***
Всё еще 15 ноября 2008 г. Тот самый Глобус. Арсений до хруста суставов сжал кулаки и смотрел вслед двум студентам, один из которых умудрился почти сорвать его первую пресс-конференцию. Почти. Матвиенко за его спиной уже о чем-то договаривался с администратором Анной, и, закончив, подошёл к другу. — Арс, ты чего из-за такой хуйни завёлся? И Арс сам хотел знать, почему, да только не понимал. Ему было не свойственно выходить из себя, он — олицетворение спокойствия, но рядом с этим Антоном у него кровь закипала в жилах. В буквальном смысле этого слова. Мальчишка вызывал целый спектр эмоций, от красного до темно-синего, захватывая переходы. Арсений много думал над этим, каждый раз сталкиваясь с ним, но каждый раз приходил к одному и тому же: его безумно влекло к этому молодому человеку, но его поведение злило и раздражало. Слишком уверенным он казался, слишком внезапным, слишком непредсказуемым. С л и ш к о м. Слишком, чтобы Арсений мог сопротивляться, но не достаточно, чтобы все ещё пытаться. — Да, прости, — отозвался писатель, расслабляясь и показывая, что готов продолжать. Вернувшись на своё место, он подал знак Анне, и та начала собирать людей обратно. Медленно вокруг его стола снова образовалась толпа с репортерами в первых рядах и прилюдная экзекуция Попова продолжалась. Но после столь внезапного перерыва мужчина отвечал менее охотно и развёрнуто, то и дело отвлекаясь и вздрагивая. Заметив в толпе похожего на Антона парня, он замолчал на мгновение, забыв, о чем говорил и на какой вопрос отвечал. Антон, оправившись, решился вернуться обратно в книжный. Не думая больше отсвечивать, они с Ваней старались слиться со стеллажами. Но нутро само подсказало, когда на затылке остановился взгляд голубых-как-небо глаз, и Шастун не удержался — обернулся. Помимо болезненного дара ясновидения он обладал сильной интуицией и такие, как у Попова взгляды, чувствовал физически. От таких взглядов волоски шевелились, и по спине пробегал холодок. От таких взглядов хочется пойти в душ и смыть его с себя, как грязь. — Вань, он смотрит, — наклонившись к уху, шепчет Антон. Усович отвлекается от разглядывая полки с новинками фантастики и оборачивается на толпу. — И что? — ему не ясно, почему друг так реагирует на писателя. Смотрит и смотрит, не убивает же, ну? — Он так смотрит, что я скоро воспламенюсь, — добавляет парень, сглатывая и прячась за чьей-то спиной. Конечно, с его ростом и комплекцией — несмотря на худобу, граничащую с болезненной, Антон обладал широкой спиной и поджарым телом — попытка была жалкой. Арсений продолжал его в и д е т ь, сквозь, насквозь. Матвиенко кашлянул над ухом, привлекая внимание. Мужчина мотнул головой, возвращаясь к «работе», и постарался отвлечься болтовней о своей новой книге. Раз Шастун сделал это вброс, раскрыв часть карт, то придётся играть с тем, что осталось. Они просидели так ещё около часа, и Арсений подписывал книги на автомате, улыбаясь и желая приятного чтения. На удивление, большинство экземпляров нашли своих читателей, и даже пара критиков и несколько репортеров попросили подписанную книгу. Арсению это все льстило, безусловно, но все равно в воздухе ощутимо витало его волнение и скованность. В отличии от Стаса, который был больше артистом, чем писателем, Арсению сложно давалось держать внимание аудитории и поддерживать его. Ему в целом тяжело давалось взаимодействие с таким большим количеством людей разом. Около стенда задержалось пару человек, и Антон понял, что это тот самый момент. Ускользнув от Вани, который зачитался очередной книгой, он подошёл к столу и выдавил улыбку. Попов, заметив его, вопросительно выгнул бровь. «И зачем ты вернулся?» — Простите меня, — на одном дыхании выпалил парень, неловко переминаясь с ноги на ногу. Попова это удивило, и он не скрывал этого, пялясь на мальчишку. — Похвально, — наконец, отвечает