***
Чуя ненавидел эту часть штаба. Подполье с лабораторией, складами и моргом. Вечно холодное и сырое, оно угнетало и давило своей бетонной тяжестью. Иногда члены мафии шутили, что нижний этаж похож на подземелье дракона, который пожирает всех, кто спустится к нему. Они ведь даже представить не могли, насколько оказались правы. Мерный звук шагов отражался от серых стен, глухим гулом оседая в глубине коридора. Чуя поморщился, когда из небольшого вентиляционного окна послышался протяжный вопль боли. Каратели в мафии не умели работать чисто, поэтому и сидели, как крысы, в подвале. Ни трупной вони, ни лишних звуков, ни вида усмехающихся пыточников в чёрных от крови одеждах. Когда-то сестра очень ценила свой отряд, а потом увлеклась подготовкой наёмников и оставила любимое место на попечение другим. С её уходом они совсем распоясались. Можно было бы, конечно, вдобавок провести воспитательные беседы с подчинёнными, но в последнее время у Чуи совершенно не было желания выполнять чужие обязанности. Слишком легко увлечься и потерять счёт времени. Разрешить нелепую ситуацию, из-за которой он впервые за год спустился вниз, стоило до дня приёма. Губы скривились от одной только мысли, что он вновь может замереть на месте, как вкопанный, посреди важного разговора. Хорош будущий босс, ничего не скажешь. Блять. Какого чёрта ему приходится проходить через всё это? Способность никогда не проявляла себя так, не давала Арахабаки лишней свободы. А теперь зверь лезет в голову, контролирует тело и навязывает свою волю. Даже для перемещения по городу приходится использовать автомобиль, дабы лишний раз не рисковать потерять контроль. Стальная дверь в тренировочный зал была приоткрыта. Туфли погрузились в мягкий ворс, а глаза на несколько секунд заволокла дымка полумрака. — Мой нежный цветочек, ещё один такой удар — и мне придётся оставить тебя отрабатывать эту позицию всю ночь. Ты же сама видишь, как кошмарно это выглядит, — мягкий обволакивающий голос совсем не соответствовал моменту. Короткостриженная девчонка на ринге сплёвывала кровь после очередного удара соперника, с поразительной лёгкостью отшвырнувшего её в стену. Замах — она вновь летит куда-то на край площадки. Сдерживает стоны боли, так как уже наверняка усвоила, что наставника все эти проявления слабости выводят из себя. Сидящий в кресле Верлен хмурился, медленно отпивая чай из изящной фарфоровой кружки. Чёртов аристократ. Изображает из себя хер пойми что, даже будучи запертым в сером подобии склепа. Они с ублюдком Дазаем неспроста поладили — два законченных психа. Заметив Чую, он расплылся в довольной улыбке, жестом приглашая сесть рядом. — О, мой любимый младший брат. Что привело тебя сюда? Соскучился? — Поль кивнул ученикам, и они, молча поклонившись, спустились с ринга и быстро покинули комнату. Железное воспитание, как и всегда. Чуя повёл плечом, отмахиваясь от приторной чуши, которую Верлен обычно нёс в его присутствии. Столько лет прошло, а его поведение по-прежнему вызывало раздражение и ноющую боль в висках. Дотошно вкрадчивый и всегда скрывающий что-то за двусмысленными речами. Херов стратег. — Давай пропустим этап, где я хочу оторвать тебе голову, и перейдём к делу. Предложенная чашка чая так и осталась нетронутой. Тот факт, что он добровольно пришёл сюда, уже было значимым событием. Он всегда был плох в проявлении наигранной благосклонности. — Что ж, ты редко обращаешься за советом. Смею предположить, что это касается божества Арахабаки. Что, наконец прислушался ко мне и здраво оценил потенциал собственной силы? — довольная улыбка расплылась на тонких губах, а переплетённые пальцы опустились на колени. При одном лишь взгляде на него хотелось взвыть — он когда-нибудь бросит эти жалкие попытки доказать свою правоту? Даже сжимая челюсти от недовольства, стоило признать — в своей первой догадке Верлен попал в самую точку. Его умение считывать Чую по малейшим деталям невыносимо злило. Может, именно поэтому каждое посещение нижнего этажа ещё долго напоминало о себе приступами тошноты. Неприятно осознавать, что