Побочный эффект

Evanescence\Bring Me to Life Evanescence\Lithium (Instrumental)       Первый после каникул урок зельеварения подходил к концу. Луна вполне успешно справлялась с заданным зельем, несмотря на то, что часто отвлекалась, бросая быстрые взгляды в сторону Снейпа. Лицо профессора было, как обычно, непроницаемым. Время от времени на нём появлялась презрительная гримаса, когда он подходил к тому или иному ученику и заглядывал в его котёл. Снейп кривил губы и иногда бросал ядовитые замечания, заставляя тех, кому они адресовались, втягивать головы в плечи и суетиться под его холодным надменным взглядом. Луну профессор по-прежнему игнорировал, и она даже не знала, радоваться ей от этого или огорчаться.       В конце урока, отлив из котла в пузырёк готовое зелье и наклеив на него бирку со своей фамилией, Луна в числе прочих поставила образец на учительский стол. Повернувшись спиной к профессору, она услышала его холодный бесстрастный голос, от которого у неё почему-то побежали мурашки вдоль позвоночника: — Лавгуд. Задержитесь.       Луна вздрогнула и остановилась, как вкопанная. Мимо неё в проходе между столами протискивались ученики, толкая её и стараясь как можно быстрее покинуть мрачный кабинет. С трудом заставив себя повернуться, Луна застыла, уставившись на Снейпа своими выпуклыми серебристо-серыми глазами. Она ощутила, как вдруг вспыхнули её щёки, словно под кожу ей внезапно швырнули несколько пригоршней горячих углей. Снейп заметил, как бледное лицо девчонки медленно покрывается красными пятнами и почувствовал удовлетворение от её смятения.       Когда дверь за последним учеником закрылась, Снейп резко выпрямился, скрестил руки на груди и, откинув назад голову, смерил стоявшую перед ним Луну высокомерно-презрительным взглядом. — Итак, мисс Лавгуд…       Голос был спокойным, но звучавшая в нём скрытая угроза заставила сердце Луны тревожно сжаться. — Кто. Дал. Вам. Право. Присылать. Мне. Подарки?       Под испепеляющим взглядом Снейпа Луна съёжилась и опустила глаза. — Я… Я подумала… — пролепетала она, не зная, что ответить на эту грозную тираду. Не говорить же ему, что она пожалела его, никогда не получавшего подарков. Что она, увидев эту ледяную бездну в его душе, вдруг захотела отогреть его. Ну хоть немножечко… Согреть бездну. Как глупо звучит… Луна ещё ниже опустила голову. — Я хотела… — Что вы там мямлите? — рявкнул Снейп. — Извольте изъясняться вразумительно.       От этого окрика Луна вздрогнула, подняла голову и, глядя прямо в глаза Снейпа, чётко произнесла: — Господин профессор. Я подумала, что вам никто из студентов не дарит подарки. Но это неправильно. Я доставила вам много хлопот своей невнимательностью. Вот мне и захотелось как-то загладить свою вину. А рог морщерогого кизляка — большая редкость. И я подумала, что вам будет приятно его получить. Вы можете хранить его у себя — ведь не всякий может похвастаться, что у него есть рог морщерогого кизляка. Или, может быть, он пригодится вам для какого-нибудь зелья… — Неплохая задумка — отделаться от ненавистного преподавателя, под видом благодарности прислав ему рог взрывопотама. Но вам стоило задуматься, что за разрушение школы ни вас, ни вашего отца по головке не погладили бы. — Рог взрывопотама? — изумленно пролепетала растерявшаяся Луна. — Но это был не взрывопотам. Это был рог морщерогого кизляка. — То есть, по-вашему, я не в состоянии отличить рог вполне реального опасного животного от рога мифического существа, обитающего только в вашей голове? Так, мисс Лавгуд?       