Бог и господин

Дин пришел в себя из небытия и не узнал ничего вокруг. События последних дней и без того сливались в круговорот боли и абсурда; хозяин неожиданно повел себя с ним ласково, так что Дин решил, что уже сходит с ума: попытки припомнить вчерашний день сперва ни к чему не привели. Доктор! Да, там был грубый доктор, который смеялся над ним (к этому Дин привык) и со всей силы давил ему на живот. Потом вспомнилось мерзкое ощущение вывернутых кишок — область вокруг ануса, да и вся промежность сейчас так болели, что выть хотелось, поэтому память и сливалась в круговорот красного цвета пульсирующей боли. А потом хозяин отчего-то пытался задобрить его, протягивал руку, вроде бы, кормил... Отнес на постель в своей спальне — Дин ждал нового сеанса мучений, потом уснул, а когда очнулся, там был другой человек, который громко кричал и наконец забрал его и увез. Все внутри упало. Сердце замерло, стало холодно. Точно: у него новый хозяин. Злой. Тот, что отпихнул его, когда Дин хотел показать, как хорошо научился ублажать губами... Постепенно взгляд его сфокусировался на стенах и потолке. Белые с зеленым оттенки, чистота, формально аккуратная, но бездушная обстановка — все напоминало больницу. Или нет? Он ни в чем не был уверен. Почему его уложили в такое теплое место, на чистую постель, которую он измажет своей кровью и мочой? В это не верилось; потом Дин решил, что верить этому не нужно, это обман, они просто хотят позабавиться, дав привыкнуть к хорошему, а потом наверняка выкинут в гараж или запрут в сортире, и снова придется спать на голом цементном полу. Надо было бы убежать туда сразу... Мысли путались. Дин попытался встать. Боль пронзила тело от низа до верха, но все же он приподнялся, оглядевшись. За окном стоял туман, такой, что не разглядишь ничего. Дин дернулся, хотел сползти вниз и обнаружил капельницу с иглой, воткнутую в запястье. Аппарат угрожающе запищал, стоило извлечь ее, а потом дверь распахнулась и вошел хозяин. Прежний, не новый. — Господин! — Дин с облегчением ткнулся ему в руки и дал затащить себя обратно. Хозяин злился, что было неудивительно. — Ты почему сорвал иглу? — он позвал медсестру и, несмотря на тихий скулеж, все восстановили. Дин успокоился, не начав истерику, как вчера: это уже было хорошо. Дин плохо помнил, что к чему, но прежний хозяин успокоил его своим видом. Может, он простил его и все-таки не отдал? Сэм смотрел на Дина: бедный очевидно настрадался за все время медицинских манипуляций. Вдобавок, кошмары не давали ему выспаться, так что он, едва ему позволили, счел долгом просидеть сколько нужно у постели, успокаивая его жалобные крики ночью и утром. Стоило отойти на пять минут позавтракать — и пожалуйста, парень снова рвется прочь. Сэм ожидал того, что он отпихнет его, и не обиделся бы: сколько унижения из-за него Дин вынес! Он не обиделся бы даже череде ругательств в свой адрес — а парень будто бы все забыл. Ему вспомнилась вчерашняя неловкая попытка обслужить, доверчиво ткнувшиеся губы... Он сам смутился. Болезненная и страшная реакция. "Временно помутился рассудок", — твердил голос разума. Еще бы. Сэм просто не понимал, за что его можно было полюбить. "Но я буду умнее. я использую это только во благо", — пообещал он себе. И, ласково гладя тощие плечи, снова помог Дину лечь, поправил повязку, провод и покрывало. Когда-то вначале ему ведь в самом деле нравился этот мальчик? Потому Сэм его и возненавидел: потому что у него не было бы ни единого шанса, встреться они не как осужденный и надзиратель, а иначе, в свободной обстановке. И потом, Дин был таким доверчивым и просил помочь... Неудивительно, что он сломался. А Сэм и не разглядел вначале, как тот был искренен и доверчив. Но во второй раз он обещал не предавать эту доверчивость. Он поможет выходить парня и исчезнет из его жизни. Но сильнее всего он опасался, что уже сломал ее навсегда, и