Побочный эффект

Saliva\All Because Of You Clint Mansell\Requiem For A Dream Jacob's Ladder\Praha       Луна вышла из класса и, по обыкновению, медленно побрела по коридору, улыбаясь своим мыслям. Ей всё-таки удалось уговорить Северуса надеть очки и посмотреть на мозгошмыгов. И пусть они оказались всего лишь молью-невидимкой, пускай это известие огорчит папу — всё равно Луна считала сегодняшний день удачным. Профессор не выгнал её, не отказал в её просьбе — и осознание этого приятно грело душу.       Луна шла, не замечая ничего вокруг, погружённая в эти приятные мысли, поэтому едва не подпрыгнула от неожиданности, наткнувшись на чей-то силуэт, внезапно преградивший ей путь. Знакомый голос, полный издёвки, брезгливо прошипел: — Лавгуд, это снова ты?       Луна вынырнула из мягкого потока своих мыслей и оказалась лицом к лицу с Пэнси Паркинсон, глядящей на неё со смесью злобы и презрения. — Ты опять трёшься около Снейпа? — угрожающе зашипела Паркинсон. — А ведь я тебя предупреждала… — Конечно, трусь, — спокойно ответила Луна. — У меня только что был урок в его классе. Не могла же я пропустить его только потому, что тебе не нравится, когда я нахожусь в одном помещении с профессором Снейпом. — Урок давно закончился, — Пэнси презрительно кривила губы, — все давно ушли. А ты торчала там наедине с ним. Лизалась? Или успели сделать что-то большее?       Луна удивлённо посмотрела на неё широко раскрытыми глазами. Что она несёт? Она в своём уме? Как можно предположить хоть на секунду, что Снейп будет с кем-то целоваться после урока? Как можно настолько грязно думать о человеке, которого Луна почти боготворила? Если бы она не знала о Северусе всего, сейчас подумала бы, что Паркинсон делает эти предположения, исходя из собственного опыта. Но, поскольку Луна была абсолютно уверена, что ничего подобного никогда не было, она лишь поразилась, как можно было оскорбить Северуса такими предположениями. Если Паркинсон ревнует её к нему, значит, она влюблена в Снейпа. А раз влюблена, должна видеть в нём только хорошее. Луна была твёрдо убеждена, что влюблённый человек не станет говорить гадости о том, кого он любит. Тем с большим удивлением она восприняла выпад Паркинсон в сторону Снейпа, совершенно не заметив оскорбления, направленного на неё саму.       По-своему истолковав замешательство Луны, Пэнси внутренне похолодела. Она хотела лишь посильнее задеть эту ненормальную Лавгуд, а оказывается, попала прямо в точку? Значит, они со Снейпом действительно занимались чем-то таким… Таким… Пэнси задохнулась от возмущения и обиды. Неужели Снейпу действительно нравится эта вечно полусонная неряха, «снулая рыба», как мысленно окрестила она Лавгуд? Или, может, «нравится» — это не то слово, и Снейп просто пользуется её доступностью? «Шлюха!» — с ненавистью подумала Пэнси, прожигая взглядом удивлённо уставившуюся на неё Луну. — Паркинсон, — наконец произнесла Луна, выйдя из ступора, — ты действительно думаешь, что Снейп способен на такое? Ну и фантазия у тебя…       Луна сделала шаг в сторону, пытаясь обойти Пэнси. Но та загородила ей путь: — Не увиливай, Лавгуд. Сейчас речь идёт не о моей фантазии, а о фактах. А факты таковы, что тебя постоянно видят увивающейся вокруг Снейпа. Тебя предупреждали держаться от него подальше. Не послушалась — пеняй на себя.       Луна пожала плечами: — Тогда скажи об этом своему декану. Потребуй у него не задерживать меня после уроков, — спокойно сказала она. — Дрянь! — не выдержала Пэнси. — Ты всё-таки подмешала ему Амортенцию! И теперь уверена, что он никуда от тебя не денется! — Ты совсем с ума сошла от ревности? — Луна посмотрела на Пэнси с искренней жалостью. — Настолько, что потеряла способность мыслить логически? — Ревность? — тихо и угрожающе прошипела Пэнси. — При чём здесь ревность? Ты позоришь нашего декана тем, что таскаешься к нему. А значит, позоришь наш факультет. Я не могу этого допустить. Если ты запудрила ему мозги, подчинила его себе с помощью приворота, я должна это прекратить. Декан Слизерина не должен позорить ни себя, ни свой факультет связью с сумасшедшей.       