надоело. Аяко тяжело вздохнула, отодвигая неприятные воспоминания и возвращаясь к работе. Сейчас нужно сконцентрироваться на задании и засунуть подальше бестолковую драму. Пальцы крепче сжали стаканчик с паршивым кофе, купленным на ближайшей заправке, а лоб уткнулся в прохладную кожу широкого руля. Мигрень вновь явилась в самое неудачное время. Шея затекла, спина ныла, хотелось в кои-то веки набрать горячую ванну и выспаться вдоволь. В воротах школы мелькнули знакомый синий бант и белый рюкзак. Рука потянулась к ключу зажигания, мысли собрались в одну ровную линию, формируя безукоризненно верный план. Отследить маршрут до дома, попасть в квартиру, взять в заложники и ждать Рю. Такой расклад представлялся самым надёжным и безопасным. Может, не совсем приятным, но кто говорил, что воровать у мафии может быть весёлым развлечением? Девочка вместе с группой подружек двинулась в сторону моста и замерла у остановки в ожидании автобуса. Тот ехал настолько долго, что Аяко практически уснула. Потом ещё пришлось за ним тащиться по всем пробкам. Да уж, какое странное время для занятий. Йокогама слишком перенаселена, ученики занимаются в две смены. Было ли такое в её школьные годы? Скорее нет. Даже без обучения во вторую смену, школу они с Такэо покидали поздно вечером. До этого играли в догонялки на спортивной площадке, наблюдали за недавно родившимися хомяками в кабинете естествознания и рисовали фломастерами всяких чудовищ. Они уже вступили в тот самый «осознанный возраст», но всеми руками и ногами цеплялись за детскую непосредственность. Сжимали руки друг друга разноцветными после рисования пальцами, смеялись до слёз и замирали в неловком молчании после робкого поцелуя. Было тепло, под окнами шептались тронутые ветром деревья, от сладкого аромата весны и любви трепетало тело. Казалось, что вся жизнь будет такой. Наверное, сестра Рю Катаямы тоже сейчас так думает. К сожалению, именно Аяко станет той, кто разрубит все светлые фантазии окровавленным топором жестокой действительности. Ворвётся в спокойную весеннюю пору и погрузит в розовые лепестки свои грязные руки. Как когда-то её собственные мечты утонули в смеси обиды и отчаяния, страха и боли, непрожитых чувств и лжи. Всё, что осталось, было погребено внутри — и продолжало зарастать слоями грубой кожи, воссозданной из чувств к недосягаемому мужчине, отсутствия поддержки и уверенности в завтрашнем дне. Автобус дрогнул и наконец остановился. Его двери распахнулись, и в темноте мелькнула тонкая фигурка с портфелем. Девочка осмотрелась по сторонам и нырнула в нутро разноглазой многоэтажки. Спустя пару минут она почувствует, что за ней следят. Увидит опасность, столкнётся с тёмными глазами и постарается скрыться в квартире. Её преследователь окажется быстрее, сильнее, отчаянней. Сомкнутая на запястье холодная ладонь дёрнет и вытащит из пучины сладкого забвения. Жизнь Наоко Катаямы никогда не станет прежней.