Снейп возвышался над Луной, грозно сверкая глазами. Казалось, ей сейчас самое время умереть от страха. Но, вопреки исходившей от него угрозе, Луну его заявление не испугало, а возмутило: — Морщерогие кизляки — не мифические животные! Они существуют на самом деле! А не только у меня в голове! — с обидой выкрикнула Луна. Её голос дрожал, но не от страха, а от гнева и от обиды. — И рог, который я вам подарила — прямое доказательство их существования!       Гнев девчонки почему-то не разозлил Снейпа. Ему вдруг стало весело от её возмущения и от того, насколько сильна была её убеждённость в реальности этого дурацкого кизляка. Уголок рта Снейпа насмешливо пополз вверх: — Я готов был бы согласиться с вами, — его голос был полон сарказма, — если бы не тот факт, что в кончике этого рога находилась взрывная жидкость, способная разрушить половину замка.       Луна растерянно подняла на него глаза. Её гнев и убеждённость быстро улетучивались.  — Это… правда? — тихо произнесла она.       Снейп лишь презрительно сдвинул плечами. Усмешка уже сбежала с его лица, вновь превратившегося в холодную безразличную маску. Он сделал шаг вперёд и посмотрел Луне прямо в глаза: — Я. Запрещаю. Вам. Делать. Мне. Любые. Подарки. Я ясно выразился, мисс Лавгуд? — Да, — едва слышно прошептала подавленная Луна. Эти глаза… Они были сейчас так близко…       Луна и думать забыла про морщерогих кизляков и взрывопотамов. Бездна его глаз притягивала и гипнотизировала. Луна неотрывно смотрела в них, чуть приоткрыв рот, чувствуя, как проваливается в их бездонную глубину, падает, падает в эти пропасти… Как же страшно и как… хорошо. У неё щемило под ложечкой и сладко замирало сердце.       Снейп вдруг понял, что его взгляд оказывает на девчонку какой-то не такой эффект. Обычно студенты от этого взгляда впадали в ступор. А у этой странной девицы глаза вдруг засияли таким мягким, мечтательным светом, что Снейп в изумлении физически почувствовал исходившее от них тепло. Мысленно одёрнув себя, Снейп выпрямился и произнёс, придав голосу как можно больше безразличия: — Вы свободны, мисс Лавгуд.       Луне потребовалось ещё несколько секунд, чтобы окончательно прийти в себя и освободиться от охватившего её наваждения, после чего она медленно повернулась и в задумчивости отправилась к выходу из класса. Наблюдая, как она, словно сомнамбула, проходит мимо стула, на котором стоит её сумка, Снейп не удержался, чтоб не закатить глаза. — Лавгуд! — рявкнул он ей в спину.       Луна вздрогнула и обернулась. Ей показалось или он действительно смотрит на неё насмешливо? — Извольте освободить кабинет не только от себя, но и от ваших вещей, — Снейп перевёл взгляд на сумку Луны. Та, вместо того, чтобы обидеться на ядовитый тон, благодарно улыбнулась: — Спасибо, господин профессор. Я бы долго вспоминала, где могла её оставить. Ещё и нарглов бы обвинила в её пропаже.       «О, Мерлин, — подумал Снейп. — Мало мне кизляков. Ещё и нарглы!»       Однако Снейп не чувствовал после этого разговора ни злости, ни раздражения. Это до невозможности удивляло его самого, но факт оставался фактом — девчонке не удалось испортить ему настроение.       Впрочем, это было поправимо. Впереди его ожидало занятие окклюменцией. С Поттером. ***       Известие о побеге группы Упивающихся смертью из Азкабана обеспокоило Луну меньше, чем других учеников. Поскольку те сомневались в правдивости слов Гарри о возрождении Волдеморта, этот дерзкий побег, послуживший косвенным подтверждением правоты Гарри, ошеломил их. Луна подсознательно была готова к чему-то подобному, особенно после того как «познакомилась» с этим монстром благодаря зелью Снейпа.       