остаток дней, чуть оправившись от самых страшных ран, Дин проведет в специальном диспансере. При этой мысли неизменно становилось больно и хотелось отвернуться, но он приказывал себе смотреть на измученное лицо. А Дин спал, кое-как устроившись, чтобы разбитые колени и вывернутая кишка не причиняли слишком сильного неудобства. Сэм посидел рядом еще, а потом все-таки вышел: ему казалось, еще немного, и у него самого от осознания сотворенного начнется истерика. Ему хотелось немедленно начать делать что-то, искупить вину, договориться — но Дину этого ничего не надо было. Он не слышал его иначе, как своего хозяина. Стоило бы договориться с его отцом о посещении и увидеть врача, справиться о дальнейших действиях — и Сэм вышел позвонить обоим, чтоб не тревожить больного громким разговором. Дин не верил в конец старой жизни и начало новой. Он позволял делать с собой что угодно, но даже самые щадящие манипуляции казались просто подготовкой к новым мучениям. Его одевали как тряпичную куклу. Памперс был мягкий, не натирал раны. Халат тёмно-синего цвета казался огромным и было приятно в него укутаться. Тепло и хорошо, но он знал, что это лишь жестокий розыгрыш. Он не открывал рот, когда его пытались накормить яйцом всмятку, он отвернулся от сока, но мучительное урчание в животе показывало, что он всё же голоден. Нужно было что-то предпринять, желательно без насилия. — Дин, пожалуйста, — Сэм протянул ему сперва сок в стакане, потом ложку пюре — тот повертел отрицательно головой. На дне глаз читался страх. Он вжался в подушку. Раньше Сэм бы прикрикнул, а теперь? — Ну же, давай. Ты же хороший у меня? Ты послушный? — Дин охотно закивал. — Открой рот. Вот так. Он всё же ел, ел неохотно. С уговорами и приказами. Отстранялся от Сэма, когда тот пытался менять его повязки. В голос рыдал, когда обрабатывали задний проход и при первой же возможности сбегал на пол, оставляя вещи. Пытался обслужить в обмен на еду, клал настороженно руку на колено, тянулся к ремню, умолял: "Нет, хозяин, не надо! Я лучше сам... Я научился хорошо, только простите..." — а Сэм пытался уговорить его негромким голосом, успокоить, но этого его голоса Дин боялся еще сильнее. Он весь сжимался, точно предчувствуя взрыв гнева. Холодных дежурных фраз доктора он слушался и то спокойнее. И непонятно было, что с этим делать. Так бы это и продолжалось, пока один раз ночью Сэм не проснулся и не услышал, как Дин рыдает и умоляет его не быть с ним ласковым. Он не стал будить раба, просто положил руку на его плечо и тихо спросил, не надеясь на ответ: — Почему? — Я не хочу привыкать к теплу, — прорыдал Дин, не просыпаясь, а потом обнял свою руку и, баюкая на груди, прохныкал, будто подзывая, — Чед. Кто такой Чед, предположил доктор Новак, с которым Сэм решил посоветоваться. — Имя как у собаки. Может быть, его пёс? Сэм вздохнул. Предположим, пес, разве его найдешь? Можно привезти его сюда, если Дин станет спать спокойнее — одно это подстегнуло его к действию. — Он тебе не верит, Сэм. Неудивительно, учитывая, что твои орлы с ним сотворили. Ты сам на него орал? Думаешь, почему он тебе теперь не верит? И ты пытаешься его задобрить ласковыми словами, как будто он сразу забудет все, что было. Тепло ему требуется, но не твое, уж прости. А вот пёс — это идея. Отыщи его. Сэм ожидал увидеть особняк Винчестеров, но приехал в итоге к небольшому коттеджу, пусть и в хорошем районе. Дверь открыла приходящая горничная. Она же проводила его в кабинет хозяина. — Что тебе здесь надо? — Простите, — Сэм смутился, — а кто такой Чед? Ваш сын звал его, вот я и подумал, что вы могли бы знать, — он запнулся, не вынося пронзительного взгляда отца Дина. — Чед… Это… Жди здесь! Мужчина скрылся в доме и через несколько минут вернулся со старой плюшевой игрушкой. Это был серый пёс, сильно потрепанный, большой. в размер настоящей собаки. — Можно я его возьму? Чтобы