Побочный эффект

Evanescence\Haunted Seal\Kiss From a Rose       Вечером того же дня Снейп сидел у себя в гостиной-кабинете со свежим номером журнала «Вестник Зельеварения» на коленях. Его внимание привлекла статья о новейших разработках в области применения зелий для расширения возможностей сознания. В голове возникали неясные, ещё не оформившиеся, но заманчивые идеи о том, как с помощью нетрадиционных редких ингредиентов усилить возможности этих зелий в плане повышения способностей к окклюменции и легилименции. Тема эта перекликалась с мыслями относительно обучения Лавгуд навыкам ограждения сознания от постороннего вторжения, поэтому представляла для Снейпа реальный практический интерес.       Время было поздним. Старосты уже давно отчитались обо всём происшедшем за день на факультете. Малфой, как обычно, был хмур и раздражён. И это неудивительно. Мальчишке на плечи взвалили непосильную ношу. Неудача с проклятым ожерельем ожесточила его и повергла в уныние. Теперь ему придётся изобретать новый способ убийства Дамблдора. Снейп видел, как мучается Драко от невозможности быстро выполнить задание Волдеморта и одновременно от страха, что ему всё же удастся его выполнить. Обязанности старосты всё больше тяготили и раздражали его. Но Снейп не собирался освобождать мальчишку от этих обязанностей. Это было вопросом престижа и конспирации. Отказ Малфоя от должности старосты повлёк бы за собой множество ненужных разговоров и предположений, а в его положении подобного следовало всячески избегать.       К тому же, обязанности старосты хоть как-то отвлекали Драко от мрачных мыслей и не давали ему полностью обособиться от школьной жизни. Поэтому Снейп смотрел сквозь пальцы на его высокомерный тон и лишь изредка ставил мальчишку на место, когда тот слишком зарывался.       Паркинсон, напротив, всячески старалась демонстрировать лояльность и заинтересованность — практично, по-деловому, но при этом всегда умела оказаться довольно близко к нему, чтобы невзначай задеть его рукой или полой мантии, иногда бросала на него быстрые, как молния, «красноречивые» взгляды или улыбалась лёгкой загадочной улыбкой. Снейпа несказанно раздражали все эти манёвры. Тонкий аромат духов Паркинсон вызывал в нём вспышки необъяснимой, неконтролируемой злости. Возможно, он проникся подобными чувствами, побывав в шкуре Лавгуд, для которой Пэнси оказалась столь же враждебной, как когда-то для него Мародёры. Как бы то ни было, Снейп в присутствии своих старост сохранял каменное спокойствие и обычную ледяную невозмутимость, с удовольствием наблюдая, как о них разбиваются все попытки Паркинсон пофлиртовать с ним.       Сейчас, после отбоя, когда время близилось к полуночи, и Снейп уже не ждал ничьих вызовов и посещений, он мог спокойно обдумывать прочитанное и строить планы на будущее. Должность преподавателя Защиты от Тёмной магии отнимала значительно меньше времени на проверку домашних заданий, чем зельеварение. И, хотя он требовал от учеников достаточно много письменных работ, их объём всё же был меньше, чем у заданий по зельеварению. Да и бред в этих работах встречался значительно реже. Большинство студентов стремились получить знания, которые он им давал, понимая, что они обязательно пригодятся им в жизни, особенно в свете последних событий. Так что с проверкой домашних работ он покончил уже давно и полностью сосредоточился на подборе ингредиентов для задуманного зелья и на расчёте их количества.       В течение дня Снейп отмечал в своём теле какие-то странные, хоть и очень слабые ощущения. Он не пытался идентифицировать их. Снейп был достаточно занят делами, поэтому вовсе не обращал на них внимания, лишь время от времени ощущая во всём теле непонятное томление и неясную тревогу. Но всё это быстро проходило, поэтому он не зацикливался на своём состоянии.       