***

Встречи с представителями клана Арисима всегда проходили в особо нервирующей обстановке. Они слишком любили долгие беседы, крепкий алкоголь и дам лёгкого поведения. Желательно, всё и сразу, прямо посреди заключения договора о продлении лоббирования их бизнеса Портовой мафией. Чуя закатил глаза, когда глава клана, Такэси Арисима, в очередной раз подозвал официантку, чтобы она наполнила опустевший бокал. Разговор затянулся, а никакой конкретики добиться так и не удалось. Слишком много внимания к жалким наркоторговцам. Пусть даже их товар и пользовался большим спросом на чёрном рынке. Власть и широкая известность развращают людей. Вести с ними дела становится всё сложнее. Даже присутствие Саюми не облегчало положение. Старик Арисима чаще поглядывал на её чуть прикрытый платьем бюст, постоянно пропуская всю важную информацию. Через полчаса он потребовал самых дорогих цветов для прекрасной дамы, и через десять минут один из членов его свиты внёс в зал огромный букет синей гортензии. Камакура ещё долго вздыхала и благодарила за щедрый подарок, а сам Чуя, вопреки собственным ожиданиям, реагировал на эти очевидные заигрывания совершенно безразлично. В который раз подтвердилось его прочное убеждение, что целоваться и спать с женщиной не равно любить её. Как бы Саюми не старалась, внутри него была лишь зияющая пустота, иногда сменяемая животным желанием. Он хотел — он брал. Говорил прямо, не ходил вокруг да около, не любезничал. Не задумывался о ней всерьёз. Обмен наигранными любезностями продолжился ещё на некоторое время. Чуя вдохнул, делая глоток вина и переводя взгляд на расположившийся у дивана букет. Его мучительно синий цвет, напряжённая атмосфера и сладковатый аромат окутывал сознание волной смазанных силуэтов, тщательно спрятанных образов и ощущений. Растрёпанная и подавленная, она смотрела на него прямо, без хитрого прищура, как Саюми, без тревожного ожидания, как сестра Коё, без благоговейного ужаса, как Хигучи и Гин. Чуя ловил на себе женские взгляды с тех самых пор, как повзрослел и из неприглядного тощего мальчишки стал хмурым юношей. Девчонки из банды часто говорили, что он плохо осознаёт свою привлекательность, что мечтают научить его всяким «взрослым штучкам», что желают побыть рядом чуть дольше обычного. Он не понимал их. Как те, с кем он ещё недавно воровал яблоки у местного торговца, могли теперь интересоваться подобными глупостями? Неужели это интереснее, чем тренироваться владеть ножом и в жаркий день нырять в речку? Взгляд синих глаз прожигал насквозь, оставляя после себя кровоточащие раны. Пытливо, долго, глубоко. Она пробиралась сквозь взращённые за долгие годы шипы, пачкала всё внутри своей багряной кровью, тянула руки к зверю. Обвивала шею, прижималась истерзанным телом, дышала глубоко и надрывно. Позволяла схватить за волосы, впиться зубами в пульсирующую жилку на бледной шее, провести носом от распахнутого рта до покрытого испариной виска. Всё внутри желало убить её, разорвать на части, поглотить полностью, наконец сделать частью себя. Она появлялась слишком часто. Предсмертный образ, наполненный бессмысленной жертвенностью и холодным спокойствием, грубыми мазками остался высечен на подкорке сознания. Она преследовала во снах. В тех самых снах, которые Чуя за всю свою осознанную жизнь никогда не видел. В первый раз такое видение ввергло в шок. Горло сдавливало в удушающем спазме, а грудь вздымалась словно подкачиваемая воздухом изнутри. Пришлось идти в душ и смывать с взмокшей кожи напоминания о чужом долгом взгляде, о сжимающих руку пальцах. О проклятой Аяко Соно. — Чуя, что думаешь о его предложении? Думаю, господин Арисима сегодня особенно расположен к хорошей сделке, — жарко зашептала Саюми, когда их собеседник попросил перерыв для урегулирования срочных деловых задач. Оставшись под наблюдением пары охранников, им предоставлялась возможность обсудить предложения, которые им озвучил Арисима. Саюми, конечно, использовала эту минутку мнимой свободы, чтобы прижаться всем