Had to have high, high hopes for a living Shooting for the stars when I couldn't make a killing Didn't have a dime but I always had a vision Always had high, high hopes Had to have high, high hopes for a living Didn't know how but I always had a feeling I was gonna be that one in a million Always had high, high hopes
panic at the disco - high hopes
3 ноября 2008 г.
Арсений всегда волнуется, когда выступает перед публикой, и неважно, сколько человек перед ним: три, пять, десять или целая аудитория копошащихся студентов. Так сложилось, или, «повезло», что пары у Антона весь день на этаже с филологами. И, проходя по коридору с Ваней, он слышит разговоры про «очень красивого», «галантного», «вежливого», «известного» мужчину, который просто произвел фурор на всю женскую половину университета. Так уж совпало, что сегодня весь день их университет принимал медийных личностей, которые проводили открытые пары для всех желающих. Так уж совпало, что среди этих людей оказался Арсений. — Паш, я не хочу, — Арс стоит в кабинете главного редактора, опираясь на стул одной рукой, — я не умею. Не буду выступать. — Сеня, надо, — Добровольский недобро сверкнул глазами, поправляя очки на носу, — это и тебе, и нам будет полезно. — Паа-а-аш, — начал было ныть Попов, округляя голубые глаза до невозможных размеров, и сложил руки в просящем жесте, — Пусть Стас сходит, он умеет, и у него как раз недавно релиз был. А я о чём им расскажу? — Арс, это не обсуждается, — когда Паша говорил таким тоном, с нотками металла, и очень тихо, все окружающие понимали: спорить с ним бесполезно. Арсений тоже это понимал и, недовольно зыкрнув сначала на редактора, потом на его жену, которая удобно устроилась на диванчике в кабинете, вышел. Звук хлопающей двери стал последним словом Попова, которым он выражал своё глубочайшее недовольство. Но в назначенный день, за час до начала, Арсений уже стоял перед главным входом в университет, рассматривая его поверх солнечных очков. Само по себе здание не было высоким, и выглядело ветхим, только позолоченный буквы с полным название учреждения сияли в лучах солнца как полированные. Попов пил кофе и наблюдал за студентами, которые в перерыв высыпали во внутренний двор, чтобы покурить. Молодые, с горящими глазами, задорные, румяные, и Арс помнил, что когда-то сам был таким. Когда-то и был. Но сейчас, спустя годы, он смотрел на этих ребят чуть свысока, в голове проматывая кадры прошлого, замечая, что по привычке начинает описывать их так, как писал бы книгу. Чёртовы издержки профессии, из-за которых даже придаваться воспоминаниям сложно, сразу в текст, сразу в буквы. Антон вышел из здания одним из последних, что-то тихо обсуждая с Ваней, и Арс заметил парня почти сразу. Сложно не заметить эти два метра, одетые во всё черное, и только светло-русые волосы и бледная, почти прозрачная кожа выделяются на контрасте. Попов молча, опираясь бедром на капот своей машины, наблюдал, как студент достает пачку сигарет, прикуривает, и его собеседник морщит нос. — Да ладно тебе, давай сходим, — Ваня пытался уговорить друга на открытую лекцию по анализу художественного текста. И отнюдь не потому, что был таким ярым фанатом филологический дисциплин, а потому что там заявлен любимый писатель — Арсений Сергеевич Попов. Фантаст от Бога, как считал Усович. — И зачем? — Антон не в духе и говорит ещё тише, чем обычно, держит сигарету дрожащими пальцами. Это не ускользает от внимательного Вани, который сначала хмурился, но, услышав про любимого писателя, тут же забыл обо всём. Антон его восторга не то чтобы не разделял, он просто не знал, а чего так радоваться? Про