он. — я думал, у тебя язык не повернётся. — Когда мне нужно — поворачивается, — и, казалось бы вот-вот изменившееся мнение об этом парне должно было подвинуться на пункт вперёд к отметке «положительно», как одной фразой Шастун сразу отнимает у себя же два балла. Ситуация, которая красной линией проходила через всю жизнь: шаг вперёд и два назад. Арсений покочал головой, не в силах сдержать улыбку. — Вот теперь это похоже на тебя, а то извинениями своими чуть не вырос в моих глазах. Шастун захлебнулся возмущением, открыл рот, чтобы высказаться, но тут же захлопнув его. Иногда лучше промолчать. Иногда. — Что с тобой произошло? — внезапно для всех спрашивает Попов, поднимая голову и с интересом разглядывая парня. В зелёных глазах мелькнуло беспокойство, и воздух вокруг него словно стал заряженным. Всем своим видом он показывал, что не хочет об этом говорить. Не хочет и не будет. — Я с детства болею сам не знаю чем, — на выдохе произнёс Антон. — сначала мне снились кошмары. Потом начались приступы. И каждый раз я вижу разные картинки и события, которые сбываются. Арсений внимательно слушал, сцепив руки в замок перед собой. Он ждал продолжения, но Антон замолчал, разглядывая многочисленные кольца на руках. Арсений тоже обратил на них внимание, особенно его заинтересовал большой перстень с черным, как смоль, камнем, но старался не выдавать свои взгляды, все чаще отводил глаза в сторону. Его было сложно зацепить, а этому парню удалось всего за несколько минут общей сложности их встреч. Несколько минут, чтобы Арсений уже не мог перестать о нём думать. Мгновения, после который Арсений заболел идеей, заболел Антоном. Хронически. — И как ты там себе это объясняешь? — их разговор больше походил на допрос, и Шаст чувствовал себя неловко. Ему очень хотелось прекратить это, развернуться и уйти, но по неведомой причине он продолжал стоять и отвечать на вопросы. В последний раз таким откровенным он был разве что с Позовым. — Так и объясняю — дар. — парень пожал плечами. — Много читаю про эзотерику, но там по большей части только обман и мошенничество, которое и близко не лежит с тем, что я могу. — А что ты можешь? — Например, вы когда-нибудь слышали про осознанные сны или выход в Астрал? Попов вздрогнул, потому что слышал. Потому что сам последние сутки только об этом и читает всё, что мог найти. Читает и покрывается холодной испариной от ужаса, ведь ему самому пришлось столкнуться с этим явлением. Или он думал, что столкнулся. Антон по взгляду заметил, что мужчина понял, и до него тоже дошла простая мысль. Непонятно, как он сам до этого не догадался, но те голубые глаза, которые маячили перед ним весь сеанс выхода из тела — это глаза сидящего напротив писателя. Парень закусил губу, пытаясь сдержать рвущийся наружу стон… отчаяния? Нет, р а з о ч а р о в а н и я. Ему совершенно не нравилось, что последнее время все его мысли, все его видения, все его сны занимает только один человек. И это было загадкой, которую Антону нужно разгадать, а он не хотел. Он не любил загадки. — Что ж, — мужчина кашлянул, привлекая внимание задумавшегося студента, — раз такое дело, то… Не против выпить со мной чашку кофе? Я слышал, что в центре есть много интересных кофеен. Антон не был против. Он любил кофе, но не любил кафе. Ему нравилась горечь от послевкусия, но Арсений, напротив, был таким приторным, что мог все это испортить. — У меня есть дела, — но Попов не верит, продолжает смотреть, топя в голубизне радужек-океанов, и Антон в одном шаге от того, чтобы отменить эти самые «дела». В одном шаге от того, чтобы согласиться провести ещё чуть-чуть времени с мужчиной, который, как масляное пятно, никак не исчезал из головы. Как не старайся вывести. — Ладно, — внезапно для самого себя соглашается Попов и начинает активно собираться, обращаясь к мужчине с хвостиком. — Серёг, поможешь