Природа жестока. Человек умирает, а цветы продолжают цвести. И ветер продолжает шуметь. Аяко Соно
***
Можно ли умереть, будучи живым физически? Знать, что сердце бьётся, что руки и ноги мёрзнут, что холодный ветер обжигает лицо, но совершенно этого не чувствовать? Аяко знала, что она мертва. Сидя на грязном бордюре у проезжей части, пустым взглядом уткнувшись в бескрайнюю темноту, иногда вздрагивая от толчков проходящих мимо людей. Они топтали её пальто, брошенное совсем рядом, пинали сумку с документами, косо смотрели и шептались. Но какое ей было дело до живых? Всё, что стало частью и целью существования, в одно мгновение рухнуло тяжёлыми обломками прямо на голову. Размозжив её в кровавое месиво. Аяко очень хотела, чтобы эти мысли стали реальностью. Чтобы всё закончилось. «Мафия никогда не простит тебя». «Я позабочусь, чтобы твоя жизнь превратилась в ад». «Мне ничего не нужно от такой мрази. Просто внимательно наблюдай за тем, как всех твоих близких вырежут, а потом возьмутся за предательницу». «Давай, помоги тому убогому мальчишке. И жди». Он вышвырнул её из машины, словно использованный пакет с дерьмом. Напоследок обернулся с каким-то нечеловеческим оскалом на лице и приложил палец к губам. Его нельзя убивать. Он полицейский. Полицейский, который раскроет правду о ней всей организации. Ужасающую правду, которая уничтожит всё. Расскажет о том, что именно Аяко позволила им погрузиться так далеко. Завербовать новых информаторов, вырезать целый состав новичков, узнать о передвижениях Накахары. Каждый шаг был проконтролирован и оценён спецотделом. Она думала, что стала полезной для организации, хотя на самом деле отравляла её изнутри. Предателей не прощают. Первое правило, которое высекли в первые месяцы службы. Неотвратимое возмездие, постигающее каждого, кто осмелится сделать шаг в сторону. Рот наполнился чем-то кислым. Желудок сжался в болезненном спазме — и вывернул своё содержимое наружу. Аяко не ела ничего больше двух суток. Её мутило и бросало в жар. Почему бы не умереть в этом кошмарном состоянии прямо здесь и сейчас? — Эй, мерзкая тварь, вали отсюда! Кто-то с силой ударил её по ноге массивным ботинком. Она медленно подняла голову, силясь сфокусировать взгляд. Высокий толстый мужчина в костюме. А рядом с ним ещё несколько зевак, собравшихся посмотреть на унижение очередной «опустившейся наркоманки». — Ты что, совсем обдолбанная? Вали отсюда на хер! Такие, как ты, позорят наш город и страну! Словно в кино, слюна драматично вылетала из распахнутого рта и будто в замедленной съёмке разлеталась повсюду, оставаясь мелкими каплями на круглом подбородке. Он явно был доволен наличием публики, заулюлюкавшей в поддержку самопровозглашённого лидера толпы. Для закрепления произведённого эффекта, он пнул её снова. В этот раз удар прилетел в бок. Аяко сжалась, скрывая лицо за спутанными волосами. Пожалуйста, свалите к чёртовой матери. Или убейте меня. Сделайте хоть что-то дельное. — Эй, дядя, хотите избавиться от меня? — она начала рыться в испорченном дипломате, достав из него служебный кольт. Стайка прохожих с визгом отшатнулась от обезумевшей девчонки, а пухлый мужчина чуть не споткнулся о собственные ноги. — Возьмите и выстрелите. Вам полегчает. Она с лязгом дослала в ствол патрон, осмотрела оружие и протянула опешившему мужчине рукоятью вперёд. Жалкая смерть от рук жалкого человечишки? Достойный конец. Всё закончится быстро и легко. Никто из них не знает её, не осуждает и не ненавидит. Серая масса совершенно безразличного общества. Естественно, пистолет из её рук никто не принял. Все с томительным ожиданием наблюдали за продолжением импровизированного представления. Народ жаждал хлеба и зрелищ. Он жаждал крови. Журналистское правило трёх «С» — секс, скандалы и смерть. Самые интересные темы, которые не теряют своей актуальности. — Ладно, тогда я сама. Холодный ствол прижался к взмокшему виску. Руки от стресса и долгого нахождения на улице стали будто каменные — держали крепко и уверенно, ничего не чувствовали, даже когда иссохшая кожа лопалась от натяжения. — Да ты психопатка! Вызывайте санитаров и полицию! Она своими мозгами сейчас весь тротуар загадит! Напуганные люди что-то кричали, прикладывали покрасневшие ладони к лицу, уводили детей и кому-то безостановочно звонили. Похоже, в службу спасения. Или куда-то ещё. Как бессмысленно. Как глупо. Копошащиеся муравьи. Да что вы все знаете? Взгляд уткнулся в ботинки, испачканные грязью и желтоватыми пятнами. И чего она добилась? О чём стоит подумать перед смертью? Стоит ли извиниться перед