Луна молча смотрела на неё, не зная, что сказать. Неужели и вправду всё выглядит именно так? Неужели своим хорошим отношением к профессору она позорит его, потому что все считают её ненормальной? Но ведь он сам не думает так — Луна точно знала… Хотя, возможно, только потому, что не замечает, как это выглядит со стороны? Или всё-таки Паркинсон обманывает её, и всему виной обычная ревность? — Ну, что ты вылупилась на меня, — услышала Луна грубый голос Пэнси. — Уставилась, как овца… — А что я должна тебе сказать? — Луна действительно не знала, как закончить этот разговор. — Правильно, Лавгуд. Тебе нечего сказать. Поэтому молчи и слушай. Сейчас ты получила последнее предупреждение. Ещё раз увижу тебя рядом со Снейпом — прокляну. Причём уже без всякого дополнительного предупреждения. Потом не обижайся.       Луна открыла было рот, чтобы ответить, но взглянула на Паркинсон и замерла. Та вытянула шею и во все глаза глядела вдаль, куда-то за спину Луны, туда, откуда раздавались быстрые размеренные шаги. Сердце Луны пропустило удар и забилось часто-часто. Это мог быть только Он.       Луна спиной ощутила, когда Снейп остановился позади неё. Её ноздрей коснулся его лёгкий, едва ощутимый запах. Она не смогла бы сказать, из чего состоит этот запах, но узнала бы его из тысячи. И поняла она это только сейчас. Луне показалось, что её лицо покрывается красными пятнами. Хорошо, что Паркинсон сейчас смотрела не на неё, а во все глаза пялилась куда-то поверх её головы, заглядывая в глаза своего декана. Её взгляд был деловым, но в нём, помимо преданности и сосредоточенности проскальзывало нечто такое, за что Луне вдруг захотелось её убить. — В чём дело, мисс Паркинсон? — голос из-за спины был строгим, но Луна ощутила, будто он мягко обволакивает её, заставляя дрожать каждый нерв. — Господин профессор, — ответила Пэнси более высоким, чем обычно, голосом. — Я шла к вам, чтобы сказать о драке между нашим первокурсником Торнфилдом с каким-то гриффиндорцем. Сейчас оба находятся в больничном крыле. — Благодарю, мисс Паркинсон. Я разберусь, — ответил Снейп, полностью игнорируя присутствие Луны. — Это всё? — Да, господин декан. — В таком случае отправляйтесь на обед, если, конечно, в ваши планы не входит его пропустить.       Снейп двинулся вперёд. Обходя Луну, он бросил на неё холодный взгляд, словно она была участком стены или доспехами в нише. У неё зашумело в ушах от прилившей к голове крови. Сквозь этот шум Луна услышала донесшийся откуда-то издалека голос Паркинсон: — А ещё Драко просил передать…       Она увидела, как Снейп быстро удаляется по коридору вместе с идущей рядом Пэнси. И только когда они скрылись из виду, медленно продолжила свой путь. От её радужного настроения не осталось и следа. На душе было тяжело. Неужели её любовь к Северусу будет выглядеть для всех вот так, если о ней узнают? Неужели все будут считать это позором для него? А ведь она хотела, чтобы люди относились к нему хорошо — так, как он того заслуживает. Неужели её отношение опустит его в глазах окружающих ещё ниже? Или всё же не стоит прислушиваться к злобным выпадам Паркинсон, которая исходит ядом из-за ревности?       Луна вздохнула. Пусть всё идёт, как идёт. Любить его она не перестанет. Разве можно приказать себе такое и, главное, выполнить приказ? Она только постарается, чтобы ни у кого больше не возникло желания распускать слухи и сплетни о ней и о Северусе. Чтобы эти слухи никак не смогли повредить ему. ***       Октябрьский понедельник выдался холодным и ветреным. Правда, дождь, ливший все выходные, перестал. Ещё бы — ведь в воскресенье состоялся поход в Хогсмид. А закон подлости ещё никто не отменял. В учебный день, когда никуда не нужно идти, дождя не будет. А вот в выходной… Дождь хлестал так, что Луна с Джессикой вымокли насквозь, прежде, чем добрались до «Трёх мётел». Вид заколоченного досками входа в магазин волшебных штук «Зонко» настроения не улучшил. К тому же Луне так и