Известие об этом побеге словно подстегнуло её, как и других членов ОД заниматься с ещё большим рвением и старанием. Наблюдая за Гарри, Луна видела, что с ним происходит что-то странное. Но что конкретно — она не решалась спросить, инстинктивно понимая, что вряд ли ей удастся услышать от него правду.       После каникул у Луны появилось новое увлечение. Как только у неё находилось свободное время, она шла на кухню, выпрашивала у домовиков сырое мясо и отправлялась на знакомую ей поляну кормить фестралов. Подпорченное заветрившееся мясо домовики отдавали охотно, а фестралы как раз такое и любили больше всего. Луна испытывала странное удовольствие от того, как доверчиво подходят к ней эти чёрные скелетоподобные кони с кожистыми крыльями, как берут мягкими губами мясо с её руки. Втайне Луна надеялась встретить здесь профессора Снейпа, но ей так ни разу и не удалось застать его на этой поляне.       Луна замечала, как время от времени тот самый крупный самец по имени Смерть вскидывал голову и долгим взглядом смотрел на тропинку, по которой приходила Луна, будто ждал кого-то. И, как не дождавшись, тихонько вздыхал, грустно опустив голову и потряхивая спутанной редкой гривой. В такие моменты Луне почему-то хотелось плакать. Она гладила фестрала по загривку, а слёзы сами катились у неё из глаз.       Однажды Смерть поднял голову и ткнулся губами в заплаканное лицо Луны, словно утешая её. Девочка обвила его шею руками и уткнулась лицом в гриву. А фестрал склонил голову к ней на плечо и легонько пожевал ей ухо. Она обнимала фестрала совсем так, как тогда обнимал его Снейп. — Ты скучаешь по нему? — тихонько спрашивала Луна, поглаживая шею коня. — Он придёт к тебе. Он обязательно придёт. Вот увидишь.       Слёзы катились из её глаз. О чём она плакала? Луна и сама не знала. Может быть об этой трогательной привязанности двух неприкаянных существ? И от своей собственной привязанности к ним обоим?       Вскоре эти походы превратились для Луны в потребность. Её словно магнитом тянуло к этой поляне. Луна испытывала какое-то тревожное беспокойство, если погода, загруженность домашними заданиями или ещё какие-нибудь причины мешали ей навестить фестралов.       Морозный заснеженный январь сменили февральские оттепели. Приближался День святого Валентина. В этот день намечался выход учеников в Хогсмид. Луна отправилась туда в компании друзей. Гарри, Рон и Гермиона постепенно привыкли к её странностям и вполне спокойно реагировали на её высказывания. С Джинни Луна давно уже нашла общий язык, а участие в Отряде Дамблдора лишь укрепило их дружбу.       Сидя за столиком в «Трёх мётлах», Луна молча слушала разговор Гермионы с Ритой Скитер. Грейнджер предлагала журналистке напечатать в «Пророке» интервью с Гарри Поттером, в котором он расскажет о возвращении Того-Кого-Нельзя-Называть. Разговор сводился к тому, что «Пророк» не напечатает подобную статью, потому что люди не хотят этого читать. — «Пророк» считает нужным, чтобы его покупали, глупенькая, — журналистка насмешливо подняла брови в ответ на язвительное замечание Гермионы: «Значит, «Ежедневный пророк» считает нужным говорить людям только то, что они желают услышать?»       Тут уж Луна не выдержала. — Папа говорит, что это жуткая газета, — она неожиданно вмешалась в беседу. Обсасывая коктейльную луковицу, Луна смотрела на Риту огромными, выпуклыми, слегка безумными глазами. — Он печатает важные статьи о том, что люди, по его мнению, должны знать. Он не интересуется деньгами.       