семьёй? Вспомнить хорошее? Помолиться? Мысли проплывали, сносимые яростным потоком всепоглощающего разочарования. Она ненавидела себя. И это было единственным, что огромными кровавыми буквами красовалось над бурной рекой проносящихся мимо воспоминаний. — Наряд едет! Они будут совсем скоро! — звонкий женский голос перекрыл гомон толпы. Она явно была взволнована. Пусть ей кто-то скажет, что это пройдёт. Смерть одного человека станет неприятным эпизодом, который уже завтра исчезнет из их памяти. Чья-то жизнь оборвётся, но неумолимый поток жизни смоет любые воспоминания, любую боль. Каждый день кто-то умирает, кто-то рождается. Аяко не станет исключением. Палец коснулся спускового крючка, проходясь по его ровной поверхности. В первый раз стрелять было страшно. Убивать в первый раз было страшно. Наверное, объединив всё вместе, будет ещё страшнее. Горло сжалось, заставляя рвано хватать воздух и захлёбываться в кашле. Ничего не станет прежним. Расплата за ошибку всё равно настигла её. Наивно было предполагать, что возмездия не будет. Почему время идёт, а крючок остаётся в том же положении? Напоследок можно и нарушить планы — позволить себе подождать ещё немного. Совсем чуть-чуть. Куда торопиться, если жизни больше нет? Полицейские появились неожиданно. Просто вынырнули из толпы, спешно попытались что-то объяснить и успокоить. Она не слышала их. Видела, как шевелятся рты, как руки лежат на кобуре у пояса, как сжимаются в недовольстве глаза. Дождь давно прекратился, но вся их обувь была облеплена комьями грязи. Какая грязная работа. Пробираться через размытые дороги, ловить извращенцев в метро, задерживать спившихся и укуренных. В этот раз будет не так просто, ведь задержанный представляет опасность для общественности. Застрелят, если шевельнётся. Огонь на поражение. Она медленно опустила руку с оружием — и встала. Шум толпы пронзил оглушающий выстрел. Глаза заволокло чёрной пеленой. — Господа полицейские, прошу прощения. Моей сестре нездоровится. Знакомый голос откликнулся неприятной вибрацией в напряжённом теле. Чьи-то руки держали её за плечи и прикрывали голову тяжёлой тканью куртки. — У этой шизанутой заряженный пистолет! Вы же сами видели, как он выстрелил сейчас! — возмущённый отсутствием кровавой сцены тучный прохожий всё не желал униматься. Он что-то говорил полицейским, выкрикивал оскорбления и топал ногами. Аяко усмехнулась — похоже, стоило бы выстрелить ему в голову. Какая надоедливая гадость. Ускользающее сознание цеплялось за тепло, исходившее от рук Мичизу. Единственное, что позволяло удерживать фокус внимания на реальности. Груз недоверия и подозрения к этому человеку теперь казался совсем незначительной и пустой мелочью. О каком предательстве она смела заикаться, когда сама в это же самое время была грязной крысой? — Нет-нет, это только эффект. Стреляет холостыми, будьте уверены. Забрала у меня, так как испугалась, что кто-то может напасть. Это всё болезнь сказывается. Его смех был похож на скрип от движения ножа по стеклу. Два члена мафии собрали вокруг себя толпу прохожих, а также привлекли внимание полицейских. Нарушение кодекса по трём критическим пунктам сразу. После таких серьёзных оплошностей сотрудники обычно не возвращались на службу. Но кого это волнует, если несколькими минутами ранее ты пыталась вынести себе мозги посреди проезжей части? Аяко не знала, что такого предпринял Тачихара, но полиция начала настойчиво разгонять зевак. — Тут не на что смотреть! — Вы видите — девушке плохо! — Мы со всем разберёмся, ступайте по своим делам! Когда его пальцы прошлись по её волосам, приподнимая тяжёлую от влаги куртку, Аяко увидела перед собой опустевшую дорогу. Вокруг неё лежали пара бумажных стаканчиков, несколько обёрток и одна рекламная брошюра. Словно после футбольного матча — пришли, поглазели, пообсуждали и ушли. — Это — в последний раз, — молодой парень в форме коротко кивнул Тачихаре и обвёл взглядом Аяко. На его лице не мелькнуло и тени злости или брезгливости — только молчаливое сожаление. Что-то новенькое. Она не успела рассмотреть его получше, как её резко потащили за собой. Тачихара двигался слишком быстро, поэтому несколько раз Аяко всё же столкнулась с неповоротливыми прохожими. Они свернули за угол, и он практически втолкнул её в криво припаркованное авто. Сел за руль и рванул с места — подальше от посторонних взглядов и неуместных вопросов. Фото в соцсетях и без того придётся подчищать. Куда они ехали, почему он оказался там и вступился за неё, как много знал — столько вопросов, которые стоило задать, будь она