телом. Недвусмысленно провести длинной обнажённой ногой по его колену, спускаясь ниже и проходясь пальцами по начищенным носкам кожаных туфель. Обычно такая раскованность заводила, но сейчас вызвала лишь навязчивое ощущение скуки. Трахаться где попало, привлекать внимание всех особей мужского пола в радиусе пятнадцати метров, использовать свою выставленную на показ притягательность в качестве оружия. Зачем нужно что-то рассчитывать, обдумывать, оценивать риски, если можно приподнять край юбки и прикусить губу в нужный момент? Тело не сдвинулось с места, а рука чуть крепче нужного отвела от бедра чужую руку. — Сейчас не лучшее время. Этот выблядок пытается нас кинуть, а ты растекаешься в блаженстве от сраного веника. Будь так добра — соберись. Пару секунд она продолжала сверлить его злым взглядом. Наследница клана Камакура не привыкла получать отказы. Она любыми методами достигала желаемого. С ним это не работало. Чуя с самого начала подметил, к каким способам манипуляции она обычно прибегает, и сразу выставил глухую стену к своему сознанию. Когда ты настолько силён и отстранён, тебя мало заботят амбиции какой-то избалованной девчонки, даже если она якобы твоя будущая пассия. — Странный ты, Накахара, в последнее время. Это всё твои излюбленные эмоциональные качели. Что не так? — она провела тёплой ладонью по щеке, мягко поворачивая его лицо в свою сторону. Саюми рассматривала его, словно видела в первый раз, восхищённо улыбалась и ластилась, словно кошка. Ещё одна манипуляция. — Ты так прекрасен. Когда смотрю в твои глаза, то готова тут же продать весь мир и остаться с тобой навечно, — шептала она с придыханием прямо в губы. Чуя неохотно принимал ласку, словно из-за плотной пелены. Раньше тело реагировало моментально, откликалось мурашками и излишне яростно бросалось в омут приятных ощущений. Глаза пробежались по помещению. В дверях показался какой-то долговязый парень, о чём-то активно общаясь с охраной. Его светлые волосы сияли в темноте, а глаза сверкали, словно у кота. Он казался до боли знакомым, но в памяти никакой информации воскресить не вышло. Саюми наконец отпрянула, также обратив внимание на незнакомца. Когда он подошёл ближе, она широко улыбнулась и призывно замахала ему рукой. — Такэо! Мы тут! Присоединяйся! На загоревшем лице отразилось узнавание и ответная радостная реакция. Он двигался плавно и вальяжно, быстро сокращал расстояние широкими шагами. Богатенький самовлюблённый отпрыск в дорогих шмотках и без какого-либо представления о том, откуда обычно берутся деньги. Будто мужское воплощение Саюми. — О, какая встреча. Добрый вечер, господин Накахара. «Какого хера ты якшаешься с мафией?» Этот напуганный шёпот он слышал в день переговоров с Мэйю-кай. Рубашка на ней была покрыта алым вином, будто кровью. Капающая на пол, расцветающая редкими каплями на рукавах, пропитывающая ткань насквозь. Этот пацан смотрел на неё тогда с бурлящей смесью ужаса и злости. Она лгала ему прямо в лицо, улыбалась и глупо смеялась. Плела какую-то чушь про свадьбу друзей и убеждала, что понятия ни о какой мафии не имеет. Он хватал её за плечи, сжимал их так сильно, что белели костяшки. Как и Тачихара. Как и многие до них. Челюсть сжалась, в груди всколыхнулась волна странного недовольства. Как и в тот вечер у её квартиры. Бесхребетное создание. — Добрый. — Такэо — старший сын господина Арисимы. Сейчас отец передаёт ему в управление часть своего бизнеса, чтобы подготовить. Круто, правда? Нам стоило бы всем держаться вместе, одну цель ведь преследуем. Саюми придвинулась ближе, практически взобравшись Чуе на колени. Блондинчик опустился рядом, продолжая лучезарно улыбаться и прожигать его совершенно пустым взглядом. Тут было что-то ещё. — Значит, она солгала, — произнёс он с насмешкой, сложив руки на груди, — Как это похоже на Аяко. Чуя молчал, ведь в данный момент такой разговор был совершенно неуместен. Почему он должен обсуждать с каким-то малознакомым парнем своих подчинённых? Ему не было дела до их жизни вне