Побочный эффект

Apocalyptica\Until It Sleeps (Metallica Cover) Red\Lost       После того, как интервью с Гарри было отправлено Ксенофилиусу Лавгуду, друзья Луны стали смотреть на неё откровенно выжидательно. Рон время от времени поручал сестре узнать, когда же это интервью появится в печати. Тот факт, что все от неё чего-то ждут, Луну абсолютно не смущал. На все расспросы она уклончиво отвечала, что её отец рассчитывает получить шикарную большую статью о недавних наблюдениях за морщерогими кизляками. «Конечно, это очень важная статья, так что Гарри, скорее всего, придется подождать до следующего выпуска», — поясняла Луна. Никто не пытался с ней спорить. Даже Гермиона, сгоравшая от нетерпения, и та понимала, что доказывать что-то этим Лавгудам бесполезно.       Так продолжалось неделю. Утром в понедельник гриффиндорское трио явилось в Большой зал одновременно с почтовыми совами. Гермиона, получив номер «Ежедневного пророка», нетерпеливо развернула его, в надежде узнать что-то новое о сбежавших Упивающихся смертью. Гарри, уже целый год не получавший ни от кого писем, не обращал на сов никакого внимания. Тем не менее, вскоре перед ним на стол бухнулась первая сова с письмом, адресованным: «Гарри Поттеру Большой зал Школа «Хогвартс». Он не смог скрыть своего изумления, когда вслед за этим ещё штук пять сов уселись перед ним на столе, тесня друг друга, наступая в масло и опрокидывая солонки: каждой хотелось вручить свое послание раньше других. — Это еще что такое? — изумился Рон. Все гриффиндорцы обернулись посмотреть, что происходит, и тут на стол, ухая и хлопая крыльями, опустились еще семь летучих почтальонов.       Гарри разорвал желтый конверт. Из него выпал плотно сложенный мартовский номер «Придиры». Гарри развернул его и увидел свое лицо, робко ухмыляющееся с обложки. Поперек фотографии большими красными буквами шла надпись: ГАРРИ ПОТТЕР НАКОНЕЦ ЗАГОВОРИЛ: ПРАВДА О ТОМ-КОГО-НЕЛЬЗЯ-НАЗЫВАТЬ И О ЕГО ВОЗВРАЩЕНИИ, КОТОРОЕ Я ВИДЕЛ СВОИМИ ГЛАЗАМИ — Неплохо, правда? — сказала Луна, подходя к гриффиндорскому столу и втискиваясь на скамейку между Фредом и Роном. — Он вышел вчера, и я попросила отца выслать тебе бесплатный экземпляр. Думаю, всё это письма читателей, — она кивнула на сов, которые по-прежнему бродили по столу перед Гарри. — Я тоже так подумала, — нетерпеливо сказала Гермиона. — Гарри, ты не будешь возражать, если мы… — Пожалуйста, — сказал Гарри, слегка озадаченный.       Рон с Гермионой сразу же принялись отвязывать письма от совиных лапок. Пока друзья вскрывали конверты, бегло просматривая их содержимое, Луна исподтишка взглянула на Снейпа. Тот со своим обычным мрачным видом что-то недовольно ковырял в тарелке и, казалось, совершенно не обращал внимания на происходящее в Зале. Однако Луна уловила быстрый, как молния взгляд, брошенный им в сторону гриффиндорского стола, после чего профессор вновь углубился в изучение содержимого своей тарелки. Луна единственная из всех успела заметить приближавшуюся к ним профессора Амбридж. Она пихнула Рона локтем в бок, но тот не обратил на это внимания, увлечённый чтением очередного письма. За спиной Амбридж Луна увидела продолжавшего восседать за преподавательским столом Снейпа, который теперь окидывал взглядом весь Зал, лишь ненадолго задерживая его на том, что происходило за гриффиндорским столом. Но Луна могла поклясться, что именно это его и интересует в данный момент больше всего. Остальные преподаватели оживлённо беседовали друг с другом, демонстративно не обращая внимания на учеников. — Что здесь происходит? — Амбридж остановилась за спиной у Фреда и Луны. Её тонкий, фальшиво-приторный голосок заставил всех умолкнуть и оторваться от писем. Гарри поднял взгляд от вороха конвертов, которые держал в руках. Жабьи глаза Амбридж озирали разгром, учиненный совами на столе перед Гарри. Позади неё он увидел толпу жадно наблюдающих за ними учеников. — Кто это прислал вам столько писем, мистер Поттер? — вкрадчиво спросила Амбридж. — А что, разве это преступление — получать письма? — громко осведомился Фред. — Поосторожнее, мистер Уизли, не то останетесь после уроков, — предупредила Амбридж. — Ну, мистер Поттер?       