хоть немного заинтересована в спасении своей жизни. Но внутри всё рассыпалось обгоревшими лохмотьями, погружаясь в зловонную ядовитую жижу бессмысленности. Она устала бороться. — Я всё знаю. Его голос казался слуховой галлюцинацией — настолько белый шум перекрывал любые внешние звуки. Она промолчала в ответ. Всё это чушь собачья. Ей тоже казалось, что она знает, если не всё, то очень многое. Офицер Химуро смог доказать обратное. — Я знаю про слежку. И про полицейского. Мафия… в курсе? Так быстро? Какой оперативный выродок. Аяко вцепилась ногтями в колени и сложилась пополам, от каждой кочки ударяясь лбом о дверцу бардачка. Волосы висели комьями, скрывая внешний мир за тёмной завесой. Хотелось исчезнуть. Вот так сжаться до размеров пыли и забыть обо всём. Конечно, весь путь в мафии не был лёгким и комфортным, но как спастись теперь? За считанные часы она обзавелась врагами во всех правящих кругах общества. Давно стоило убить мразь, которая подставила её с той проклятой статьёй. Именно этот человек и запустил круговорот дерьмовых событий. Хотелось надеяться, что скотина сгорит в адском пламени, перед этим сожрав свои внутренности. — Ты везёшь меня к боссу? Если да, то лучше избавься по дороге. Зачем тратить время? Что она делает? О чём думает? Такие пустые вопросы. Какая разница на обстоятельства, если итог будет один? Что почувствует отец? Оставалось лишь верить, что эта новость не слишком травмирует его и не помешает спокойной семейной жизни. Возможно, он станет винить себя. Но малыш Ичиро удержит его в Окаяме. Всё стихнет, всё забудется. Отец справится. Глаза запекло, а в животе свернулся горячий узел. Насколько убогим оказалось приключение под названием «жизнь». Врагу не пожелаешь. А как же мама? Как скоро до неё дойдут известия? И дойдут ли вовсе? Почувствует ли она что-либо? Столько времени прошло с момента, когда они общались в последний раз. Ни звонка, ни единой никчёмной открытки на праздники. Безразличие. Оно оказалось на удивление болезненным. Аяко много лет уверяла себя, что ничего не почувствует, если мать возьмёт и исчезнет из её жизни. Ложь. Та самая ложь, которую приходится выдумывать, чтобы помочь себе пережить утрату. Таро точно посмеялся над ней сейчас. Его всегда забавляли неудачи сестры. С самого детства именно его стараниями в детском сознании закладывалось убеждение, что такой трусливой плаксе никогда не удастся чего-то достичь. Брат не упускал момента задеть за живое — подметить очередной провал, подшутить над несуразной внешностью, скорчить брезгливую гримасу от вида способности. Не обременённый клеймом эспера, он жил свободно и легко. Родители гордились им, готовы были вкладывать любые деньги в обучение и поддерживать каждое начинание. Время, уделяемое Аяко из-за её силы, они компенсировали безграничным одобрением каждого шага старшего сына. Этого гадёныша смерть сестры не заденет. Она так и видит его самодовольную насмешку на похоронах и короткое «а я же говорил». На этом список родных заканчивался. Конечно, оставались ещё господин Хироцу, Ичиё, госпожа Озаки. Гибель кого-то из рядовых, тем более замешанных в нанесении вреда организации, вряд ли вызовет что-то, кроме одного тяжёлого вздоха. Мир мафии жесток. «Предателей всегда ликвидируют в самые короткие сроки». Июль прошлого года, тренировка в служебном тире, задумчивая Хигучи. В тот день она говорила не только обо всей организации. Она говорила о Накахаре. Самом преданном и непредсказуемом главе Исполкома. Наибольшее число показательных казней исполнял именно он. Господин Мори даже выделял для этого отдельное время и собирал целый зал зрителей. Работало безотказно — перебежчики после обнаружения кончали с собой или сдавались добровольно. За пять лет их число так снизилось, что каждый новый случай становился настоящей сенсацией. Каким будет лицо Накахары, когда он приведёт вынесенный ей приговор в исполнение? Что она почувствует, погибая от его руки? — Аяко! Блять, мать твою, очнись уже! Тачихара резко тряхнул её за плечо, вырывая из вязких мыслей. На кой чёрт ему приспичило поговорить сейчас? Обсуждать тут особо нечего. — Никто не знает о случившемся. Только я, — произнёс он чуть тише, облокотившись об открытое окно и позволяя ветру путаться в отросших волосах. Если присмотреться, то выглядел он паршиво. С недельной щетиной, хмурым лицом и впавшими скулами. Встреть кого-то из случайных прохожих — наверняка бы приняли за какого-то торговца дешёвой дурью. Аяко моргнула, собрав все вопросы воедино и прекратив бесцельно таращиться куда-то между его плечом и