Песнь гор

А в Уруми готовились к войне. Каждый день подходили к столице новые воинские пополнения. Владетельные князья приводили ополчение, собранное в своих землях. Днем и ночью работали оружейные мастерские, в кузницах не гас огонь. На всю столицу гремел стук молотов, ковавших мечи, доспехи, щиты, наконечники для стрел и копий. Казалось, что вся жизнь Карсадари подчинена только одной цели - победе над ненавистным Мхитаром. Смолкли веселые песни в зеленых садах - вместо них пели другие, воинственные и грозные, как звуки боевого рога. Красивые смуглые девушки больше уже не кружились в танце под зурну, радуя глаз гибкими движениями, а собирали на войну своих близких, а вместо рукоделия резали полотно для повязок раненым, смешивали лечебные травы. По вечерам, встречаясь с возлюбленными, целовали их не для забавы, как прежде, а торопливо и жадно, спеша насладиться любовью на всю жизнь. Все знали - скоро войско выступит, чтобы отбить у князя-колдуна Вардиси, Город Роз. Еще не начавшись, война по-разному влияла на отношения людей, открывала их души с новой стороны, заставляла иначе увидеть друг друга даже тех, кто, вроде бы, был известен до последней черточки. Одна из царициных амазонок, Карина, три года назад вышла замуж за богатого молодого купца, оставила стражу и жила счастливо со своим мужем. Но вот, в один из беспокойных предвоенных дней она примчалась во дворец, приведя с собой маленького мальчика. Подруги, узнав ее, расступились и пропустили к царице, внимательно изучавшей записи военных расходов. Леона подняла голову от пергаментов и потерла занывшие виски, чуть заметно поморщившись. - Что случилось, Карина? - удивилась она. - Ты дышишь так, будто всю дорогу бежала за собственным конем. Но бывшая амазонка не откликнулась на шутку. Лицо ее раскраснелось от гнева, глаза горели под мрачно сдвинутыми бровями. - Государыня... Я ушла... навсегда ушла от своего мужа, этого никчемного труса! - выдохнула она яростно. Такого Леона никак не ожидала. Она хорошо помнила, как Карина, влюбившись в своего Гелу, не желала и слышать тех, кто пытался ее отговорить. С такой же яростью, как сейчас, нападала на всякого, кто скажет дурное слово об ее избраннике. Не поглядела даже, что она происходит из знатного азнаурского рода, а Гела - сын купца. Когда выходила замуж, пары счастливее них не было во всей Уруми. Да и после свадьбы хорошо жили, особенно после рождения ребенка. И вдруг такое происходит!.. - Что все-таки случилось у вас, расскажи! - мягко проговорила царица. - Я-то всегда радовалась за вас. Твоему Геле поручила большой подряд на поставки кож для сбруи... Карина топнула ногой по мягкому ковру. - Ну да! Об этом он и говорит в свое оправдание! Этот трусливый суслик, бывший моим мужем, отказался идти с нами на войну. Он готов ухватиться за любой повод, лишь бы остаться дома, а его дом пусть защищают другие! Царица негромко хлопнула в ладоши, привлекая внимание собеседницы. - Погоди, Карина! Сядь, отдохни, выпей воды и расскажи толком, что между вами произошло. Может быть, ты что-то не так поняла? Гела не такой человек, чтобы искать себе оправдания. С чего у вас все началось? Взяв стоящую на столе чашку с водой, бывшая амазонка осушила ее одним глотком, словно гасила пожар. Затем проговорила, немного успокоившись: - Я оседлала коня и заточила секиру, собираясь на войну. Я не могу в трудный час бросить тебя и подруг. Позвала Гелу с собой, но он побледнел, отвел глаза и стал мямлить и блеять, как баран. Мол, он купец, а не воин, и сражаться - не его дело, что он и здесь выполняет твое поручение. Додумался даже, что купец полезней воина, потому что торговля расширяет мир и обогащает людей, а война