Песнь гор

Высокая скалистая гряда состояла из очень светлого, почти совершенно белого известняка, и когда утренняя заря красила небо своим розовым светом, скалы тоже начинали светиться, словно отблески зари оживляли холодный белый камень. В мягкой известковой породе издревле были пещеры, и в них и раньше иногда селились люди, по возможности благоустраивавшие свое убогое жилище. Но превратить скалистую гряду в дом множества людей придумала лишь царица Леона. Два года назад, только что взойдя на престол, она объезжала свои владения. Ее, как и всех, видевших зарю над Вардиси, поразили розовеющие в утреннем свете скалы, а решение построить пещерный город пришло, когда она разглядела куст дикой розы, выросший в трещине между камней, где скопилось немного плодородной земли. Увидев его, царица подумала об окрестных селах, где необходимые постройки теснились друг к другу на и без того небольших клочках земли, отвоеванных у гор. А что если проложить в скалистой гряде надежные дороги и расширить имеющиеся пещеры, пробить в податливом известняке новые ходы, благоустроить их, чтобы получился целый пещерный город? Пусть внизу держат скот, а наверху будут расположены пещеры-жилища, пещеры-мастерские и храмы. А в скальных трещинах, каких много в гряде, можно будет, натаскав с равнины побольше земли, вырастить целые сады, цветники и виноградники. Боги послали ей розу, чтобы дать совет. Увлекшись своим замыслом, Леона по возвращении в Уруми созвала самых знающих зодчих, чтобы обсудить, возможно ли построить город в скалистой гряде. И, когда те дали утвердительный ответ, началось строительство Вардиси - Города Роз. Подобно своему предку, царю Араму, построившему город близ целебных источников Уруми, она не могла равнодушно пройти мимо красоты розовых скал. Конечно, было в этом и желание прославить свое имя в памяти поколений, понятное для каждого правителя. Однако Мхитар, каким-то образом знавший о ней все, ударил вновь по самому дорогому для нее, захватив Вардиси. Губя все ее начинания, он показывал царице, что напрасно противиться ему. Но Львица Карсадари не боялась никого на свете, не могла и здесь уступить победу коварному колдуну. Она готовилась ответить ударом на удар. Здесь, под пещерным городом Вардиси, должен был состояться бой. И все же, как бы внимательно ни держалось карсадарийское войско, особенно в последние дни и ночи, князь-колдун сумел нанести неожиданный удар. Этим утром никто не смог бы полюбоваться розовыми скалами в свете утренней зари. Потому что ночью из глубоких ущелий выполз туман, густой, холодный и влажный, окутавший все вокруг. Сквозь него расплывчатыми алыми пятнами горели костры. Очертания предметов терялись в белой мгле. Туман глушил и искажал все звуки: человеческий крик в нескольких шагах казался отдаленным, а кони ступали мягко, словно по расстеленным подушкам. И, когда в тумане на передний край войска обрушились неясные темные фигуры, дальше в становище еще долго никто ничего не подозревал. Разбуженные карсадарийцы ощупью вскакивали на коней, брались за мечи, рубили наотмашь почти невидимого в тумане противника. А немного поодаль еще спали в своих шатрах их товарищи, а часовые, сидя у костров, щипали себя за руки, чтобы не уснуть. Широко распахнув глаза, они прислушивались сквозь покрывало тумана, и... не могли ничего расслышать. Но вдруг из белой непроглядной мглы вырвался всадник. Он левой рукой хватался за шею коня, почти висел на нем. На голове и груди зияли раны. За ним гнались трое. Не видя, куда правит, воин въехал прямо в костер, и тот взметнул сноп ярких искр. Конь в ужасе шарахнулся, сбросил седока. Тот прохрипел из последних сил: - На нас напали! Идет бой! Скажите царице... Часовые с отчаянными воплями бросились навстречу вынырнувшим из тумана воинам Мхитара. А кругом уже гудела земля под копытами стремительно мчавшихся войск. Словно через шерстяное одеяло, доносились голоса воинов и приказы начальников, но никого нельзя было разглядеть. Туман стоял такой, что воин, вытянув руку с копьем, не мог разглядеть его наконечник. Почти ощупью седлали коней, занимали место