шеей. Она откашлялась, но голос от этого лучше не стал. — Что за херь ты вообще несёшь? Откуда ты можешь знать хоть что-то? Зачем вообще выуживаешь информацию? Босс перед казнью потребовал уточнить детали? — Возьми себя в руки и послушай меня. Будешь продолжать ныть — дальше поедешь с кляпом, — прорычал он. Несмотря на то, что такое отношение к её шоковому состоянию отдалось внутри звонкой оплеухой, она вжалась спиной в кресло и притихла. Пусть говорит. Если это ничего не изменит, то хоть в тишине не придётся проводить последние часы. Мичизу шумно выдохнул и, по ощущениям, стал ещё мрачнее. Несколько серебристых колец на его длинных пальцах блеснули в свете фар проезжающей машины и исчезли из виду. Салон погрузился в темноту и тяжёлое молчание. Вокруг бесконечной смазанной картиной растекалась Йокогама. От миллионов разноцветных огней рябило в глазах, поэтому каждые пару минут приходилось их закрывать и ждать, когда пятна под веками исчезнут. — Если ты расскажешь хоть что-то об услышанном здесь, клянусь, я сам доложу боссу о твоём прямом участии в планах спецотдела, — он бросил на неё короткий взгляд и, видимо, получив немую демонстрацию согласия, продолжил. — В тот вечер, когда Накахара объявился на ночь глядя, я пытался предупредить, что по твою душу скоро явятся. Но ты не стала слушать. Это меня разозлило. Воспоминания о его безумном взгляде и синяках от захвата воскресли смазанными образами. Тот месяц был поистине отвратным, поэтому ещё один неприятный случай лишь стал одним из большинства и стёрся. — Но сейчас всё изменилось. Активизировалось слишком много выжидающих ячеек. Каждый преследует свои интересы, вот только конечная цель у них одна — разорвать мафию и отхватить по кусочку. Никому не нужна одна сильная организация, ведь с ней невозможно бороться. Опасного врага нужно разрушать изнутри и потом порабощать то, что останется. Такой расклад выгоден как правительству, так и преступному миру Японии. Портовая мафия нажила себе массу врагов. Он замолк, сглатывая слюну и проходясь языком по нижней губе, словно пробуя собственные слова на вкус. Аяко отвела взгляд и склонила голову набок, рассматривая свои испорченные брюки и сложенные на них бледные руки. Какой-то идиотский сон. Если бы ушибленный бок не болел так сильно, то стоило попробовать себя ущипнуть. — Начинается игра. И пацан, которому ты пытаешься помочь, часть их первого хода, — он указал на заднее кресло, на котором одиноко алела красными боками раскрытая папка для бумаг. Внутри лежали несколько фото Аяко с Рю в трущобах, а также множество заметок с датами и какими-то вырезками из карт. — И каким образом он им поможет? Этот недомерок даже из своих проблем вылезти не может, а тут нападение на мафию. Бред полный, — сдержать нервный смешок не получилось, поэтому она на несколько мгновений замерла с кривой усмешкой на губах. Как можно серьёзно говорить о таком абсурде? Он издевается? Мичизу только хмыкнул в ответ, останавливаясь перед светофором. Он повернулся к ней и внимательно всмотрелся в лицо, будто видел в первый раз. — Ты тоже ничего сложнее статейки в газету сделать не могла, но посмотри, к чему привело внедрение одного маленького и невзрачного человека. Пацан опасен из-за своей дурости и мощной способности. Им легко манипулировать. Она прикрыла глаза и надавила пальцами на виски. Вот же ушлые подонки. Какой эффективный способ нашли. В своих начищенных офисах все такие смелые, а лоб в лоб с мафией столкнуться кишка тонка. Зализанные выродки в пиджаках. — Ты и он — лишь расходный материал. Сопутствующие жертвы, как я и говорил. Ваши жизни для них ничего не значат, а смерть станет только на руку. Не могу сказать больше, но ты должна остановить мальчишку. А ещё постараться избавиться от копа. Ему помогает тот, кто занимался твоим внедрением. Ублюдку что-то нужно, иначе зачем ему лично раскрывать тебе правду? Машина остановилась в каком-то узком переулке, и Мичизу выключил фары. Обстановка, состоящая из высоких мусорных баков, каких-то гнилых досок и верёвок с выцветшим бельём, утонула во мраке. Даже сложно сказать, стало ли лучше. — Сам знаешь, что я тебе не доверяю. После озвученного мне вообще сложно понять, где ты настоящий. Во мне бурлит смесь из вопросов, которые нельзя задавать. Но как я могу принять это всё от человека, который так долго скрывался? — её голос стал слишком высоким, а руки безостановочно задвигались. Полнейшее бессилие сменилось раздражением и злостью. Как он смеет сейчас раздавать ей какие-то указания, когда сам по самую глотку утопает во лжи? Он