Рита посмотрела на нее пренебрежительно. — Надо думать, твой папа держит какую-нибудь захудалую деревенскую газетенку? Типа «Двадцать пять способов завязать отношения с магглами» с датой следующей распродажи «Приноси и улетай». — Нет, — сказала Луна, опустив луковицу в свой стакан с «горной водой», — он редактор «Придиры».       Рита фыркнула так громко, что сидевшие за соседним столом обернулись. — Важные статьи о том, что люди должны знать, а? — произнесла она с издевкой. — Содержимым этого журнальчика я могла бы удобрять свой садик. — Так вот вам шанс немного поднять его уровень, — любезно посоветовала Гермиона. — Луна говорит, её папа с радостью напечатает интервью с Гарри. Вот и публикуйте.       С секунду Рита смотрела на обеих девочек, а потом оглушительно расхохоталась. — «Придира», — выговорила она со смехом. — Думаете, люди воспримут его серьёзно, если это будет в «Придире»? — Некоторые — нет, — спокойно ответила Гермиона. — Но в сообщении «Пророка» о побеге из тюрьмы не сходятся концы с концами. И, наверное, многие думают: нет ли этому более убедительного объяснения? Если им предложат другое, пусть даже в… — она искоса глянула на Луну, — ну, в необычном журнале, думаю, многие прочтут его с интересом.       Рита довольно долго молчала и оценивающе глядела на Гермиону, наклонив голову набок. — Ладно, допустим на минуту, что я напишу, — неожиданно сказала она. — Сколько мне за это заплатят? — Кажется, папа не платит людям, которые пишут в его журнал, — мечтательно проговорила Луна. — Они пишут, потому что это почётно и, конечно, им хочется видеть своё имя в печати.       Лицо у Риты снова приняло такой вид, будто её угостили Смердящим соком, и она повернулась к Гермионе: — Я что же, буду писать бесплатно? — Ну да, — хладнокровно подтвердила Гермиона, отпив из стакана. — Иначе, как вы понимаете, я сообщу властям, что вы незарегистрированный анимаг. Конечно, «Пророк» вам неплохо заплатит за репортаж из камеры о жизни Азкабана.       Рита посмотрела на неё так, как будто больше всего ей хотелось сейчас выдернуть бумажный зонтик из стакана Гермионы и засунуть Гермионе в нос. — Кажется, у меня нет выбора, я правильно поняла? — сказала Рита дрожащим голосом. Она опять открыла сумочку, достала кусок пергамента и Прытко Пишущее перо. — Папа будет рад, — весело пообещала Луна. На челюсти у Риты вздулся желвак. Гермиона повернулась к Гарри: — Ну, Гарри, готов рассказать людям правду? — Пожалуй, — сказал он, глядя на Риту, наставившую на лист пергамента Прытко Пишущее Перо. — Строчите, Рита, — безмятежно произнесла Гермиона, выуживая со дна своего стакана вишенку.       Луна оставила друзей в «Трёх мётлах» с Ритой Скитер, а сама отправилась в Хогвартс, чтобы успеть навестить фестралов. Угощение для них она заранее припрятала в висевшей у неё через плечо сумке. Во время последней оттепели снег на земле полностью растаял. А сейчас землю вновь сковало морозцем, поэтому она была твёрдой, но не скользкой, и на ней не оставалось следов. Луна быстрым шагом направлялась к поляне с фестралами, чтобы успеть повидаться с ними до захода солнца. ***       Мерлин, до чего же он ненавидел этот день! Все эти сердечки — ангелочки, все эти розовые сопли с сахаром! Все эти парочки, тискающиеся по укромным углам замка, всё это лихорадочное безумие, будоражащее окружающих, включая даже некоторых преподавателей, хоть они и были значительно старше его самого. Хвала Мерлину, больше в этот день не повторялось такого омерзительного фарса, который устроил в своё время Локхарт. Но и без него Снейпу хватало окружавшего его безобразия, чтобы впасть сначала в раздражение, после в злость, а под конец дня в ярость.       