Однако теперь, когда ничто не отвлекало Снейпа от собственной персоны, ощущения эти напоминали о себе достаточно сильно. Томление всё сильней сжимало грудь, переходя в неясную, но ощутимую тоску. Тревога нарастала. И хоть она была сладкой и щекотала нервы, как перед первым свиданием, Снейп чувствовал ужасный дискомфорт. Беспокойство ширилось, раздирая его изнутри. Хотелось плакать, кричать, выть… Снейп знал, что такое душевная боль. Она была его вечной спутницей, терзая его бессонными ночами и превращая дни в сплошную пытку. Тоска по Лили, чувство вины и невозможность исправить содеянное были для него привычными спутниками. С этой болью можно было жить, потому что за долгие годы он сросся, сроднился с ней и уже не представлял жизни без этой боли.       Но сейчас с ним происходило нечто иное. Боль была другой, непривычной и непонятной. Мало того — к душевным мукам присоединились физические ощущения. Тело ломало и скручивало, как от хорошего Круциатуса. И одновременно с болью его заливали горячие волны желания, прокатываясь по венам, обдавая жаром и собираясь там, внизу, ища выхода и не находя его.       Снейп вскочил, попытался сделать несколько шагов по комнате и со стоном повалился обратно в кресло. Ноги не повиновались. Боль и желание одновременно разрывали его изнутри. Тело била крупная дрожь. Снейп обливался потом, пытаясь понять, что происходит и едва сдерживая страшный звериный крик, рвущийся наружу из его терзаемого мукой нутра.       Внезапно в голове у него среди всего этого кошмара очень чётко и ясно проявилась мысль. Ему нужно выпить зелье. Своё Охранное зелье. Как вчера — целый стакан. Снейп рванулся к шкафу с хранящимся в нём снадобьем. Преодолевая боль и дрожь в коленях, он двигался к заветной цели, не замечая препятствий в виде мебели на пути. Распахнув дрожащими руками дверцы шкафа, Снейп схватил банку с зельем. Он готов был сорвать крышку и пить это зелье большими жадными глотками, через край, только бы скорее вновь ощутить тепло любви этой девочки, только бы почувствовать себя ею — беззаветно влюблённой в него, только бы получить подтверждение тому, что он любим и необходим ей.       «Стоять! — мысленно скомандовал Снейп. — Не смей!» Часть его сознания, сохранявшая контроль над ситуацией и ясность мысли, была ничтожно мала. Со всех сторон её атаковали волны боли и желания. Большая часть его «Я» была не в силах им сопротивляться и требовала немедленного облегчения в виде нескольких глотков Охранного зелья. Но Снейп усилием воли сумел сконцентрироваться именно на этом маленьком участке мозга и выстроить вокруг него барьер, не позволяющий инстинктам полностью завладеть им. «Думай! — приказал он сам себе. — Соображай, что происходит!»       «Тебе необходимо выпить зелье, чтобы прекратилась боль и это дикое желание. Тебе жутко хочется его выпить. Это ломка», — выдала способная к самостоятельному мышлению часть сознания свой вердикт. Снейп со стоном сжал зубы и заставил себя вернуть банку с зельем на место. Организм отозвался на это таким приступом отчаяния и боли, что Снейп едва удержался на ногах. «Доэкспериментировался, идиот!» — он зло выругался и поплёлся в ванную. Чем дальше отходил он от вожделенного шкафа, тем сильнее сопротивлялся организм. Ноги становились всё более ватными, перед глазами стлался кровавый туман, зато напряжение в члене было таким, что казалось, ещё секунда — и его разорвёт в клочья. Но Снейп упорно продолжал свой путь.       На пороге ванной он упал на колени и последние несколько шагов прополз на четвереньках. Руки тряслись так, что он не смог открыть кран. Усилием воли Снейп перевесился через край ванны и, превозмогая вспышки боли в голове, попытался пустить воду с помощью невербального заклинания. Попытка удалась. Из крана потекла вода, но от затраченных усилий Снейпа вывернуло наизнанку. И только после этого он сумел сунуть голову под холодную воду. Это позволило ему кое-как прийти в чувство.       