только все разрушает. Леона скорбно улыбнулась. - Спор золота и булата, древняя тема. Я подскажу кому-нибудь из наших поэтов сложить об этом песню... - она осеклась: все придворные поэты нынче собирались на войну вместе с царским войском. Уловив недомолвку, Карина мотнула головой, как норовистая кобылица. - Вот именно! Вся Карсадари поднимается против Мхитара, тысячи мужчин и женщин готовы сложить головы ради тебя, государыня. И только мой муж надеется отсидеться в стороне! И получается, что единственный мужчина в нашей семье - это я. С меня хватит, не желаю больше никогда видеть его! Царица пристально взглянула ей в глаза. - Уверена ли ты в том, что говоришь? Ты же так любила своего Гелу! Вспомни, какие подарки он тебе дарил, какой красивой парой вы были на свадьбе! Лицо амазонки исказилось страданием. - Не уговаривай меня, государыня! Я смогла бы его любить, только если бы он был готов защищать отечество. Не нужно мне его подарков - даже одна капля крови, пролитой за родину, дороже их всех. Пусть бы даже он лишился красоты, пусть бы вернулся изрубленный, без руки, без глаза, какой угодно - от того он будет мне дороже в тысячу раз, как витязь родины. - Но ведь у тебя сын. Ты хочешь его лишить отца? - поглядела Леона на хорошенького смуглого мальчика, который играл золотыми пряжками ее туфель, привлеченный их блеском. Но Карина оставалась непреклонна. - На что моему сыну отец, прячущийся за чужими спинами во время войны? Чему он сможет его научить? Царица задумалась, как помочь своей подруге. - Ладно, Карина, ступай пока отдохни. Я велю позаботиться о ребенке, а ты искупайся сейчас в нашем водоеме, освежись. Позови Иду и Маиру, поплавайте или поупражняйтесь вместе. Я постараюсь тебе помочь. Не прошло и получаса после ухода амазонки, как ко дворцу галопом подлетел всадник, красивый и статный, но с невыразимо печальным видом. - Пресветлая царица, где мои жена и сын? - воскликнул он, когда Леона распорядилась привести его к ней. Она внимательно изучала стоящего перед ней человека. - Карина не хочет тебя видеть, Гела. Она просила передать, что не вернется сама и не отдаст ребенка человеку, не желающему защищать родину, - проговорила царица ровно, ничем не показывая своего отношения к этой истории. Купец растерянно глядел на нее. Губы его дрожали, руки бессильно опустились. - Государыня, да ведь я не военный человек! Мое дело - торговля. Ты сама меня хвалила за большие поступления в твою казну. А драться я не привык. Тем более - против невесть каких тварей... - А о чем ты думал, когда брал в жены амазонку? Гела тяжело вздохнул, потупив взор. - Ну, я думал, она станет скоро как все девушки. Мы любили друг друга, и все было хорошо. И от меня никто не спрашивал большего. От кого мне было защищать семью? Слава Гмерти и Его сыновьям, у нас барсы по улицам не ходят. А о войне я сроду не беспокоился! наше дело торговое, воюют пусть твои витязи... - А если бывают времена, когда царских и княжеских дружин не хватает, и только отвага всех карсадарийцев может спасти отечество? - печально спросила Леона. - Если Мхитар победит, он станет царем, взяв меня в жены, а чудовища, что ему служат, заполонят Карсадари, и это будет куда страшней барсов на улицах. Вот я и готова сражаться, чтобы не допустить его до власти. Самые храбрые витязи и простой народ готовы защищать свою свободу. Может, ты думаешь, их всех обуяла животная кровожадность, и им хочется взглянуть, какого цвета кровь? Или они меньше тебя дорожат жизнью? - Нет, государыня, - недоумевающе моргнул Гела. - Жизнь-то на этой земле у каждого только одна, и всякому хочется жить. Любить свою жену или невесту, держать на руках маленького сына, заботиться о