Кащенко

Данила проснулся от того, что пес лизал ему лицо. Он так просится на прогулку: становится передними лапами на кровать и облизывает лицо хозяина. Егор сопел, свернувшись калачиком. Даня с Ракетой вышли на улицу. Пес побежал в кусты. В этот раз попросился гулять раньше обычного. На часах девять утра, глаза слипались. Они с Егором целовались до самого рассвета. В голове всплывали кадры прошлой ночи: вот блондин гладит его по щеке, целует в шею, смотрит в глаза откровенно, без единой нотки стыда и смущения, улыбается и немного закусывает губу, а потом садится на парня сверху и кладет ему пальцы в рот. Данилу покоробило. Это грязь. Или норма? С одной стороны, тереться членами с парнем, из-за которого едет крыша, должно быть нормальным и даже само собой разумеющимся. Но с другой, Даню что-то гложило. Ожидание не совпало с реальностью? Или же запретный плод уже был получен и далее играть неинтересно? Вроде, нет. Вроде, у рыжего всё ещё кружилась голова от воспоминаний о ночи и не хватало воздуха. Но возвращаться в квартиру было волнительно, потому что сейчас Егор проснется. Какой он будет? Улыбчивый, добрый, который обнимет со спины и поцелует в затылок; или помятый, замешкается и убежит, как в первый раз? Отчего-то любой расклад Данилу пугал, потому что всё это — ответственность. Нужно делать выбор, а это всегда его пугало. Поперечный взъерошил волосы и потянул пса за поводок. Возвращаться нужно, убежать, увы, не получится. Даня протер лапы псу и вошел в спальню. Егор всё ещё спал, свернувшись калачиком. Челка небрежно спадала на переносицу, а лицо было в белесых полосках от подушки. Сейчас Егор Крид настоящий. Это-то и хотел увидеть Поперечный, но стоила ли игра свеч — другой вопрос. Сомнения заполняли голову парня. Его вообще всегда пугало что-то новое: будь то переезд в новую квартиру, знакомство с новой компанией или начало подобия отношений. Отрывки прошлой ночи крутились в голове, а от воспоминания того, что в его ладони был чужой член, начинало сводить руку. Это пугало и возбуждало одновременно. Ментальное здоровье окончательно рушилось. Парень оперся на локоть и убрал челку с лица Булаткина, последний поморщился. Он милый, когда спит. И когда не спит тоже. Но понять что у блондина в голове, было практически невыполнимой задачей. — Вставай, — прошептал Данила и погладил его по голове. — Сейчас. — Мы с Козявкой тебя ждем. — Он Жук, — Крид приоткрыл один глаз. Поперечный засмеялся и ушел в кухню варить кофе. Сегодня Егор уезжает в Москву и, наверное, это всё. Но может, все-таки есть шанс? А если и есть, то на что? На периодические созвоны по фэйстайму, огонёчки в сторис и переписки, которые с каждой неделей будут всё реже. Хотя, если ничего и нет, то и заканчиваться нечему. — Ты опять не здесь, да? — Егор убрал турку с плиты. — Прости. — Позавтракаем? — Уже обед, — Даня выдохнул дым и улыбнулся. Булаткин стоял в одних трусах и совсем расслабленно присел за стол с чашкой кофе. Броня пробита, маски сняты, подняли белый флаг? — Как теперь? — Что? — Как мы теперь будем, Егор? — Я не знаю, — парень отпил кофе из чашки, — меня к тебе отчего-то тянет. Данилу тоже тянуло к Егору, хоть чувство предвкушения и недоступности уже успело смениться тревогой и сомнениями. Тревога от страха по итогу остаться одному непонятым и не принятым. Поперечный уже видит, как сидит в углу квартиры, прижав колени к груди, подергиваясь то ли от звенящей вокруг тишины, то ли от пустоты внутри самого себя. Но главное, чтобы не так, как в прошлый раз. — Дань. — Что? — А ты что скажешь? — Да, у меня тоже к тебе так, — он опустил голову. Даня так и не произнес вслух то, что хотел произнести. В мыслях крутилось окончание фразы, раздаваясь эхом: меня тоже к тебе тянет, тоже тянет, тянет. Почему нельзя сказать? Стена ведь