Дин понял, что я от вас. — Можно, только помни, я, если мой парень не выкарабкается, порежу тебя на ленточки. Закон не на моей стороне, но я создам прецедент, пожалеешь, что родился на свет. — Я не стану просить прощения, но сейчас нужно просто помочь Дину. Дин очнулся от того, что его легко трясли за плечо. Испуганно посмотрел на хозяина. Тот улыбнулся грустно, как показалось Дину и слегка виновато. — Вот, он твой, — Сэм протянул игрушку. — Чед, — хрипло прошептал Дин, но руки не протянул. Сэм сам вложил игрушку в руку своего раба. — Держи его. Он твой. Дин свернулся в клубок и заплакал, утыкаясь лицом в плюшевую шерсть. Сейчас, как в далёком детстве, он считал игрушку своим другом, и Сэм это понял. Он осторожно погладил Дина по плечу, потрепал собаку и нагнувшись к игрушке тихо сказал: — Береги своего хозяина. Ему нужна помощь, я приведу врача, а ты карауль. Хорошо? Зря Сэм считал, что страдание может облагородить хоть кого-то. Это только тогда, с пьяну, он так решил, а сейчас он понимал, что порушил его чистоту и наивность. Дин бы дёргался от любого движения Сэма, от его голоса, если бы мог, но он не мог. Живот крутило болью, мошонка отекала и становилась всё больше, но он не жаловался, встать он не мог, только ползал на коленях и никаких увещеваний не слушал. Сэм был в отчаянии. Да будь на месте Дина кто другой, он бы выплатил родственникам компенсацию, нашёл бы психиатра, препроводил бы в больницу и навещал бы раз в неделю, вытряхивая из врачей душу и диагнозы. Извинялся бы, конечно, мучился бы совестью, но такой дикой душевной боли не испытывал. Сам того не осознавая, он влюбился. Влюбился в непонимающий взгляд, в запись в соцсети, где Дин пел и аккомпанировал себе под гитару, влюбился в те комментарии, которые он оставлял под интересующими его материалами. Он усмехался, читая его остроты. Иногда, забываясь, он говорил: — Ну ты даёшь! А если этот идиот найдёт тебя в реале? Вот как так можно? — и он не осознано ждал ответа, но его не было. Сэм поворачивался от ноутбука и видел бледное лицо, искажённое вселенской мукой. Сломленный человек. И как же хотелось вытащить его из этого Ада. Дин хрипел, кашлял, стонал, но боялся принять помощь, только сильнее цеплялся за Чеда. — Может, он хоть с игрушкой заговорит? Я на это надеюсь, — спрашивал Сэм у доктора, а тот только смеялся. — Надежды юношей питают. Да не заговорит он ни с тобой, ни со мной, ни вообще хоть с кем-то. О, зато я созванивался со своим дружком. Он сейчас хороший пост в больнице занимает. Готов предоставить лечение твоему рабу. За деньги, разумеется. — Спасибо, — искренне поблагодарил Сэм, и Джимми остолбенел, — я ценю всё, что вы для нас сделали. Доктор тяжело вздохнул, посмотрел на Сэма и уже без сарказма заговорил: — Пойми ты, ничего не исправишь. Подонки из охраны искалечили его. Я верю в искренность намерений, но это уже не важно. — Я просто попытаюсь. — Хорошо, тогда я за креслом, а ты подготовь его к поездке. Дин постоянно вздрагивал, пока его переодевали в вещи хозяина. Всё болталось на нём как на вешалке. Тихо заскулил, когда его вывезли на улицу и он посмотрел на сад, и почти сошёл с ума от ужаса, когда его подвезли к машине. Только в этот раз не было ящика, в котором пришлось сидеть на корточках. Хозяин сам посадил его на заднее сиденье машины, помог лечь и они отправились в путь. — Ты бы дом поменял, — задумчиво проговорил Доктор, — с этим местом у него ничего хорошего не связано. — Да? Думаешь, там ему не станет хуже? Ты сможешь там нас с ним навещать? — ему быстро пришла на ум своя пустовавшая квартира в городе, — Если так, у меня уже есть подходящее место. Там только надо все подготовить и прибраться немного. — Ну вот и займись, а то парень в больнице пробудет две недели. — Я всё же побуду с ним в больнице. Не знаю, как персонал отнесётся к нему, а при мне будут делать, как я сказал. — Вообще