Успокаивал хотя бы тот факт, что нынешний Валентинов день пришёлся на выходной, и студентов отпустили в Хогсмид. Это давало возможность провести день более или менее спокойно, занимаясь своими делами и не обращая внимания на младшекурсников, на которых атмосфера этого «праздничка» не слишком распространялась. Лишь бы Повелитель не заскучал и не решил устроить общий сбор, чтобы поздравить подчинённых в присущей ему манере. Но, кажется, Мерлин миловал — метка оставалась спокойной. Зато, как назло, явился домовой эльф с сообщением, что его жаждет видеть господин директор.       Снейп мысленно выругался. Как не один, так другой… Волдеморт оставил его в покое, так нет же — он срочно понадобился Дамблдору. Подавив злость, Снейп вышел из своей комнаты и направился в директорский кабинет. Заходил он туда с таким лицом, словно перед дверью выпил стакан уксуса. Дамблдор, напротив, был по обыкновению спокоен, хоть и выглядел озабоченным и слегка усталым. Но, увидав гримасу, застывшую на лице Снейпа, директор развеселился и, сверкнув голубыми глазами из-под очков-половинок, произнёс приветливым, хоть и немного насмешливым тоном: — Здравствуй, Северус. Ты сегодня выглядишь слишком мрачным. Давай-ка выпьем чаю. Нам есть что обсудить.       С этими словами Дамблдор подошёл к столику, стоявшему у дивана. По его едва заметному кивку на нём тут же появился пузатый чайник, чашки очень тонкой работы, вазочка с конфетами в форме сердечек и корзинка с пирожными — разумеется, тоже в виде сердечек. Снейп скрипнул зубами, но лицо его при этом оставалось каменным. Альбус знал, что он терпеть не может всю эту атрибутику Валентинова дня. Знал, и специально злил его, улыбаясь в седую бороду. «Старый козёл», — мысленно произнёс Снейп, усаживаясь за столик и демонстративно отодвигая от себя пустую чашку. — Ну что ты, Северус. Не нужно быть таким букой, — Дамблдор налил чай в обе чашки и придвинул одну Снейпу. — Не так страшен этот день. Особенно без нашего великолепного Гилдероя.       Снейп обречённо вздохнул, взял чашку и, откинувшись на спинку дивана, приготовился слушать.       Говорили они долго. Им было что обсудить. Планы Волдеморта и ответные действия Ордена Феникса, политику Фаджа и происки его ставленницы в Хогвартсе. Особенно тщательно обсуждались вопросы проникновения Волдеморта в сознание Гарри и занятия мальчишки окклюменцией. Когда Снейп вышел из директорского кабинета, день склонялся к вечеру. Начинать варить какое-нибудь зелье не имело смысла. Проверять домашние задания не хотелось — голова была слишком тяжёлой. Захотелось выйти на воздух, чтобы никого не видеть и ни с кем не разговаривать. Разговорами он был сыт по горло, как и сладостями в виде этих драккловых сердечек.       Снейп вспомнил, что давно уже не посещал поляну в Запретном лесу, на которой паслись фестралы. Он вдруг понял, что соскучился по ним. И то, что ему сейчас действительно необходимо — это запустить пальцы в гриву Смерти и ощутить его мягкие губы у своего уха.       Снейп спустился в кухню. Для него нашлись и мясо, и сумка, в которую его можно было сложить. Невозмутимые домовики быстро выполнили все его требования, и Снейп отправился к выходу из замка. Иногда на его пути встречались студенты, правда, немного, и все они старались прошмыгнуть мимо него как можно незаметнее. Наверняка его мрачная фигура вносила жуткий диссонанс в их благостное праздничное настроение. Снейп ухмыльнулся. Выйдя во двор, он быстрым шагом направился к Запретному лесу с видом, не оставляющим сомнений в том, что он занят срочным и очень важным делом. Впрочем, если не считать нескольких младшекурсников, носившихся по двору, больше никто не повстречался ему на пути.       