Кащенко

Комнату освещал яркий свет. Парень открыл глаза и поморщился. Ракета спал рядом и шумно сопел. Даня снова один. Все четыре дня, кажется, были сном. И поцелуй будто бы тоже. Все произошло слишком быстро, слишком быстро и закончилось. После смятого поцелуя на скамейке парни пошли к дому. Даниле было хорошо. Дышал уже ночным весенним воздухом в предвкушении чего-то прекрасного на горизонте. Но Егор замешкался. За пятиминутный путь от скамейки до подъезда он несколько раз смотрел на часы, сильно-сильно сгибал свои пальцы, хрустел костяшками и натянуто улыбался. — Слушай, — Булаткин опустил глаза, — я поеду, наверное. — А чего? — Да я просто вспомнил, у меня там это. — Ну давай тогда, ага, — Поперечный похлопал по плечу друга и зашел в подъезд. В груди всё сжалось. Он больше никогда не приедет. Это из-за Данилы. Это он виноват, что поторопил события. Вообще не нужно было ничего начинать, потому что это изначально было обречено на провал. Даня открыл дверь квартиры, Ракета накинулся на хозяина, будто не видел весь день. А последний просто рухнул на пол в прихожей и закрыл голову руками. — Козявка, твой хозяин долбоеб, — парень обнял пса. Поперечный спал плохо, урывками. Все время снился один и тот же сон: Егор дает Даниле по лицу, бьет в живот, пинает, потом смеется и уходит, пока рыжий лежит на полу, свернувшись калачиком. Сейчас, в полдень, когда комнату грело солнце, а кровать была полупустой, Дане хотелось провалиться. Чувство вины вперемешку с отвращением к себе съедало. Звонок вывел из мыслей. — Да. Это звонил друг Саша. Они давно не виделись, почти месяц, когда Даня постепенно уходил в добровольную социальную дистанцию. — Слушай, не знаю, не охота никуда. Рыжий привстал с кровати. Все казалось тяжелым. Поднять руку было сродни тому, как если поднять мешок с землёй. — Блять, ладно, Сань, буду. Поперечный положил трубку и встал с кровати. Сегодня он снова напьется. Руки чесались открыть Инстаграм и написать что-нибудь язвительное Егору в ответ на сторис. Защитная реакция: нужно первым показать зубы, пока не подумали, что ты слаб. Возможно Дане уже не стоило ни от кого защищаться, ведь стена разрушилась еще вчера, когда рыжий вместо привычной брони показал свое внутреннее маленькое и мягенькое тельце. Хоть на пять минут, но он открылся, а это самое страшное. И Крид сбежал. То ли от страха перед этим неизвестным ему доселе Данилой, то ли от самого себя, то ли от того, что ему действительно куда-то нужно. Однако факт оставался фактом — Егор Крид убежал и теперь не давал о себе знать. — Егор, ты меня заебал! — крикнул Даня в пустой коридор и рухнул на пол. Эмоциональная стабильность приказала долго жить. У Поперечного уже возобновились качели, от которых он так долго избавлялся ранее. Ему на мгновение стало жаль денег, вложенных в терапию, которая не принесла результатов. Но он просто позабыл о том, как было раньше. Пьяные звонки, скандалы, ревность, слежка. В голове Данилы всплывали кадры. Однажды бывшая после работы не сразу пошла домой. Поперечный выследил и в очередной раз убедился в том, что от него что-то скрывают, хотят выставить дураком. Он даже похвалил свою внутреннюю паранойю, про себя ласково назвав ее интуицией. Девушка сидела с парнем за столиком, улыбалась, о чем-то мило беседовала. В голове рыжего уже развернулся целый спектакль: вот она говорит о том, что парень ничего не узнает, а вот незнакомец нежно отвечает, что он очень рад, приглашает её в отель. В тот момент Поперечный чувствовал в самом себе такую ярость, которую не испытывал со школы. Она подходила к горлу, будто бы рвота, не давала дышать; кулаки сжимались, все тело горело. Посетители бара оттаскивали Даню от мужчины, что закрывал голову руками, а девушка кричала и била Данилу по спине. Это была последняя капля. Позже они молча ехали в такси. Девушка смотрела в окно и в один момент, как-то между прочим, бросила, что мужчина из бара её брат. В тот вечер она собрала вещи и съехала. Как оказалось, это была очередная необоснованная вспышка гнева. Данилу передернуло