не удалось увидеться с Гарри и прочими. В «Трёх мётлах» яблоку негде было упасть. Луна с Джессикой едва сумели найти свободное место за столиком, за которым уже примостились две хаффлпаффки с четвёртого курса. Оглядев помещение, Луна так и не увидела никого из своих друзей. Отогревшись немного и выпив по бокалу сливочного пива, Луна с Джессикой решили возвращаться в замок. Удовольствия прогулка в Хогсмид не доставила. Плащи, шарфы и перчатки не спасали от порывов ледяного ветра с дождём. — Лучше бы сидели в замке! — с досадой констатировала Джессика, и Луна была с ней полностью согласна.       К вечеру по всей школе распространилась весть о том, что кто-то наслал проклятие на Кэти Белл и что случилось это именно в Хогсмиде. Новость передавалась из уст в уста, с каждым разом обрастая новыми устрашающими подробностями. Луне трудно было понять, что из этого правда, а что выдумки. Но, поскольку все сходились на том, что Гарри Поттер видел, что случилось с Кэти, Луна решила обязательно расспросить его обо всём в ближайшее время.       В понедельник стало ясно, что дело серьёзное. Кэти пострадала настолько сильно, что её увезли в Сент-Мунго. Говорили, что всему виной ожерелье, которое она несла в замок из Хогсмида. Кто и зачем дал ей это ожерелье — версий ходило множество. Однако всем было понятно, что проклятие предназначалось не ей, и попала она под него случайно. А вот кому оно предназначалось и, главное, от кого Кэти получила заколдованное ожерелье — тут мнения разделились. Одни считали, что оно предназначалось Дамблдору, другие — что Гарри Поттеру. Большинство склонно было винить во всём слизеринцев, поскольку именно этот факультет воспитал наибольшее число сторонников Того-Кого-Нельзя-Называть. А что за всем этим стоял Тёмный Лорд, ни у кого сомнений не вызывало.       Луна считала, что знает, кто виноват в этом происшествии. В школе был только один человек, получивший страшное задание — убить Дамблдора. Но говорить об этом с кем бы то ни было она не могла. Ей достаточно было понимать, что Снейп обо всём информирован и держит ситуацию под контролем. Впрочем, Луна знала, насколько это тяжело — держать под контролем такую ситуацию. И от всей души сочувствовала Снейпу.       Именно эти мысли теснились в голове Луны вечером в понедельник, когда она по обыкновению сидела в своём неприметном уголке райвенкловской гостиной с учебником трансфигурации на коленях. Ветер бушевал за окнами башни, и кажется, снова начинался дождь. Темнота и вой ветра за окном делали ещё более уютным её отгороженный от всех уголок гостиной, слабо освещённый тёплыми отблесками каминного пламени. Поэтому, несмотря на поздний час, Луне не хотелось выбираться из своего старого потёртого кресла. Читать и воспринимать прочитанное у неё уже не было сил. Луна просто смотрела в огонь своими огромными глазами, в которых странно отражались отблески пламени, превращая их из серебристо-серых в кипяще-золотые.       Луна уже почти собралась встать и отправиться в спальню, как вдруг ощутила привычный толчок в сознании. Она вновь почувствовала себя Северусом Снейпом, стоящим на пороге Малфой-мэнора. Это значит, Тёмный Лорд в очередной раз призвал к себе своего слугу. И, судя по тому, что внезапно ощутила Луна, душа Снейпа, принявшего Охранное зелье, пребывала в состоянии гораздо более подавленном, чем обычно.       Луна, уже привычная к обстановке Малфой-мэнора, перестала обращать внимание на антураж, стараясь полностью погрузиться в наполовину ускользающее от неё сознание Северуса, чтобы как можно отчётливей ощутить и понять всё то, что сейчас лежит у него на душе. А поняв и ощутив, ужаснулась увиденному.       Состояние Луны позволило ей сразу, целиком узнать обо всех событиях прошлого лета. И это знание накрыло её, как снежной лавиной и полностью погребло под своей невыносимой тяжестью. Будучи сейчас наполовину Северусом, Луна вдруг поняла, отчего высохла и почернела рука Дамблдора. Она узнала всё о хоркруксах и Непреложном обете. О том, что самому Дамблдору жить осталось не больше года. И самое главное — что директор поручил Северусу убить его, чтобы спасти душу Драко от греха убийства. А заодно и доказать этим деянием преданность самого Северуса Тёмному Лорду и укрепить его позиции в глазах Волдеморта.       