в строю, видя своих товарищей, как смутные тени. А где-то впереди, казалось - страшно далеко, уже кипел жестокий бой, слышались боевые кличи вперемешку со стонами. Убитые валились с коней, словно ныряльщики, и тонули в тумане. Царица Леона спала чутко, как лесная птица, и очнулась ото сна сразу. Она не снимала одежды, как и окружавшие ее амазонки. Едва услышав шум сражения, сразу поняла, что случилось, и потребовала коня и оружие. Ей помогала облачиться амазонка Ида и взятая в оруженосцы девочка Атена. Вокруг другие подруги царицы помогали друг другу затянуть ремни и застежки лат, седлали коней. Увидев, что девочка тоже готова ехать среди ее свиты, царица сперва строго нахмурилась: - Ты зачем здесь? Детям не место в сражении. Оставайся в шатре! Но Атена поглядела на нее глазами загнанной лани: - Прошу тебя, государыня, позволь мне быть с тобой! Мне спокойней возле тебя, возле Бириссы, Карины и остальных амазонок. А в шатре я одна умру от страха... Леона вздохнула и велела девочке держаться рядом. В строю амазонки сумеют поберечь маленькую всадницу. И, в конце концов, очень может быть, что находиться в царской свите сейчас и вправду безопаснее, чем где бы то ни было на поле боя... Ее белоснежный конь был совершенно невидим в тумане, только серебряный налобник, украшенный павлиньими перьями, как всегда, венчал его гордую голову. Усевшись верхом, Леона во главе амазонок помчалась навстречу приглушенным звукам битвы. Судя по смутным силуэтам вокруг, воины готовились отражать врага. К счастью, удалось избежать самого худшего - слепого, нелепого столкновения между своими. Царица узнавала голоса Орунга и других полководцев, отдававших распоряжения. Из белой непроглядной мглы вынырнул царевич Амран. Он готовился вести левое крыло войска, чтобы ударить вбок врагу, как решили на совете накануне. Правда, теперь никто не мог поручиться, что расположение войск осталось прежним, однако оглядеться карсадарийцам все равно не было возможности. Съехавшись с царицей, Амран, не стыдясь никого, крепко обнял ее и поцеловал в губы. Царица почувствовала исходивший от его кожи и волос запах металла и лошади, и еще - нардового масла. Этот запах был его собственным, всегда напоминал Леоне только о нем. Губы Амрана показались ей странно холодными, быть может, от осевших на них капелек тумана. - Не хочу тебя отпускать, - сдавленным голосом проговорил он, не разжимая объятий. Леона первой заставила себя отстраниться, чувствуя в это мгновение, что у нее заживо вынимают сердце. - Вернись живым, Амран! - прошептала она, едва дыша. - Я люблю тебя, значит, вернусь! - ответил он. Затем повернул коня и, пришпорив его, умчался во главе своего отряда. А вокруг уже теснились враги. Слева, справа, со стороны скал доносились звуки разгорающейся битвы. Туман постепенно рассеивался, и можно было уже разглядеть знамя Цвирети, черное, с алым змеем, обвившимся вокруг копья. Кругом уже ожесточенно рубились. Но такой противник не пугал карсадарийцев. Они видели, что перед ними обычные люди, которых нетрудно поразить мечом и копьем. Невиданных чудовищ, какими их пугали, пока что не было видно, а с людьми можно было справиться. - За Гмерти, за Карсадари, за царицу! - слышался боевой клич. Царица Леона во главе своих амазонок сама рубилась своей "лунной" секирой, имеющей два лезвия в виде полумесяцев. Вдохновленные ее примером, воины следовали за ней, тесня "змееносцев". Оглядев свое войско, она серебряной молнией промчалась вдоль рядов, воодушевляя карсадарийцев: - Приветствую вас, витязи мои! Глядите, ваша царица сражается вместе с нами! У нас одна судьба! Не сдадимся в плен бесчестному колдуну! Постоим за нашу свободу! - За Гмерти, за Карсадари, за царицу! - гремело ей в ответ! Этот клич подхватили амазонки и царские воины, под общим командованием Орунга, и ополчения под знаменами своих владетелей, и царевич Амран со своим отрядом, и дружина князя Ярослава, рубившаяся сейчас с врагом в глубоком ущелье. Накануне разведчики заметили, что от ущелья ведет к крепости дорога, и врагу будет легко напасть с той стороны. Воспользовавшись тем же