Гарри помедлил, но он не видел возможности скрыть содеянное; было ясно, что рано или поздно «Придира» попадётся ей на глаза. — Люди пишут мне потому, что я дал интервью, — сказал Гарри. — О том, что случилось со мной в прошлом июне.       Произнося эти слова, он невольно скользнул взглядом по столу для преподавателей: у Гарри возникло страннейшее чувство, что секунду назад Дамблдор наблюдал за ним, но, посмотрев на директора, он убедился, что тот поглощен разговором с профессором Флитвиком. — Интервью? — повторила Амбридж ещё более тонким и мерзким голосом, чем обычно. — Что вы имеете в виду? — Я имею в виду, что репортер задавала мне вопросы, а я на них отвечал, — сказал Гарри. — Вот…       И он кинул ей номер «Придиры». Она поймала его и уставилась на обложку. На её бледном, рыхлом лице проступили отвратительные фиолетовые пятна. — Когда вы это сделали? — спросила она чуть севшим голосом. — В последний выходной в Хогсмиде, — сказал Гарри. Она посмотрела на него вне себя от ярости; журнал дрожал в её коротких толстых пальцах. — Больше у вас не будет выходных в Хогсмиде, мистер Поттер, — прошептала она. — Как вы осмелились… как вы могли… — Она сделала глубокий вдох. — Я снова и снова пыталась отучить вас лгать. Видимо, вы до сих пор не усвоили моего урока. Минус пятьдесят очков Гриффиндору и ещё неделя штрафных занятий.       Она зашагала прочь, прижимая «Придиру» к груди, и многие ученики проводили её взглядом.       Не прошло и часа, как по всей школе расклеили гигантские объявления — они появились не только на факультетских стендах, но и в коридорах, и в классных комнатах.       ПРИКАЗ ГЕНЕРАЛЬНОГО ИНСПЕКТОРА ХОГВАРТСА Любой учащийся, уличённый в хранении журнала «Придира», будет немедленно исключен. Основанием настоящего приказа является Декрет об образовании № 27. Подписано: Долорес Джейн Амбридж, генеральный инспектор.       Всякий раз, когда Гермионе попадалось на глаза одно из этих объявлений, она прямо-таки расцветала от удовольствия. — Да что тебя так радует? — не выдержал Гарри. — Неужели ты не понимаешь? — удивилась Гермиона. — Даже если бы она сама захотела, чтобы в школе не осталось ни единого человека, который не читал бы твоего интервью, она не могла бы придумать ничего лучше, чем запретить его!       Похоже, Гермиона была права. Хотя Гарри ни разу даже мельком не видел в школьных помещениях запретного журнала, к концу дня все только и делали, что цитировали друг другу его интервью. Гарри слышал, как о нём шептались в коридорах перед занятиями, за обедом и на задних партах во время уроков, а Гермиона, заглянув в туалет для девочек перед лекцией по древним рунам, сообщила, что во всех кабинках только об этом и судачат. — А потом они заметили меня — очевидно, они знают, что я тебя знаю, — и налетели с вопросами, — сказала Гермиона с сияющими глазами, — и по-моему, Гарри, они тебе верят, честное слово, — думаю, ты их всё-таки убедил!       Тем временем профессор Амбридж курсировала по школе, останавливая учеников на выбор и заставляя их вынимать из сумок книжки и выворачивать карманы; Гарри знал, что она ищет запрещённый номер «Придиры», но ученики всегда на несколько шагов опережали её. Они успевали заколдовать страницы с интервью Гарри так, что любой посторонний видел в них только выдержки из учебников, или волшебным образом превращали их в чистые, снимая заклятие лишь тогда, когда им хотелось перечитать статью снова.       Преподавателям, разумеется, запрещалось упоминать интервью согласно Декрету об образовании номер двадцать шесть, однако они всё равно находили способ выразить свои чувства. Профессор Спраут наградила гриффиндорцев двадцатью очками, когда Гарри передал ей лейку; лучезарно улыбающийся профессор Флитвик под конец урока заклинаний впихнул ему в руки коробку попискивающих сахарных мышек, сказал «тс-с!» и поспешил прочь, а профессор Трелони на своих занятиях вдруг истерически разрыдалась и заявила изумлённому классу и очень недовольной Амбридж, что Гарри вовсе не умрёт в юном возрасте, а доживет до преклонных лет и станет министром магии и отцом двенадцати детей.       