Сидя на полу ванной с мокрыми волосами, по которым вода стекала на его рубашку и на пол, сотрясаемый дрожью менее сильной, чем вначале, но всё же не менее отвратительной, Снейп призвал с помощью Акцио пузырёк с Противоядием от магических ядов. Руки дрожали меньше, но пробка поддалась ему не с первого раза. Снейп отпил из флакона и замер, опершись спиной о ванну, в ожидании облегчения. Он не знал, подействует ли на него противоядие. Ведь Охранное зелье не было ядом. Видимо, всё дело в дозе. «Всё есть лекарство и всё есть яд в зависимости от дозы». Снейп прикрыл глаза. Кажется, боль стала постепенно утихать. Мерзкая дрожь во всём теле сменилась не менее отвратительной слабостью. Зато исчезло желание физической близости и связанное с ним напряжение.       Снейп тяжело вздохнул и попытался встать на ноги. Они по-прежнему были ватными, но теперь уже не от боли и напряжения, а от сменившей их слабости. Снейп грязно выругался про себя. Сил произнести ругательство вслух не было. Он медленно и неуверенно побрёл в спальню и рухнул на постель. Призвав Успокоительное зелье собственного приготовления на основе Умиротворяющего бальзама, но гораздо более действенное, Снейп выпил его и обессиленно откинулся на подушку.       Ещё раз обозвав себя идиотом и кретином, он закрыл глаза и стал думать о том, как ему бороться с подобными приступами зависимости, если они будут повторяться. Он не собирался уподобляться наркоманам и идти на поводу у собственной зависимости. Нужно обязательно что-то придумать… Драккл бы побрал эту Лавгуд с её кровью!       Мысль о Луне, вопреки ожиданию, вызвала у Снейпа не приступ раздражения и злости, а прилив мягкого уютного тепла. Его словно окутало лёгким невесомым одеялом. Веки отяжелели, мысли стали медленными и неповоротливыми. Последней из тех, что запомнил Снейп, была: «Хорошо, что завтра она будет на моём уроке. Скорей бы!» Он инстинктивно почувствовал, что присутствие девчонки сможет избавить его от болезненной тяги к зелью и от ломок, с этим пристрастием связанных. Тело расслабилось в ожидании завтрашней встречи, и Снейп провалился в глубокий сон без сновидений. ***       Наутро Снейп проснулся вполне отдохнувшим. О вчерашней ломке напоминала лишь лёгкая боль в суставах. Да ещё странное чувство нетерпеливого ожидания, от которого сердце сжималось и будто исчезало на миг, чтобы, вернувшись, забиться чаще и разогнать по жилам мучительное беспокойство. Ничего подобного Снейп не испытывал ни разу в жизни. Он чувствовал себя мальчишкой, нетерпеливо ожидающим любовного свидания, одновременно жаждущим и страшащимся встречи. Ему решительно не нравилось подобное состояние, но ничего с собой поделать он не мог. Холодный душ немного притупил неприятные ощущения, но избавиться от них полностью не удалось. Снейп методично и старательно проделывал все обычные утренние дела, стараясь привычными действиями отогнать посторонние чувства. Но ощущения не проходили       Снейп почувствовал, что он больше не в силах оставаться наедине с ними. Впервые за много лет он ожидал завтрака в Большом зале, как спасения. Он, ненавидящий необходимость принимать пищу в компании коллег на виду у всей школы, теперь мечтал о том, чтобы этот дракклов завтрак поскорее начался. Чтобы к нему приставали с дурацкими разговорами, чтобы Поттер прожигал его взглядами, полными ненависти, чтобы в ушах стоял гул от детских голосов и стука множества приборов о тарелки… Сейчас он обрадовался бы визиту собственных старост, хотя их посещение в столь ранний час могло означать только одно — на факультете случилось нечто чрезвычайное. И пусть бы случилось! Может быть, хоть это отвлекло бы его.       