совершенно спокойно кивнул и потянулся за бутылкой воды. В машине становилось душно, а окна с внутренней стороны покрылись белёсой дымкой. — Ты права — я тебе ничего не расскажу. За то, что сделал, я расплачусь сполна. Но судьба организации мне небезразлична. И я не хочу, чтобы она пала от рук таких продажных выродков. Они сделают всё только хуже. Аяко отвернулась, скрестив на груди руки и всматриваясь в силуэт изредка мигающего уличного фонаря. Час от часу не легче. Нервозность отдавалась дрожью во всём теле, а искусанные губы саднило. Пусть этот чёртов день закончится. — Я запросил перевод в столицу. Мне нужно залечь на дно и держаться подальше от главного штаба. Поэтому тут я тебе не помощник. Но один твой старый знакомый наверняка окажется полезным. Он играет не последнюю роль в этом цирке, — палец с особо массивным перстнем в виде волчьей головы указал на неоновую вывеску какого-то ночного клуба. — Но не доверяй ему. Никому не доверяй. И держись подальше от Накахары. Он действительно опасен. Выбора особо нет — только пытаться выжить. — Как легко это всё звучит. Исчез — и пусть кто-то другой всё решает. Да может от меня избавятся завтра? На что я могу повлиять? Ты забыл, кто я вообще такая? — она хлопнула себя раскрытой ладонью в грудь, а потом вцепилась в волосы, приподнимая спутанные пряди по бокам. Пусть смотрит. Пусть осознаёт, на кого он сейчас вешает такое серьёзное дело. Почему никто и никогда не спрашивает, хочет она всего этого? Готова ли? Бросают в горящий котёл и кричат «плыви», пока она сжигает себе конечности и мечется от ужаса. Тачихара выхватил её запястье и с силой сжал, потянув на себя. Аяко дёрнулась в попытке вырваться, но всё равно оказалась прямо перед его лицом. Он пах порохом. И какими-то противными терпкими сигаретами. — Заткни это всё куда подальше и посмотри здраво. Это шанс исправить всё то, что произошло из-за тебя. Воспользуйся им — или добровольно сдайся господину Мори. Третьего варианта нет. И с этим нужно смириться. Его обычно задорные лисьи глаза сейчас были полуоткрыты, а губы сжаты в тонкую линию. Будто совершенно другой человек. Говорит с совершенно другой Аяко. В совершенно другой жизни. Ей потребуется уйма времени, чтобы переварить всё, что случилось. Для начала стоило бы решить, как избавиться от судорожно подрагивающих коленей и холодного пота, струящегося по спине. Ещё немного — и её стошнит. Ещё чуть-чуть — и истерика станет неконтролируемой, выльется одним сплошным потоком, свернётся в плотный комок, вырвет его вместе с органами. — Мне так страшно, Мичизу. — Я знаю. Поэтому и прошу — возьми себя в руки. Нашему миру безразличны чувства. Он перемалывает людей миллионами каждый день. Не стань одной из них. Ещё один долгий взгляд, которым они смерили друг друга. Короткие похороны с привычной жизнью. Тачихара потянулся и достал из-за кресла массивный пакет. — Переоденешься и умоешься в туалете. Нас ждут.***
Не в характере Анго давать подчинённым вторые шансы. Он был известен своими поразительными терпеливостью и сдержанностью, которые, что логично, не могли быть безграничными. Когда человек не способен делать выводы и исправляться, то стоит задуматься о его профпригодности. Хироми проверку временем и опытом не прошла. Её безумный план почти стоил Анго головы. Столько средств и времени оказалось вложено в потенциально провальную задумку. Конечно, нельзя сказать, что совершенно никаких целей не удалось достичь — новичков у мафии теперь недостаточно, внутри преступного мира зреет конфликт, наркобароны задумываются о создании собственной коалиции, а Исполком не справляется с надвигающимся кризисом. Звучит хорошо, если опустить несколько нюансов. Первый — мафия осознала, что все ниточки ведут к правительству, они начинают укреплять позиции. Второй — торговцы дурью недоговороспособны, работать с ними — огромный риск. Третий — внезапно создавшая проблемы способность Аяко Соно. Этот пункт целиком их вина. На волне опьяняющего успеха опасно забывать главное правило работы спецотдела — никогда не недооценивай свою пешку. Её поведение, неумение владеть силой, слабость и неприспособленность к преступному миру ввели в заблуждение и ослепили. Они сами отдали в руки мафии незарегистрированного эспера, способного сдерживать практически любого врага. Или союзника. Бокал опустился на стеклянный стол, поблёскивая в тусклом свете опустевшего бара. Главное управление ставит слишком амбициозные задачи. С появлением этого Таро в числе высоких чинов обстановка в Йокогаме слишком накалилась. До этого правительство всегда