от воспоминаний, в зобу сперло дыхание. Он не хотел снова видеть самого себя таким, не хотел делать больно дорогим людям. А тут этот Крид, что был словно змей-искуситель, вновь уводил его с верного пути, делал неуправляемым, злым и беспомощным перед самим собой. Поперечный сидел в кухне и ковырял в сковороде уже засохший кус-кус, который приготовил Булаткин. Есть не хотелось, тошнило. Даня закурил. Забавно, не прошло и недели, как он вновь вернулся в состояния годичной давности, которые хотелось забыть словно пьяные похождения. Что Данилу привлекло? Идеальная прическа? Ровный голос? Доброта? Запах парфюма? Бред, всё это бред и наваждение, которое не имело под собой никакого фундамента, которое тонуло в трясине, как только парень начинал думать об этом. Недоступность. Именно это и привлекало. Егор Крид был идеальной куклой, которую хотели получить все девочки. Но девочки в силу возраста ещё не знали, что идеальных людей не бывает. А Даня знал и хотел понять, в чем же изъян Булаткина. Да так сильно хотел, что ушел в это с головой. Провалился в зыбучие пески, пропал в пространстве между мягких подушек своего дивана. Сраное желание узнать, докопаться до сути, принять вызов. Пять вечера. Данила затушил очередную сигарету в остатках кус-куса. Потом достал водку, которую они пили вчера с Егором перед поцелуем, налил в рюмку и разом осушил ее. — Блять, ну так ведь нельзя, да? — Поперечный выдохнул, поежился и посмотрел на пса. Ракета сидел в углу кухни и грыз резиновую кость. Классно, наверное, быть домашним животным. Тебя кормят, с тобой гуляют, играют, за тобой убирают. И не нужно думать о том, что кукуха едет, что алкоголь уже не помогает, что ты, скорее всего, теперь гей, что тащишься по Егору Криду. Классно быть псом. Лежишь себе и грызешь свою резиновую кость. Данила прикорнул на диване с мыслями о том, что в этот раз не будет так, как раньше. Он теперь будет взрослым, будет держать себя в руках. — Алло, — звонок телефона разбудил парня, — да, собираюсь. Время десять. Никуда не хочется. Какие друзья, какие встречи, у него тут драма. А может и к лучшему. Даня неосознанно открыл Инстаграм и пролистал до сторис Егора. Блондин едет в машине, кому-то улыбается. Кулаки сжались. Открыть социальную сеть было плохой идеей. Все-таки нужно ехать. Музыка заглушала мысли. Друзья смеялись, что-то рассказывали, а Данила вливал в себя виски. Общий гул давил на голову, и алкоголь, кажется, только усугублял. — Дань, ты че? — Саша возник перед лицом. — Всё нормально, — парень сказал это куда-то в сторону и вздохнул. — Рассказывай. — Ничего не случилось. Саша поднялся и отошел к друзьям. Зачем Даня вообще вышел из дома. Своих тараканов нужно прятать, нужно надевать маску и делать вид, будто бы всё нормально. Никому не интересны чужие проблемы. Поперечный напивался и пытался делать вид, что присутствует в компании, но тело отчаянно хотело прилечь, а мозг — уснуть и проспать несколько дней к ряду. На другом конце бара у кого-то постоянно звонил телефон, это раздражало. Девушка Саши от алкоголя смеялась ярче и на тон выше обычного, это не давало полностью погрузиться в себя. Все было против Дани. Все эти бармены, что надменным взглядом осматривали парня с ног до головы; все эти девушки в коротких платьях и с длинными ногтями с бокалом игристого в цепких руках; этот Саня, что никак не оставлял рыжего в покое. — Пойдем с нами выпьем, а? — изрядно подвыпивший Саша облокотился на плечо Данилы, от чего последнего затрясло. — Можно мне просто посидеть одному? — Зачем было приходить тогда, не понимаю. Друг смотрел на парня нахмурив брови, но не отходил. Ему по-честному просто хотелось узнать, как так получилось, что его друг вновь возвращается к тем состояниям, вновь наращивает свои синяки под глазами, больше похожими на разлитую синюю гуашь. — Дань. — Отвали, я же тебе сказал. Поперечный стиснул зубы в надежде ничего не наговорить другу, который просто пытается проявить участие и заботу. Нужно успокоиться. От чего-то алкоголь в баре не действовал на Данилу так