туманом, что позволил противнику ударить внезапно, сварожане прокрались, будто под шапкой-невидимкой, и преградили путь противнику. - Это ради тебя, моя Леона! И это тоже ради тебя! - повторял Ярослав с каждым ударом. Он был исполнен решимости доказать царице, что не уступает воинской доблестью царевичу Амрану. В это утро солнце так и не показалось на небе, и скалы Вардиси не светились розовым, а высились в мутной мгле грязно-белыми призраками. Туман постепенно рассеивался, но небо оставалось затянуто белым пологом, словно полупрозрачным колпаком. Лишь смутно угадывался где-то внутри источник света. Но и под этим мертвенно-белым небом было видно, как бьются внизу под горой карсадарийцы со "змееносцами" Мхитара. Там, где она находилась со своими амазонками, Леоне было видно все. Двигались под развернутыми знаменами войска владетелей. Звенело железо, неистово ржали кони. Уже повсюду громоздились изрубленные, окровавленные тела, по камням текла кровь. Царицу плотным кольцом окружали теснившиеся вокруг воины и амазонки. Почти каждый удар, целивший в ее сторону, отбивал кто-нибудь из них, и Леоне лишь несколько раз довелось ударить секирой, а ее щит оставался совсем цел. Но она видела, с каким мужеством бьются вокруг ее подруги. Рядом с царицей держалась маленькая Атена, ее лицо было белым, как мел, но зубы плотно сжаты. - Не смотри туда, девочка. Это - то, чего ни ты, ни я не можем прекратить, - сказала ей Леона, точно взрослой, глядя на гибнущих вокруг людей. Девочка с трудом сглотнула, не в силах говорить, но кивнула, поглядев на царицу широко распахнутыми глазами. Леоне было стыдно, что взяла девочку на войну, и все же отметила про себя, что не ошиблась в ней. Из Атены получится настоящая амазонка, как только уйдет первый страх. Один из воинов-"змееносцев" на огромном рыжем коне бросился прямо к амазонкам, но Карина стремительным ударом секиры разрубила ему шлем вместе с головой. Она гордо взмахнула окровавленной секирой и улыбнулась, разглядев своего мужа среди царских воинов. Гела пока что был цел и невредим, и даже успел окровавить копье, по наитию проткнув налетевшего на него противника. Что и говорить, при виде мчавшихся навстречу всадников с длинными копьями, на бешено хрипящих конях, каждому бы сделалось не по себе. Но трудный двухнедельный поход окончательно отучил Гелу от всех сомнений, а в окружении опытных воинов ему даже некогда было бояться. И, когда в сплошной свалке, какой ему представлялась битва, мелькнуло лицо жены, он ощутил прилив гордости: "Гляди, Карина, теперь и я - воин родины!" Однако карсадарийцам противостоял в этот день не какой-нибудь хан кочевников, пришедший пограбить, и даже не фарсийский полководец, привыкший брать численностью своих войск. Змееносный строй был не так уж велик, и вряд ли князь-колдун рассчитывал только на него. Об этом подумала Леона, глядя, как глубоко ее войско увязло в сражении. Еще раньше это понял Орунг и разослал гонцов к князьям и полководцам, приказывая перегруппировать войско. К главнокомандующему, наблюдавшему за перестановкой со скалистой террасы, примчался князь из Вархата, чем-то крайне раздраженный. - Что тебе не нравится? Мы же побеждаем! - воскликнул он. Орунг с трудом отвел взор от колышущегося людского моря. - Именно это и не нравится! Мы побеждаем слишком легко, как если бы нашими врагами были только обычные люди. А за ними стоит Мхитар, и мы не знаем, где он и что затеял. На поле боя его явно нет. Всем быть наготове, не уходить далеко! Вархатский князь вздыбил коня, презрительно засмеялся: - Не смей распоряжаться высокорожденными князьями, Орунг! Мы не рабы даже царице, тем более - тебе, князю в первом поколении. Твой отец был простым служебным азнауром, а мои предки с древних пор величаются княжеским родом. Если тебя возвысил царь Арслан и ценит его дочь, это ничего не значит... Но в это время железный лязг прервал их спор. Ворота на нижнем ярусе пещер Вардиси отворились с громовым стуком, и на поле боя явились новые враги. Теперь туман окончательно развеялся, так что карсадарийцы могли ясно разглядеть тех, кто вышел им