персонала не будет. Всё будем делать я и Гейб. Меньше огласки — лучше для всех. А если ты, ваше оскорблённое высочество, — Джимми шутовски поклонился, — поработаешь за санитара, то, конечно же, искупишь все грехи, и сойдёт на вас благодать. — Ну зачем ты так, — Сэм даже уже не злился. — Я просто помогу мальчику и исчезну из его жизни. — Никуда ты от него не исчезнешь. Даже если уйдёшь физически, то останешься его ночным кошмаром, его болью. И мой тебе совет, заяви на Джека и его компанию. Ведь если не будет рабов рядом, он станет опасен для окружающих. Он же просто садист, такой же, как и ты. — Я не… — и Сэм осёкся под строгим взглядом. — Да ладно. Доктор фыркнул, забавляясь его растерянным лицом. Он даже не слишком его осуждал, считал, похоже, естественным и ненаказуемым злом — это-то и было страшнее всего. В этот раз Дин очнулся на жёстком железном столе в луче направленного света. Сверху над ним стояли двое мужчин, а рядом с ними хозяин. Его решили вернуть в распределительный центр, а там скорее всего уничтожат, как не способного работать и приносить пользу. Ну что ж, может, это и к лучшему. Он всхлипнул и прикрыл глаза, готовясь к смертельной инъекции, а вместо этого ему подпихнули бумагу. — Мистер Винчестер, — как давно к нему так не обращались, он и забыть успел. Даже не понял сперва. что речь о нем — догадался, только когда ручку вложили в ладонь.  — Дин, прошу, надо подписать. Парень завертел головой, не понимая ничего — а потом до него дошло, что к нему обращается хозяин. И он не пьян и не пытается его принудить к чему нибудь. С ужасом он посмотрел на Сэма. — Твоё дело вернули на доследование. Я знаю, что ты не виновен. Здесь бумаги о том, что ты согласен на осмотр и лечение. Их нужно подписать, я возьму на себя все расходы и… Дин провалился в беспамятство снова, а доктор покачал головой. — У него есть родственники? Джон очень нервничал, пока его везли в больницу. Расставание с Дином не давало ему покоя, он очень хотел извиниться и совершенно не был готов к тому, что увидит своего мальчика таким истерзанным и прикрытым тонкой пелёнкой. Всего ему не рассказали, но всё же позволили подойти. — Сынок, — в глазах Джона стояли слёзы, — сыночек, что с тобой сотворили. Дин очнулся и посмотрел на отца бессмысленным и мутным взглядом, тоже не узнавая. Его начало тошнить, то ли от холода, то ли от страха, то ли от того, что до этого накормили слишком большим количеством непривычной пищи. Потом сознание прояснилось, но лучше не стало: он снова тихо выл и норовил сжаться, поскольку стыдился того, что хозяин увидел его таким грязным. — Ну почему же ты не попросил моей помощи? Дин не смог ответить на этот вопрос. Тем более, что отца он не вспомнил и не увидел, зато он увидел хозяина, который наверняка принудит его к минету прямо при этом страшном человеке, который чуть не забрал его. — Ваш сын не идёт на контакт. Вот документы на осмотр, лечение, оказание помощи. Нужна ваша подпись. Джон вчитался в страницы внимательно, проверяя, есть ли подвох, но его не было: договор вообще был составлен кратко и ясно, скорее как деловое обязательство, и никаких условий семье пострадавшего не ставил. Ни отказа от претензий и преследования в суде, ничего. Джон поставил за сына размашистую подпись. — Я останусь рядом с ним. — Я не знаю, как врач скажет. — Не вижу смысла в присутствии на операции лишних лиц. Мы сейчас обезболим его и только потом будем работать. Ждите его в палате. Оба "лишних лица" переглянулись и вышли. Сэму хотелось расспросить Джона о детстве Дина, найти зацепки, чтобы открыть хоть какой-то путь к его сознанию, но разговаривать с убитым горем отцом. у которого в глазах до сих пор стояли слезы, он считал неуместным, и потому тоже напряженно молчал. Время тянулось мучительно, особенно тогда, когда ему слышались слабые вскрики Дина. Затем Новак выглянул: — Идем. Ты