этого писателя Антон что-то слышал краем уха, да и то, от того же Усовича, но сам никогда не интересовался его книгами. Своей фантастики в жизни хватало. — Как — зачем? — Ваня округляет и без того огромные серо-голубые глаза, — Это же самый крутой писатель нашего века, он восходящая звезда! — Ага, — хмыкнул Шаст, — Тогда я — прима Большого Театра. Вань, если ты хочешь идти — иди, а меня за собой хвостиком таскать не нужно. Я, может, на паре мировой экономики хочу посидеть. — Так Макар сам хочет пойти, я слышал, как они с историком обсуждали. — Макар? На пару к филологам? — звучало это смешно минимум потому, что Макар был самым грозным и молодым преподавателем в их ВУЗе. Оксюморон, воплощенный в реальности, бородатый и тучный, не похожий на фаната книг. Разве что экономические журналы выписывает каждый месяц. Шастун почти докурил сигарету, уже в пол уха слушая изумительно железные аргументы Усовича в пользу того, чтобы сходить на Попова. Его совсем не волновало то, какие люди к ним сегодня пришли, и он не понимал, почему все вокруг подняли такой хай из-за этого. Но Усович упрямо продолжал перечислять бесконечное количество достоинств этого таинственного Арсения, который, судя по рассказам, имел тело Аполлона, лицо — симбиоз Бреда Питта и Орландо Блум, фантазию, как у Беляева, и, что самое важное, был свободен. — С каких пор тебя волнует семейное положение мужчины? — они поднимаются по лестнице вверх, проходя через турникеты. Со всеми этими бесконечными разговорами, который Антон подслушивал назначай на каждом углу, уже самому становилось интересно: кто это такой, кто это — Арсений Попов? Арсений тенью следовал за ними, стараясь максимально слиться с толпой и не привлекать внимания. Он хотел подойти поближе, чтобы подслушать разговор. Если сначала Паша просто поставил перед фактом, что нужно выступить в университете, и это не вызывало восторга, то когда стало известно, в каком именно… Паше нужно было с этого начинать разговор, потому что Попов прям-таки подпрыгнул на месте, получив СМС с адресом, и глаза загорелись. Зеленоглазый юноша никак не хотел выходить из его головы, и его образ преследовал почти на каждом шагу. — А с таких, Тох, что все беды от женщин, — Шаст прыснул в ладошку, еле сдерживаясь, чтобы не покрутить у виска. Они, конечно, любили обсудить иногда девчонок на потоке, но глубже и дальше разговора про размер груди и форму ягодиц никогда не заходили. Арсений скользил, как рыба в потоке, постоянно извиняясь и, как только ему удавалось поравняться, парочка тут же отрывалась на добрый десяток шагов. Что это была за мистическая гонка — Попов и не смог понять. Он бы гнался за ними до аудитории, если бы телефон в кармане пальто не завибрировал. — Да, Серег? — мужчина остановился посреди коридора, не в силах пробиться к стенке. В маленьком с виду здание помещалось, оказывается, огромное количество студентов и преподавателей. — Как настрой? — в голосе слышится усмешка. Мужчина прекрасно знал про боязнь сцены Попова, но все же решил позвонить больше как друг, чем коллега, дабы поддержать. — Убийственный, — ему, наконец, удалось пробиться через толпу, чтобы аккуратно вдоль стенки двигаться к своей аудитории. Возле неё, постоянно поглядывая на часы, уже толпились студенты в ожидании него. Арсений сглотнул. — Ссышь, когда страшно? — у Матвиенко свои методы поддержки и свое понимание дружбы. Попов, за много лет работы с этим человеком, давно привык к таким фразам, удивляясь только одному: образованию журналиста. Как с таким речевым запасом можно было закончить университет с красным дипломом? — Спасибо за поддержку, друг, — шипит