перенести остатки тиража? — Не вопрос, — Матвиенко всё это время был увлечен гляделками с Анной-администратором, и когда друг позвал его по имени, даже вздрогнул от неожиданности. — А можно… — Шастун делает неуверенный шаг вперед. — Можно два подписанных экземпляра? Арсений замирает, медленно поворачиваясь к парню. Отказывать ему было глупо и мужчина молча берет из стопки две книги, казалось, ещё теплых после печати, и ставит размашистую подпись на форзаце. Он протягивает обе книги Шастуну, и когда холодные пальцы парня вскользь коснулись запястья, он почувствовал, что по руке словно разряд тока запустили. Антон почувствовал то же самое, резко отдергивая руку и почти роняя книги. Их взгляды пересеклись, и Антону показалось, что у Арсения глаза поменяли цвет с небесно-голубого на серое штормовое небо. Над их головами разве что гром не разразился, но всё это произошло так быстро, что никто и не заметил. Шастун пробубнил «спасибо» и поспешил обратно к другу. Тот, увлекшись сюжетом книги, даже не сразу заметил отсутствие Антона, а когда тот подошел со спины, протягивая подписанный экземпляр, чуть не бросился на шею. — Анон, эт… блять, это просто… — Ваня рассматривал глянцевую обложку, водя пальцем по корешку и улыбался так широко, что Антон почувствовал себя почти героем. — Я и сам хотел, как толпа рассосется, но как-то увлекся… Шаст, спасибо! — Ваня все же не удержался и повис на шее, обвивая худыми руками и сдавливая так, что едва не задушил парня. Антон кряхтел и хлопал друга по спине, понимая головой его радость, но за свою шею переживая все-таки сильнее. — Так, слезай, — когда дышать стало почти нечем, Антон попытался оторвать от себя Ваню, который разве что не визжал от счастья. — Да, прости, — парень неловко улыбнулся, посматривая то на обложку новой книги, то на друга. Лучшего друга, самого лучшего во всей это чертовой вселенной. Арсений наблюдал за ними исподтишка, хмуря брови и забывая, что книги нужно относить в машину Матвиенко, а не переставлять стопки с места на место. Глядя на счастливого русого студента, чья улыбка сейчас могла посоревноваться с солнцем в яркости, и Антона, который переминался с ноги на ногу и сминал в руках уголок твёрдого переплёта, Арсений ощущал, как в голове рождались новые и новые строки. Руки чесались поскорее взяться за новую работу, руки чесались, как хотелось коснуться сначала бумаги, а потом клавиш клавиатуры. И этот зуд нарастал с каждой секундой, что Попов наблюдал за Антоном, за загадочным юношей, который поглотил разум. Проглотил его и даже не подавился. Заполнил собой до последнего миллиметра. — Опять завис на своего студента? — хмыкнул Матвиенко, забирая новую партию из рук писателя. Он молча наблюдал за ним все это время, и даже не удивлялся ничему. У его друга были очень специфические вкусы, и уж кому, как не редактору, было знать об этом. — Ага, — отозвался Арсений, даже не вникая в смысл сказанного Матвиенко, послушно передавая книги. Он физически не мог не наблюдать, не не замечать. Пока они с Антоном находились в одном помещении, все оно исчезало за зелёными глазами и пшеничными волосами. Арсений не был романтиком. Вообще. Никогда. Разве что немного в университете, но и то, он никогда не видел в этом смысла. Если ты хочешь завоевать чье-то внимание, то нужно придумать что-то оригинальнее цветов и конфет. А придумать Попов умел лучше, чем дарить букеты и приглашать в рестораны. В его голове родилась идея, которая вихрем пронеслась в его сознании, раскидывая все на своём пути. Мужчина шумно втянул воздух и провернулся к Шастуну, уже не скрывая, что наблюдает. Только Антон и так об этом знал, спиной чувствуя косой взгляд, но в этот раз не поддался и не обернулся. Взял Ваню за руку, и они вместе вышли из книжного, исчезли за тяжёлыми дверьми магазина. Уходя, Антон все ещё ощущал взгляд голубых глаз, будто в спину вонзился сразу десяток осколков. Осколков неба, которыми были полны глаза этого писателя.***