Луна была в восторге от произведённого статьёй эффекта. Она получила от отца письмо, в котором тот с радостью сообщал, что ещё никогда ни один выпуск «Придиры» не расходился так быстро. Она не преминула сообщить об этом Гарри. — Папа печатает дополнительный тираж! — сообщила она, возбуждённо выкатив глаза. — Ему в это просто не верится: похоже, что ты интересуешь людей даже больше, чем морщерогие кизляки!       Гарри лишь молча пожал плечами. Луна была неисправима. Кажется, её приоритеты были ещё более странными, чем у Гермионы на первом курсе.       На ближайшем после этого уроке Защиты от Тёмных Сил Амбридж, приторно улыбаясь, заставила Луну отвечать на вопросы по главе из учебника, которую только что дала прочитать в классе. Разумеется, Луна запомнила не всё из только что прочитанного, но пыталась отвечать уверенно и чётко, понимая, чем вызван этот допрос. В конце Амбридж, окинув Луну притворно-сочувствующим взглядом, ласково проворковала: — Я вижу, мисс Лавгуд, что вы недостаточно хорошо усваиваете материал. Совершенно очевидно, что ваша голова занята дичайшими предрассудками, которые ваш отец распространяет в своём крайне вредном и опасном издании. А посему я ставлю вам «Отвратительно» и настоятельно советую внимательно изучать учебник, а не бредовые статейки вашего родителя. — Мой папа пишет в «Придире» только правду! — возмутилась Луна, — и только достоверные, проверенные факты. — Да? — улыбка на лице Амбридж стала ещё более фальшивой. В голосе сквозило такое лицемерное сочувствие, будто она разговаривала с умственно отсталым ребёнком, вызывавшим у неё брезгливую жалость. — В таком случае мне придётся убедить вас в обратном. Десять баллов с Райвенкло и отработка сегодня в пять в моём кабинете.       Луна не стала возражать, понимая, что этим сделает только хуже. От её обычной невозмутимости не осталось и следа. Она задыхалась от обиды и возмущения. Эта жаба посмела оскорбить папу! Она назвала его лжецом! Да как она посмела?       Луна больше не прислушивалась к происходящему на уроке. Злость на Амбридж вытеснила из её головы все привычные мысли. Никогда и ни к кому Луна не испытывала таких чувств. Никому ранее не желавшая зла, Луна невольно представляла себе всякие гадости, которые могли бы случиться с этой розовой жабой. Представляла и наслаждалась мстительным чувством, совершенно ей не свойственным и пугавшим её саму. И от того, что именно Амбридж сумела пробудить в ней такие чувства, Луна злилась на неё ещё больше.       В пять часов вечера Луна постучала в дверь кабинета Амбридж. — Входите, — прозвучал из-за дверей елейный голос.       Луна вошла и огляделась по сторонам. Никогда ранее она не бывала в этом кабинете. Розовые обои на стенах, кружевные салфеточки, вазочки с засушенными цветочками… И эти тарелки с котятами на стенах. Луна любила животных, обожала котят, но эти, на тарелках, почему-то показались ей на удивление отвратительными. Луна вдруг почему-то представила в этом кабинете Аластора Муди — восседающим за столом среди всех этих тарелочек, вазочек и салфеточек. Зрелище было столь необычным и забавным, что Луна, не сдержавшись, фыркнула. — Чем вызвано ваше веселье, мисс Лавгуд? — ненавистный голос вывел её из задумчивости и вернул в реальность. — Простите, госпожа профессор, — ответила Луна. — Я просто представила в этом кабинете прошлого учителя Защиты от Тёмных Искусств, — честно призналась она. — Присаживайтесь, мисс Лавгуд, — недовольно поджав губы, вежливо проворковала Амбридж, указывая Луне на маленький столик, покрытый кружевной скатертью, на котором лежал чистый лист пергамента. Луна отодвинула стул с прямой спинкой, стоявший у стола и послушно уселась, ожидая, что будет дальше. Амбридж стояла напротив и вновь улыбалась Луне своей приторной сладенькой улыбочкой. — Итак, мисс Лавгуд, — произнесла она своим вкрадчиво-елейным голоском, — вы распускаете по школе лживые слухи посредством журнала, который издаёт ваш отец и который Министр считает весьма вредным и опасным изданием. К сожалению, нет доказательств, что именно вы протащили эту мерзость на территорию Хогвартса, иначе мы бы с вами разговаривали уже по-другому. Но то, что вы поддерживаете и распространяете эти дикие вредоносные сплетни среди студентов — неоспоримый факт. А посему вы нуждаетесь в действенном внушении, которое отобьёт у вас желание упорствовать в своих заблуждениях. Луна открыла было рот, чтобы что-то возразить. Амбридж выжидательно уставилась на неё, по-прежнему улыбаясь фальшиво-сочувствующей улыбкой. Взглянув ей в лицо, Луна вздохнула и промолчала. Амбридж удовлетворённо кивнула: — Вот и хорошо, мисс Лавгуд. Никаких возражений. Сейчас вы напишете для меня некоторое количество строк, которые помогут вам закрепить в голове некоторые истины. Возьмите это перо.       