Она ощутила шок, который испытал Северус, услышав о предстоящем ему деле. Его душа и сейчас сопротивлялась неизбежному, изо всех сил отвергая подобный исход. Луна знала — Северус по природе своей не убийца. Служа Волдеморту, он, конечно, принимал участие в тёмных делах, но душа его сопротивлялась убийствам, от которых многие из его соратников получали удовольствие. Да и сам Тёмный Лорд предпочитал использовать его по другому назначению, считая, что его ум и знания больше пригодятся в лаборатории, нежели во время пыток или издевательств над магглами и «предателями крови». Повелитель знал, что от кого требовать, чтобы получить от каждого своего последователя максимальную отдачу. От Люциуса — деньги и влияние на министерских чиновников. От Северуса — разработку новых зелий и заклинаний. От Беллы — добывание сведений с применением пыток.       Луна почти физически ощутила, как дёрнулась душа Снейпа после слов директора: «Меня должны убить вы». Как взвыла громко и по-волчьи протяжно: «НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!», уже понимая, что её протест ничего не значит, что всё уже решено, и ей не уйти от неизбежного. Каких усилий стоил Снейпу его ироничный тон, когда он спросил, криво ухмыляясь: — Вы хотите, чтобы я сделал это прямо сейчас? Или дать еще несколько минут, чтобы вы успели составить эпитафию?       И как душа его сделала последнюю отчаянную попытку отстоять себя, избавить от этого страшного поручения: — Если вы не против умереть, почему бы не предоставить это Драко?       Снейп знал, что это бесполезно, но не смог отказать себе в этой попытке. В тщетной попытке отстоять свою пропащую душу. Ответ директора был предсказуем: — Душа мальчика еще не настолько повреждена. Я бы не хотел, чтобы она раскололась из-за меня.  — А моя душа, Дамблдор? Моя?       Снейп понимал всю отчаянную бесполезность этого вопроса. Он сделал всё, что мог для собственной, исходившей немым криком отчаяния и боли, души. Он понимал также, что Дамблдор прав и что это — наилучший выход для всех. А потому лишь молча кивнул в ответ на слова директора: — Только вам известно, потерпит ли ваша душа ущерб от того, что вы поможете старику избавиться от боли и унижения. Я прошу вас об этой великой услуге, Северус, потому что моя смерть, — такое же решённое дело, как то, что «Пушки Педдл» займут в этом сезоне последнее место в лиге. Признаюсь, я предпочёл бы быстрый, безболезненный конец долгим мукам, которые мне предстоят, если будет задействован, например, Сивый. Я слышал, Волдеморт его завербовал? Или наша милая Беллатрикс, которая любит поиграть с мышкой, прежде чем её съесть.       Разумеется, он спасёт от боли и унижения старого человека, который, однажды поверив ему, оставался его единственным другом на протяжении полутора десятков лет. Если, конечно, это можно было считать дружбой. Во всяком случае, за доверие он расплатится, оказав старику эту услугу. Он привык спасать всех. Что при этом испытывает его душа — разве это важно? Она должна мучиться и страдать, искупая его вину за все прошлые ошибки. За смерть той, кого он так беззаветно любил и так бездарно потерял. Его душа заслужила это. Её протест и крики в расчёт не принимаются. А боль… Боль — штука привычная. Он её переживёт.       Но если Северус Снейп был готов к этой боли, то девочка Луна оказалась перед нею полностью беззащитной. Таких мук она не испытывала никогда. Луна и представить себе не могла, что подобная боль существует на свете, не говоря уже о том, что её можно как-то переносить. Даже будучи лишь наполовину Снейпом и не испытывая этих мук сполна, Луна страдала так, словно её рвали на части десятки Круциатусов. Скорчившись в старом кресле, Луна обеими руками зажимала рот, чтобы не дать крику безумной звериной боли вырваться наружу. Её колотила дрожь, холодный липкий пот покрывал тело, а душа превращалась в кровавое месиво, размозжённая обрушившимся на неё знанием и растерзанная в клочья теми муками, что испытывал Снейп.       