27 ноября 2008 г. Снег выпал. Ветер драл куртку и шарф. Завывал в щелях окон и заставлял носить сразу две пары носков и самый тёплый свитер даже в общежитии. Антон сидел на своей кровати, удобно устроившись с книгой Арсения Попова на коленях, и читал. Читал запойно, боясь оторваться, не имея на это воли. Каждое слово, написанное этим человеком, находило отклик в груди молодого студента, который вместо подготовки к сессии все свободное время читал. До конца истории оставалась пара глав, и глаза слипались от усталости, но Антон упрямо продолжал, заваривая н-ную чашку кофе только за этот вечер. Бебур валялся на спине, разглядывая потолок и время от времени поглядывая на соседа. — Шаст, — позвал он в очередной раз, и парень вздрогнул от звука голоса. — Шаст, оторвись ты от этой книжки хоть ненадолго. Мне скучно. Антон поднял сонный взгляд на друга и слегка наклонил голову вбок, давая понять, что был настолько увлечён чтением, что ничего не расслышал. Андрей возмущённо фыркнул и отвернулся. — Хоть вслух читай, а то я так скоро выть начну, — хмыкнул он. — А, нет, Андрюх, — парень запомнил страницу, на которой остановился, и закрыл книгу. — Ты уже неделю с ней не расстаёшься, разве что не спишь. Что там такого? — Ты это не будешь читать, — Шастун сделал глоток остывшего кофе и встал, чтобы поставить чайник. — чай или кофе? — Чай. А почему не буду? Вдруг мне как раз этой книги и не хватает в жизни. — Андрей привстал на локтях, чтобы лучше видеть соседа. Тот стоял в одних трениках, чёрных плотных носках и огромной безразмерной толстовке. — Мозгов тебе не хватает, — безобидно огрызается Антон, заливая в чашку кипяток и опуская в неё пакетик чёрного чая с бергамотом. — Как дела с работой? — Спасибо, — Андрей принимает чашку из его рук и чуть обжигает пальцы, касаясь раскалённого стёкла, — неплохо, учусь. Мне нравится, коллектив — во! — он показывает большой палец, как оценку, и дует на чай, чтобы тот немного остыл. — Повезло, — выдыхает Антон, тоже задумавшийся насчёт подработки. Стипендии и денег, которые прислали ему родители, хватало разве что на продукты и пару походов в интернет-клуб. — Нужно что-то делать, чтобы «повезло», — Андрей любил важничать и умничать, и никогда не упускал момента это сделать. Шастун сморщил нос не то от того, что обжегся о напиток, не то, как среагировал на сказанное Бебуром. — Да-да, Андрей, я знаю, я ленивая жопа. — Ленивая жопа с потенциалом, да ещё каким. Хочешь, я поговорю, и тоже будешь у нас работать? Идея, безусловно, здравая. Но неинтересная. Антону хватало тех часов, что они с Андреем проводят вместе с общежитии, чтобы ещё и работать с ним по восемь часов. Ему хотелось заниматься чем-то иным, не просто продажами, а продажами, которые ему самому интересны. Техника — не его, а вот… Словно лампочка над ним загорелась. Андрей заметил перемену в лице друга и усмехнулся, и каким бы Антон не был ходячим ребусом, большинство его эмоций можно было прочитать по лицу. Слишком оно у него выразительное. Слишком. Слово, целиком и полностью описывающее Шастуна. В дырявые окна задувал ветер, и Антон снова поежился, крепче сжимая чашку в холодных, как лёд, ладонях. Давно пора заклеить эти дырки в рамах, думает он. Да, давно пора залатать старые раны и больше не возвращаться к ним. Ни этой зимой, ни следующей. Антон не любил зиму. Не любил мороз, снег и гололедицу. Зимой поздно светлеет и рано темнеет, и парень просто не успевает за днем. Зимой он чувствует себя особенно уязвимым. А ещё у него слабый иммунитет, и он часто болеет. — Надо взять у коменданта скотч и газеты, и, наконец, заклеить эти ебучие окна, — говорит вслух Антон, чувствуя, как от холода начинают неметь ступни. Андрей согласно кивнув и закутался в одеяло