старалось держать нейтралитет и сильно не вмешиваться в разборки кланов. А теперь они соглашались на контакты с торговцами кайфом, органами и людьми. Куда катится этот прогнивший мир? — О, мой дорогой друг, не ожидал встретить тебя тут в такой поздний час. Похоже, работа советника не так проста, как мне казалось. За все годы, что они были знакомы, Анго задавался вопросом — как Осаму Дазаю удавалось всегда появляться в нужном месте и в нужное время. Ненароком у него возникали мысли, что он и не человек вовсе, а какой-то ангел возмездия. Жестокий и хитрый, скрывающий своё смердящее нутро за прекрасной внешностью и учтивым тоном. Страшно представить, как много он знал и как далеко предвидел. Неспроста мафия всегда держит для него свои двери открытыми. Даже предательство не смогло сделать его персоной нон-грата. — Дазай, я не в настроении вести беседы. Если пришёл выуживать информацию, то ты не по адресу, — вино обожгло горло изнутри, медленно стекая где-то между рёбрами и расползаясь по венам расслабляющим теплом. Хотелось напиться до беспамятства, но общество человека, который только и ждёт возможности воспользоваться чужим невменяемым состоянием, совершенно не располагало к приятному пьяному вечеру. Осаму щёлкнул пальцами, подзывая к столу миниатюрную официантку. Она широко заулыбалась, завидев гостя. Ему, Анго, никогда не доставалось такого внимания. Все вокруг видели в нём лишь уставшего от жизни офисного клерка. — Дорогуша, будьте добры, принести два стакана воды с лимоном и льдом. Мы с моим другом давно не виделись, поэтому нам предстоит долгий разговор, — Дазай растянул губы в улыбке, уперев локти в стол и положив подбородок на переплетённые пальцы. Сама невинность, дьявол его побери. Девушка поклонилась и, взмахнув длинными волосами, упорхнула в сторону бара. Он проводил её долгим томным взглядом, а затем вернулся к их маленькому обществу. В тёмных глазах вспыхивали и гасли отблески огня из камина. Будто сам Сатана явился, облачив себя в человеческое обличье. Дазай вызывал внутри какой-то животный страх, заставлял быть сосредоточенным каждую секунду, вынуждал слушать. — Анго, друг мой, поверь, ты не сможешь рассказать мне ничего интересного. В этот раз я сам решил поделиться с тобой кое-чем любопытным, — он придвинулся чуть ближе и по-детски приставил ладонь ко рту, якобы скрывая свои слова от окружающего мира. — Мне тут птичка на хвостике принесла, что твоя блондиночка-агент спелась с копом. Сегодня в его машине видели члена Портовой мафии. Как думаешь, что это может значить? Совершенно сухой язык прошёлся по сладким от вина губам. Анго почувствовал, как подкатывает дурнота, но не повёл и бровью. Держать лицо, не поддаваться эмоциям. С каким дерьмом он только не справлялся за эти годы. — Пусть делает, что хочет. Она больше не моя подчинённая. Почему я должен контролировать каждый шаг этой неугомонной девицы? Влезет во что-то опасное — будет отвечать. Она втянула полицейского. Неужто сама решила взяться за Соно? После увольнения Хироми словно помешалась на ней, не прекращая попыток найти брата той убитой соседки. Но какой смысл в ликвидации девчонки? Банальная месть? Фу, какой примитив. Каваками казалась куда более здравомыслящей, но и её работа в спецотделе не пощадила. — Как ты правильно всё говоришь, — Дазай утвердительно закивал, принимая стакан прямиком из рук официантки. Она залилась румянцем от соприкосновения их пальцев и тихо захихикала, приложив ладонь к губам. Этот подонок успевает ему мозги в фарш переламывать, а параллельно заигрывать с девчонкой. Что вообще творится в этой безумной голове? — Тогда что? — А то, что этот продажный коп тащит туда других. И если с мафией вы сейчас худо-бедно договариваетесь, то с ними так не получится, — он покрутил гранёный стакан в руках и сделал глоток. Его вид можно было принять за расслабленность и безразличие, но это маска. Осаму расставляет ловушки, изучает и получает то, чего добивался. Анго может молчать весь вечер, но его собеседнику это нисколько не помешает. — Я только не могу понять, каков интерес Агентства? Почему ты постоянно вынюхиваешь детали нашей работы? Мы вас никак не затрагиваем, — прозвучало даже более раздражительно, чем ожидалось. Все эти закулисные интриги так надоели, что хотелось вколоть окружающим сыворотку правды и заставить всегда говорить прямо. Дазай пожал плечами, продолжая таинственно улыбаться. Он щёлкнул пальцами по стеклянному боку, создав внутри стакана небольшую волну. — Одно маленькое движение может привести к катастрофическим последствиям. Вам ли