стариках-родителях. У каждого есть уголок на земле, куда хочется вернуться. Свой дом, даже бедный и убогий, мастерская, или хотя бы памятная вишня у забора. Вот, чтобы сохранить это, люди и готовы сражаться. А ты настолько лучше всех, что хочешь остаться в стороне? Думаешь - пусть лучше вместо тебя кто-то другой проливает кровь? - Нет, великая царица, клянусь - у меня не было такого в мыслях! Я просто никогда об этом не думал, не рассуждал, ради чего воюют люди. Я прошу тебя, умоляю - помоги мне вернуть жену и сына! - Гела упал на колени перед царицей, понимая, что она одна может помирить с ним строптивую супругу. Леона поднялась из-за стола и отступила от него на шаг. - Так вот, Гела: я думаю, ты еще можешь вернуть Карину. В глубине души она продолжает тебя любить. Но ей этого мало: она хочет еще уважать тебя, как защитника родины. Если ты вправду исполнен решимости вернуть свою семью, оседлай коня, опояшись мечом и следуй с нами к Вардиси. Я не ручаюсь ни за победу, ни за то, что все вернутся живыми. Но, если Боги сохранят вас с Кариной, она помирится с тобой. А ваш сын пока останется здесь, на попечении моих слуг. Гела вскочил с колен, обрадованный. На глазах его выступили слезы. - Пусть Боги вечно хранят тебя, пресветлая царица! Я не только сам пойду на войну, но и половину своего состояния отдам для войска. И еще, помимо того, прошу вооружить за мой счет десяток воинов. А тебе, государыня, позволь поднести в подарок драгоценную сбрую для твоего коня, украшенную золотом... - За пожертвования твои благодарю, а подарков мне не надо. Лучше своей Карине сделай подарок перед выступлением в поход, - засмеялась царица, радуясь, что ей удалось помочь. Оставшись одна, она вновь стала внимательно изучать записи военных расходов. Иногда одобрительно кивала, одобряя написанное, иногда отмечала пером неясные вопросы. Порой ее тонкие темные брови выразительно хмурились. - Сапоги для воинов указаны слишком дорогими, да и щиты тоже... Конечно, снаряжение должно быть надежным и крепким, но не из кожи небесного буйвола же их изготовили? За них можно брать на четверть дешевле. Поговорить с главным казначеем до отъезда, - утомленно проговорила она, чувствуя, как закрываются глаза. С того дня, как пришли тревожные известия из Вардиси, царица Леона вместе с военачальниками готовили войско к походу. Она старалась распоряжаться своими подчиненными наилучшим образом, но и сама вникала во все, вмешивалась, если ей докладывали, что что-то идет не так. Посещала становище, где собирались войска, заглядывала в оружейные мастерские, а то, как в этот день, у себя во дворце принимала отчеты ответственных людей. Голова ее была полна забот, она похудела, не зная сна и покоя. - Война - как высокая гора, устремленная в небо: решающая схватка с врагом - только ее остроконечная вершина, а основание горы - долгая и кропотливая подготовка, - сказала она в один из таких дней. Вместе с другими военачальниками готовились к походу и царевич Амран, и князь Ярослав. Оба они после полученной от царицы суровой отповеди прилагали все силы, чтобы усердной службой вернуть ее расположение. Каждый втайне надеялся, что предстоящая война расставит все по местам, и Леона оценит по заслугам единственно того, кто поможет ей одержать победу. Заветные мечты у обоих были очень похожи: солнечный день, радостное возвращение в Уруми победоносного воинства, ликование народа, прекрасная царица на своем белоснежном коне... и рядом с нею ее муж и соправитель, доставивший ей победу. Вот только в этой роли каждый из поклонников царицы представлял исключительно себя самого. Между собой они, однако же, больше не ссорились, если встречались случайно где-нибудь