Кащенко

Сообщения остаются неотвеченными всю ночь, а в сторис насыщенная жизнь: кальян, литры алкоголя, девчонки, тверкающие под Элджея, и руки не там, где надо. Данила не спит, выкуривает пачку, смотрит в окно и одергивает себя каждый раз, когда палец предательски тянется к значку Инстаграма. Егор возвращается только утром, когда парень в очередной раз чиркает зажигалкой. Он не пошел к двери сразу, дал себе минутку подумать: а стоит ли вообще открывать? Психануть может любой, Даня с этим не спорил, но почему бы просто не ответить на сообщение и, например, не лапать накаченную жопу тверкающей бабы. Поперечному сейчас можно прикинуться спящим и через некоторое время гость свалит. Но помимо звонка, начинает раздаваться настойчивый стук в дверь и негромкие маты. Было бы хорошо, вызови соседи сейчас ментов, чтобы этого буйного забрали к чертям собачьим. Но Крид слишком известный, у него слишком много денег, влияния и выебонов. — Дань! — раздается из-за двери. Соседи, пожалуйста, Дане слишком сильно не хочется открывать дверь сейчас. Но потушив очередную сигарету в тарелке с недоеденными сырниками из Вкусвилла, парень все-таки поднимается, подходит к двери и поворачивает замок. — Дань, — Булаткин пьяно улыбается и опирается о дверной косяк, — привет. — Здорова. — Впустишь? — бубнит и закидывает голову. Поперечный не совсем понимал, как себя вести сейчас, потому что когда Егор заваливался пьяный в прошлый раз, то их еще примерно ничего не связывало, а сейчас всё становится сложнее. Он должен закатить скандал? Или понимающе улыбнуться, обнять и проводить до кровати? — Как там твои блядки? Даня определился. Лучшая тактика — проговорить все через шутки и подъебы, не заостряя внимания, не выставляя себя ревнивым параноиком. — Ну кот, — Крид ввалился в прихожую и спотыкаясь сбросил кроссовки, — ну прости. Егора совсем развезло. Он никогда не видел его таким и вообще давно никого не видел в таком состоянии. Интересно, чего парень намешал и как плохо ему будет после сна? — Да завали, какой я тебе кот, — Даня заржал и стянул куртку с гостя. В нос ударил резкий запах алкоголя и это даже не от рыжего. Он уже давно отрезвел, а вот Крида мазало сильно. Парень шатался, опирался рукой о стену, и бурчал себе под нос что-то вроде: — Самый лучший, между прочим. — Завали и иди спать, тебе завтра будет стыдно за эту хуйню. Данила довел парня до кровати. — Сам разденешься? Егор что-то промямлил и улыбнулся. — Нормально скажи. — Я хочу, чтобы ты меня раздел, — блондин лежал с закрытыми глазами и лыбился. Поперечный выругался, стянул водолазку, джинсы и носки. Потом поставил тазик у кровати, полотенце и стакан воды с углем. — Спи, — свет погас, — я лягу на диване. — Дань. — Чего? — Я тебя люблю. — Принцесса, иди нахуй. Время половина шестого утра. Хорошо, что в середине октября поздно светает, но Даниле, в принципе, это сейчас неважно. Ясно, что поспать сегодня не получится. Парень прекрасно понимал, что верить в пьяный бред нельзя. А если это как в той поговорке «что у трезвого на уме, то у пьяного на языке», что тогда? Ракета уже проснулся, подошел к сидящему на подоконнике хозяину, что чиркал зажигалкой, и уткнулся мокрым носом в бедро. — Прикинь, ты пока спал, Егор нажратый ввалился, — пёс зевнул, Даня погладил его за ушком. — Я его уложил спать, а потом он мне в любви признался. Охуеть, да? Пёс неподвижно смотрел на хозяина, а потом отвлекся на резиновую кость, валяющуюся в углу со вчерашнего дня. — Ты лучший собеседник, знаешь. Какой бы они были парой: он и Егор? Наверное, почти идеальной до тех пор, пока крыша Дани в порядке, а Крид не ведется на блэкстаровских баб. Парень рассмеялся от своих мыслей. «Пара» — звучит громко. Они просто тусят вместе. Ну да, трахаются, что с