не знать об этом, господин советник, — в зале затихла музыка, а бармен скрылся за дверьми кухни. — Я предпочитаю следить за передвижениями фигур на доске. И первым узнавать правила игры. Глаза резало от мигающих огней, поэтому Анго снял и отложил очки в сторону. Пальцы устало потёрли переносицу. Если Каваками натворит дел, то верхушка не упустит возможности окунуть его лицом в дерьмо. А ведь удерживаться на своей должности и без того стало проблематично. — Я разберусь. Только прекрати лезть в дела спецотдела. Твоё упорство начинает действовать на нервы. Ответом стали вскинутые в примирительном жесте руки. Добился своего. Как всегда. — Мой друг, как приятно иметь с тобой дело. Не разочаровываешь меня, — Дазай похлопал его по плечу и зашагал из бара прочь. Когда Анго обернулся, чтобы удостовериться, что он ушёл, то выхватил взглядом ладони, сложенные за спиной Осаму. Пальцы на них были скрещены.***
— Знаешь, Чуя, а ведь ты действительно сильно изменился за последнее время, — Саюми вытянула стройные ноги, рассматривая покрытые камнями туфли. Купленный им подарок из категории «красивый жест для демонстрации благосклонности». — С чего такие выводы? Они приехали в ночной клуб далеко за полночь. Он потратил целый день на удовлетворение фантазий Камакуры, потому что босс многозначительно намекнул, что потеря контактов с их кланом станет не лучшим вложением в предстоящий приём. Следовало усмирить волну негодования наследницы и её отца, чтобы легко войти в окружение наркобаронов и утвердить верховенство мафии. — Ну, ты стал каким-то задумчивым и хмурым. Раньше нам было весело вместе, а сейчас не видимся по несколько недель. Что происходит? — она протянула к нему руку и коснулась длинных прядей на висках. Привычным движением заправила волосы за ухо и провела ногтём по скуле, остановившись на сжавшейся от её действий челюсти. Саюми тревожило его поведение — он замечал полные подозрения взгляды, настойчивые прикосновения на глазах у посторонних, спонтанные требования и чрезмерное внимание к внешнему виду. Сегодня он застал её на своей кухне в шёлковом костюме, длинном расшитом плаще и с идеальной укладкой смоляных волос. За день она сменила три комплекта одежды. — Ну-ну, Саю, он ведь человек занятой. Тут вам и обязанности руководителя, и укрепление внешних связей. Наверное, в мафии много работы, — Арисима пружинящей походкой прошествовал к длинному столу, опустив на него поднос с закусками. Вы только посмотрите на этого щедрого хозяина. Сияет, как грёбаная рождественская ёлка. Какого чёрта нужно было так срочно организовывать встречу именно сегодня? — Вот именно, Саюми. Он ведь самый молодой глава Исполкома, который совсем скоро станет боссом. А ты — его первой леди, — одна из присутствующих потянулась и сжала ладонь Саюми. Её сестра-близнец задумчиво потягивала из трубочки коктейль. Их отец владеет самыми крупными борделями в Японии, поставляет девчонок первым лицам страны. Ожидаемо, что его дочери дружат с наследниками наркоимперий. В таком мире всё крутится вокруг одних и тех же людей. Вокруг их премиального кабинета сновали официанты и молниеносно заменяли опустевшие бокалы и хрустальные блюда. Весь вечер Арисима был в центре внимания — его организаторские способности восхищали всю компанию, а обслуживание высокого класса стало поводом для жалостливых просьб также воспитать и их прислугу. К столу подали десерт в виде окружённых прозрачными цветами шаров, которые официанты в белых рубашках синхронно покрыли дымящимся горячим шоколадом. Девушки восхищённо взвизгнули и захлопали в ладоши, когда десерт раскрылся. Чуя наблюдал за происходящим с какой-то смиренной отрешённостью. Он обещал боссу, что сделает всё, что в его силах. Не слишком важно, какое лицо и настроение у него будут в этот момент. Развлечения богатеньких наследников давно ему наскучили, хотя, стоило признать, первые пару лет он ценил их встречи. Они были чем-то вроде посвящения в элитное общество, роскошное и безбашенное. По истечении девяти лет собрания превратились в обязательный ритуал и стали навевать скуку. Ко всему прочему в последнее время он отчётливо ощущал проклятую сущность — сила Арахабаки облизывала грудь изнутри языками чёрного пламени, заставляла ладони пылать, а мышцы подрагивать от напряжения. После инцидента с отравлением способность вела себя хаотично, не контролировала мощность, не удерживала баланс. Чуя убеждал себя, что всему виной стресс, но никак не мог прекратить навязчиво проверять владение «Смутной печалью». Он не может утратить власть над ней. Не имеет на