Но, как назло, Снейпу пришлось провести время до завтрака в полном одиночестве. Зато, придя в Большой зал, он с облегчением ощутил, что его действительно «отпускает». Было приятно вновь почувствовать себя холодным и скользким слизеринским гадом. Впрочем, длилось это недолго — ровно до тех пор, пока его взгляд, привычно осматривающий сидящих за столами студентов, не наткнулся на Лавгуд. Та, по обыкновению, смотрела в его сторону, но, казалось, не замечала его и что-то медленно пережёвывала, улыбаясь своим мыслям. Как только взгляд Снейпа скользнул по ней, её лицо приняло осмысленное выражение. Она оживилась, взглянула на него совершенно осознанно, улыбнулась лично ему и отвела глаза, стараясь ничем не выдать промелькнувшей в них радости.       После этого Снейпа вновь окатила горячая волна нетерпеливого ожидания, которую он, впрочем, смог успешно скрыть под маской обычного ледяного презрения ко всем и ко всему. Среди людей ему было легче не поддаваться этому дикому и пугающему ощущению. Снейп не читал любовных романов. В его лексиконе не было выражений «радостный трепет» или «сладостное томление». Он не знал, как назвать владевшие им чувства, лишь понимал, что они ненормальны и являются продолжением его вчерашнего состояния. Они продолжали мучить Снейпа до тех пор, пока не начался урок по Защите от Тёмной Магии у пятого курса Райвенкло. В присутствии Лавгуд все эти чувства куда-то исчезли. На смену им пришла обычная уверенность в себе, к которой примешивалась странная, необъяснимая радость от возможности видеть девчонку. Снейп постарался не обращать внимания на это дурацкое чувство. Анализировать его было некогда. Нужно было вести урок. Причём так, чтобы Лавгуд обязательно нарвалась на отработку. А эта дурочка, как назло, всё делала слишком старательно, чтобы вызвать его похвалу, а не гнев. Неужели она не понимает, что в её интересах получить отработку? Или она не хочет этого? И её отработка — только лишь в интересах его, Снейпа?       Эта мысль окатила его, словно ведром ледяной воды. Неужели он до такой степени заигрался в эти игры? Он, как мальчишка, ищет повод встретиться с ней, а ей это совершенно не нужно? До чего он дошёл? Жалкий наркоман, который готов на любые унижения перед кем угодно, лишь бы получить дозу необходимого ему вещества! Как он мог пасть столь низко?       Зло сверкнув глазами в сторону Лавгуд, Снейп заставил себя перестать обращать на неё внимание и до конца урока полностью игнорировал её существование. Он запретил себе даже искоса смотреть на неё. Его не должно волновать, какие чувства она испытывает и как они отражаются у неё на лице. Её влюблённость — это её и только её проблемы. Его они абсолютно не касаются.       Не касаются? Тогда почему у него так болезненно сжалось сердце при звуке колокола, возвестившем об окончании урока? Почему он ощутил почти отчаяние при мысли, что сейчас девчонка покинет класс, оставив вместо себя пустоту и чувство, будто он, Снейп, осиротел? К дракклу гордость! Нужно сделать что-то, найти возможность встретиться вновь, причём не на следующем уроке, а уже сегодня… — Лавгуд.       Прекрасно. Голос по-прежнему холоден. В нём нет смятения, так позорно охватившего Снейпа. Девчонка вздрогнула и уставилась на него. — Надеюсь, вы не забыли про отработку, полученную на прошлом занятии?       Луна удивлённо приоткрыла рот: — Но…       Ей хотелось сказать, что это ведь была разовая отработка и что Снейп ничего не говорил о её продолжении. Однако, наткнувшись на его свирепый взгляд, она вдруг всё поняла и опустила глаза, чтобы не выдать вспыхнувшей в них радости. — Да, господин профессор. Я помню. Сегодня, как обычно? — Ровно в восемь. В этом кабинете, — рявкнул Снейп, поворачиваясь к ней спиной.       