уже и так рухнула. Егор поднялся со стула, подошел к Даниле вплотную и обнял за плечи. Сигаретное облачко дыма щипало глаза и щекотало в носу. — Егор, — голос почему-то сел. Поперечный положил ладонь на плечо парня. Последний улыбнулся уголком рта так сексуально, с намеком на продолжение, и приблизил лицо. Он облизнул кончик носа Дани, затем вобрал в рот нижнюю губу, посасывая с характерным звуком. Данила тяжело задышал. Как бы не было после, сейчас Егор возбуждал его настолько сильно, что кружилась голова. Он взял руками голову парня и грубо поцеловал, потому что выносить такое было невозможно. Человека хотелось впечатать в стену, прижать к себе настолько сильно, чтобы почувствовать всем нутром, что вот оно, происходит, что мурашки по телу не от холода. Булаткин почти все время целовался с открытыми глазами. Он кусал губы рыжего, двигал языком, пальцами натягивал волосы на затылке. Поперечный уже понял, что Криду нравится погрубее. У Дани такого не было почти никогда. Он заботливый, он — человек, страдающий от гиперопеки; человек, готовый задушить любовью. Но сейчас, когда Егор оставил след от пальцев на шее, рыжему захотелось ударить. Захотелось приложить лбом об стену до крови, чтобы целоваться, когда кровь будет ручейком стекать по подбородку и каплями падать на кафель в кухне. Мысли испугали. — Егор, — тяжело дыша отстранился Данила. Блондин что-то промычал в ухо и прикусил мочку. — Барби, всё, — парень убрал руки и отошел, закусив губу. — Что-то не так? Всё не так, всё. Нельзя позволять этому повторяться. Иначе Даню понесет, и начнется неконтролируемое дерьмо. Терапевт предупреждала: либо работа над собой и спокойствие, либо таблетки. Иного не дано. Контроль потерять очень просто, а вот собирать себя по кусочкам сложно настолько, что можно сдаться даже не начав действовать. — Просто не нужно больше. Дыхание сперло, руки тряслись. — Что у тебя за качели, я не понимаю? Наверное, сейчас самое время рассказать о том, что происходит в голове Данилы Поперечного. Или нет. — Всё нормально. — Нет, что опять не так? Нет, сейчас не время. Егор обесценит, Егор не поймет, покрутит у виска и уйдет. — Забей, короче, — Даня махнул рукой и улыбнулся, — чего доебался? — Тебе неприятно, да? — Да господи, Егор, всё нормально. — Ну тебя нахуй. Сегодня Булаткин психанул в первый раз за время их общения. И в этом Даня виноват, как и всегда. Егор уселся за стол и тихо отпил кофе. Он сидел сжавшись, пальцами вырисовывая кружочки на столе. Казалось, ещё чуть-чуть и расплачется. Но это идеальные люди, наверное, не умеют плакать. Парень достал телефон и уткнулся в листание ленты. Данила присел напротив и сложил руки на груди. Теперь все не так. — Егор. — Даня. Парень снова сказал это очень по-особенному, плавно растягивая букву «а». Поперечному это и правда нравилось, хоть и было как-то по-пидорски приторно. — Ты это, — Даня почесал макушку, думая, что сейчас должен сказать что-то особенное, — короче, ты прикольный и, кажется, нравишься мне. — Спасибо, что сказал. — И это, типа, пугает, понимаешь? — Понимаю. Булаткин поднял взгляд на парня и еле заметно улыбнулся, от чего Поперечного будто ударило током. Хотелось убежать, хотелось не видеть этот взгляд, потому что теперь он перед Егором будто бы совсем голый, и никакая одежда не сможет этого скрыть. — Ты во сколько уезжаешь? — Вечером, но уже скоро поеду. Нужно ещё с людьми пересечься. Парень снова бесшумно отпил кофе. Он, наверное, и потеков на кружке не оставляет. А у Данилы всё в потеках, и на столе кружочки от мокрого дна. Принц и нищий. — Я понял. Тишина была третьим гостем на их кофейной паузе. И она, кажется, была в сто раз активнее, чем сами участники. Егор листал сторис, подперев подбородок рукой, Даня пил кофе и вертел кружку в руках, а тишина, тем