в ответ писатель, надевая солнечные очки и пытаясь спрятать лицо за чашкой кофе. Но стоит ему подойти ближе, одна из студенток тут же заметила его. Черт. — О, веселье начинается, я слышу, — на фоне появились сначала тихие, а потом невыносимые звуки визжащей девичьей толпы. Арсений скинул звонок, едва ли не физически ощущая, как его облепили со всех сторон, сжимая в плотное кольцо, и галдят, гладят, галдят. Тычат в нос его же книгами, тянут ручки, а кто-то просто улыбается и стреляет глазами, метясь в самое сердце. Кто бы из них знал, что Арсений давно повенчал себя с пером и пергаментом. Арсений думает, что лучше бы, наверно, все-таки попал в ту аварию. Шастун идет с противоположного конца коридора, попрощавшись с Ваней у кафетерия, и шёл к аудитории №15, где сегодня был назначен семинар по Мировой Экономике. Даже сквозь расстояние и шорохи толпы он слышал визги и крики, и, чуть прибавив шаг, пытался высмотреть, что происходит. — Чего-о-о-о? — Шастун остановился посреди коридора, снова видя эти голубые глаза. Только на этот раз в них было столько страха, и сам мужчина выглядел затравленно, пытаясь спрятать лицо за ворот пальто. — Арсений Сергеевич, умоляю, подпишите! — его одногруппница, грубо толкнув парня плечом, прорывается через плотное кольцо и протягивает зашуганному писателю ручку и книгу. Шастун не то чтобы не верил, потому что глупо верить тому, что видят твои глаза прямо сейчас, но ему хотелось думать, что это — мираж. Иллюзия, галлюцинация, побочный эффект от таблеток. Но нет, мужчина — реальный, он вполне себе по-настоящему берет ручку и книгу, открывает форзац и чиркает свою подпись, рвано, небрежно, и сверкает голубыми глазами из-под сползших очков. До воспаленного видениями и снами мозга начинает доходить незамысловатая цепочка событий, которая тянется от него к мужчине, и в голове вспыхивает очередное яркое пятно. Больно, невкусно, горько, и Антон жмурится. — Эй, Тох, всё нормально? — Усович оказывается как нельзя вовремя, возвращая к реальности горячим прикосновением к плечу. Антон жмурится сильнее, и чувствует, как его ведёт в сторону, а потом крепкие руки подхватывают и тащат в сторону. — Разойдись! — голос у Вани может быть громким и грубым, если он того захочет. У Шастуна снова приступ, и, как не вовремя, это происходит прямо со звонком, который оповещал университет об окончании перерыва. Ваня затаскивает Антона в туалет, подводя того к раковине, включая холодную воду и помогая умыться. У него это не первый раз, и за всё время вместе, Ваня давно знал, как действовать в таких ситуациях. Шастуна пробивает мелкая дрожь, он стонет и облокачивается на холодную керамику локтями. Он уже всё это видел: книжные полки, люди, мужчина в футболке. Крики, глухой удар. Как бы Антон не пытался понять значение этих видений, они мелькали так быстро и неясно, что собрать их в единую картинку не получалось. Ему очень хотелось этого — понимать — и ничерта не выходило. Каждый раз после приступа Антон даёт себе слово хотя бы начать вести записи, как советует Дима, чтобы попытаться понять системность. Но каждый раз Антону не до этого, ему херово, и херово настолько, что хочется на стенку лезть. Ваня покорно ждёт друга, нервно поглядывая на часы. Он все еще хранил надежду, что успеет на лекцию к писателю, да и успел бы, но бросить друга не мог. Кто, как не Усович, позаботится об этом чуде? — В норме, — хрипит Антон через несколько минут, последний раз умывшись и, наконец, в силах сфокусировать взгляд. Он смотрел в своё бледное отражение, словно пытался найти там ответ на свой вопрос, но отражение также молчало и смотрело на него самого