расслабляюще, нежели дома. Шум музыки давил на перепонки. Между словами песни музыкант со сцены громко ругался матом. Публика в баре активно подхватывала. Каждый раз, когда музыкант говорил: «Нахуй!», посетители с поднятыми вверх бокалами весело скандировали: «Нахуй! Нахуй!». Что это за место? Дома явно лучше. С Егором. А он ведь так и не написал, не позвонил, не пришёл. Гондон. Даня сжал в руке стакан с напитком. — Слушай, ты из-за бывшей загрузился? — Саша не унимался. — Да не парься ты, ну нашла она себе какого-то задрота, ну и чего? Всё равно бы у вас ничего не вышло. — Сань, иди нахуй. — Да нет, слушай, реально. Вы же вообще друг другу не подходили. Она вечно хвостиком вертела перед мужиками, шлюховалась, а ты сидел и ждал, словно брошенный щенок. Забей, реально, — друг отпил из стакана. Поперечный поддался волне воспоминаний. Что вообще Саша знает? Только то, что рассказывал ему Данила. Приходил к другу и тешил свою паранойю, жалуясь на девушку каждый раз, когда она просто выходила в магазин. И нихуя-то он не знает. Воображение постоянно рисовало рыжему великие заговоры, направленные против него, но после терапии сознание очистилось. Бывшая была замечательной. Всегда ждала его, поддерживала в трудные моменты, помогала с новой программой, говорила честно и почти никогда не ругалась. Только слушала его и кивала. Она была почти идеальной. За это он ей благодарен. А Даню не за что благодарить, он как всегда всё испортил. В силу то ли своей собственной ебанутости, то ли любознательности парень не верил девушке, не верил в идеал и бескорыстие. Ему хотелось поймать за руку, уличить во лжи, чтобы его не успели обвести вокруг пальца, чтобы не прослыть дураком. — Да шлюха она и все. — Саш. — Не, а че нет что ли? Съебалась от тебя и сразу в объятия к другому, не шлюха ли? — друг снова отпил из стакана. Данилу затрясло. Нельзя давать волю эмоциям, нельзя поддаваться. Саша ведь ничего не знает, поэтому и говорит. Он желает Поперечному только добра, а бывшую упоминает лишь для красного словца. Ничего страшного. — Слушай, — Саня засмеялся, — я, кстати, на днях порнуху русскую смотрел. Так там актриса точь-в-точь твоя бывшая. Даня не выдержал. Он взял друга за грудки. — Завали. — Да я же пошутил просто, ты че. — Это не твое собачье дело, понял? Алкоголь не подействовал обычным образом. В этот раз он показал Даниле, что тот такой же, каким был, что вокруг него только враги. А с врагами нельзя давать слабину, с врагами нужно быть жестким. У Поперечного кружилась голова от большого количества алкоголя, от накуренного помещения, от злости. Полный букет. Парень с силой толкнул Сашу в сторону, от чего последний упал на пол, вместе с тем уронив высокий барный стул. Рыжего накрывала злость. Зачем выводить человека, что эмоционально нестабилен? Видимо, Саня того и добивался. Ему хотелось вывести друга из себя, чтобы тот снова почувствовал внутри это кипящее говно. Зачем ему это нужно? А может, и не нужно все-таки? Может, Даня опять себя накручивает, и ничего не случилось? Возвращаться в бар и выяснять это парню не хотелось. Он стоял с торца и курил дрожащими от нахлынувшей ярости руками. Через дорогу, у другого бара, парочка нежно целовалась и тонула в объятиях. Вот бы и Даниле также. — Вы ещё потрахайтесь. Даня цокнул, плюнул на тротуар и вновь почувствовал себя дедом, жизнь которого уже прошла, у которого больше ничего не будет. Остается только брюзжать и плескаться ядом. На самом же деле, Поперечному до боли в груди хотелось, чтобы его обняли. Чтобы он мог уткнуться носом кому-нибудь в плечо, закрыть глаза и утонуть в спокойствии. Ему ведь с Егором как раз так, комфортно и хорошо, но Егор пропал. Быть может, нужно просто позвонить? Так ведь легче. Данила достал телефон и быстро набрал номер Булаткина. Гудки сначала долго не шли, звонок обрывался. Потом связь восстановилась, но никто не отвечал. Длинные гудки разливались головной болью. Трубку так никто и не взял. — Сука, — Поперечный усмехнулся с ноткой отчаяния. Егор пропал, и больше, наверное, ничего не будет.