поплотнее. — Согласен как никогда, — проговорил он дрожащим голосом. — Нам вроде еще в прошлом году обещали стеклопакет поставить, а в итоге деньги снова куда-то слили. — Я перестал надеяться на такие чудеса, как капитальный ремонт в этой дыре, — Шастун вернулся в кровать, укрывая ноги пледом и возвращаясь к чтению. В его голове крутились мысли, как волчок, вокруг своей оси. Андрей тактично замолчал, и тоже попытался увлечься книгой, готовясь к предстоящей сессии. Ему на ушко шепнули, что в этом году преподаватели будут особенно жестокими. Особенно к экономистам, особенно к бюжетникам, особенно из-за кризиса.***
Антон по памяти шел к издательству, отпивая горячий американо маленькими глоточками. Он шел к Ире с серьезным разговором, и даже придумал, с чего его начать. Например, можно ей улыбнуться, попробовать приобнять, а когда она в очередной раз выскользнет из-под руки, в лоб задать вопрос: вам стажеры нужны? Или один, вот такой красивый, как я. Ира, как обычно, стояла за своей стойкой и о чём-то мило ворковала с мужчиной средних лет, высоким и худощавым настолько, что мог бы посоревноваться этим с Антоном. Парень аккуратно подошел сбоку и улыбнулся девушке, махнув картонным стаканчиком в руках. Она не сразу заметила его, а заметив, приветливо улыбнулась. — Привет, Тошик, — она приняла у него из рук кофе. Мужчина, до этого разговаривавший с ней, с интересом повернулся к парню. Он рассматривал его всего секунду, но этого хватило, чтобы Антон чуть смутился и поёжился под этим взглядом. — Не представишь? — он поправил очки на носу. — Это мой друг и сокурсник — Антон. Антон, это — Павел Алексеевич, наш главный редактор. Шастун пожал протянутую руку и попытался улыбнуться как можно натуральнее. Павел, кажется, ему поверил. — Какими судьбами к нам, Антон? — мужчина разглядывал парня с нескрываемым интересом, видимо, пораженный тем, что кто-то ещё в этой вселенной может быть таким же худым и высоким одновременно. Но на самом деле, у него в голове что-то щелкнуло на парня. — Зашёл к подруге, — честно ответил Шастун, — хотел поинтерисоваться, не нужны ли вам студенты на подработку. Счастливо ли сошлись звёзды над головой Антона, или просто у Паши хорошая интуиция, но как только парень закончил фразу, у него загорелись глаза. — Не поверишь, как раз ищем. Только смотри, собеседование я могу провести с тобой прямо сейчас, ни минутой позже. От такой прыткости у Шаста перед глазами немного поплыло, потому что он совсем не ожидал подобного. Ему обычно не везло. Точнее сказать, это вообще первый раз в жизни, когда ему просто подвернулась у д а ч а. За всё остальное, что он имел, он мог благодарить только себя или родителей. Тут же согласившись и оставив ошарашенной Ире свой кофе, он последовал за главным редактором. Девушка провожала их оторопелым взглядом. — А я месяц крутилась около, лишь бы к нему попасть. — прошипела под нос она, выбрасывая оба стаканчика в мусорное ведро. 1 декабря 2008 г. Накануне самого судьбоносного решения Добровольского, которое изменило ход жизни сразу двух людей. Арсений обернул шарф вокруг шеи, плотно застегнул пальто и потянулся за шапкой. Ему совсем не хотелось сегодня выходить из дома, но Добровольский прислал месседж, в котором коротко и ясно было написано: «явись в агенство, чудо в перьях». Наверно, Паша узнал про конференцию. Узнал, что она прошла не совсем гладко. Или прочитал последнюю статью в летаретурной газете, которая сейчас валялась скомканная в мусорном ведре Попова. Такую ересь в этой газете ещё не печатали. Его обозвали и циником, словившим звезду, и абсолютно бестактным человеком, который оскорблял своих коллег. Вернее, одного конкретного. Арсений сел в машину, и ждал, пока та прогреется до конца. Настроив радио на волну с классической музыкой, мужчина прикрыл глаза и откинулся на спинку сидения. Вот так хорошо, так — спокойнее. Даже если по дороге будут пробки, или вдруг он снова столкнётся с Шастуном, или Серёжа скажет, что набросок новой книги — говно, то ничего, Арсений это переживет. Как переживал и другие неприятности в жизни. На удивление, в этот пасмурный холодный день на дорогах оказалось не так много машин. Видимо, люди предпочитали остаться дома и пить горячий чай вместо того, чтобы в первый день зимы мчаться по делам. Арсений был бы рад примкнуть к касте домоседов, но уже подъезжает к стеклянному зданию, паркуется и почти бежит ко входу, потому что в пальто, сука, холодно. В вестибюле «Воля слова» почти никого не было. Ира перебирала какие-то бумаги, почти засыпая. Уборщик мыл пол, и когда Арсений мокрыми ботинками прошёлся по только что мытой плитке, послал в спину писателя такой красноречивый яростный взгляд, что Арсению впору было сгореть. Заживо. Лифт с тихим «дзинь» остановился на первом этаже, выпуская сотрудников, и тут же отправился снова вверх, на последний этаж. Туда, где располагались пиар-менеджеры и, собственно, сам Паша. Как обычно, в его кабинете куча бумаг. Арсений этому не удивлялся, перешагивая через стопки рукописей, чтобы добраться до стола руководителя. Мужчина сидел за столом и протирал уставшие от чтения глаза, но услышав звук открывающейся двери и тихих шагов, одним глазом посмотрел на писателя. И даже одного глаза хватило, чтобы Арс понял — что-то случилось. Или случится. — Ты, Попов, меня не перестаёшь удивлять. — начал Добровольский, и в голосе слышалась усталость. — Сначала мне приходят восторженные письма из университета о том, как хорошо ты провёл лекцию и что студент… ки в восторге. Арс поморщился от воспоминаний. — Потом ты приходишь ко мне с идеей провести старт продаж, и я это одобряю. И что из этого вышло? Ты же уже читал свежий выпуск, да? В зелено-карих глазах главного редактора мелькает странное выражение, которое Попов не успел понять. Он сглотнул и кротко кивнул, боясь лишний раз открывать рот. — И я читаю, значит, колонку критиков, и что я вижу? — Добровольский достаёт из ящика стола газету, разворачивает на нужной страницей, встряхивает и зачитывает: — Арсений Попов, талантливый молодой писатель, в жизни оказался совсем другим человеком. Образ интеллигента, который он сам себе создал редкими встречами с репортерами, был развеян одним высказыванием в сторону его коллеги, Стаса Шеминова. Можно предположить, что внутри издательства «Воля Слова», в котором и печатаются два самых популярных автора этого года, царит дух соперничества и неприязни между двумя восходящими звёздами литературы. С каждым словом Попов чувствовал, как краска приливает к лицу, и ему стыдно слышать то, что о нем написали. Одно дело прочесть это дома, громко выругаться и выпустить пар на дешевой бумаге, а другое, когда твой работодатель сам читает эти нелестные комментарии. Паша быстро дочитал статью, сложил газету вчетверо и поднял глаза на Арсения, ожидая ответа. И что он хочет, чтобы Арс сказал? Да, я облажался, я не сдержался? — Паш, я… Но редактор поднял руку, останавливая. — Не оправдывайся, Попов. — мужчина шумно вздохнул. — То, что ты сказал про Стаса — это, конечно, плохо, но… Но именно из-за этого мой телефон разрывался целый день. Журналюги хотят слышать мои комментарии, и комментарии Стаса прежде всего. Ты понял, какую кашу заварил? — Ага, — Арс понурил голову, — скорее развязал войну. — Именно! А это неплохой способ пиара. Агенты Стаса уже вовсю готовятся к ответному удару, и я подумал, что… — Умоляю, нет! — Попов сделал шаг вперёд,— Мне не нужен никакой агент. — И я подумал, — продолжил Паша, игнорируя высказывания писателя, — что тебе тоже нужен агент. Арс, уже пора, если ты хочешь двигаться дальше. Ты талантливый писатель, я не спорю, и твои тиражи расходятся очень быстро. Но тебе нужен пиар, мальчик мой. — Не нужен, — упрямо