того? Таким образом он успокаивает себя, ведь если нет статуса пары или напрямую объявленных отношений, то проблем тоже нет. Всё легко и просто. И Булаткин вообще-то имеет полное моральное право вестись на тех баб или каких-нибудь мужиков. Они ведь ничего друг другу не обещали. И как все-таки было бы хорошо, проснись Егор, подойди к Даниле, поцелуй и скажи он ему слова успокоения. Но Крид дрых после пьяной ночи, на которой даже не удосужился ответить рыжему ни на одно сообщение. Время десять. Улица окончательно оживилась, несмотря на холодный осенний ливень. Кто-то шел под зонтом, кто-то укрыл голову сумкой и со всех ног бежал в сухое место. Пара школьников сидела на скамейке внутреннего двора и никуда не спешила. Наверное, ребята прогуливали историю или какую-нибудь математику с ненавистными интегралами. Худенький парень неумело держал сигарету в дрожащих пальцах, окончательно промокая до нитки, пока его друг, высокий парень в капюшоне, держал зажигалку. Они сели на скамейку и обнялись. Один курил, мастерски зажимая сигарету в зубах, не притрагиваясь к ней рукой, второй курил почти что не взатяг. Недавно начал, видимо. Потом высокий принялся растирать плечи худого. Последний, видать, замерз. А потом, осмотревшись, высокий украдкой поцеловал того в макушку, взвалил на свое плечо портфель худого и повел его прочь. Так вот она, наверное, эта пресловутая осенняя романтика, о которой так любили писать поэты золотого века? Даня уже и не помнит этих ощущений. Он живет по наитию, как бы плывет по течению и, думает, лишь бы не вынесло на мель, потому что хоть и по течению, но плыть хотелось. Главное — не тонуть. А так его, в принципе, все давно устраивает. Устраивало, точнее. Прямо сейчас в его зобу спирало дыхание и отчего-то слезы рвались наружу. Ему всё-таки обидно. Вероятно, Булаткин того и добивался. Но показывать это было нельзя. И хоть Егор уже был в курсе даниных внутренних ощущений еще тогда, когда парень все высказал после их трехмесячного перерыва, но снова открываться почему-то не хотелось. Крид проснулся, шаркая тапочками дошел до кухни и сел за стол, держась за голову. — Что, хуево, да? — посмеялся Поперечный. Егор прочистил горло, раздвинул веки пальцами и захрипел: — Просто пиздец. — Ты вчера почти приполз ко мне. — Дань, — поднял ладонь, — не надо. — Как вечерок прошел? — парень накинул на себя броню. — Не спрашивай. Крид опустил голову на стол и засопел. — Иди в комнату или просыпайся. — Я не сплю, — Егор еле живой. — Мне просто стыдно смотреть тебе в глаза из-за вчерашнего. Данила поставил турку с кофе на плиту и повернулся. — Это из-за чего? — Ну, из-за туалета, из-за того, что свалил. — Ты ведь хотел свалить, вот и свалил, — пожал плечами рыжий. Почти всё утро у Дани крутилось в голове: это Егор снова себя хуево проявил или все-таки это он сам в очередной раз ебнулся и строит замки из туч? — Дань, кофе. У него кофе всегда убегает. — Я просто с ребятами пил вчера. Эти бабы вешались, но я их послал, знаешь. — Егор, забей, — улыбнулся как можно более спокойно, насколько позволяет трещина внутри. — Ты свободный человек, хули отчитываешься? А в голове на всю кричал внутренний голос голосом терапевта: «Поперечный, зачем ты манипулируешь? Ты снова?». Нет, он пообещал себе, что так больше не будет. Просто нужно немножко времени, чтобы подуспокоиться, перебеситься хотя бы внутри себя. — Я серьезно. — Я тоже, кот. — Блять. Данила заржал, Егор следом. Они снова пролежали целый день. Им дома, наедине друг с другом, намного комфортнее, чем когда они в компании. Тогда они готовы загрызть друг друга, устроить пиздиловку за гаражами, лишь бы никто не понял, что между ними что-то есть. И, как ни странно, больше всего этого боялся Даня. Булаткину, кажется, было совсем