Кащенко

— Кофе или чай? Звук донесся откуда-то из глубины квартиры. Даня кроссовком размазал капли своей спермы по полу и потер макушку. — Кофе без сахара и молока. — Ты так и будешь там стоять? Поперечный мялся. Ему только что отсосал Егор Крид и этот факт почему-то смущал. Наверное, после произошедшего в прихожей в отношениях должны теперь произойти какие-то перемены. И он даже, как ни странно, был морально к ним готов. Парень разулся и прошел в кухню, следуя за голосом Егора. Тот стоял и смотрел на то, как кофе-машина жужжит, наливая напиток в кружку. Он выглядел очень расслабленным, довольным, будто бы ему только что никто не кончал в рот. — Ты переодеваться собираешься? — Данила указал пальцем на ширинку Булаткина, около которой красовалось небольшое пятно. — Зачем? — Егор, ты накончал себе в штаны, прошу прощения. Поперечному странно было говорить с Егором так откровенно. Хотелось избегать этих тем, хотелось член называть «это самое, ну ты понял», а кончу — «ну вот эта штука». Но это, наверное, слабость, а показывать слабость этой самовлюбленной роже не хотелось. Дане хотелось всегда быть на коне, очаровывать. — Ты наоборот должен быть доволен, — Крид закусил губу и посмотрел на Данилу, что мялся в дверном проеме. — Это — твой трофей. Булаткин поставил кружку с кофе на стол и уселся. Даня несмело сел напротив и отпил. — Ты чего вдруг такой робкий? — блондин ухмыльнулся. — Нормальный. — Ты всегда такой после того, как кончишь, да? — парень шмыгнул и утёр запястьем нос. Егору нравится брать на понт, смотреть на реакцию. Эту сущность гопника никогда из него не вытравить, можно даже не пытаться. И он совсем не тот, каким был у Дани в первые дни их общения. Тогда он стеснялся, от нервов хрустел костяшками, каждое мгновение поправлял прическу, мялся. А теперь перед Данилой сидел взрослый мужик, что уверен в себе; уверен в том, что он охуенный, что его хотят. Наверное, именно поэтому он сейчас вразвалку сидел на стуле в мокрых джинсах, закусывал нижнюю губу и широко улыбался. И зря, думалось теперь Дане, он тогда хотел понять его суть. Булаткин на самом деле не белый и пушистый, а жесткий и сексуальный, который умеет брать своё. Поперечного с одной стороны раздражало то, что он обманулся, раздражало, что теперь в руках Егора были данины яйца и самолюбие, а с другой — страшно возбуждало. — Ты че, в себя поверил, принцесса? — парень отпил из кружки. — Просто интересно, чего ты так зажался, — пожал плечами. А Даня сам не понимал, поэтому не мог ответить на вопрос. Наверное, от ожидания того, что после минета Егора все вдруг резко станет по-другому, а оно не стало. — Дань, да расслабься ты, — Булаткин рассмеялся и погладил парня по руке. Его «Дань» снова стало протяжным, сексуальным, завлекающим. Егор продолжал гладить руку, ловить своим взглядом взгляд Данилы и улыбаться, как в рекламе того средства от прыщей. А Поперечный напрягался от этого. Руку сводило от прикосновений, внутри всё ухало. И в какой момент они поменялись местами? Может, в тот самый, когда Егор уходил от Дани, а последний побежал за ним, останавливая в коридоре? А может в тот, когда на вечеринке взял парня за шею и опустил к полу, как сучку? Крид подавлял Поперечного, когда включал мужика. И чтобы окончательно самоутвердиться, оставалось только снять штаны, взять линейку и измерить, у кого же всё-таки член длиннее. — Ты как? — Нормально. Рыжий убрал руку и улыбнулся. Постарался улыбнуться самоуверенно, как эти женщины-вамп, а вышло абсолютно глупо. — Ну ты чего, Дань? Егор подсел рядом. Запах парфюма не давал дышать, заполнял собой всё пространство. — Ты че раздухарился-то? — Поперечный попытался съязвить, вышло плохо. И где вся спесь? Куда она делась? Даня сжал кулаки и челюсти, от напряжения заскрипел зубами. Булаткина хотелось страшно, но он почему-то не мог. Сидел, сжимал кулачки, прерывисто дышал и исподлобья поглядывал на развалившегося рядом парня. — Сука, Поперечный, я не могу. Егор прижался губами к шее, тяжело задышал, одной рукой провел по торсу и остановился в районе пупка, еле-еле проводя ногтями. Данила вздрогнул. У него в паху снова разлилось приятное тепло, не прошло и сорока минут. Крид облизывал шею, покусывал мочку уха. Рука уже была под рубашкой, ощупывала рыжую дорожку из волос. Из губ Поперечного непроизвольно вырвался стон, когда парень провел рукой по внутренней стороне бедра. — Ты