Солнце клонилось к закату и тускло светило сквозь переплетение голых ветвей Запретного леса. С запада на него надвигалась дымка, поэтому солнечный свет становился всё более рассеянным, а тени от деревьев — всё менее чёткими. Заметно похолодало. Снейп неслышно ступал по едва заметной на мёрзлой земле тропке, ведущей в заросли, полностью скрывавшие поляну фестралов летом, а сейчас служившие слабой защитой от посторонних глаз.       Не дойдя нескольких шагов до поляны, Снейп остановился, как вкопанный. Он сразу узнал девчонку, стоявшую к нему спиной там, где заканчивался густой подлесок и начиналось открытое пространство. Лавгуд. Снова Лавгуд. Снейп, не ожидавший встретить здесь никого из студентов, сделал быстрый неслышный шаг в сторону и замер, спрятавшись за толстым дубовым стволом. Отсюда он мог наблюдать за происходящим, оставаясь незамеченным.       Девчонка уже разбросала по поляне куски мяса, и фестралы с удовольствием доедали угощение. Все, кроме одного, который стоял рядом, положив голову ей на плечо, уткнувшись мордой в небрежно распущенные, растрепавшиеся волосы и пожёвывая губами её ухо. Девчонка обнимала его за шею и поглаживала клочья спутанных чёрных волос на загривке. Большие кожистые крылья фестрала были опущены и слегка волочились по мёрзлой земле.       Смерть… Это был Смерть — его любимец, существо, которое Снейп считал где-то даже «своим». Существо, про которое Снейп думал, что оно ему предано. Как видно, зря думал. Стоило ему не показываться на глаза какой-то месяц, как фестрал забыл его и легко нашёл того, кому можно класть голову на плечо, и кто будет запускать пальцы в его гриву.       Горькая усмешка коснулась его губ. Что ж, всё закономерно. Чего он ждал? Видимо, дело в нём самом. Очевидно, это его судьба — всегда быть одиноким, преданным и брошенным. Но ведь так и должно быть. Он сам выбрал для себя эту судьбу. Он сам приговорил себя к одиночеству, запретил себе любую привязанность. Правда, он сделал себе поблажку, не сумев отказать в удовольствии пользоваться привязанностью животного. Но судьба всё решила верно за него. Никаких исключений из правила! Никаких привязанностей — даже животного к нему. Он не заслужил этого. Он не достоин. Он должен быть вечным изгоем, от которого в ужасе шарахаются не только люди, но и звери. Он сам приговорил себя к этому — значит, никаких поблажек в исполнении собственного приговора.       Нужно уходить. Тихо и неслышно, чтобы девчонка ни в коем случае не заметила его. Что это она говорит на ухо Смерти? Снейп прислушался.       А Луна, ласково поглаживая коня, тихонько, чуть нараспев, уговаривала его, словно маленького ребёнка: — Не скучай, Смерть. Не обижайся на него. Он не забыл тебя. Просто занят сейчас. Знаешь, сколько у него дел? Он придёт, обязательно придёт. Вот увидишь…       Снейп замер в своём укрытии. Что она говорит? Неужели она говорит о нём? Значит, она знает о его тайных посещениях фестральей поляны? Она подглядывала за ним?       К горечи добавился гнев. Эта дрянь… Мало того, что она отняла у него привязанность единственного живого существа, которое ещё ждало его и скучало по нему… Она узнала об этой его слабости! Да как она посмела?!       Снейп скрипнул зубами. Ну мисс Лавгуд… Вы нарвались. Я вам устрою «весёлую жизнь». Это как раз то, что не только под силу «ядовитому гаду» и «сальноволосому слизеринскому чудовищу», но и доставит ему массу удовольствия.       