это права. — Дорогие мои, а знаете, во мне тут недавно вспыхнуло искреннее любопытство! Давно такого не чувствовал! — Такэо поднял бокал с шампанским, чьи пузырьки мерцали в золотом свете хрустальной люстры. Собравшиеся поддержали его громким смехом и улюлюканьями. — Колись, брат! Твои идеи всегда приводят к ахуительным историям! — Коджи склонился вперёд, и массивная цепь на его шее свесилась вниз. Двери зала открылись, и вдоль разномастной танцующей толпы проследовали двое. Одетые в какие-то куртки с капюшонами и похожие на чьих-то шестёрок, они не привлекали к себе внимание развлекающихся посетителей. Чуя отвёл взгляд, показательно приподняв бокал с вином, чтобы стоящий позади официант его наполнил. Арисима так жаждет всеобщего обожания, что решил устроить настоящее представление. Его клуб, его угощение, его шоу-программа. О, какой запоминающийся вечер. Саю точно поделится им завтра с сестрой. Как и её подружки. Озаки узнает всё быстрее, чем он успеет приехать в штаб. Ему точно предстоит долгий разговор. Такэо приветливо помахал незнакомцам, жестом указав официантам на необходимость подготовить ещё две пары приборов. Чуя проследил за направлением его взгляда и выпрямился в кресле, завидев рыжую голову Тачихары. Лейтенант кивнул кому-то, следующему позади, и сделал шаг в сторону. Арисима так и светился от счастья, раскинув руки в стороны и принимая гостя в крепкие объятия. Бледная как полотно, Соно замерла на месте, будто вкопанная. Ответа на объятия не последовало, и через несколько секунд Такэо опустил руки и повернулся к сгорающей от интереса публике. — Друзья, знакомьтесь, Аяко. Моя близкая подруга. Мы с ней провели много лет бок о бок. И вот, теперь вновь вместе. Её лицо оставалось невозмутимым, но взгляд безостановочно метался от одного человека к другому. Не увидев и намёка на шутку, она приветливо улыбнулась своей обычной лживой улыбкой. Её грудь поднялась и опустилась от резкого вдоха — и она стала какую-то самую малую долю печальней. Спина была прямой, как стрела, но плечи дрогнули и поникли. Наверное, неприятно, когда дружок делает из тебя циркового зверька. Чуя внимательно наблюдал за развернувшейся картиной, ожидая. Чего? Что не так с этой Соно? Даже в этот вечер она умудрилась притащиться и стать посмешищем. — Добрый вечер, господин Накахара. Прошу прощения, что явилась без предупреждения, — он вынырнул из размышлений, осознав, что их взгляды непозволительные десять секунд прикованы друг к другу. Рассеянный кивок — и её ответный поклон. Пауза, перешёптывания, смешки. Начальник и подчинённая за одним столом в окружении элитарного общества. Неслыханная дерзость для всех присутствующих. — Расслабься, ты не на работе сейчас. Садись и выпей с нами. Я настаиваю, — доброжелательно произнесла Саюми и жестом указала на широкое кресло, которое предусмотрительно поднёс один из официантов. Такэо шагнул вперёд, приблизившись к Соно. Он смотрел на неё с высоты своего роста и что-то быстро говорил. Светлые волосы скрыли лицо, а рука с поблёскивающими крупными часами опустилась на её плечо. Она вздёрнула голову так резко, что пряди волос подпрыгнули и рассыпались по спине. Из-за музыки нельзя было расслышать ни единого слова, но сменяющие друг друга противоречивые эмоции на её лице говорили сами за себя. Она могла подойти и поприветствовать его у стола. Извиниться за то, что нарушила своим присутствием привычное для них общество друг друга. Рассказать о продвижении задания. Блять, что? Нахера ему нужны все эти тупые разговоры с ней? Он всего лишь случайный свидетель сопливой сцены воссоединения, лицезрение которой вызывало приступы тошноты. Его внутренние возмущения немного умерило возникшее из ниоткуда странное чувство раздражения, но взгляд так и остался припечатанным к стоящей у перил парочке. Выпив залпом стакан виски, Тачихара наклонился к Соно со спины, что-то сказал и поспешил удалиться. После его слов она стала чуть сдержаннее, и Арисима, наконец спустившийся с небес, произнёс во всеуслышание: — Очень надеюсь, что вы примете Аяко, как одну из нас. Потому что с этого дня она будет моей почётной гостьей. Пока все еле слышно обсуждали столь провокационное заявление, Саюми вновь поразила Чую своим неслыханным радушием: — Тайки зовёт нас всех поплавать в его загородном доме. Я дам тебе купальник, так что соглашайся. Заодно и познакомимся поближе. Настроение с каждым стуком сердца становилось всё хуже, а вновь возникший жар в теле доставлял нестерпимый физический дискомфорт. Сестра Коё вытрясет из него всю душу. Нужен перекур. Срочно.