лихорадочными зелеными глазами. Но ничего, Шаст, ты обязательно со всем этим разберёшься. Рано или поздно. Ваня провожает Шаста до аудитории Мировой Экономики, взяв обещание написать, если станет хуже, и смотрит на время. Что ж, хотя бы финал этого семинара он точно успеет застать. Антон медлит в дверях, мнется, смотрит куда-то в сторону. — Я с тобой схожу, — внезапно для Вани говорит он и уже удивительно бодро шагает к нужной аудитории. Усович только и успевает, что резко подорваться следом. Друзья, стараясь делать это как можно тише, приоткрывают дверь лекционной и тут же упираются в чьи-то спины. Потревоженные студенты недовольно шипят на парочку, и расступаются, позволяя пройти внутрь. Антон встает около двери, облокотившись на неё спиной, и пытается разглядеть знакомого мужчину далеко внизу. — Знаете, когда я читаю книги, — бархатный голос Попова разносится по всей аудитории, рикошетя об стены сразу в Шастуна, — я всегда делаю это вдумчиво. Я не просто листаю страницы, наслаждаясь сюжетом, а постоянно думаю над тем, что хотел сказать автор. На удивление, в огромном зале царила полная тишина. Попов расхаживал взад-вперед, и, Антон пусть и не видел это, но почему-то был уверен: руки у мужчины дрожат. В огромной аудитории, предназначенной для потоковых лекций, не было свободных мест. Шастун впервые видит такое скопление людей в одном месте и чувствует себя максимально неуютно. У Попова правда дрожат не только руки, но и колени, поджилки, внутренности и вообще всё, что может дрожать у человека во время выступления. Он, честно, не думал, что к нему на полтора часа явится столько народа. Конечно, в основном это были девушки, у которых в глазах разве что сердца не прыгали, как мультиках, и это, может, и льстило, но волноваться меньше не получалось. Арсений застенчивый, и привык к тому, чтобы излагать свои мысли на бумаге, но никак не вот так, с микрофоном в руках. Он старался дышать ровно, вспоминая всевозможные практики, но понимал: ещё чуть-чуть и его хватит удар. Хотелось сделать небольшой перерыв, чтобы самому выдохнуть и отдохнуть, и даже сменить рубашку. Расхаживая по кафедре, Арсений бегал глазами по рядам в поисках уже знакомого студента, но его не было. И только спустя сорок минут от лекции он краем уха услышал странные шорохи от дверей и, повернувшись, заметил проскользнувших в проём двух молодых людей. Как-то сразу стало жарче и ещё более неловко, потому что только удалось отстраниться от происходящего. А при виде Антона, который стоял и прожигал глазами, где-то под кожей закололись маленькие иголочки. — Самым важным в своей работе, как писатель, — мужчина облокотился спиной на преподавательский стол, — я считаю правильно подать свой материал. Как вы знаете, я пишу в основном про магов, предсказателей и потомственных ведьм, но не в научном стиле, а художественном. Антон вопросительно выгнул бровь на Ваню, открывая рот, чтобы задать вопрос, но тот предостерегающе шикнул на него, ловя каждое слово с кафедры. Даже на лекциях этот парень не слушал так внимательно, как сейчас, буквально впитывая каждое предложение. В его глазах читалось истинное восхищение и восторг, потому что встретиться со своим кумиром, пускай вас и разделяют десятки рядов — дорогого стоит. Наверно, Шастун тоже хотел так кого-то обожать. У него никогда не было таких сильных увлечений, как у Вани с его книжками, или у подруги Оксаны с тем, как она рисует. Антон всегда был сам по себе в своей голове, и единственным увлечением за всю жизнь мог считать то, что он разгадывает собственные головоломки. — И я не хочу убеждать читателя в реальности мной