Амбридж протянула Луне длинное тонкое перо чёрного цвета с необычайно острым кончиком. Луна взяла перо и приготовилась писать. — Я попросила бы вас написать фразу: «Мой отец — лжец», — мягко произнесла Амбридж.       Луна побледнела и медленно положила перо на стол. — Я не буду это писать, — тихо, но твёрдо произнесла она. — Вы БУДЕТЕ это писать, — Амбридж сделала ударение на слове «будете», слегка наклонившись вперёд и буравя Луну своими выпуклыми глазами. — Нет, — ответила Луна, не отводя взгляда. — В таком случае, мисс, ваш факультет лишится по вашей вине значительного количества баллов, — заявила Амбридж, отстраняясь назад и торжествующе улыбаясь. — Ну и пусть, — упрямо заявила Луна. — Я не буду писать гадости про моего отца. — Вы об этом пожалеете, мисс Лавгуд, — улыбка Амбридж из приторной превратилась в зловещую, — когда встанет вопрос о вашем исключении из школы. — Меня не за что исключать из школы, — Луна в этот момент вдруг почувствовала спокойствие, удивившее её саму. — Зато всем станет известно, что вы, профессор Амбридж, угрожаете ученикам и запугиваете их.       Улыбка окончательно сползла с лица Амбридж. Её жабий рот злобно искривился, и она прошипела, с ненавистью глядя на Луну: — Пятьдесят баллов с Райвенкло. И вон отсюда, мерзкая девчонка!       Луна медленно поднялась со стула и спокойно направилась к двери. Ей хотелось опрометью броситься вон, чтобы как можно скорее покинуть этот мерзкий кабинет, но она изо всех сил сдерживала себя, чтобы не показать своих чувств этой отвратительной жабе. Пусть знает, что она, Луна, её не боится. И никогда не предаст своего лучшего в мире папу, пусть даже это будет стоить её факультету потери такого количества баллов. Никто не смеет называть его лжецом! И никакая сила не заставит Луну написать эти мерзкие слова.       Луна думала об этом весь вечер, сидя в гостиной Райвенкло и пытаясь читать учебник Трансфигурации. Её ничуть не удивило, когда её одиночество было нарушено подошедшими старостами. Разумеется, потеря такого количества баллов не могла не остаться для них незамеченной. — Лавгуд, ты опять за своё? — Падма обошлась без долгих вступлений. — Шестьдесят баллов за один день! Шестьдесят, Лавгуд! Что ты себе позволяешь?!       Луна отложила учебник и спокойно взглянула на Падму. — Амбридж мстит мне за то, что мой отец напечатал интервью с Гарри в «Придире», — спокойно заявила она. — И я в этом не виновата. Она в любом случае нашла бы к чему придраться, что бы я ни сделала и что бы ни сказала.       Старосты переглянулись. Лавгуд была права. Возразить им было нечего. — Утром перед завтраком зайдёшь к профессору Флитвику, — строго сказала Падма. — Он сам хочет поговорить с тобой.       «К Флитвику, так к Флитвику», — подумала Луна. Ничего нового она ему не скажет. Она не считала себя виноватой в потере баллов, а потому предстоящий визит к декану её ничуть не волновал.       Постучавшись утром в дверь кабинета маленького профессора и услышав его «Войдите», Луна остановилась на пороге, ожидая получить строгий выговор от их нестрогого профессора. — Присаживайтесь, мисс Лавгуд, — Флитвик указал ей на диван. — Расскажите, что у вас произошло с профессором Амбридж.       Луне было нечего скрывать. Она рассказала обо всём, что произошло на уроке, и о том, что последовало далее. Флитвик внимательно слушал, не перебивая. Когда Луна закончила, он успокаивающе похлопал её по руке и сказал: — Мисс Лавгуд. Советую вам сейчас тщательно повторить всё, что вам задали на сегодня. Освежите ваши знания перед каждым уроком и постарайтесь отработать на них потерянные баллы. И в ближайшее время очень тщательно готовьте домашние задания. — Хорошо, господин профессор, — кивнула ничего не понимающая Луна, удивляясь такому особому пожеланию Флитвика. Их декан не имел привычки настоятельно требовать от студентов особенно рьяной подготовки к урокам.       