навстречу. Огромные и широкие фигуры, сплошь покрытые густым жестким волосом, надвигались на них неспешно, но мерно, словно ожившие обломки скал. Один, два, три... семь волосатых гигантов скалились здоровенными желтыми зубами, утробно рычали, и все приближались... Дэви. Такие же, как те, что по приказанию Мхитара уничтожили деревню Гирани. Свирепые великаны, о каких большинство людей слышали лишь в сказках, теперь шли на них. Кроме собственной густой шерсти, на дэви не было никакой защиты, зато своими длинными ручищами каждый раскачивал огромную палицу, окованную железом. Среди людей вряд ли хоть кому-то удалось бы даже оторвать от земли подобное оружие. - Копья! - закричал Орунг, первым приходя в себя. - Метать копья! Не приближаться! Среди княжеских войск, рассыпавшихся по полю, лишь немногие услышали его приказание. И все же град тяжелых копий ударил навстречу чудовищам. По исполинским целям трудно было промахнуться. Стальные наконечники ударялись о волосатые тела, по шерсти дэвов бежали ручейки темной крови. Но не так-то просто было пробить толстую шкуру великанов. Чтобы проткнуть ее, копье, вероятно, пришлось бы вбивать молотом, и то - если чудовище при этом постоит спокойно. А теперь, выдергивая на ходу копья, дэви лишь ускорили тяжеловесный, но быстрый шаг, да их маленькие глазки разгорались красным огнем. Только один дэв, которому копье попало в глаз, выдернул его и заревел от боли. Но тут же, размазывая волосатыми лапами по лицу кровь и слезы, бросился навстречу первому попавшемуся воину, швырнул его вместе с конем наземь, голыми лапами переломил обоим спины. И начался уже не бой - бойня. Посланные Мхитаром чудовища крушили все, что попадалось под лапы. Их было мало, но каждый дэв обладал силой нескольких сотен человек, а оружие людей не причиняло им большого вреда. Уже сотни бьющихся в агонии тел отмечали их путь. Орунг дважды протрубил в рог, созывая воинов к скалам, где можно было принять бой. Но не так-то просто было снова собрать их вместе. Княжеские войска, подчинявшиеся только своим владетелям, метались по полю, не зная, куда идти. Иные, развернув знамена, вовсе повернули коней и двинулись совсем в другую сторону. Их не преследовали враги. - Стойте, шакалы! - крикнул карсадарийский полководец в бессильной ярости, но его, конечно, никто не услышал. Царицу, что пристальным, немигающим взором вглядывалась куда-то в одну точку на поле боя, окружили ее амазонки, звали, тянули с собой. - Скорей, государыня! Туда, к скалам! Дэви туда не взобраться! - кричала Бирисса, готовая ухватить за повод царицыного коня. Но Леона, не отводя глаз, прошептала помертвевшими губами: - Там Амран!.. О, великие Боги, дэви окружили его! Отец-Небо, сохрани его живым! Царевич Амран до этого успешно сражался во главе левого крыла войска против змееносных воинов. Мало кто из них мог выдержать больше одного удара его меча. "Змееносцы" отступали. Увлеченный преследованием, Амран не сразу заметил на поле боя нового противника. Лишь когда большой боевой рог дважды пропел тревогу, Амран увидел могучих дэви. И, не задумываясь, повернул коня навстречу чудовищам. Совсем близко выросли две огромных фигуры, нависая над ним, как ходячие скалы. К ним, чуть подумав, присоединился и третий. Амран видел перед собой волосатые туши, крепко упиравшиеся в землю массивные четырехпалые ноги. На каждом дэви было уже много ран от копий и стрел, но эти раны только раздражали неуязвимых чудовищ, не причиняя им большого вреда. Ударом издалека дэва не убить. Иное дело - вблизи. Он перехватил копье покрепче, выбирая слабое место у противника. Дэви были огромного роста - даже рослый Амран верхом на коне едва доставал до плеча любому из них. Нет, в плечо бить нельзя, здесь наверняка кожа толще всего. Может быть, в горло, прикрытое огромной нижней челюстью? Вложив в удар всю силу, Амран вонзил копье в шею чудовищу. Дэв страшно заревел, собираясь броситься на дерзкого человека и растоптать его. Но из раны хлынула черная кровь, и чудовище конвульсивно дернулось, унося копье Амрана, затем рухнуло наземь с таким стуком, что содрогнулась