для кого-то ты настолько открытая книга. — Ты когда-нибудь его слышал? — от усталости голос звучал глухо и тихо. Демонический зверь внутри Верлена отличался от его собственной силы, поэтому предположение, что они также связаны, было сродни лотерее. Но никто другой не мог хоть немного понять, через что каждый день проходит Чуя. В светлых глазах Верлена вспыхнул интерес, и он, подавшись всем телом вперёд, жарко произнёс: — Это наконец случилось? Слияние. Его слова заставили воздух застрять в лёгких. Грудь запекло, и Чуя медленно выдохнул, не сводя взгляда с чересчур радостного собеседника. Что за бред он несёт? — Какое, к чёртовой матери, слияние? Я тебе задал серьёзный вопрос, а ты опять свою философскую хрень несёшь. Верлен пропустил возмущения мимо ушей, продолжая с интересом всматриваться в его лицо. Пытался найти подтверждение своим догадкам, изучал и по крупицам вытягивал из него правду. Правду, в которой даже он сам не мог или не хотел себе признаться. — Что произошло? Как ты смог так долго держать врата открытыми? Молчание, смешанное с постепенно приходящим осознанием. Он видел и слышал, что и как ему говорил Верлен, но не чувствовал себя участником разговора. Раз за разом возвращался к обрывкам воспоминаний, хаотичным образам из снов, обрывистым наблюдениям и ощущениям. Арахабаки не убивает его. Остаётся в пределах дома, хотя с лёгкостью может его покинуть. Не уничтожает источник яда, поддаётся, позволяет усыпить себя. Реагирует на её присутствие. На её слова. На её запах. Всё из-за той болезни? У Арахабаки что, посттравматическое расстройство возникло? — Так… вышло. И что теперь? Он возьмёт контроль? — озвучивать свои опасения было практически унизительно. Даже если они находились тут вдвоём, а этот разговор каждый заберёт с собой в могилу. Противно допускать мысль о том, что старые страхи всё же окажутся правдой. Человеческая личность соскользнет, как бумажная маска, раскрывая истинную сущность — безумного зверя, уничтожающего всё на своём пути. Верлен усмехнулся, выпрямив спину и склонив голову набок. Ого, да он еле сдерживался, чтобы признать своё превосходство и выпытать у Чуи все подробности случившегося до последней мельчайшей детали. Ещё бы — такое событие. — Он уже получил его. Вы получили. В момент прохождения «точки соприкосновения». Тебя что-то отвлекло, и ты на мгновение воспринял его, как часть себя. Точно также и с Арахабаки — он ослабил влияние, позволяя вам вместе разделить одно тело. И произошло слияние, — он кивнул собственным утверждениям, добавив в кружку ещё немного чая. Тот уже успел остыть и приобрести мутный оттенок, но восторженного Верлена это не беспокоило. Он был слишком увлечён услышанным. Его помешательство, сдерживаемое так долго, вновь получило возможность раскрыться в своём истинном обличии — возбуждённом, дотошном и агрессивном. Чуя уже и забыл, какое отвращение может вызывать эта его сторона. Пальцы скользнули по шее, разминая мышцы и отбрасывая назад длинные пряди. Тело сковала какая-то титаническая слабость, а виски сдавило от тупой тянущей боли. Как же вся эта неведомая хрень выматывала. То есть, он теперь слышит Арахабаки, потому что тот встал рядом с его собственным «я»? В режиме нон-стоп придётся делить сознание с безумным кровожадным божеством, поддающимся воле лишь ему ведомых инстинктов? Да проще разом вынести себе мозги. — Значит, я медленно схожу с ума. Охуенные новости. Верлен громко рассмеялся, прикрывая ладонью рот и содрогаясь всем телом. Похоже, его эта ситуация действительно веселила. — Мой дорогой брат, ты лишь приходишь к тому, что должно было быть с самого начала. Арахабаки не имеет своей личности — он лишь отражение твоих собственных эмоций, возведённых в абсолют его животной сущностью. Твоё отрицание делает зверя чужим, а его проявления — дикими и безумными. От его слов голова разболелась ещё сильнее. Как это всё понимать? То есть, всё, что делал Арахабаки в момент применения «Порчи» — было его желанием? Чёртов абсурд. Он никогда не хотел убивать своих коллег, уничтожать город и