мотал головой Арсений. — я отказываюсь от агента, и даже не навязывай мне его. — Ну почему навязывать? — Паша так загадочно улыбнулся, и Арсению это сразу не понравилось. — Я как раз на днях познакомился с одним очень талантливым молодым человеком, который как раз защищал проект по личному бренду в прошлом году. Попов не понимал, к чему клонит главный редактор. — Да и я с ним уже побеседовал, и, может он, конечно, немного странный, но… Я думаю, что вы с ним поладите. Ты тоже чудик. — Паш, я же просил меня так не называть… Попов до сих пор не понимал, о чем, точнее, о ком именно говорит Паша. — В общем, я хочу тебя познакомить с твоим новым агентом. — Паша нажал на кнопку на стационарном телефоне. — Аллочка, пригласи, пожалуйста, молодого человека. — Конечно, Павел Алексеевич. — сладко пропела секретарша в ответ, и через мгновение дверь в кабинет открылась с тихим шорохом. Арсений стоял в пол оборота, сложив руки на груди и не выражая никакой доброжелательности к входящему. Но когда в «молодом человеке» он узнал знакомого ему студента… — Паша, блять, нет! — Арсений так резко обернулся на редактора, что тот отшатнулся в сторону. Антон замер в проеме, сначала не понимал причину такого резкого высказывания, но приглядевшись, узнал этот идеальный профиль. — Ого, — выдавил он. Когда он пришёл к Ире с просьбой устроить его на работу, когда он проходил собеседование с Павлом Алексеевичем, да даже когда он сидел в маленьком душном кабинете его секретарши, оформляя все документы, он и думать не смел, что станет агентом… Арсения. — Паш, ты сам сказал, что мне нужен хороший агент. А он — студент. — Талантливый студент, Арсений. — Но он же ничего не знает о том, как работает издательство и писатели! — Узнает, ты ему все расскажешь. — Паш, я тебя прошу, я согласен на любого агента, кроме него. — Да что ты так взъелся на мальчика? Он и пяти минут с тобой в кабинете не провёл, а ты уже отказываешься от него. — Потому что… — Потому что что? — встрял Антон, до этого молча наблюдающий за спором двух мужчин. — Потому что я… Блять, да ну вас всех нахер, — Арсений бросил злой взгляд на Пашу и, даже не взглянув на своего теперь коллегу по цеху, вышел из кабинета, не забыв громко хлопнуть дверью. Так громко, что все находящиеся в кабинете вздрогнули, а несколько листов рукописей испуганно слетели на пол, прямо под ноги Антона. — Не обращай внимания, — Паша попытался сгладить ситуацию, и примирительно улыбнулся Антону. Тот стоял, как вкопанный, и в его голове вихрем проносились разные мысли. Начиная с тех, что ему в очередной раз «повезло». Так или иначе, Шастун и сам не особо был рад такой новости, и весь сжался от напряжения. В зелёных глазах то и дело сверкали молнии, и ему тоже очень хотелось выйти, и, может, тоже хлопнуть дверью. — Павел Алексеевич, — Шастун сделал огромное усилие над собой, чтобы его голос не дрожал. — Вы уверены, что я потяну такую звезду литературы, как Арсения Попова? — Мальчик мой, — редактор откинулся на спинку стула, — моя чуйка и опыт подсказывает, что потянешь. Он у нас персонаж неординарный, к нему нужно найти подход. И мое нутро подсказывает, что с твоими задатками ты это сможешь. А я привык верить своей интуиции. Антон ухмыльнулся на слова редактора, все равно не понимая, как он должен сработаться с таким человеком, как Попов. Писатель казался ему ещё большей загадкой, чем он сам, и лезть в этот омут ему не хотелось. Что-то в груди натужно заныло, предостерегая, и Антон привык прислушиваться к этому ощущению. — Павел, боюсь, я не очень подхожу на эту должность. Наверно, мне стоит попробовать начать с чего-то попроще. — Антон, я уже подписал приказ, и все бумаги на тебя почти готовы. Так что ты с сегодняшнего дня официально лицо Арсения, и даже не вздумай спорить. Это прерогатива Арсения. — Я… — Антон все ещё гнул свою линию, понимая, что