в расположение войск. Поздоровавшись, обычно расходились в разные стороны, многозначительно усмехаясь. Оба, не сговариваясь, продолжали свое соперничество в ином ключе, надеясь в военных делах превзойти соперника и завоевать благосклонность царицы. И тем самым действительно приносили пользу ей и ее делу. Сама же Леона, видя их старания, держалась одинаково вежливо с обоими, ничем не выделяя их среди своего окружения. Даже к Амрану, своему жениху, не проявляла на людях особого отношения. Да, впрочем, и встречались-то они лишь на совете или в военном становище, и всем в эти дни было не до любовных бесед. Но вот, наконец, карсадарийское войско было собрано, снаряжено и подготовлено к походу. И однажды, едва забрезжил рассвет, золотя снежные вершины далеких гор, войско выступило из Львиных Ворот города. Звуки боевых рогов, бодрые и грозные, пробудили всю Уруми, и горожане высыпали на улицы, проводить их. Впрочем, в городе остались в основном женщины, дети да старики. Мужчины уходили на войну. Слышалась военная песнь. Легкий утренний ветерок развевал знамена владетелей - начальников ополчения. В середине строя колыхалось царское знамя, самое большое, с серебряным коронованным орлом - Орби, распластавшим крылья над вершинами гор. Царица Леона на белом коне ехала под знаменем, в окружении своих амазонок, доверенных военачальников, лучших карсадарийских витязей. Приветствуя царицу, горожане срывали голос до хрипоты. Она была бледна, но улыбалась, отправляясь на войну. Править царством осталась ее тетка, царевна Хорасана, совместно с советником Видарианом. С ними Леона попрощалась еще во дворце. Не оглядываясь назад, она покинула столицу во главе своего воинства. Нелегок был путь в две седьмицы до Вардиси для карсадарийского воинства. Как только спустились с гор в обширную равнину, маловодную и высушенную солнцем, продвижение невольно замедлилось. Большому войску, их коням и обозному скоту не хватало воды. Двигаться приходилось от колодца к колодцу. Проводники, хорошо знавшие местность, обнаружили, что окрестные реки совершенно пересохли небывало жарким летом. Или же - как опасались и воины, и их начальники, - Мхитар своим колдовством осушил реки. Теперь воды едва хватало на всех. Возле каждого колодца взятой водой сперва поили собаку, проверяя, не будет ли ей вреда. Но колодцы пока были чисты. Вряд ли князь-колдун не догадался бы их отравить, скорее причина была иная. Выжженная солнцем равнина тянулась однообразной желто-серой пустыней. Засохшие травы шуршали под копытами, как солома, и противно хрустели на зубах коней. Только впереди зеленели горные отроги, где можно было найти воду и свежую зелень. Однажды царица послала сотню воинов поискать в округе, не осталось ли где-нибудь источников воды. Остальные с надеждой поглядели вслед посланцам. А спустя немного времени в той стороне, куда они уехали, разразилась свирепая песчаная буря. Страшные порывы ветра кружили в воздухе тучи песка и земли, клубки высохшей травы, и даже целые деревья и кусты, вырванные с корнем. Все небо заволокло желто-серой мутью, песок хрустел на зубах. Карсадарийцы укрывались за бортами повозок, закутывались в ткани от песка. До них долетали лишь слабые отголоски бури, и все боялись, что она повернет к ним. Но буря стихла так же быстро, как началась. Немного отдышавшись, карсадарийцы двинулись дальше. Кругом громоздились песчаные барханы, как в настоящей пустыне. Стоило поставить на них ногу, как рыхлый песок оседал и рассыпался. Отделившуюся сотню воинов буря застигла и погребла под грудами песка, так что их тела едва удалось найти. По лицам несчастных видно было, как они погибли: ноздри и рты у всех забиты песком, глаза