земля. Вокруг тоже кипел бой. Воины Амрана старались окружить дэви, но никому больше не удалось ударить так же метко. Зато многие из них уже погибли сами. Но теперь, после гибели своего собрата, оба дэви - один в бурой, другой в белой шерсти, - обратились к Амрану. Две кованых палицы разом поднялись над его головой... И столкнулись с оглушительным грохотом, разнесшимся по всему полю боя. Пришпорив коня, Амран промчался между ними, а два неуклюжих чудовища сшиблись с грохотом. Он надеялся, что они подерутся между собой, забыв о нем, и можно будет расправиться с обоими. Но даже твердолобые дэви под влиянием чар Мхитара немного менялись. После минутной заминки они погнались за ним. Теперь положение Амрана стало гораздо опасней: он лишился копья, а чудовищ было двое. Карсадарийские воины пытались их перехватить, но только находили свою гибель под их лапами. Звенели, ломаясь, самые прочные латы, хрустели кости несчастных. Видя, что его отряд гибнет, Амран развернул коня и с размаху полоснул мечом по брюху белого дэва. Из раны хлынула кровь, но рассечь толстую шкуру ему все же не удалось. Раненое чудовище страшно взревело и быстрей прежнего метнулось к витязю. Ему бы удалось опять увернуться от ударов неуклюжего великана. Но палица белого дэва обрушилась точно на голову коню Амрана, и тот рухнул, подмяв всадника. Царевич упал боком, плечо и ребра у него захрустели от удара. Но он оставался в сознании и почувствовал, как дэв грубо выдернул его из-под убитого коня. Чудовище легко поднимало могучего витязя, точно ребенка. А затем Амран почувствовал, как с него срывают латы, тоже очень грубо. Не имея представления о застежках, дэви разрывали прочные ремни, так что те вдавливались в и без того избитое тело. Дэв легко разломал на нем нагрудник, как панцирь речного краба. В голове у Амрана все плыло, все тело отзывалось сплошной болью. А затем дэв рванул на нем шлем с такой силой, что чуть не сломал пленнику шею. И больше Амран ничего не чувствовал. - Можно съесть! - довольно проворчал белый дэв, встряхнув переломанное, покрытое кровоподтеками тело пленника. Но его бурый собрат нахмурил низкий лоб, что-то соображая. - Кажется, батоно Мхитар велел нам приносить пленников к нему... Белый поглядел с сомнением. - Ты уверен? Да на что батоно Мхитару один полудохлый человек? - Вот если окажется не нужен, тогда и можно будет съесть, - рассудил бурый. - А пока, лучше все-таки отнести и спросить. Батоно Мхитар знает все! И белый дэв, ворча и размазывая по слипшейся шерсти кровь из раны, перекинул через плечо бесчувственное тело Амрана и потащил, как носят охотничью добычу. Все это произошло гораздо быстрей, чем можно о том рассказать. И вместе со своими амазонками случившееся видела царица Леона. Она сидела на коне, не видя больше никого и ничего, позабыв, что делалось на поле боя. Амазонки обступили царицу, с тревогой глядели ей в лицо, украдкой поддерживали в седле. А она какое-то время не могла ни говорить, ни дышать, будто обратилась в камень. Подруги детства толкались вокруг, все еще куда-то звали, тянули ее. Но ей было все равно, что может еще случиться. Самое страшное уже произошло: Амрана больше нет... - Они идут, государыня, надо спасаться! - голос Бириссы звучал совсем рядом, а Леоне казалось, будто он доносится из-под земли. - Амран в плену! Его захватили дэви! - Леона вдруг рванулась, вздыбила белого коня, но амазонки держали крепко. - Что вы стоите? Что смотрите? Надо спасти его! - Ему уже не поможешь, государыня! - судорожно сглотнула военачальница амазонок. - А ты должна жить! Опустошенной и разбитой Леоне было сейчас все равно, что с ней будет. Она невидящими глазами смотрела, как на склонах скалистой гряды бьются ее отступающие воины с дэви и оставшимися "змееносцами". И только когда небо закрыли широкие крылья, она очнулась от оцепенения. Громадный черный вешап парил в небе, постепенно сужая круги, и его крылья загораживали солнце. На одно мгновение все, кто был на поле боя, уставились на него, точно завороженные. Крылатый ящер все снижался. Можно было ясно разглядеть его узкую длинную голову, увенчанную