написанного. Наоборот, — голос у Арсения слегка дрожал, — я хочу показать, что паранормального не существует, и что все «потусторонние» — игра нашего разума и фантазии. Антон воздухом поперхнулся от этих слов. Он не причислял себя к потомственным ведуньям, хотя родители и говорили про его бабушку, которая, по их словам, порчи наводила, чем держала в страхе всю деревню. Просто писатель говорил о тех вещах, которые к Шастуну настолько близко, с таким… Пренебрежением? Парню очень захотелось поднять руку и сделать шаг вперед, крикнуть «А как же я? Что вы скажите про меня? Я, между прочим, будущее вижу». — Хотя, признаюсь, что и сам недавно столкнулся с каким-то подобием паранормального. И я пока не нашёл логического объяснения, но собираюсь написать об этом книгу, где расскажу… Сердце пропустило несколько удар, потому что Шастун прекрасно понимал, о чём именно говорит Попов. — Что такое интуиция и так называемое «шестое чувство». Попов потянулся к бутылке с водой и сделал большой глоток. Сережа и Паша его порвут за такой массовый анонс следующей книги, когда предыдущая ещё не была выпущена в свет. Но Арс сделал это специально, поглядывая искоса на самый верх аудитории. Он не видел лица парня, но догадывался, что тот всё понял. Антон понял всё так хорошо, что, поджав губы, резко схватил Ваню за локоть и вытащил из аудитории, нарочно громко хлопнув дверью. Студенты обернулись на резкий звук. Арсений вздрогнул, как будто его ударили. — Шаст, ты чего? — Ваня растирает локоть, сверкая глазищами, — Я хотел ему вопрос задать… — Как, говоришь, зовут твоего писателя? Шаст уже достал телефон, чтобы в заметках записать. — Попов Арсений. — Придурок какой-то, — вслух произносит Антон, клацая по клавишам. Нокиа долго «думала», прежде чем открыть программу. Имя такой дурацкое, неудобное, «Арсений». Писатель-фантаст, который опровергает теорию о существовании всего паранормального? Ну, допустим, Антон бы с ним согласился, потому что сам был скептиком и верил только тому, что может потрогать и увидеть. Но видел-то он не только настоящее, а ещё эти вспышки постоянные, которые в последнее время всё чаще. Также часто, как и Арсений маячит перед носом. Стечение обстоятельств или злая шутка судьбы — Антон даже не задумывался, придерживаясь мысли, что сам свою судьбу пишет. Но он не вписывал в планы на жизнь «спасать жизнь писателю», «узнать, что он писатель» и «стать главным героем его следующей книги». — Сходишь со мной в компьютерный клуб после пар? — Ваня с надеждой поглядывает на дверь, думая, успеет ли он задать свой вопрос, пока торчит тут в коридоре с другом. — Да, почему бы и нет, — жмёт плечами Ваня. — Иди, если хочешь, — кивнув в сторону, говорит он, потому что сам услышал достаточно, и больше не хотел возвращаться в аудиторию. От Попова у него голова начинает болеть ещё сильнее обычного. Лекция почти подошла к концу, и Арсений отвечал на вопросы, в основном, конечно же, о себе. Пара человек спросили его про книги и про издательство, и Арс догадался, что они либо учатся на факультет журналистики, либо филологи, и им скорее интересна техническая сторона процесса. Арсений измотался и устал, и поглядывал в сторону дверей скорее с желанием поскорее покинуть это место, чем увидеть ещё раз того студента. Но он ушел, и, видимо, дверью хлопнул специально. В груди скреблось чувство обиды, потому что не понимал, что такого сказал, от чего парень спешно покинул зал. Антон уже шел в уборную, когда его поймал за руку Оксана. Она вся светилась, как, собственно, и всегда, и улыбалась так лучезарно, что могла затмить собой любую голливудскую звезду. — Тош, ты был на лекции