Всё прояснилось в тот же день. Заставив Луну отвечать на уроке Трансфигурации, профессор Мак-Гонагалл похвалила её знания и, ставя оценку «Превосходно», добавила: — Десять баллов Райвенкло.       Луна была удивлена. Обычно хорошие оценки у МакГонагалл не сопровождались добавлением баллов.       Следующим уроком была травология. Профессор Спраут задала Луне лишь несколько несложных вопросов по пройденному материалу и, получив исчерпывающие ответы, произнесла: — Десять баллов Райвенкло.       Вот тут Луна начала что-то подозревать. Следующим уроком у неё шли прорицания. На всякий случай Луна мысленно повторила всё, что должна была выучить к этому занятию, уже догадываясь, что ей обязательно придётся отвечать на вопросы профессора Трелони. Её догадки полностью подтвердились. Выслушав Луну, Трелони закатила глаза и замогильным голосом произнесла: — Десять баллов Райвенкло.       Это окончательно развеселило Луну. Однокурсники смотрели на неё с подозрением. Они тоже не могли не заметить странной доброжелательности преподавателей в отношении «полоумной Лавгуд». Джессика Хэмптон улыбалась ей понимающе и заговорщически.       Последним уроком в этот день шло сдвоенное зельеварение. Луна не рассчитывала получить у профессора Снейпа дополнительные баллы, хотя со всей тщательностью отнеслась к приготовлению заданного зелья. Поэтому была крайне поражена, услышав процеженное сквозь зубы: «Пять баллов Райвенкло», когда ставила на его стол свой пузырёк с готовым зельем. Однокурсники понимающе переглядывались между собой. А хаффлпаффцы удивлённо таращились на неё, поражённые такой невиданной щедростью строгого профессора.       За два дня Луне удалось отработать все потерянные по её вине баллы. Она боялась, что следующий урок Защиты от Тёмных Искусств принесёт ей очередную потерю очков, но этого не случилось. Профессор Амбридж демонстративно игнорировала Луну так же, как ранее это делал Снейп на уроках зельеварения. И если невнимание Снейпа больно ранило девочку, то невнимание Амбридж её ничуть не задевало, а наоборот — радовало. Конечно, интересовал вопрос, надолго ли её оставила в покое эта розовая жаба, но, поскольку спросить об этом было некого, Луна просто перестала над этим задумываться. Тем более, что подумать ей было над чем и без Амбридж. ***       С того самого урока, когда Снейп проявил столь невероятную щедрость, начислив Луне пять баллов за вполне заурядное зелье, он продолжал проявлять к ней удивительную лояльность. Во время своих блужданий по классу, когда студенты занимались приготовлением зелий, Снейп довольно часто останавливался рядом с Луной, у которой в тот же миг замирало сердце, начинали дрожать руки, а движения становились суетливыми и неуверенными.        Отчего-то ему нравилось наблюдать за волнением девчонки. Оно было приятным и тешило его самолюбие до тех пор, пока он вдруг не понял, что причиной этому не удовлетворение от внушаемого ей страха, а нечто совсем иное. Он вдруг отчётливо осознал, что чувство, которое она испытывает при его приближении сродни тому, что испытывает фестрал, когда он появляется на поляне. И, осознав это, Снейп вновь, в который уже раз разозлился на себя и на эту глупую девчонку за странные чувства, которые он вдруг стал испытывать благодаря ей.       Понаблюдав за смятением Луны, за тем, как под его взглядом правильное зелье в её котле превращается в безобразную жижу, он, тем не менее, цедил сквозь зубы: - Прекрасно, мисс Лавгуд, - чем повергал её в полное недоумение.       Он отходил от её стола, а Луна до конца урока продолжала лихорадочно раздумывать над тем, почему он хвалит её заведомо испорченное зелье, вместо того, чтобы с холодным презрением дать вполне заслуженное определение и этому вареву, и той, которая его изготовила.       Однокурсники Луны тоже заметили, что Снейп необъективен по отношению к Луне, причём, необъективен со знаком «плюс», что выглядело вообще нонсенсом в глазах окружающих. На Луну стали поглядывать с подозрением. Первой не выдержала Джессика. Однажды после уроков она потянула Луну во двор со словами: - Пойдём, поговорим.       