Хвала Мерлину, гостиная Райвенкло давно опустела. Лишь парочка семикурсников, сидевшая перед камином с книгами на коленях и всё плотнее придвигавшаяся друг к другу, молча держалась за руки и не обращала на Луну никакого внимания.       Луна сползла на пол и скорчилась, упираясь спиной в кресло, подтянув колени к подбородку и по-прежнему закрывая рот руками. Она не знала, что сегодня происходило между Северусом и Волдемортом. Луна не слышала их разговора и не видела привычной обстановки Малфой-мэнора. Страдание полностью затопило её сознание. И теперь медленно отступало по мере того, как заканчивалось действие принятого Северусом зелья. Луна постепенно переставала ощущать себя Снейпом. Но знание… Знание обо всём, пережитом им, оставалось с ней. И продолжало давить и расплющивать её своей неимоверной, непосильной тяжестью.       Луна не помнила, как она с трудом поднялась с пола и как добрела до спальни на ватных, непослушно дрожащих ногах. У неё хватило сил лишь на то, чтобы кое-как разуться и сбросить мантию и обессиленным кулём повалиться на постель. Мерлинова борода! Как же он живёт со всем этим, если ей от такой тяжести трудно не то, что ходить, а даже дышать! В который раз восхитившись его мужеством и силой воли, Луна попыталась обдумать всё случившееся. Ей казалось, что она не сможет уснуть всю ночь. Но уже через мгновение погрузилась в тяжёлый тёмный омут беспамятства, где не было ни мыслей, ни звуков, ни ощущений. Лишь тьма и тишина. Мёртвая тишина… *** — Лавгуд. Эй, Лавгуд! Вставай! Да проснись же ты наконец! Луна!!!       Слабый звук достиг слуха Луны, пробившись сквозь толщу этой вязкой, всепоглощающей тишины. Сперва он был тихим и слышался, будто сквозь вату. Но последний возглас прозвучал довольно отчётливо и обратил на себя внимание её растворившегося в тишине сознания. Ощутив, что её нещадно трясут, Луна заставила-таки себя открыть глаза. — Ну, хвала Мерлину, проснулась, — услышала она резкий голос Джессики у себя над ухом.       Картинка перед глазами расплывалась, и Луна не сразу увидела склонённое над нею лицо подруги. Тряска прекратилась. Джессика лишь напряжённо наблюдала, как Луна медленно открывает отяжелевшие веки и пытается сфокусировать зрение в одной точке. Наконец это ей удалось. Какое-то время Луна лежала с открытыми глазами и совершенно пустой головой, в которой не было ни одной мысли.       Внезапно память вернулась. Мозг разорвала яркая вспышка, и Луну вновь накрыло волной боли и страха, правда, уже не такой сильной, как вчера. Луна резко села в кровати и огляделась вокруг.       Староста Падма Патил уже направлялась к выходу из спальни, бросив на ходу: — Лавгуд, не засиживайся допоздна над уроками. Учёба, конечно, важна, но и спать бывает необходимо.       Луна тряхнула спутанными волосами и оглядела себя. — Ты что, даже раздеться не смогла? — удивилась Джессика. — Или лень было? — Задумалась, — безмятежно ответила Луна. — Стала повторять мысленно то, что прочитала в учебнике и не заметила, как уснула.       Это объяснение вполне устроило Джессику. Луна частенько задумывалась так, что переставала обращать внимание на всё, происходящее вокруг. Это было вполне в духе Лавгуд — замечтаться так, что не заметить, как уснула. Знала бы Джессика, каких усилий стоила Луне её безмятежность! — Собирайся поскорее, — велела Джессика. — А то опоздаешь и на завтрак, и на уроки.       Луна тяжело поднялась и побрела в туалет. Ей сейчас было невыносимо разговаривать с кем бы то ни было. Хотелось, чтобы Джессика ушла, не дождавшись, пока Луна будет копаться, пытаясь расчесать спутанные волосы и собирая сумку, в которую вчера так и не сложила всё необходимое для занятий. Джессика, нетерпеливо потоптавшись рядом, действительно умчалась в Большой зал, бросив на ходу: — Не задерживайся.       