Попова? — она прижимала к рукам папки с альбомными листами и прочей художественной лабудой, в которой Шаст ничерта не шарил. Да и зачем ему, если он учится на экономическом? — Мельком, а что? Оксана вся расплылась. — Да я из-за дурацкого зачёта по портрету не смогла попасть, а очень хотела. Этот Попов просто потрясающий, согласен? — Я не понимаю, что ж вы все на нем как помешались, — нет, писатель был очень привлекательным мужчиной, видным, красивым, статным, и говорил о каких-то правильных вещах. Только Шастун всё равно не понимал, почему все так восхищаются? Чем, простите, они восхищаются? Смазливой рожей? Выразительными голубыми глазами? Обтягивающими жопу джинсами? Щиколотками? Рукам, на которых вен столько, что любой наркоман-героинщик мать продаст за такие же? — Да потому что он такой молодой, а уже выпустил две книги, занимающие первые строчки в хит-парадах, — Оксана поправляет рюкзак, — я только недавно закончила читать его вторую книгу, не оторваться было. Хочешь, тоже дам почитать? — Да мне Усович уже полгода про него жужжит, — Шаст поморщился, как будто лимон проглотил, — но я такую литературу не читаю, ты же знаешь. — А очень зря, Тошик, иногда стоит вылезти из учебников и почитать хорошую художественную литературу. Между прочим, он пишет про всякую там мистику и эзотерику, а ты, вроде, увлекаешься таким. Парень удивленно посмотрел на подругу. Откуда она, блять, могла узнать? Ну, да, Шастун иногда читает книги про гадания, потому что ему нравится по вечерам делать расклады, но в универе ни с кем это не обсуждал... — Ты как-то вместе с учебником достал книжку по ТАРО, я видела, — улыбается Оксана, будто прочитала мысли. Но тут не в мыслях дело, в лице, на котором написано было черным по белому «откуда?..» Прозвенел звонок, означая, что очередные полтора академический часа подошли к концу. Шастун вздрогнул от резкого звука над головой, и Оксана, махнув рукой на прощание, убежала в сторону лестницы. Студенты высыпались из аудиторий, как конфети на концертах, и Антон, поймав волну, тоже двигался вместе с ними. Большинство снова шли в курилку, и по пути парня ловит Усович, который весь чуть ли не сияет. — Он мне книгу подписал, представляешь? — верещит он восторженно, тыкая в лицо темно-бордовой обложкой, на которой написано «Арсений Попов. История одной ведьмы». Шастун перехватывает руку друга и забирает книгу, открывая на рандомной странице. Текст читался легко, как будто сам себя и излагал, и почему-то в голове Шаста он читался именно голосом Арсения. Парень пробежался глазами по абзацу, в котором описывалась подготовка к экзекуции в средневековье, и поморщился от такого детального описания. Да уж, Попов, а в теории ты явно прокачан, сколько же работ ты прочел прежде чем написать свою? Попов покинул аудиторию последним, оставляя дверь приоткрытой, и тоже слился с толпой. Он накинул на плечи пальто, выходя на улицу и продвигаясь к парковке при университете, чтобы сесть в машину и доехать до издательства. Он сам как будто подвергся этой самой экзекуции, чувствуя, как много сил забрали эти полтора часа, и что ноги подкашиваются до сих пор. Горло неприятно першило, мужчина не привык так долго и много разговаривать. Последние двадцать минут он только и делал, что рассказывал про то, как стал писателем, и подписал с десяток своих книг, которые некоторые студенты принесли с собой. Антон притормозил около турникета, дожидаясь, когда Ваня наболтается со своим знакомым, и увидел удаляющуюся фигуру в пальто. Парень почему-то знал, что это далеко не последняя их встреча. В ушах зазвенело, и Антон зажмурился.***
12 ноября 2008 г.