Луне не хотелось вести никаких разговоров, но она понимала, что от Джессики не отвяжешься, поэтому послушно вышла с ней во двор. Девочки медленно направились по тропинке, ведущей к воротам замка. - Послушай, Луна, - Джессика казалась смущённой и мялась, явно не зная, с чего начать. – Почему Снейп тебя постоянно хвалит? Даже за то, за что другим ставит «Отвратительно»? Он что, неровно дышит к тебе? У вас с ним любовь? Или, может, какие-то тайные дела? - Да не знаю я! – воскликнула Луна. – Сама думаю об этом и не понимаю. Сначала он меня ругал. Помнишь, когда я всё время портила зелья на уроках? Потом он меня не замечал. Совсем. А теперь вот…       Луна вдруг осеклась. Ругал. Не замечал. А теперь хвалит. Может быть, он такими способами пытается обратить на себя её внимание? Но оно и так обращено на него – всё, целиком и полностью. Тогда что же? Луна чувствовала, что эти стадии его отношения к ней – звенья одной цепи. Но понять, что они означают, Луна не могла. Вот бы он снова принял своё Охранное зелье, чтобы она смогла проникнуть в его душу, ненадолго стать Северусом Снейпом, чтобы понять, что всё это значит. Но, по всей видимости, профессор не пользовался своим зельем, иначе Луна непременно почувствовала бы это.       Правда, пару раз Луне снились сны, в которых она была Снейпом, оба раза – мальчишкой. Это могло означать только одно: Тёмный Лорд вызывал его к себе очень поздно, когда Луна уже спала. Именно при таких обстоятельствах ей снились «снейповские» сны.       В первом сне она ощутила себя совсем ещё маленьким мальчиком. Она сидела на кровати в тёмной комнате, поджав колени и уткнувшись в них лицом. Из-под закрытой двери в комнату просачивалась полоска света. А за дверью слышались громкие голоса – мужской и женский. Мужчина громко кричал. Женщина отвечала тише, но, несмотря на это, в её голосе слышалась злость. Луна хотела понять, из-за чего ругаются эти двое, но мальчишка, которым она в настоящий момент была, зажимал уши ладонями и всё сильнее вжимал лицо в колени. За дверью что-то грохнуло. Судя по звуку, там били посуду. Луна, точнее, Северус, которым она была в тот момент, вздрогнула и почувствовала, как по её щекам покатились слёзы. Её обуревали противоположные желания. С одной стороны, хотелось вскочить и бежать туда, где ругаются его родители, чтобы защитить мать. Но она точно знала, что этого делать нельзя. Мама категорически запретила ему делать это, чтобы он не попался под горячую руку подвыпившего отца. Защитить её он всё равно не сможет, будет только хуже.       А с другой стороны, он испытывал жгучее желание забиться куда-нибудь в угол, спрятаться так, чтобы его никогда, никогда не нашли. Чтобы никогда больше не слышать и не видеть ничего этого. Чтобы оставили в покое. Луна поняла, что мальчику, которым она была, хотелось умереть.       Ей стало так больно за него и так его жаль, что она расплакалась во сне и от этого проснулась. А проснувшись, ещё долго вытирала катившиеся из глаз на подушку слёзы, продолжая переживать за маленького Северуса. У неё было чувство, будто она бросила его там одного, и ей срочно надо вернуться в эту тёмную комнату, чтобы вытащить его оттуда, обнять, защитить, избавить от страха и мыслей о смерти.       После этого сна Луна, задумавшись на уроке зельеварения, так взглянула на Снейпа, что у того что-то ёкнуло внутри. Да что же она так смотрит на него своими выпученными глазищами? О чём думает эта девчонка и почему от её взгляда ему становится не по себе? Он, способный выдержать любой взгляд, в том числе и буравящие душу жуткие красные глаза Волдеморта, вздрагивает от взгляда этих странных серебристо-серых глаз, которые глядят на него с такой болью и с таким состраданием? Да драккл её подери! Ещё не хватало, чтобы эта полоумная сочувствовала и сострадала ему. Снейп внутренне закипал, но, верный данному себе обещанию, продолжал демонстрировать своё подчёркнутое расположение к этой девчонке.       