работы. — Аяко? Кто это? — голос Саюми отозвался болью в голове. Одно только упоминание её имени выводило из себя. Он сам позволил этой девчонке засесть внутри отравляющей опухолью. Саюми права — с Арисимой-младшим стоило бы наладить контакт. Чуя планировал расти до кресла босса, а значит пора начинать выстраивать мосты с будущими потенциальными партнёрами. Господин Огай на собраниях Исполкома и встречах один на один множество раз вскрывал все самые постыдные слабости, от которых стоило избавиться в максимально короткие сроки: «Мой дорогой Чуя, ты же знаешь, что идеально подходишь нашей организации. Твоя сила, стойкость, упорство и жёсткая принципиальность всегда восхищали меня. Именно твою кандидатуру я рассматриваю в качестве своего преемника. Но кое-что постоянно не даёт мне покоя. Твои своенравность, вспыльчивость и чувствительность неоднократно приводили к ошибкам и опасным просчётам. Слишком много внимания анализу и осмыслению вместо того, чтобы принимать решения холодно и прагматично. Пожалуйста, подумай над этим». Босса поддерживала и старшая сестра, с первых лет службы стремящаяся оградить Чую от «паршивого влияния человеческих пороков». Никаких привязанностей, никакой любви, никакого сожаления. Только долг, влияние, репутация. — Да есть у нас с господином Накахарой одна общая знакомая. Саю, не бери в голову. Эй, Рико, налей нам вина! Саюми повернулась и приподняла бровь, демонстрируя недоумение. Но никаких тайн не существовало — всего лишь кто-то, не требующий упоминания. Не требующий ничего. Ещё одна несущественная заноза, которую стоило вытащить. — Раз обстоятельства так сложились, то предлагаю поговорить о работе. Раз ты теперь заведуешь делами клана Арисима, — выделил снисходительное обращение слишком явно. Пусть знает своё место, пусть заслужит к себе уважительное отношение. Локти упёрлись в стол, а пальцы обвили бокал с вином. Такэо сверлил его недовольным взглядом, но возразить не смел. Страх по-прежнему плескался где-то в глубине его светлых глаз. Уверенный в себе, стоящий на вершине пищевой цепочки их мира, он впервые столкнулся со сверххищником. Чуе это нравилось. Пусть боится. Пусть все они боятся. Потому что он избавится от них сразу, как почувствует фальшь. Как почувствует скорый удар в спину.

***

— Что ж, Наоко, может, хотя бы чаю выпьем, пока ждём твоего брата? Аяко с натянутой улыбкой посмотрела на сидящую напротив девочку. Наоко было пятнадцать. Она жила под опекой старшего брата с тех самых пор, как исчезли их родители. Никто из родственников не вызвался забрать детей, а из приюта они сбежали спустя три месяца. Перебивались с одной квартиры на другую, с помощью новых опасных дружков Рю сменили все документы и пошли в школу. Старший брат зарабатывал им на жизнь, а также защищал от возможных внешних угроз. Так и проходили привычные дни в семье Катаяма. В которые вмешалась мафия. Наоко была мрачнее тучи, не поднимала глаз на собеседницу и раз за разом пыталась дозвониться брату. Чай Аяко получила, но вытащить ни слова из девочки не удалось. Похоже, спокойная беседа не заладилась с самого начала. — Послушай, никто не хочет причинить вам вред. Мне просто нужно побеседовать с твоим братом. Вот и всё. — Я знаю, кто Вы. И знаю, что в поиске заработка Рю связался с Портовой мафией. Но он ни в чём не виноват, — её голос звучал уверенно, но худенькие плечи то и дело подрагивали. Она видела, что Наоко еле сдерживает слёзы и безуспешно пытается храбриться. Хорошая девочка. Не то что её взбалмошный братец. Аяко сделала глоток горячего чая, скривившись от невыносимой сладости. Видимо, от стресса Наоко не считала, сколько ложек опустила в чашку. Конечно, остаётся версия убийства от сахарного диабета, но на подобный способ придётся потратить лет сорок. — Я понимаю, тебе страшно. У меня нет цели сделать что-то плохое. Я бы предпочла разобраться со всем спокойно и быстро. Но для начала мне нужно, чтобы твой брат появился. Конечно, после этих слов она не начнёт слепо доверять, но хотя бы перестанет