че, Барби, думаешь, тебе теперь всё можно? — А разве нет? — выдавил смешок. — Крид, ты такой охуевший. После этих слов Даня совсем потерял контроль над ситуацией. Он раздвинул ноги и позволил Булаткину гладить себя в районе паха. А когда Егор положил ладонь ему на ширинку и легонько сжал, рыжего затрясло так сильно, что он свёл ноги. — Тихо-тихо, — зачем-то шепчет Крид. От шепота Данила ещё больше проваливается. Он плывет, мысли отсутствуют. Появляется желание сильно-сильно прижать парня к себе, до хруста костей, обвить ногами, как удав, укусить. Реальность улетучивается. Вообще, странные ощущения, когда тебя клеит мужик. Живешь жизнь, строишь из себя маскулинного парня, который если бы и был с мужиком, то только в активной позиции. А потом приходит Тот Самый Егор Крид и ты таешь, как сливочное масло на жаре. Поддаешься рукам в татуировках, плавишься, позволяешь делать с тобой всё, что захочешь. Или почти всё. Даня немного приходит в себя в тот момент, когда Егор уже с силой прижимает его к кровати, сжимает в руках его ягодицы, кусает за шею, обжигая горячим дыханием. Но он ведь не этот. Он ведь мужик, это он должен вести. А Булаткин со своим смазливым личиком уж точно не претендует на роль ведущего. Наверное, это нужно было обговорить на берегу, а не сейчас, когда у обоих взрослых мужиков, некогда гетеросексуалов, друг на друга стоит член. — Погоди, — хрипит Данила. — Ну что? — Что дальше вообще? Булаткин рассмеялся и, оставив вопрос без ответа, стянул с парня джинсы вместе с трусами, а потом опустился и провел языком по члену. Все вопросы на тему того, кто будет сверху, улетучились. Осталась лишь животная страсть, всепоглощающая жажда простой русской ебли и желание кончить. Рыжему думалось, что Крид точно умеет управлять людьми. Своей улыбкой он может выпросить всё, что угодно. Своим запахом — заиметь любую, которую захочет. А своим умением делать минет — окончательно свести Данилу Поперечного с ума. Сделать так, чтобы тот начал задыхаться в предвкушении оргазма, а потом мастерски остановиться, сесть рядом, так и не завершив свое дело. — Ой, Крид, ну какая же ты сука! Парень снова рассмеялся, увидев жалкие попытки Дани справиться с эмоциями. Булаткин выбешивал своей самоуверенностью. Ему, кажется, нравилось всё, что так или иначе касалось унижения человеческого достоинства. В особенности мужского. Поперечный дотянулся до лица парня и смачно, с такой издевкой сжал его щеки, что последний рассмеялся ещё больше. — Попроси, — вдруг как-то слишком серьезно сказал Егор. — Что? — Скажи, что ты хочешь кончить. Булаткин стал серьезным. Убрал пальцы с лица и с каким-то пугающим спокойствием посмотрел на Даню. — Не буду я этого говорить, — парень пожал плечами и выдавил смешок. — Я хочу это услышать, пожалуйста, — Крид сел на Данилу и взял руками за подбородок. — Иди нахуй, — последний помотал головой. — Скажи. Ситуация выглядела странной. Егор снова взял в руку член и сжал, не отводя взгляда. Парень смущался происходящего, хотя сама ситуация очень заводила. Но он не разрешал себе, отводил взгляд. Стабильность только-только вернулась в его жизнь, а позволить себе уйти в странный секс-трип с Кридом — значит проиграть. Даня послал нахуй терапевта, но пока что не самого себя. — Скажи! — Долбоеб, — но с другой стороны, пусть всё горит синим пламенем. Поперечный взял парня за горло и грубо поцеловал. Егор от неожиданности охнул и прикусил Дане язык, затем резко повалил на кровать. Руки блуждают по голому торсу Данилы, горячее дыхание обжигает, заставляя дрожать, путаться в мыслях. Булаткин облизывает свои пальцы и опускает свою руку туда, куда ещё никто раньше не добирался. Даня ёжится. — Егор, стопарнись, — говорит, задыхаясь и сглатывая окончания. — Почему? — Потому что это, блять, запретная зона. Но Крид не слушает. Он отрывается от губ, приподнимается, проводит пальцем по кольцу ануса, другой рукой трогает его член и похабно улыбается. Такие улыбки Даня видел раньше только в порно и в своем отражении, когда девчонка делала ему минет в примерочной. Но здесь нет девчонок. Здесь Егор Крид, до крайности самоуверенный мужик. И он не просто целует парня и даже не просто ему дрочит. Он нагло держит данины ноги своими, дрочит ему и входит в его анус до первой фаланги указательного пальца. Даня теряется в ощущениях, запрокидывает голову, хватает ртом воздух. И, наверное, так бы оно и продолжалось, и