же, кажется, обещал помочь в качестве санитара? Может, сгодишься хоть зажимы с салфетками подавать и мусор подбирать с пола, — сказал он в своей привычной ехидной манере и поманил его. Первый укол лишил Дина воли и утихомирил, заставив прервать стоны. Доктор посмотрел на блаженно расслабившегося Дина и дал знак начинать. — Сначала проведу осмотр. Сэм всё запишет, а дальше будем думать. Дин понимал, что с ним делают, но возражать не мог. На просьбу открыть рот он отреагировал странно, попытался облизать пальцы врача. Тот посмотрел на Сэма и покачал головой. — Дин, это только медосмотр. Как в детстве, ты ведь помнишь… — Бу-бу-бу, — заворчал Джимми. — Смотри как надо. Тебе больно? — спросил он у Дина. — Очень, — проскулил парень, и вдруг сорвался. — Я могу обслуживать лучше, просто молю, дайте мне немного отдыха. Хозяин… Умоляю, я… Тёплая ладонь прикрыла ему рот. Хозяин стёр слёзы с его щек и тихо позволил отдохнуть. — Ну, конечно, отдыхай. Просто я хочу избавить тебя от боли, поэтому просто потерпи. Я буду здесь и никто тебя не обидит. Хорошо? Доктор, наконец-то смог осмотреть горло. — Джимми, пиши: ангина, на теле многочисленные гематомы, ребро сломано, общее истощение. С пахом всё плохо. Похоже, у него ожоги уретры и, возможно, мочевого пузыря, недержание. Так колени… Тут всё плохо. У него мокнущие ожоги, тут только чистить, а вот с кишкой всё страшнее. Тут нужно всё проверять. Переверните его на левый бок. Сэм и Джим выполнили требуемое и врач подкатил манипуляционный столик и извлёк прибор, похожий на манометр, от которого шли несколько шлангов, присоединённых к силиконовому валику. Смазав валик гелем и введя гель в задний проход Дина, Гейб ввёл валик внутрь и попросил: — Потужься. Дин заскулил, но выполнил зверское требование. Послышался шум воздуха, и предмет в нём начал раздуваться, увеличиваясь в размерах. Врач смотрел на прибор и хмурился, только когда случился первый спазм, он остановил нагнетатель, а потом начал вынимать насадку. Анус раскрылся, вывернулся и остался так. Доктор снова ввёл прибор, не спуская воздуха. Дин рвано вздыхал и плакал. Сэм порывался возразить, но мог вообразить насмешливые комментарии доктора и ухитрялся сдержаться лишь чудом. — Плохо, — констатировал доктор. — Резекция пока не нужна, а вот подтянуть мышцы придётся. — Вы согласны на операцию? — Да, — тихо ответил Сэм. Гейб вздохнул, а потом добавил, глядя на эту картину. — Я вижу вам не просто жаль его. Вы считаете его чем-то важным для себя. Так вот, предупрежу вас сразу. Даже если он начнёт нормально общаться, примет вас, в чём я сомневаюсь, такая близость для него будет опасной. Вы это понимаете? Ему просто будет нельзя принимать в себя никого и ничего. Оно вам надо? Я могу избавить его от мук. — Он намекал на спасительную инъекцию, хотя теперь смерть парня, который уже не раб, было бы сложнее объяснить, да и Сэм в любом случае отказался бы. — Я вас понимаю. Никто его не тронет. Делайте операцию. Лежать было трудно. Пах болел так, что хотелось завыть. В палате он пока был один. пару раз заходила медсестра и ставила ему капельницу, опорожняла мешок катетера. Ничего в его жизни не поменялось. Просто ему решили не дать уйти. И почему он не удавился? Да просто не было верёвки. Так что нельзя было отвязаться от своих «обязанностей». В подтверждение этих мыслей дверь тихо открылась и послышались голоса. — Думаю, он скоро очнётся. — Хорошо, что ему потребуется? — Список медикаментов и как за ним ухаживать вам дадут. Когда вы сможете его забрать? Врач явно нервничал, оставлять раба в клинике не хотелось. Вдруг кто узнает? Они обслуживают пациента без страховки, не делая никаких отчислений, а это проблемы, как минимум, с налоговой и руководством. И Сэм это прекрасно понимал. — Когда его можно будет перевезти? — Завтра. Я даже машину выделю. В ваш коттедж? — Нет, туда он не вернётся. Лучше на квартиру.