вытаращены от удушья. И люди, и кони пали тут. Всего трех человек удалось найти в песках живыми, и двое из них тоже вскоре умерли. Единственный уцелевший мало что мог рассказать: - Все случилось очень быстро... Было светло, на небе ни облачка. Вдруг ударил сильный ветер, приволок тучу песка. Он забивал нос, горло, мешал дышать. Я... я ничего не видел... кругом был один песок, все куда-то пропали. Потом конь рухнул, и я оказался под ним. Больше ничего не помню... Бессвязный рассказ выжившего убедил всех, что бурю устроил Мхитар. Впрочем, и так никто не сомневался, что бедствие было не случайным. Князь-колдун, еще не вступив в сражение, показывал свое могущество. Сотня отличных воинов погибли, не сумев нанести ни одного удара. Не было ни одного человека в войске, кого не ужаснуло бы это происшествие. - Но почему тогда подлый змей еще не похоронил нас всех такой же бурей или другим каким бедствием? - растерянно воскликнула Бирисса, бледная от ярости. Царица Леона печально усмехнулась при этих словах. - Почему? Думаю, потому что я нужна ему живой. Как же иначе Карсадари признает его царем? А насланные им бедствия губят всех подряд, даже он не может их направить так, чтобы не задеть одного человека. С того дня войско постоянно держалось вместе, отдельные отряды никогда не отдалялись настолько, чтобы потерять своих из виду. Погибших во время бури негде было сжечь, и их похоронили в земле на том месте, где они погибли. Царица пообещала, если доведется, поставить памятный камень на общей могиле первых, кто погиб за нее и за родину. Саму же Леону еще сильней стали почитать ее воины, когда стало известно, что она оберегает их от чар Мхитара. И все чаще на ней задерживались со все возрастающим мужским обожанием две пары глаз: темно-карие - царевича Амрана и светло-голубые со стальным оттенком - князя Ярослава. Пока что, однако, им обоим, как и другим царским полководцам, хватало иных забот. Когда миновали безводную равнину, вокруг стали появляться вражеские разведчики. Они небольшими отрядами кружили вокруг карсадарийского войска, тревожили днем и ночью, иногда нападали на отстающих воинов. Когда их пытались перехватить, те на всем скаку засыпали стрелами своих преследователей, и спасались, держа при себе сменных лошадей. Князь Ярослав заметил, что налетчики используют методы степных кочевников. Хорошо зная их способы войны, он со своим сборным отрядом захватил в плен нескольких врагов. Однако те мало что могли сообщить нового, кроме того, что их послал Мхитар, хоть это и так было ясно всем. Конечно, князь-колдун не открывал своих замыслов простым воинам. Но те, кто был ранен стрелами мхитаровых всадников, спустя несколько дней начинали болеть. Даже легкие раны, каким ни один воин не придает значения, воспалялись, у больных начинался жар и бред. У многих по всему телу проступали красные пятна. Недуг разгорался быстро: спустя два-три дня после начала болезни раненые теряли сознание и умирали. Вечером, в палатке раненых, царица Леона с глубоким сочувствием глядела, как лекари ухаживают за больными. Тех было уже больше полутора сотен, ведь даже легкий укол отравленной стрелой вызывал недуг. На соломенном тюфяке метался в жару молодой князь Кадар, отважный воин, любимец всего войска. Три дня назад случайная стрела царапнула ему щеку, и он шутил над этим ранением. А теперь лицо его распухло и исказилось, дыхание со свистом вырывалось сквозь стиснутые зубы. Больной сбросил одеяло, и царица заметила на его шее, плече, груди зловещие огненные пятна. Склонившись над раненым, старший лекарь принялся мазать воспаленную рану лечебным средством. Но, поймав тревожный взгляд царицы, сокрушенно покачал головой. - До