Ему не удалось отвратить её от себя, будучи злобным монстром. Полное игнорирование тоже не дало никаких результатов – она по-прежнему была влюблена в него. Что ж, теперь Снейп решил убить её чувства к нему своим хорошим отношением. Пускай её друзья обратят внимание на то, что он несправедливо хвалит её и завышает оценки. Пусть подозревают её в том, что она доносит ему на них. Пусть отвернутся от неё, считая предательницей. Может быть тогда она возненавидит его и на этом всё закончится. Во всяком случае, Снейп очень надеялся именно на такой исход.       А пока ничего не подозревавшая Луна терялась в догадках и продолжала сочувствовать горестям маленького Северуса. Вскоре после этого ей приснился ещё один сон, в котором она вновь побывала в его шкуре. Только теперь она была юношей, до боли, до слёз, до крика влюблённым в рыжеволосую зеленоглазую девчонку по имени Лили. Сон этот был душным, жарким и мучительным. В нём Луна-Северус сначала взахлёб, до головокружения целовал эту девочку, постепенно стаскивая с неё одну деталь одежды за другой. А когда Лили оказалась в его руках полностью обнажённой, он испытал дикое, никогда ранее неизведанное наслаждение. Он прикасался к её телу руками и губами, он вдыхал её запах и его ноздри трепетали точно так же, как трепетало его сердце.       Луна во сне вдруг испытала такой мощный прилив крови к низу живота, что не смогла сдержать стон. Самым потрясающим было ощущение, что у неё есть член – горячий, набухший, возбуждённый. И при попытке войти в Лили Луна вместе с конвульсивными содроганиями почувствовала, как из него извергается тёплая вязкая жидкость. Ей было так хорошо, что она вновь застонала. И проснулась, ошеломлённая.       Луна ещё ни разу в своей жизни не видела эротических снов. Впрочем, её бы не удивило подобное, будь она во сне собой – Луной Лавгуд. Но оказаться парнем и испытать все его ощущения – это было настолько удивительным, что Луна была потрясена. Она ещё долго приходила в себя, вновь и вновь вспоминая ощущения из этого сна – чужие ощущения, оказавшиеся её собственными. И всякий раз по её телу пробегала приятная, тревожная дрожь, не дававшая Луне уснуть до самого рассвета.       Она знала, что всё, увиденное ею, не имеет никакого отношения к действительности. Это был всего лишь сон, фантазия юного (а, может быть, и не совсем юного) Северуса. А вот откуда она это знала, оставалось для неё загадкой.       С этого момента Луна неожиданно для себя поняла, что Снейп – это не просто человек, которого она любит, которому сочувствует и которого всей душой желает отогреть. Она осознала, что Снейп – мужчина, у которого есть определённые желания. Готова ли она пойти навстречу этим желаниям? На столько ли распространяется её любовь, или всё-таки она перепутала своё чувство с дружбой? Луна не знала ответы на эти вопросы, что наряду с непонятным поведением Снейпа тоже приводило её в смятение.       Всё это вихрем пронеслось у Луны в голове, пока Джессика пытливо разглядывала её профиль, медленно идя рядом по тропинке к воротам. - А ты знаешь, что многие подозревают, что у тебя со Снейпом шуры-муры? - Пффф… Приехали, - Луна удивлённо взглянула на подругу. – Как ты себе это представляешь? - Я – никак, - ответила Джессика. – Но некоторые думают, что ты ему приворот подсунула каким-то образом. Хотя есть и такие, кто считает, что ты ему докладываешь обо всём, что происходит у нас на факультете. И обо всех. Стучишь, проще говоря.       Луна остановилась, как вкопанная и уставилась на Джессику широко раскрытыми глазами. Несколько секунд она то открывала, то закрывала рот, силясь что-то сказать, но нужные слова, как назло, не находились. - Нет, я, конечно, так не думаю, - видя её замешательство, продолжила Джессика, - но всем ведь свои мозги не вставишь.       Луна опустила голову и молча побрела по тропинке, обдумывая услышанное. Так вот, значит, что про неё думают и говорят! И как ей теперь доказывать, что всё это – неправда? И главное – кому доказывать? Этим расплывчатым, гипотетическим «всем»?       Задумавшись, Луна забыла о Джессике, которая молча шла рядом, с любопытством поглядывая на подругу. - Так ты и правда не знаешь, отчего он с тобой такой добренький?       