рогами, шею и грудь в чешуйчатой броне, брюхо грязно-серого цвета, пятипалые когтистые лапы, кожистые крылья, как у летучей мыши. Когда-то чешуя вешапа, видимо, была аспидно-черной, но с годами ее блеск немного потускнел, зато ее покрыли царапины от когтей соперников и свирепых грифонов, от мечей отважных витязей, погубленных чудовищем. К изначальной ярости существа, созданного из пламени, прибавился опыт многих лет, ибо никто не знает, сколько человеческих жизней на свете живет дракон. - Стреляйте в него! Стреляйте, стреляйте! - кричали повсюду. Все, кто только способен был прицелиться, метали стрелы, и они ударялись о голову, шею, грудь, живот крылатого чудовища. Но тут подтвердились баснословные сказания о вешапи: стрелой нельзя было пробить их чешую, более твердую, чем железные латы. Стрелы падали, как обычный бессильный дождь. А вешап разинул пасть и испустил длинный столб пламени, накрывая карсадарийцев, спасавшихся пешими и верхом. Словно просеку проложил в истрепанном, но все еще многотысячном войске. Черная выжженная полоса осталась на том месте, и обугленные останки людей и коней дымились, смешанные с обгорелой землей. Огненное дыхание дракона легко плавит железо. А черный вешап вновь плавно кружил над карсадарийцами, набирая воздух для нового огненного плевка. У него в горле, а может, в брюхе что-то угрожающе урчало, предвещая новую смертоносную вспышку. Но тут царица Леона, очнувшись от оцепенения, пришпорила коня и помчалась к своим обреченным воинам. Даже амазонкам сперва показалось, что она ищет смерти в отчаянии после гибели своего жениха. Но нет - в решающий час царица вытеснила в ней страдающую женщину. Сверкая в своих светлых латах, как серебряная звезда, она въехала в самую гущу войск и закричала - не вешапу, но кому-то, кто - она не сомневалась, - знал обо всем, что творилось здесь: - Эй, Мхитар! Ты, тварь, надеющаяся с моей помощью стать царем Карсадари! Я здесь, среди своих воинов, под прицелом твоей ящерицы! Пусть она сожжет и меня тоже, и тогда ты вовек не получишь короны! Черный дракон разворачивался уже в воздухе, чтобы вновь выдохнуть пламя. Но тут же услышал мысленный голос - общаться мысленно многим древним народам было чуть ли не легче, чем словами: - Назад! Я ее знаю, она не отступит! - Я хочу поохотиться на людей! Хочу, чтобы они поняли, что в сравнении с нами, древними, они все равно что бараны! - даже мысленно голос дракона ревел бушующим пламенем. - В другой раз! Я дам древним народам их царство, но для этого мне нужна живая Леона! - непреклонно отозвался Мхитар. Вильнув последний раз в воздухе, вешап развернулся и скрылся за склоном горы. А князь-колдун, наблюдавший с вершины скальной гряды за битвой, распорядился пустить в бой новые отряды "змееносцев". Ввиду особой важности это задание он поручил еще одному союзнику - каджи Чонгару: - Они окружены с трех сторон, будто подковой. Ты пройдешь через ущелье, отрежешь им путь и замкнешь подкову в кольцо. Истреби всех, но захвати царицу живой и доставь мне! Чонгар бросился в бой весело и азартно. Он не взмывал на своем раши в воздух, тот бежал сегодня как обычный конь, позволяя своему всаднику биться с земными врагами. С очаровательной улыбкой на устах, каджи рубился с подвернувшимися врагами, пока не столкнулся с князем Ярославом. Тот отбил было щитом первый удар, но щит вдруг распался на куски, и стало ясно, что у Чонгара не обычный меч. Оценив ловкость противника, сварожский князь попятил коня к выходу из ущелья, ожидая, когда снова протрубит рог. Но беззаботный каджи вовсе не собирался так скоро отпускать противника. Ему начал нравиться поединок, и он готов был позабыть о поручении Мхитара. Чонгар любил сражаться, но редко находил достойных соперников, а этот, как будто, не так уж плох. А царица может и подождать. Нужна она Мхитару - пусть добывает сам, а чистокровные каджи - не слуги ему! Каджийский меч просвистел над ухом Ярослава, и задел ему руку. Слишком уж быстро двигался противник. Сгоряча князь даже не почувствовал боли, только увидел, как по рукаву кольчуги бежит кровь. И тут наверху трижды