временем, давила, заполняла собой всё пространство и становилась всё более нежеланной гостьей. — И как теперь? — Ты уже спрашивал это сегодня, — Крид хмыкнул. — Но теперь-то я сказал. — Дань, понимаешь, — парень не отрывался от экрана мобильного, говорил куда-то вниз, — если ты не определился, тебя что-то пугает или тебе некомфортно, то это не ко мне. Сейчас Егор другой. Не такой, как вчера или даже час назад. Сейчас он сидит, хмурит брови, бездумно пялится в экран мобильного и ежится от дискомфортного нахождения за столом в одних трусах. Это из-за Данилы. Может, было бы логичнее просто дать Булаткину по ебалу и дело с концом? Ведь это он вчера пришел, соблазнил, дал надежду. Хотя, Даня изначально сам заварил эту кашу, ему ее и расхлебывать. — И что? — Что? — Это, типа, всё? — Не знаю. Обида то ли на резко охладевшего к нему Егора, то ли на самого себя, закипала. Она смешивалась с нарастающей злостью. Хотелось плакать и биться головой об стену. Или бить кого-то. — Сука! — чашка полетела со стола, разбрызгивая кофе в разные стороны. Даня не выдержал, Даню сорвало. А что дальше — неясно. Парень поднялся со стула и прикурил сигарету. Булаткин поднял недоумевающий взгляд. — Хуево? — Да, хуево, какие-то проблемы? — Ладно, слушай, — парень убрал телефон, — мне очень надоели твои качели, это дерьмо какое-то. — Интересно, когда тебе это успело надоесть? — Данила ухмыльнулся и выдохнул дым. — Ты даже за эти три недели, что мы общаемся, успел заебать по самые помидоры. — Не я тебя звал вчера, это ты приперся, — в Поперечном говорила обида, кипело говно. — А что, если я просто приходил попрощаться? Это был риторический вопрос. Егор пошел одеваться, а Даня остался стоять у окна. Когда-нибудь это должно было произойти. И хорошо, что раньше, потому что Поперечному, возможно, сейчас будет легче отпустить ситуацию, в которой он сам был виноват. Главное — отпустить эту самую ситуацию. Совершенно точно не прямо сейчас, потому что смотреть на крутящегося в коридоре у зеркала Крида было невозможно. Его хотелось грубо целовать, прокусить нижнюю губу до крови, оттянуть голову за волосы и оставить засос. Сейчас уже, наверное, можно. За столом уже было сказано все, что можно было сказать. Да и Даня, кажется, окончательно открылся и отпустил себя. Поперечный быстро преодолел расстояние в несколько метров до парня и обхватил его руками за плечи. Егор дернулся, а рыжий не дал ему увернуться, кусая мочку уха. — Лучше не надо. Данила уже не слышал. Он резко развернул Булаткина и прижал к стене, попутно роняя куртки. Потянул его за волосы и раздвинул коленом ноги. Поперечный целовал грубо, покусывая губы и жадно прижимая к стене. Егор не сопротивлялся. Напротив, активно отвечал на поцелуй и тянул пальцами рыжие волосы. Сейчас всё по-другому, не как вчера. Вчера было нежно, обоюдно и скромно. Сейчас же Даня сходил с ума, когда Крид мычал в ответ на очередной укус при поцелуе. Голова окончательно поехала, когда Поперечный и правда прокусил губу Булаткина. Это было специально. Странное чувство, когда ты так сильно хочешь человека, что готов откусить часть его тела, сжать челюсти до конца, до того самого момента, пока не начнет сводить скулы. Но Данила не успел, потому что получил по лицу. — Поперечный, какой же ты отбитый, — Егор держался за губу. — Это чтобы тебе понравиться, Барби. Даня смеялся от слов Булаткина, которые уже слышал раньше. Он сел на пол, держась за щеку, смотря как блондин накидывает ветровку и выходит из квартиры. Всё было хорошо, пока Даня не выпустил ситуацию из-под контроля. Теперь же, когда очередные почти-что-отношения завершены, можно и снова на терапию. Ракета вился вокруг парня, облизывал ему руку, пока рыжий, как и предполагал ранее, сидел на полу у стены, поджав колени. Хорошо, когда всё знаешь наперед.