разрушать собственное тело. — Ты несёшь какой-то полный бред. Как и ожидалось. Я пошёл. Он поднялся со своего места, бросив напоследок недовольный взгляд в сторону самоназванного братца. Тот лишь мягко улыбнулся ему в ответ. — Та сила, что смогла усыпить бдительность Бога — сродни наркотику. Потому что, внутри себя, ты хочешь контролировать его мощь, но не можешь. И ищешь инструмент для сдерживания. Подумай на досуге, почему твоя связь с напарником была такой крепкой. Чуя остановился в паре шагов от двери. Скулы свело, а глаза запекло от ярости. Напоминания о проклятом предателе по-прежнему выводили из себя, но не выходили за рамки контроля. Признать, что Осаму был ему необходим? Признать, что он нуждался в его силе? Да он лучше выхаркает свои внутренности. — Да ну тебя к чёрту. Улыбающийся Верлен скрылся в темноте своей личной клетки, но его слова засели в голове, словно идиотская сломанная пластинка. Зря потерянное время. Бредни самовлюблённого психопата, окончательно съехавшего с катушек. Стоило ли идти к нему прямо сейчас? Вряд ли. Но тот факт, что он практически не мог нормально выспаться последние месяцы, мог подтолкнуть к любому безумному решению. «У меня к вам неуставные чувства». «Мне каждый раз говорили держаться от тебя подальше. А я, заигравшись в русскую рулетку, прямо сейчас стреляю себе в голову». «Я больше не могу игнорировать тот факт, что они мешают моей работе с Вами». Всё это херня. Да что с ними со всеми? Верлен какую-то ересь несёт, а тут ещё идиотка Соно со своим переводом. Что, так сильно испугалась, что весь её обман всплывёт наружу? Да пусть делает, что хочет. Какое ему дело? Общаются ли они с Арисимой, дружат, трахаются вечерами в его пафосной тачке. Как она ведёт себя, не будучи скованной формальностями. Что говорит, что делает, что чувствует. Остаётся такой же упрямой или наконец становится послушной? Фу. Хватит. Вопреки подкатившему недовольству мозг слишком быстро нарисовал образ раскрасневшейся и взлохмаченной Соно, сидящей сверху на мерзко усмехающемся Такэо. Он касается её кожи, проходясь пальцами по шрамам, спускается вниз, обхватывает бёдра, приподнимает края собравшегося складками тонкого платья. Стягивает перчатки. Тянется вперёд — к изогнутым крыльям ключицы. Проводит носом по щеке, впитывая в себя запах её шампуня и кокосового масла. Обдает горячим дыханием ухо с маленькой розовой мочкой. Одно её присутствие возбуждает, заставляет жар разливаться внутри. Она запрокидывает голову, позволяя сильнее схватить тяжёлые пряди, и шепчет: «Чуя». Осознание окатило внутренности ледяной волной. Это он что сейчас себе представил? Ту самую безумную девчонку — в своих руках? О, блять, крыша окончательно потекла. — Сука, как же бесит, — выругался вслух, не обращая внимания на проходящих мимо подчинённых. Они коротко поклонились, но за спиной тут же зашептались. Пусть расскажут всем, что следующий босс мафии разговаривает сам с собой посреди коридора. Ему похуй. Так на всё похуй. Прошение о переводе белело ровным прямоугольником на краю стола. Даже прикасаться к нему не было никакого желания. Возомнила себя смелой, поверила в собственное бесстрашие. Только ошиблась адресатом. Он не был тупоголовым нарциссом Такэо, расплывающимся в самодовольной гримасе от спонтанного признания. Не был Тачихарой, готовым сойтись с малознакомой соседкой, а потом труситься за юбкой напарницы. Чую не впечатлял этот цирк — он лишь наблюдал, до какой степени может разрастись обман. Работа в мафии научила избегать всех этих жалких проявлений чувств. Ты не можешь дискредитировать себя образом влюблённого идиота. В службе нет места личному. Только защита и процветание организации. И Соно, решившая использовать самую жалкую отмазку на свете, лишь расписалась в собственной профнепригодности.***