вздрагивать от каждого звука. Сколько же боли Аяко причинял её затравленный взгляд, худенькая фигура и застиранное школьное платье. Они не шикуют, это видно. В ничтожно маленькой квартире невозможно развернуться. Мебель старая, но вокруг очень чисто, на столе лежит вязаная скатерть, а потемневшие от времени полы закрыты старыми цветными коврами. Под потолком развешаны рукодельные гирлянды, а холодильник сверху донизу покрыт фотографиями. Наоко и Рю одни, с друзьями, в поездках и на прогулках. В центре — выцветшие портреты мужчины и женщины, а рядом — маленькая квадратная карточка всей семьи вместе. Сердце сжалось, а во рту почувствовалась горечь. Единственная фотография с семьёй на книжной полке, старший брат, которого Аяко не видела много, родители, постепенно исчезнувшие из жизни. Жалость к себе, ненависть к такой жизни и бесконечная обида железными оковами стянули внутренности. Каждый вдох отдавался глухой болью, а голова налилась свинцом. Так долго удавалось держать эти мысли под замком, не переживать, не вспоминать, не искать встречи. Она отправляла отцу посылки с подарками, писала, что с ней всё хорошо. Попытки связаться с матерью успехом не увенчались — и Аяко плюнула на эту затею. Какой смысл, если общаться с ними как прежде уже не выйдет? Зачем бередить старые раны? И без того несладко живётся. — Почему Вы решили работать на мафию? Внезапный вопрос рывком вытащил её из пучины самокопания. Аяко пару раз рассеянно моргнула. Ух ты. А ведь она действительно никогда не говорила об этом с кем-то. — Ну, началось всё с шантажа. Я попала в очень неприятную ситуацию и столкнулась с мафией. Работала информатором, а потом попросилась в основной состав. Жизнь слишком часто била под дых — и я научилась отвечать тем же. Наоко по-прежнему посматривала на неё украдкой и демонстрировала недоверие, но лёд тронулся. Страх на мгновение отступил, освободив место любопытству. — А Вы… Договорить она не успела. В квартиру с яростным криком ворвался взмокший от бега Рю с парочкой грузных дружков на прицепе. Все предстали в каких-то громоздких ботинках, кожаных куртках и с битами наперевес. Они тяжело дышали, смахивали со лба пот и с трудом помещались в миниатюрной светлой кухне. — Брат! Она из мафии! — Наоко юркнула за спину брата, обхватывая пальцами рукав куртки и от избытка чувств роняя крупные слёзы на белый воротник. — И какого хера ты тут забыла?! — рявкнул он, угрожающе надвигаясь на Аяко. Она смерила его отчуждённым взглядом, подмечая грязь на ботинках и новые шрамы на шее. Похоже, непростые выдались деньки. С какой же поганью он спелся? — Рада тебя приветствовать, Рю. Вижу, ты цел, здоров и как всегда энергичен, — встать и выпрямить спину оказалось жутко приятно. Многочасовая слежка в машине и посиделки за столом явно не способствовали укреплению позвоночника. Стоило уделять тренировкам больше времени. — Ты заставил нас побегать, хвалю. Готов теперь побеседовать об одной маленькой неприятной ситуации? Оскал растянулся по его лицу, а глаза сжались до узких щёлок. Он прокрутил биту в руке, взвешивая её вес и оценивая силу удара. Два мордоворота за его спиной с хрустом размяли шеи, ожидая команды «фас». С этими ребятами особо не пообщаешься. Ну почему с людьми стало так тяжело разговаривать? Аяко ведь всегда старалась разрешить все конфликты разумной беседой. Вскрывать кожу и выпускать способность хотелось меньше всего, а драться с компанией массивных пацанов и вовсе казалось самоубийственной затеей. Вашу ж мать, почему такие чудесные задания всегда выпадали именно ей? — Тебе, сука, я ни слова не скажу. Припёрлась ко мне домой, держала сестру в заложниках, а теперь предлагаешь почесать языками, будто мы сраные друзья? Ребят, я уже говорил вам, что мафия подбирает с улицы всякую шваль. Она перед вами. Ох, мальчик, знал бы ты, сколько раз приходилось выслушивать подобную грязь. Походу он пытается задеть посильнее, чтобы подловить в момент ошибки. Такая глупая тактика. — Вижу, нос сросся очень быстро. А ведь