он бы даже, может быть, и кончил, если бы Булаткин не добавил второй палец и не вошел бы в него до упора. Данила дёргается. — Блять, мне больно, Егор, — приподнимается на локтях. — Потерпи, — хрипло отвечает блондин. — Нет, блять, хватит, еблан. Поперечный ёрзает, пытается дёргать зафиксированными ногами. В этот момент ему думается, как же так произошло, что тот чувак, робко ему улыбающийся тогда в их первый взаимный поцелуй, теперь прижимает его к кровати своим телом, душит поцелуями, двигает пальцами в его заднице и никак не реагирует на слова. — Хватит! Криду прилетает по лицу, от чего он ослабляет фиксацию даниных ног. Дальше получает этими ногами в бочину, смеётся, снова кусает свои губы, перекатывается с парня на кровать. — Ты ебанулся просто, угомонись. — Да успокойся ты, ну. — Ты успокойся, еблан, — Даня подскакивает и натягивает трусы. У него больше не стоит. — Я тебе не сучки твои. Крид лежит на спине, смотрит в потолок, смеётся. Ситуация со стороны выглядит откровенно комичной, но в душе у Дани бушует обида и злость. Злость на то, что Егор — та ещё эгоистичная сука. Злость на себя, потому что снова позволил себе расслабиться, дать волю эмоциям. От ситуации банально мерзко. Смеющийся парень всё также продолжает смеяться, ладонями закрывая лицо. Поперечного всё это раздражает. Хочется усесться сверху и надавать пощечин, что парень и делает. Резко подходит, усаживается на живот Булаткину, нависает сверху. — Ты че все время ржешь? — Да потому что ведешь ты себя, как телка истеричная. — Ты себя видел, пидрила? — Криду прилетает первая пощечина, попадает на закрывающие лицо ладони. — Привык уже присовывать мужикам, да? И плевать, что только что Егор пальцами был в нём и поначалу даже нравилось. В Дане говорила обида от того, что на его чувства снова было насрать. Пусть даже эти чувства связаны лишь с еблей в жопу, но обида возрастала. — Хуйню не неси. Егор перестает смеяться, убирает руки с лица, смотрит на Даню недоумевающе. И, наверное, думает, что Поперечного снова переклинило. Данила и сам до конца не понял, чего это он. Возможно, боится быть использованным, как гондон, который очень быстро после того, как его откроют, оказывается на помойке. А Даня боялся оказаться на ней. Сейчас, когда Булаткин совсем успокоился, смотрел серьезно, Поперечному вдруг стало так стыдно, что вспылил. Наверное, всё-таки не нужно было посылать своего терапевта. — Дань, ты че? — парень сказал тихо, с заботой. — Ниче. И правда, психованная тёлка, больше ничего. Сейчас Егор скинет его с себя, за шкирку оттащит к двери и оставит в подъезде в одних трусах. Потом Даня сядет куда-нибудь на бордюр, чертыхнется от непривычных ощущений в заднице и закурит. Но Булаткин не выгоняет. Он смотрит успокаивающе, гладит Данилу по бедру, улыбается левым уголком губ. — Ладно, окей, извини, — Крид прищуривает глаза. — Я не должен был так. — Да ты тоже извиняй, — Поперечный слезает с Егора и ложится рядом. Спор исчерпал себя. Даня выдохся, потерял веру в себя. Теперь же ему хочется просто уехать домой, обнять Ракету, уткнуться носом в него и сидеть так часами. Что он вообще забыл у Егора Крида, на что вообще рассчитывал? У них же вряд ли что-то будет. Егор, как уже стало понятно, совсем холодный, странный, отрешенный. Ну какой человек будет кончать от того, что просто делает минет, даже совсем не трогая себя? Булаткин непонятен Дане. И произошедшее десять минут назад это доказывает с лихвой. Завтра точно нужно возвращаться в Питер. — Давай просто целоваться? — Егор повернулся. — Слушай, да не надо уже, наверное. — У меня почему-то страшно рвет от тебя крышу, я обычно не такой. — Понимаю. Данила совсем не лукавит. Его крыша тоже едет и уже даже не от того, что с ней проблемы. На него так почему-то влияет Крид: этот запах, улыбка, повадки. Это во многом ненастоящее, но от этого ещё более завлекающее. И все же они совсем несовместимы. Ведь так бывает: вас магнитом тянет и вы тянетесь, но всё это приводит лишь к совершенно уёбищному завершению. И здесь также. Булаткин наклоняется к Дане и касается своими губами его губ совсем легко, еле заметно, а потом облизывает данину нижнюю губу и следом уже целует так, как привык: глубоко, с языком, развязно. И Поперечный не отстраняется, а наоборот крепко-крепко обнимает, с выдохом прижимая к себе. Они же договорились, что это последний раз. Главное — про это не забыть.