завтра вряд ли доживет, - тихо проговорил лекарь. - Только за сегодня умерли уже пятеро... Тоскливая безнадежность охватила Леону. Преодолевая отчаяние, она тихо проговорила: - Ты знаешь, что за яд на стрелах? Можно ли найти противоядие? Старший лекарь тяжело вздохнул. - Мне думается, это не совсем яд, государыня, это что-то иное. Похоже, что колдун вселил в стрелы своих воинов батонеби - зловредных духов болезней. Наши лекарства отчасти помогают поддерживать жизнь больных, но не могут изгнать из тела саму причину болезни. Лучше обратись к жрецам, государыня. Может быть, Боги пошлют им силу изгнать батонеби. На рассвете идущие с войском жрецы совершили торжественное жертвоприношение. И как раз было пора: ночью умер князь Кадар и еще трое раненых, заболела задетая стрелой накануне амазонка Маира. Закололи быка в жертву Гмерти и Его божественным сыновьям, защитникам людей: Квириа, Иасхари и Копала. Жрецы собрали бычью кровь и смешали с вином, медом, ключевой водой и пряными травами. Этой смесью обрызгали становище, причем воины теснились сами и своих коней подводили ближе, чтобы и на них попало хоть несколько капель на счастье. Остаток этой смеси жрецы выпили сами, после чего долго и вдохновенно просили Богов о защите от злых духов и о победе над Мхитаром. - Отец-Небо, и вы, Божественные Братья, освободившие людей от власти злых сил, даровавшие нам закон и безопасность! Ныне нам угрожает враг, во всем подобный злодеям, с которыми вы сражались на заре времен. Он вновь насылает на нас могучих дэви, хитроумных каджи, свирепых огнедышащих вешапи, беспощадных батонеби. Явите свой лик, Всемогущие, изгоните опять врагов из мира людей! Царица, ее соратники и воины, собравшись у подножия горы, могли только надеяться, что Боги откликнутся на их молитву. По крайней мере, болезнь, похоже, постепенно стала отступать. Старший жрец в молитвенном вдохновении увидел, как от становища уезжают прочь бледные всадники на серых конях - в таком виде батонеби появлялись среди людей и кололи свои жертвы жгучими копьями. Но после молитвы не появлялось новых больных, а зараженные начали выздоравливать. Во избежание новых случаев Орунг придумал всем обмотать незащищенные голову и руки плотной тканью в несколько оборотов, так что вражеские стрелы не могли пробить этих необычных уборов, разве что с совсем близкого расстояния. Убедившись, что большинство стрел застревают в складках ткани, царица похвалила изобретение главнокомандующего. - Хорошо, что Боги не оставили нас. Но ни к чему их беспокоить там, где люди в состоянии справиться сами, - сказала она. Войско двигалось быстро, останавливаясь только на ночь. Даже ради больных нельзя было задерживаться; их везли в повозках. Любая длительная остановка позволила бы Мхитару устроить какую-нибудь ловушку, в этом никто не сомневался. Чем ближе становились Вардисские горы, тем сильнее всех охватывало волнение. Разведчики донесли, что враг захватил недостроенный город в скалах, и закрепился в пещерах. Но что вздумает им противопоставить Мхитар - этого никто не мог представить точно. Вечером, в двух переходах до Вардиси, царица ужинала в своем шатре со своими ближайшими полководцами. Когда все стали расходиться, князь Ярослав на мгновение задержался, оставшись наедине с царицей. Она, одетая в мужской наряд, сидела молча и задумчиво глядела в огонь. Ярославу очень захотелось протянуть руки и коснуться ее, хотя бы дружеским жестом дать понять, что разделяет ее заботы. Но он подавил это желание и замер перед ней, затаив дыхание. - Государыня, я хочу, чтобы ты знала:не ради обещанного тобой княжеского звания я готов идти в бой, и не ради нашего договора. Лишь одного я хочу - заслужить