Арсений зашел в кабинет Сережи с ноги, сразу плюхаясь на стул и выжидающе смотря на редактора. Тот что-то увлеченно печатал, сверяясь с записями в блокноте, но внимания на Попова даже не обратил. — Серж, — Арсений нетерпеливо постукивал пальцами по столу, — что с книгой? — А? — мужчина отвлекся и посмотрел на друга. — Ты отправил книгу в печать или нет? — Арсений весь сгорает от нетерпения, потому что еще неделю назад сдал финальную главу, но так и не получил ни одной СМС. Сережа смотрел на него несколько удивленно, а потом, видимо, догнав смысл сказанного, спохватился. — Бля, Арс, прости, — Серж потянулся рукой к стопке книг на столе, выуживая оттуда одну, в синей обложке. Арсений выхватил экземпляр из рук и прочел название на обложке: «Заставь меня поверить». Арс знал, что у них на выбор было два названия, и они оба ему нравились. Второе, «Попробуй меня удивить», пусть и не было столь пафосным, как финальное, но всё же нравилось Попову больше. На обложке всё в серых и синих тонах, главный герой, одетый во фрак и высокую шляпу-цилиндр, изображен в полуоборот и производит махинации с картами. Вокруг — разная символика, изображения которой Арс сам несколько дней искал по книгам в библиотеках, а потом принес дизайнерам. Мужчина провел кончиками пальцев по корешку, задерживаясь на собственном имени. Приятно. Его печатают. Его читают. — Говорят, ты в универе стал звездой, — фыркает Матвиенко и тянется к чашке с остывшим кофе. — Только у женского пола, — отвечает Арс, открывая книгу и вдыхая свежий запах типографии. Как же ему это нравится, господибоже, как же ему п р и я т н о. Книга ещё хрустит, и страницы переворачиваются с тихим шелестом. Арсений пробегает по строчкам, вспоминая, как сам же их и написал, и глупо улыбается. — Так может скадришь кого-нибудь со старших курсов? Может, найдешь в ком-то свою музу, — но Арсений только качает головой, проводя ладонью по листам. — Я вдохновляюсь не людьми, а тем, во что они верят. — Арс, тебе нужно вылезать из своих книжек и найти бабу, — продолжает настаивать Матвиенко, — такую, чтоб борщи готовила и чашки за тобой убирала. — Я и сам справляюсь, — Арсений захлопывает книгу, прижимая к груди, в которой сердце замирает, — мне не нужна «баба», как ты выражаешься. Мне вообще не нужна «вторая половинка», я родился целым. — Нет, ты не понимаешь, — редактор пододвигается ближе, словно хочет рассказать какой-то секрет, — просто рейтинги на такую литературу скоро упадут, мне аналитик на ухо шепнул. Боюсь, что это последний такой большой твой тираж. Народ хочет читать про любовь, а не про призраков. Арсений махнул головой отрицательно. — Я не буду писать про то, что хотят читать. Я пишу про то, что мне самому интересно, ты же знаешь. — Знаю, вот только Паше нужно, чтобы ты, как писатель, приносил деньги в издательство. Он тебя не будет держать, если продажи упадут. А они уже, кстати, падают. — Когда там запуск? — Арсений все еще прижимает свое детище к груди и хмурится. Ему не нравились прогнозы Сережи. — Через… — мужчина перевернул страницу в блокноте, — два дня. Попов задумался, вспоминая в голове про собственные планы, и, не находя ничего, что нельзя было бы не отменить или перенести, говорит: — Я проведу релиз. В каком книжном будет запуск? — Э-э… — на памяти Матвиенко это первый раз, когда Попов добровольно вызывается выступать на публику, — в Глобусе. Мне чиркануть Паше на почту? — Сам зайду, — Арсений встает и начинает уходить, когда Матвиенко просит вернуть книгу на место. Мол, это мой личный экземпляр, свой в типографии получишь. Арсений нехотя возвращает книгу на стол и уходит, тихо прикрыв за собой дверь. У Добровольского в кабинете, как обычно, полная разруха и всегда кто-то есть. Либо его жена, либо редакторы, либо писатели, либо партнёры. Арсений стучится, приоткрывая дверь, и ловит на себе усталый взгляд. Мужчина почти похоронил себя под бумагами, перечитывая тонны