так жалобно лепетал про «этого больше не повторится». Что, ворованную дурь толкнул и в себя поверил? — Аяко ядовито ухмыльнулась, склоняя голову набок. Она его не боялась. Просто хотела закончить как можно быстрее. Обстановка обшарпанной квартиры, озлобленные подростки и пристальный взгляд их родителей, взирающий на неё со старого фото, воскрешали слишком много болезненных воспоминаний. Не хотелось примешивать к ночным кошмарам ещё и дневные самоистязания. Рю шумно засопел, а его лицо покраснело от возмущения. Пальцы искрились, обугливая древко биты. Если он выпустит способность прямо сейчас, то уничтожит квартиру и заживо сожжёт их всех. Пацаны испуганно поглядывали на летящие во все стороны яркие вспышки огня, пытаясь успокоить своего вожака. — Братан, эта овца того не стоит… Давай просто избавимся от неё и дело с концом. Разъярённый Рю их не слушал. Он сверлил уничтожающим взглядом стоящую перед ним Аяко. Чистая ненависть, которую он испытывал, отдавалась в её теле разрядами молнии. Сколько раз она видела такой взгляд? О, уже даже не сосчитать. Каждый раз это ощущалось совершенно по-новому. — Рю, послушай своих друзей, не играй с огнём. В эту же секунду Аяко почувствовала, как у лица просвистела стремительно пролетевшая бита. Тело машинально отклонилось, и весь удар пришёлся по висящему на стене детскому рисунку в рамке. Он со звоном рухнул на пол, превратившись в миллионы сверкающих осколков. Наоко взвизгнула от испуга, и один из парней напористо втолкнул её в ванную и закрыл там. Она билась в двери и истошно кричала. На такой шум точно сбегутся соседи. Лишние глаза и уши. — Какой же ты идиот, Катаяма. Стоило переломать тебе руки на той тренировке. Аяко сделала резкий рывок и ударом ноги выбила биту из его рук. Рю попытался схватить её за лодыжку, но промахнулся и получил кулаком в скулу. На краешке его губ собралась кровь, прокладывая себе дорожку к острому подбородку. Рука от прямого удара заныла так сильно, что стоило бы задуматься о выбитых костяшках. Какая же крепкая у ублюдка челюсть. — Убью, тварь, — прорычал он, уходя вниз от следующего удара и вырываясь вверх, с силой хватая Аяко за горло. Она захрипела и забилась в чужих руках, воздух стремительно кончался, а гортань сдавливало так, что ещё немного, и он сломает ей шею. Короткие ногти впивались в грубую кожу, раздирая её до крови. Безумный взгляд пожирал её скорчившееся в агонии лицо. В глазах темнело, сердце подбитой птицей толкалось о клетку из рёбер. Ничего не остаётся делать. Что ж, была не была. Онемевшие пальцы не сразу провернули браслет, раскрывая тонкие лезвия. «Синева небес» вырвалась с небывалым размахом, снося всё на своём пути и со стремительностью локомотива впечатывая обидчика в холодильник. Рю взревел, хватаясь за длинные стебли и безуспешно пытаясь стянуть их с себя. Набухающие бутоны готовились с минуты на минуту раскрыться в опасной близости от его лица. Дружки попытались сделать шаг, но были остановлены густыми зарослями, перекрывшими вход в кухню. Аяко сложилась пополам в попытке прокашляться. Из-за крови ладони скользили по гладкой поверхности стола, оставляя за собой две длинных неровных полосы. Вся посуда разлетелась в стороны и затерялась среди листьев ипомеи. Лишь кружка с каким-то мультяшным зайцем, в которую Наоко наливала ей чай, осталась стоять. Аккуратно приподняв её, Аяко сделала глоток и наконец глубоко вдохнула. Как же болела грудь. Как же Господин Хироцу был прав, когда говорил, что необходимо ставить себе недостижимые цели. Например, улучшить навыки рукопашного боя. Перестать впадать в размышления посреди напряжённой ситуации. Перестать давать людям вторые и третьи шансы. Перестать быть такой слабой. Аяко опустилась на стул, достав из кармана бинт и принявшись останавливать кровотечение. — Раз ты наконец угомонился, то теперь поговорим о деле. Сначала ты расскажешь, кем был отдан приказ о диверсии, а потом поделишься соображениями, как собираешься выплачивать долг. Можешь начинать, я внимательно слушаю.