вся эта ситуация — нелепа. И что если не судьба, так Добровольский точно насмехается над ними двумя. Но во взгляде главного редактора снова появилось то выражение, когда спорить с ним бесполезно. Нельзя. И Антон сдался. Он кивнул, поднял слетевшие со стопки листы и тихо вышел из кабинета. Арсений быстрым шагом пересёк коридор и остановился только около лифтов, тяжело дыша. За одну минуту ему навязали агента, которого он даже не просил, и этим агентом стал Антон, который разве что в ночных кошмарах ему не снился. Неправда. Снился. Ему думалось, что все это злая шутка, и что сейчас Паша должен выйти из кабинета с веселой улыбкой, догнать Арсения и объяснить все. Но Паша не выходил, и вместо него из кабинета вышел Антон. Арсений видел его силуэт в конце коридора, слегка понурый и задумчивый. — Ну же, — писатель совсем не хотел сейчас пересекаться с парнем, и истерично нажимал на кнопку вызова лифта. Но тот застрял где-то между третьим и четвёртым этажом. Попов был напряжён, и его начинала пугать та частота, с которой они с Антоном начали сталкиваться. Его это пугало и привлекало, пугало и злило. Этого парня слишком много. Слишком. Шастун молча остановился напротив. Встал, заложив руки в карманы джинс, и смотрел в упор. Арсений сглотнул, понимая, что если сейчас отведёт взгляд, то проиграет. Проиграет в игре, которую ему же и навязали. — Ну что, Арсений… как вас? Сергеевич? — Антон решился первым нарушить нависшую, как грозовая туча, тишину. И от звука хриплого голоса у писателя по спине пробежался холодок. Вместо ответа он кротко кивнул. — Павел утвердил меня в должности, так что, как ни крути, я теперь ваш агент. Я и сам не рад, но мне нужна работа. А вам нужен пиар. С каждым словом Антон все выше задирал подбородок, смотря на мужчину сверху вниз. С каждым словом голубые глаза словно покрывались ледяной коркой, и в коридоре резко стало на несколько градусов ниже. — Тогда мое первое тебе поручение, Антон-как-тебя-там, — парень ощущал, как все вокруг писателя медленно обрастает льдом, и даже в его голосе слышались морозные нотки. — пойти к Сергею, моему редактору, и уточнить насчёт новой книги. — Что именно уточнить? — Антон наклонил голову вбок, пытаясь сбросить с себя иней, нагнанный Поповым, но ответа так и не услышал. Лифт приехал, и мужчина шагнул внутрь не глядя, не обернувшись. Антон сделал шаг, чтобы зайти следом, но двери уже закрывались. — Да что на него нашло? — вопрос снова повис в воздухе, и никто, кроме Антона, его не слышал. Немного постояв напротив лифта, он все же решил осмотреться и найти лестницу. Должна же она здесь быть, так или иначе?***
У Арсения всё внутри горело, дрожало и рвалось наружу. Ему давно не доводилось испытывать столько эмоций одновременно, а у Шастуна, видимо, есть ещё одна сверхъестественная способность: выворачивать Попова наизнанку. И Арсений сам себя боялся, пробегая через вестибюль к машине. В издательстве ещё оставались дела, но пока там бродит два метра его персонального кошмара, он в это здание ни ногой. Хоть застрелите. — Блять, да что же это такое? — в сердцах крикнул он, уже садясь в автомобиль, и с силой сжал руль. В груди никак не унималось, и мужчина понятия не имел, что нужно сделать, чтобы успокоиться. Даже любимая радиоволна не помогала, и курить захотелось неистово. Сворачивая с главной улицы в сторону дома, Арсений не сдерживается и забегает на минуту в магазин. Покупает пачку красного мальборо, который ненавидел, и закуривает прямо так, на входе. Закашливается от непривычно горького дыма, но тянет снова и снова, пока сигарета не тлеет в его пальцах до самого фильтра. Легче, конечно же, не стало. И пачку Арсений тоже не выкинул. Дома его ждёт очередная бессонная ночь, потому что стоит приложиться к подушке, как в сознании тут же маячат зелёные глаза. А зелёные глаза, как говорят, от дьявола.