Разыскивать Каваками приходилось по всей Японии. Строптивая девчонка будто провалилась сквозь землю после своего увольнения. Анго был уверен — бывшая подчинённая жаждала мести. Кровавой и эффектной, чисто в её стиле. Ему, всему спецотделу или лично Аяко Соно. Если в случае с первыми двумя вариантами он знал, как поступить, то с преследованием члена мафии всё обстояло сложнее. В порыве ярости Хироми могла наделать слишком много грубых ошибок и накалить обстановку ещё сильнее. Всего месяц назад он мог закрыть глаза на вольности бывшей подчинённой, но в нынешних обстоятельствах такой прокол мог стоить ему головы. В прямом смысле. Близился вечер единения всего криминального мира Японии, посягать на который не рисковало даже правительство. Стоило дать Портовой мафии попытку урегулировать все внешние вопросы, особенно касающиеся её пошатнувшихся позиций. Этот этап стратегии значился самым важным, и Анго прекрасно осознавал причины. Если надавить немного сильнее, дать врагу почувствовать себя в ловушке — он ответит с такой яростью, что уничтожит и себя, и окружающих. Необходимость продвигаться медленно, просчитывать все варианты и не высовываться составляла новую тактику спецотдела. По-прежнему зловещая «тёмная лошадка» Таро Соно с пугающей точностью предугадывал каждый шаг их противников. Отделу по делам одарённых с верхушкой в правительственных кругах оставалось лишь подчиняться и следовать его указаниям. Ни взгляда в сторону, ни случайной вольной мысли вразрез с общей идеей. Соно. Совпадение, поражающее своей точностью. Их фамилии, иногда стоявшие слишком близко в отчётах, уже не сбивали с толку, но скользили неразрешённым вопросом между строками. Задавал ли кто-либо ему этот вопрос? Вряд ли. Абсурдное предположение. Анго снял очки и потёр переносицу. Тишина дома расслабляла впервые за долгие месяцы изнурительной работы. Не было необходимости проводить выходные за рабочим столом в штабе, ведь план выполнялся без единой задержки. Слишком хорошо, чтобы быть правдой, но разве найдётся безумец, решивший разрушить всеобщее удовлетворение? Конечно, найдётся. Если и не заявит об этом во всеуслышание, то точно перестрахуется на случай форс-мажора. Параноик с многолетним опытом провалов. Такой, как Анго. Доверяй он всё вышестоящим начальникам — давно бы уже покоился на дне Йокогамского озера. Экран ноутбука загорелся, маленьким светлым окошком на тёмном экране оповещая о новом сообщении. Кто-то из наблюдателей наконец вышел на связь. Вовремя. «Объект раскрыт. У него есть информатор из круга. Пятница». Ш. Да вашу ж мать. Каваками, идиотка, ты что, слила инфу о Соно кому-то в мафии? Пальцы нервно забарабанили по столу. Думай, Сакагучи, думай. Сейчас нельзя поддаваться эмоциям. Вряд ли она поступила так прямолинейно. Слишком тихо. От предательницы бы уже избавились и постучались с её головой в главный штаб. Тогда кому? Полиции? Глупо, очень глупо. Они и пальцем в сторону мафии не шевельнут без указа сверху. Что могут обычные люди против подготовленных наёмников? Продажный коп, о котором тогда сказал Осаму. Кто-то, кого не жалко. Кто-то, чьей жизнью можно расплатиться и получить желаемое. Аккуратно сложенные папки с документами полетели на пол, в спешке отброшенные с пути. Анго искал свои записи по делу убитой соседки Соно. Искал его — пушечное мясо, которое Каваками так легко швырнула на растерзание хищникам. Зачем? Что даст его смерть? И тут Анго остановился, сражённый своей догадкой. Она заставит Соно его убить. Его — полицейского, знавшего правду. Лицо, которое по договору мафии и правительства они не могут тронуть без вовлечения в общий конфликт. Верхушка потребует от девчонки ответов — и она не сможет их дать, ведь тогда расскажет о своём предательстве. Тогда подставит спецотдел, чего как раз и избегает Каваками. Она дождётся, когда Соно казнят за нарушение приказа. А потом вернётся с громкой победой, окунув Анго в дерьмо своей ошибки. Мафия станет нарушителем договора, даже если к тому моменту Огай догадается о вмешательстве спецотдела. Бароны объявят о создании картеля, Таро приступит к новому этапу, а Сакагучи на время отстранят от дел. Осаму бы точно пришёл сейчас в восторг от столь хитроумного плана. Очень похоже на его детище. Смех вырвался из груди рваными комьями вперемешку с кашлем. Как он сразу не догадался?