похуй. Он просто жил, просто сосался по туалетам бара, просто курил кальян, просто трахался в анал, просто лапал сосок из кальянной. У него всё просто. И даже сейчас, когда они лежали на диване и смотрели какой-то попсовый сериал на Нетфликсе, Егор просто приподнялся на локте, поцеловал Даню в губы, а рукой полез в штаны. Поперечный бы так не смог. Крид сегодня будто бы пытался загладить вину. Он долго и старательно делал минет, а потом также старательно, медленно, не позволяя притронуться к себе насаживался на парня сверху, то жмурясь от боли, то всхлипывая от нахлынувших ощущений. — Слушаю, — Данила поднял трубку, — я не могу сейчас. Он привстал. — Мне неудобно, понимаешь? — уже вполголоса. Егорова улыбка потихоньку сползала с лица, сменяясь раздражением, стиснутыми челюстями и скрипящими зубами. — Окей, давай через час. Поперечный поднял глаза на парня и с неприкрытым сожалением: — Это менеджер, мне нужно с ней встретиться. — А можно с тобой? — Егор, я не думаю, что это хорошая идея, — хмыкнул Даня. Булаткин поднялся и принялся одеваться. — Блять, куда ты? Посиди дома, я быром. — Я не буду сидеть и ждать тебя, как еблан, — сказал, натягивая второй носок. — У меня свои дела тоже есть. — Егор, какого хуя? — всплеснул руками Поперечный. — Ну хочешь, блять, поехали. Расскажешь моему менеджеру о том, что я полчаса назад ебал тебя в жопу. Договорились? — Не делай мне одолжений, вчерашнего дня хватило. — Пиздец, внатуре истеричка. Крид бросил совсем злой взгляд на Данилу и вплотную подошел, носом касаясь носа парня, и сквозь зубы: — Себя вспомни, как ты кофейные чашки по кухне метал. — Вот только не надо меня в мое же дерьмо опускать, — рассмеялся в лицо Даня. Егор пытался вызвать такси, телефон не реагировал, отчего тот полетел в стену. — Ты, бля, останешься здесь, со мной! Иначе ты больше меня не увидишь, — уже на выдохе сказал парень. — Егор, ты в себе? Мне работать надо, ебанутый. — А мне жить! — парень говорил громко, почти что срываясь на крик. — Мне рядом с тобой дышать нечем! Он ведь уже это где-то слышал. Вернее, говорил. И он не врал. Рядом с бывшей ему действительно всегда не хватало воздуха, а без нее и подавно. — Если ты когда-нибудь от меня уйдешь, я умру. — Я не уйду, правда, — девушка целует его в лоб, улыбается. — Я всегда буду рядом. — Рядом с тобой я не могу дышать, а без тебя умираю. — Даня, ну ты чего? — девушка смеется, обнимает парня, целует в губы. А потом она все равно ушла, не сдержала обещание. Булаткин сел на пол и закрыл уши руками. По щекам потекли слезы. — Я не могу, не могу! — он покачивается и кричит. — Я хочу уйти, но не могу быть без тебя, пожалуйста. — Егор. — Пожалуйста, не надо уходить. — Ты сказал, что не можешь рядом со мной дышать, — Данила присел рядом и погладил парня по голове. — Тебе лучше уйти. Нельзя потакать, нельзя давать слабину. Нужно уйти самому или проводить кого-то, даже если от этого рвется сердце, потому что потом будет хуже. Иначе потом могут быть неудачные попытки перебежать КАД и виды с крыш многоэтажек. Даня не думал, что Крид сможет покончить с собой из-за него, но чем черт не шутит. — Прости, я не имел ввиду ничего плохого, — он хватает Поперечного за руки, — прости! — Я знаю, и именно поэтому тебе нужно уехать, Егор. Булаткин утирает слезы, обнимает Данилу до хруста костей, до болей в мышцах. И Даня больше не может сопротивляться. Он глубоко целует Булаткина, зарывается пальцами в волосы и никуда не едет. Дождь льет целый день, ни на час не прекращаясь. Серость давила, но при этом была уютной. Они с Егором опять никуда не пошли. Просто проспали целый день в обнимку, как если бы те парни, что утром курили под дождем, однажды проснулись вместе, а в школе вместо уроков целый день лекция про интегралы.