Луна молча покачала головой. Всё это было так странно и так… обидно. Зачем он это делает? Разве не понимает, что все вокруг станут думать о ней плохо, когда увидят, что он завышает ей оценки и хвалит незаслуженно? Конечно, понимает. Он ведь вон какой умный! А раз понимает и делает, значит… Значит, делает не просто так, а с целью. Но зачем ему нужно восстанавливать против неё всех? Неужели он хочет, чтобы её в школе травили так же, как когда-то его? Зачем?       Луне хотелось остаться одной, чтобы всё обдумать. Но рядом шла Джессика и сбивала её с мысли своими вопрошающими взглядами. Надо бы ей что-то ответить. Но что? Луна не знала, что сказать.       Дойдя до ворот, девочки остановились. - Пойдём обратно, - упавшим голосом произнесла Луна. – Я действительно не знаю, почему он так делает. Хотя…       Её вдруг посетила внезапная догадка. А если он так мстит ей за её рождественский подарок? Может, он испугался, что этот злосчастный рог взорвётся прямо у него в комнате? Луна похолодела, представив этот взрыв. Ведь он мог погибнуть! Погибнуть по её вине… И замок пострадал бы…       Джессика пытливо взглянула на неё: - Есть соображения?       Луна задумалась. Если сказать Джессике про этот рог, она обязательно спросит, почему Луне взбрело в голову подарить что-то Снейпу. И что она скажет? «Потому что он такой несчастный – одинокий, я его пожалела и решила внести радость в его серую тусклую жизнь»? Да она лучше язык себе отрежет, чем признается в этом хоть кому-нибудь! И уж точно не Джессике. И тут Луну осенило. - Мне кажется, он мстит, - сказала она с самым уверенным видом. – Я на одной отработке неправильно нарезала ему печень дракона для зелья. Наверное, зелье было испорчено, а он не заметил этого сразу и воспользовался им. Вот теперь и злится на меня.       Джессика с сомнением взглянула на неё. - Думаешь, Снейп не заметил бы, что зелье испорчено? - А он тогда готовил что-то новое, неизвестное, по собственному рецепту, - говорить правду было легко. Главное – не сболтнуть лишнего. – Он и сам не знал, как это зелье должно выглядеть.       От необходимости врать, и врать убедительно, Луна напряглась так, что у неё на лбу выступили капельки пота, несмотря на то, что на улице стоял лёгкий морозец. Но, кажется, Джессика поверила ей. Хвала Мерлину, они уже подошли к замку, поэтому можно было надеяться, что этот неприятный разговор очень скоро закончится. - А почему же он тогда хвалит тебя, а не ругает, как всех остальных? – Джессика остановилась недалеко от входа и повернулась к Луне лицом. - А ты видела – раньше он меня ругал, но это на меня не действовало. Видимо, решил сменить тактику.       Луна и сама не понимала, насколько она сейчас была близка к истине. Разгадка находилась совсем рядом, но у неё не было возможности хорошенько подумать над ней. Все её умственные усилия были направлены на то, чтобы балансировать на грани правды и лжи и ничем не выдать себя Джессике. Та на мгновение тоже задумалась, а после изрекла: - Знаешь, по-моему, ты права. Вот же гад! И что же тебе теперь делать? - Подожду, - вздохнула Луна. – Может, ему надоест, и он сам от меня отстанет. - А если нет? – озабоченно нахмурилась Хэмптон. - Тогда попрошу его больше не делать этого, - пожала плечами Луна. - Неужели ты решишься ему это сказать? – казалось, глаза Джессики сейчас стали ещё более выпученными, чем у самой Луны. - А почему нет? - А если он откажется? – Джессика почему-то перешла на шёпот. - Тогда придётся прогонять от него эвилингов, чтобы сделать его не таким злым. - Кого? – Джессика непонимающе уставилась на Луну. - Эвилингов. - Это ещё кто? - Такие маленькие злобные существа, которые нападают на людей и делают их злыми. Кажется, Снейп им нравится. Они на него часто нападают.       Джессика молча взялась за ручку входной двери. Она по опыту знала - когда Лавгуд заводит речь о всяких непонятных мифических существах, самое лучшее - это промолчать. Главное – не подвергать сомнению тот факт, что они реальны. Иначе можно долго выслушивать доказательства существования бундящих шиц, нарглов и морщерогих кизляков. А вот теперь ещё и эвилингов.       Поэтому Джессика не стала ни возражать Луне, ни переспрашивать её, а молча отправилась в библиотеку писать эссе по зельям. А Луна медленно побрела наверх, в башню Райвенкло. Ей необходимо было остаться одной, чтобы обдумать всё услышанное.