звонко пропел рог. Путь был открыт. Усмехнувшись, Ярослав пришпорил коня, и тот помчался дальше по дну ущелья, прочь от обманутого врага. Чонгар на своем раши взмыл в воздух, но сварожский князь уже не глядел в его сторону. Подкову так и не удалось замкнуть в кольцо, но края ее сближались, спешили задержать добычу - спасавшихся бегством карсадарийцев. Однако те уже прокладывали себе путь, рубя всех врагов, спустившихся за ними в ущелье. Но змееносцы преследовали их по пятам, и отступать приходилось с боем. Гела, сам удивлявшийся, как ему удалось всю битву оставаться в строю, вдруг почувствовал, что под ним падает раненый конь. Он не успел отскочить, и копыто бьющейся в агонии лошади разбило ему колено. От страшной боли в глазах закружились черно-красные круги, и он почти потерял сознание, но не успел упасть. Потому что рядом остановился конь, и пара тонких, но неожиданно сильных рук помогла ему сесть в седло. - Держаться за меня можешь? Вот так! Мы спасемся. Верь мне, муж мой: мы выберемся! - как будто издалека услышал Гела голос жены. И Карина поспешила догнать остальных амазонок, окружавших царицу. Остатки карсадарийского воинства отступали, ошеломленные, разбитые. Они торопились, ожидая, что их вот-вот догонит огненное дыхание вешапа или какое-нибудь чудовище. Утомленным, израненным, им трудно было опередить далеко свежие силы "змееносцев". Даже белый конь царицы стал спотыкаться, его шкура потемнела от пота. Видя это, часть воинов замедлила галоп, приготовившись защищать царицу. Она же, после недавней вспышки, снова впала в апатию, казалось, не замечая, где находится. Как раз тут примчался со своей дружиной князь Ярослав. Выхватив царицу из седла, усадил впереди себя. Белый конь, освободившись от драгоценного груза, пошел за ними сам, точно собака. Только крайняя опасность сподвигла Ярослава на такую дерзость. Он ожидал, что Леона разозлится, что она повернется к нему и уничтожит одним взором. Но, когда она обернулась, лицо ее было серым, как пепел, голос дрожал. - Зачем ты меня увез? Там остался мой Амран! Я должна была остаться с ним! Что тебе-то нужно?! При известии об исчезновении Амрана бешеный вихрь различных мыслей промчался в голове Ярослава. Но он понимал, что любая из них навсегда оттолкнет от него Леону. И, устроив ее перед собой поудобнее, проговорил тихо: - Его уже не вернешь, государыня. А ты не вольна распоряжаться собой. Тебя ждет твое царство. Леона надолго замолчала, но хотя бы не билась больше в его руках. Но на этом сюрпризы от Мхитара еще не закончились. Впереди послышался жуткий и таинственный вопль, прокатился громом, отражаясь от стен ущелья, и смолк. И вновь накатил тот же оглушительный протяжный крик, не похожий на голос ни одного живого существа. Услышав его, пятились кони, ни за что не желая идти вперед. Да и у самих воинов, несмотря на все, что пережили в этот день, волосы вставали дыбом, сердце жалко колотилось. Многие никак не могли сладить с конями, готовыми бежать куда угодно, но не вперед. В узком ущелье уже начиналась толчея, готовая перейти в паническую давку. Среди скал мелькнула фигура, похожая на волосатого человека без одежды. Приставив руки ко рту, это существо вновь издало вопль, какой не под силу и десятку мужчин разом. - Очокочи, дикий человек! Наводит на нас панический страх, - Бирисса стучала зубами, но руки ее твердо натягивали лук. - Дай-ка я помогу тебе, женщина! - прозвучал рядом голос. Бирисса покосилась и увидела Наурза, который спустил тетиву одновременно с ней. Две стрелы мелькнули в воздухе и поразили цель. Косматое существо рухнуло за скалу. Амазонка не успела даже разглядеть, есть ли у очокочи козлиные ноги, как у агайского сатира, или он подобен человеку во всем, кроме косматой шерсти и наводящего ужас голоса. - Дорога свободна, госпожа! - подмигнул ей Наурз, пропуская вперед своего князя вместе с царицей. Бирисса кипела раздражением от наглости комана, однако рассудила, что в такой час лучше не отвечать. Минуя извилистое длинное ущелье, остатки карсадарийской армии, в конце концов, вышли далеко от злосчастного поля под Вардиси.