твою милость! Располагай мной, царица, прикажи что угодно, пошли меня на верную смерть, если пожелаешь... - Прекрати! - тихо, но строго прервала его царица. - Я искренне желаю тебе пережить эту войну, и благодарна тебе, как и любому из своих витязей. Сейчас ступай к своим воинам. На рассвете мы двинемся дальше. И Ярослав ушел в свой шатер, думая о том, что на свете сбываются порой самые невероятные возможности, вроде той, что забросила его в далекое чудесное царство, так далеко от родных мест. И, если только злой Недоле надоест его преследовать по всему свету, война с Мхитаром может ему помочь добиться счастья. А счастье для себя он уже не мыслил без прекрасной карсадарийской царицы. В шатре князя поджидал Наурз, потомок команского хана, приходившийся Ярославу троюродным братом со стороны бабушки. Как родственник, он был с ним вместе во время первого приема у царицы, и догадывался, что происходит с Ярославом. Когда тот вошел, должно быть, его мысли отражались на лице, потому что Наурз хитро прищурился: - Все еще надеешься, царица тебя отблагодарит? Послушай, Ярослав, а тебе не кажется, что мы зря пришли в Карсадари? Колдуны, песчаные бури, смертельные болезни, разные чудища, что, говорят, здесь водятся... Лучше бы что-нибудь попроще... Ярослав взглянул на него, словно не понимал, к чему тот клонит. - Ты поступай, как знаешь. А я останусь здесь. - Останешься и будешь угождать царице, которая все равно собирается замуж за своего родственника? - Наурз насмешливо фыркнул. Вздрогнув, как от удара в больное место, Ярослав медленно кивнул. - Если так случится... ну, тогда я и подумаю, что делать дальше. Но, пока она не стала женой Амрана, у меня остается надежда. Я не откажусь от нее, пока жив. - Эх, Ярослав! Не думал я, что ты так легко попадешься под женский каблук! - с досадой протянул Наурз. - Зачем только ты нас завел в эту каменистую пустыню? Конечно, если бы ты стал царем в Карсадари, лучшего и помыслить было бы нельзя. Но до этого, как я понимаю, очень далеко. Уж лучше бы мы кочевали сейчас в степи, и никаких бед не знали. Со временем бы сговорились с другими кочевыми родами, собрали бы орду побольше. Тогда ты смог бы в будущем посчитаться со Станиславом и его родом за свое изгнание... - Не нужно, - проворчал Ярослав, собираясь лечь спать. - Пусть Станислав правит на здоровье. Это все там, позади меня осталось. На родину я не вернусь. Мне не было бы счастья вдали от моей царицы, даже сделайся я великим князем. - Ты говоришь это всерьез? - изумился Наурз. - Более чем! - отрезал Ярослав и, завернувшись в плащ, лег на землю, повернувшись спиной к нежелательному собеседнику. Он и вправду с удивлением чувствовал, что вся его прежняя жизнь - и беззаботная юность в Сварожьих Землях, и годы скитаний, - остались в далеком прошлом, словно были давним полузабытым сном. К ним не было возврата, и настоящая жизнь его была теперь здесь, на другом краю света, освещенная любовью к царице Леоне. Причем жизнь эта не обещала быть ни долгой, ни счастливой. Судя по всему, для него покуда оправдывалась пословица: "Третий - лишний". И все-таки он не променял бы нынешнюю, несчастливую и неприкаянную, жизнь на более спокойную, но лишенную негасимого света - любви к Леоне. Он не мог даже помыслить, чтобы ее никогда не было в его жизни. В тугой узел связались судьбы - царицы Леоны, царевича Амрана, князя-колдуна Мхитара, и сварожского изгнанника Ярослава, сына Стемира Сильного. А каждый из них волей или неволей втягивает в него судьбы многих других, прежде непричастных, людей. И узел все растет и запутывается, не развязать его и не разорвать. Быть может, хотя бы меч поможет разрубить его, решить все раз и навсегда?