Луна вздохнула почти с облегчением. Хвала Мерлину, не нужно притворяться хотя бы перед ней. Бедный Северус… Как же это тяжело — постоянно «держать лицо», чтобы никто никогда не догадался, что у тебя на душе. Она вот все силы истратила на то, чтобы удержать это самое лицо. А ему ещё приходится удерживать свой окклюментный щит. Это ведь в тысячу раз тяжелее…       Думая об этом и вспоминая всё, что ей довелось узнать вчера, Луна медленно побрела на завтрак. Весь день она ходила, точно сомнамбула, погружённая в свои мысли, ничего не видя перед собой и не слыша ни единого звука из окружавшей её действительности. Учителя, глядя на Луну, старались не задавать ей вопросов, решив, что на мисс Лавгуд вновь накатила её обычная мечтательность. А профессор Флитвик на своём занятии подошёл к ней и заботливо поинтересовался: — Мисс Лавгуд, вы хорошо себя чувствуете?       Луна вопросительно взглянула на него и лишь после того, как Флитвик повторил свой вопрос, медленно произнесла: — Благодарю вас, господин профессор. Я в порядке. — Всё-таки после занятий сходите к мадам Помфри, — посоветовал Флитвик. — Мне кажется, вы не совсем здоровы. Возможно, вы перезанимались. Это часто случается с пятикурсниками. — Да, господин профессор. Спасибо.       Луна постаралась взять себя в руки и вернуться в действительность из омута мыслей, медленно вращавшихся в голове и затягивавших всё глубже и глубже. Удавалось ей это плохо.       Зато теперь не нужно было разыскивать после уроков Гарри, чтобы расспросить у него, что случилось с Кэти Белл. Побывав в сознании у Снейпа, Луна была полностью осведомлена о случившемся. Едва дождавшись окончания уроков, Луна отправилась в спальню и, задёрнув на кровати полог, дала наконец волю своим мыслям и чувствам.       Всё, что она передумала и перечувствовала за сегодняшний день, трансформировалось в её сознании в одно твёрдое и непреложное убеждение. Она больше не может скрывать от Северуса свою связь с ним. Она узнала о нём слишком много. О нём, и о деле, которым он занимается. У неё больше нет права и дальше утаивать от него правду. Слишком много поставлено на кон. Слишком высоки ставки и слишком дорогой может оказаться цена её молчания. Она должна сказать ему всё. А там — будь, что будет. Она примет любое его решение. Конечно, она попытается уговорить его не стирать ей память. Но вряд ли её уговоры подействуют на него. Однако если он сочтёт это необходимым… А он сочтёт. У него нет другого выхода. Он ведь тоже не имеет права так рисковать и испытывать судьбу. Он должен застраховать и себя, и своё дело от всех возможных случайностей. И уж точно не оставит себя в зависимости от ненормальной девчонки.       Луне вдруг стало так жаль расставаться со своими знаниями и ощущениями, что на глаза навернулись слёзы. Она привыкла чувствовать и понимать Северуса, как саму себя, а иногда даже лучше. Теперь ей предстояло потерять его. Потерять навсегда, разорвав эту тонкую, едва уловимую, но такую прочную связь. Душа Луны громко кричала «НЕЕЕЕЕТ!!!», точно так же, как душа Снейпа сопротивлялась мысли об убийстве Дамблдора. И точно так же, как Северус понимал необходимость и неизбежность этого шага, Луна отдавала себе отчёт, что она должна выполнить своё решение. Возражения не принимаются. Поплакать — можно.       И Луна тихонько плакала, свернувшись калачиком за задёрнутым синим пологом, пока крик её души не перешёл в долгий тоскливый вой, а после — в тихое повизгивание обречённого существа, смирившегося со своей участью. Луна вытерла глаза и поднялась с кровати. В спальне было темно и пусто. Луна умылась, постаралась придать своему лицу обычное полусонное выражение и спустилась в гостиную. Сейчас в ней было полно народу. Часы на стене показывали без пяти девять. Луна незаметно проскользнула за дверь и направилась вниз по лестнице. Шла она быстро, боясь по пути растерять всю свою решимость. И на душе у неё было так скверно, как ещё не бывало ни разу в жизни. Наверное, так чувствуют себя те, кого ведут на казнь.