Снейп сделал шаг назад, стараясь незаметно покинуть своё укрытие. В это время фестрал поднял голову и, громко заржав, кинулся к нему. В несколько секунд преодолев разделявшее их расстояние, Смерть резко затормозил, снова издал радостное ржание и уткнулся мордой в плечо Снейпа. Весь гнев Северуса куда-то моментально улетучился. Его руки сами обхватили шею коня, пальцы привычно запутались в гриве… На какое-то время они оба застыли, прижавшись друг к другу, разговаривая на безмолвном, но бесконечно понятном обоим языке. В груди у Снейпа разливалось что-то щемяще-тёплое, давно забытое, что-то, от чего раньше, в далёком детстве хотелось плакать… Но он быстро взял себя в руки.       Девчонка стояла в нескольких шагах от них и во все глаза наблюдала за «трогательной сценой». Он подумал об этом именно так, в кавычках, с ядовитым сарказмом и вновь возникшей из ниоткуда досадой. Она не должна видеть этого. Она не должна знать его таким. Обливэйт? Решение всех проблем одним взмахом волшебной палочки? Искушение было слишком велико.       Луна подошла поближе. — Господин профессор, он так скучал по вам! Я говорила ему, что вы придёте, а он не верил. Видишь, Смерть, — обратилась она к фестралу, ласково тыкавшемуся мордой в шею Снейпа, — я же говорила тебе. А ты не верил!       Девчонка лучезарно улыбалась. На мгновение Снейпу даже стало жаль её. Но… Нельзя же всё оставить, как есть! — Мисс Лавгуд, позвольте вас спросить, — его тон не предвещал ничего хорошего. — Откуда вы знаете, как зовут этого фестрала? — Однажды я видела вас на этой поляне, господин профессор. Вы гладили его и называли по имени, — как ни в чём не бывало ответила она. — Вы следили за мной? — во всём облике Снейпа, в его вкрадчивом голосе ощущалась скрытая угроза. — Нет, что вы, господин профессор, — кажется, девчонка не чувствовала за собой никакой вины. — Я тогда просто гуляла и случайно забрела на эту поляну. — Кто ещё с вами «гулял»? — последнее слово он произнёс с подчёркнутым сарказмом. — Я была одна, — кажется, до Луны стало доходить, чем недоволен Снейп. — Господин профессор, не бойтесь. Я никому не рассказывала об этом и не расскажу. Вы ведь не против, если я тоже иногда буду приходить сюда кормить фестралов? Они такие милые… И Смерть без вас сильно скучает…       Луна опустила голову. Снейпу вдруг расхотелось метать громы и молнии. Он внезапно почувствовал усталость — страшную, огромную. Он откуда-то знал, что девчонка ему не врёт. И что она действительно никому ничего не расскажет. А если и расскажет… Это же полоумная Лавгуд. Кто поверит её бредням? — Если. Узнаю. Что вы. Разболтали. Об этом. Хоть. Одной. Живой. Душе, — Снейп говорил тихо, и его голос с каждым словом звучал всё более низко и угрожающе, — Вы. Об этом. Пожалеете. — Я ведь уже сказала вам, что никто об этом не узнает, — в голосе Луны явно слышалась обида. — Если бы хотела — давно бы уже рассказала.       Луна повернулась к фестралу и потрепала его по холке. Тот тихонько заржал, видимо, довольный тем, что рядом с ним сейчас оба человека, которых он любит. — Я пойду, господин профессор. Не буду вам мешать. До встречи, Смерть.       Глядя вслед удаляющейся Луне, Снейп думал о том, что эта странная девица позволяет себе слишком много. И почему-то совершенно его не боится. Ни его нападки, ни полное игнорирование не смогли убить в ней хорошего к нему отношения. Ничего, мисс Лавгуд, — желчно думал Снейп, поглаживая гриву вновь прильнувшего к нему фестрала, — я и на вас найду управу. И заставлю проникнуться ненавистью к мерзкому ублюдку. Обязательно заставлю». Но эта мысль, вопреки ожиданиям, отчего-то не вызывала у него мстительного удовольствия. Ему показалось или он действительно не хотел, чтобы эта полоумная возненавидела его?