того, что должно пойти в печать. Почему Паша не наймет себе секретаря, готового взять на себя хотя бы часть обязанностей, для всего издательства остается загадкой. Арсений этим вопросом не задавался, потому что понимал главного редактора: он хочет проверять всё сам. Только так, думал Арс за Пашу, он будет спокойно спать по ночам и знать, что в типографию ушел действительно годный и продающий материал. — Привет, — Паша снимает очки и устало трёт глаза, — что случилось? — Я по поводу релиза, — Арсений недолго трется на пороге, проскальзывая в кабинет, — хочу провести его сам. У Паши брови вверх подлетели от такой инициативы. Нет, правда, удивительно. — Серьезно? Неделю назад я тебя силой в универ тащил, а тут ты хочешь в Глобус? Что, понравилось на публику работать? — Нет, всё так же не нравится, — Арс замялся, — но я подумал, что если автор сам представит свою новую работу, то это всем понравится. Тем более в универе с меня брали автографы чуть ли не с руками отрывая. Добровольский пустил смешок, улыбаясь только уголками губ. Попов для него был как черная коробка Пандоры: никогда не поймешь, что там внутри ещё может спрятано, и непонятно, зло это или добро. Мысль, конечно, здоровская, но у Арсения не было опыта проведения собственных пресс-коференций. Выступить перед студентами — это одно дело, там все легко и просто, только количество народа давит. А вот провести релиз так, чтобы с полок смели весь тираж за двадцать четыре часа? Это уметь нужно. — Напиши Стасу, пусть тебе расскажет, что нужно делать, — и Арсений согласно кивает, принимая ответ за одобрение. — И ещё, — Арс остановился около двери, схватившись за ручку, но обернулся на голос, — не забывай улыбаться. Ты в универе всех девчонок одной только улыбкой уложил. — Блять, это что, единственное, что они запомнили из полутора часа моего рассказа?! Паша залился смехом, и Попов покраснел ещё гуще. Чертовы женщины, только красоту им и подавай. А как же внутренний мир?***
3 ноября 2008 г.
Антон купил талон в компьютерный клуб на целый час и теперь искал свободное место. Помещение было маленьким и подвальным, и в основном сюда заходили, чтобы поиграть в counter-strire огромными компаниями на сэкономленные с обедов деньги. Единственное свободное место находилось в самом дальнем углу, там, куда не дотягивался и без того слабый свет лампы без торшера. Ваня плелся следом, все еще улыбаясь и бубня под нос, какой Попов чудесный человек. Он прижимал к груди книгу, будто та была последним сокровищем в жизни. — Та-а-ак, — Шастун запустил компьютер, который шумел и гудел, загружая данные и выводя их на пыльный монитор. — Арсений Сергеевич Попов, посмотрим на тебя, — Антон бубнит себе под нос, вбивая запрос в поисковую строку. Ему стало очень интересно, что это за человек такой. Усович вопросительно глянул на друга, но промолчал. Как и ожидалось, ничего толком про него не было известно. Дата рождения, знак зодиак, краткая биография: город Омск, родители — мама и папа, есть младшая сестра. Писать начал ещё ребенком, первый роман опубликован три года назад, став бестселлером, набрав максимальное количество продаж. Работает на издательство «Воля слова», основанное семьей Добровольских еще в мохнатом году и передающимся, как наследство, от отца к сыну. Всё это он мог узнать и от Вани, и Антона интересовало нечто такое, про что не напишут в статье про популярного писателя. Потратив почти полчаса на поиски, истратив почти весь трафик, выслушав много чего от Усовича, который откровенно скучал на стуле рядом, Антон наткнулся на эзотерический сайт, в котором упоминался Попов. Открыв страницу, оформленную в тематическом стиле: звезды, карты, шар предсказаний, женщина в черном балахоне, он листал вниз, и его брови ползли вверх с каждой строчкой. — Ах вот так значит, Арсений Сергеевич, вот так вы работаете?.. — хмыкнул Антон и откинулся на спинку стула, задумчиво закусив нижнюю губу.