Важно было не показать ни ей, ни тем нескольким оставшимся в классе ученикам охватившего его облегчения. Снейп ненавидел себя за ту радость, которую испытал, назначив ей эту дракклову отработку, а по сути — свидание. Ненавидел за то, что понимал — не будь этой отработки, он вряд ли пережил бы сегодняшний вечер. И, как бы он ни ругал себя мерзким уродом, слабаком и жалкой зависимой тварью, душа его трепетала от предвкушения предстоящей встречи. Утреннее тягостное беспокойство окончательно исчезло, и Снейп наконец полностью пришёл в себя. Он снова мог рычать на студентов, окатывать их ледяным презрением, демонстрировать всем своё полное равнодушие или неудовольствие, словом, быть самим собой — злобным и жёлчным профессором Снейпом. И всё это лишь потому, что в его сердце тёплым неуместным комочком свернулась радость ожидания вечера и встречи со странной глупой влюблённой в него девчонкой. Какой же он идиот! ***       Снейп сидел за столом в кабинете Защиты от Тёмной магии. Домашние работы были проверены. Сегодня Снейп проверял их особенно тщательно, придирался к мелочам больше обычного и написал красными чернилами на полях значительно больше ядовитых замечаний. Он злился. Прежде всего на себя. И на эту девчонку, которая получила над ним такую странную власть. Правда, она сама не знала об этом и никогда не узнает. Власть эта досталась ей, благодаря его любопытству и страсти к исследованиям. Он хотел разгадать тайну собственного зелья. Можно считать, пострадал ради науки. По крайней мере, он сумеет не показать ей, насколько велика её власть — в этом Снейп не сомневался. Он не настолько жалок и беспомощен, чтобы полностью впасть в зависимость от какой-то девчонки. Пусть думает, что это она подчиняется его воле, а не он — своему влечению. Постыдному и недопустимому. От которого сладко сжимается сердце, тем сильнее, чем ближе стрелки приближаются к восьми часам. Дракклово дерьмо!       Лавгуд, как обычно, оказалась на удивление точна. Снейпу всегда казалось странным, что девчонка, несмотря на свой полусонный рассеянный вид, практически никогда не опаздывала. Хотя для неё, живущей в своём мире и вечно витающей в облаках опоздания были бы вполне естественны. И тем не менее… Это свойство было одной из загадок Луны Лавгуд, разгадывать которые Снейпу почему-то было интересно. Впрочем, сейчас он понимал, что каждая её загадка цепляла за собой следующую, поток головоломок тем самым увеличивался, грозя залить Снейпа с головой, сбить с ног и унести неведомо куда. Как бы ему не захлебнуться в этом потоке, разгадывая её ребусы и шарады. Дракклово Райвенкло! Может, ему стоит остановиться и не лезть в эти дебри? Зачем ему всё это? Но Снейп понимал, что точка невозврата им уже пройдена, и остановиться он не сможет даже при большом желании. Слишком увлекателен процесс.       Стук в дверь ровно в восемь вызвал у Снейпа радостный скачок сердца. Снейп нахмурился, зло одёрнул себя и постарался придать голосу как можно больше равнодушной холодности. — Войдите.       Кажется, ему удалось. Девчонка стояла на пороге и улыбалась слабой неуверенной улыбкой: — Добрый вечер, господин профессор.       Уголок его рта презрительно пополз вверх. Хотелось что-то съязвить насчёт того, что вечер был бы добрым, если бы не приходилось тратить время на отработки с болванами. Но, вспомнив, что на самом деле это никакая не отработка и что нужна она, скорее, ему, Снейп прикусил язык и кивнул на стул, стоявший напротив учительского стола: — Садитесь, Лавгуд.       Луна послушно уселась, продолжая улыбаться каким-то своим мыслям. Снейп занял место за столом, поставил на него локти и упёрся подбородком в крепко сцепленные пальцы. Какое-то время он молча наблюдал за Луной, внимательно изучая её пустыми, ничего не выражавшими глазами. К его глубокому удивлению, девчонку ничуть не смущал его тяжёлый взгляд. Она не прятала глаза, смотрела на него открыто, без страха, терпеливо ожидая, когда он начнёт разговор. Снейп расцепил руки, положил их на стол и откинулся на спинку стула. — Лавгуд. Надеюсь, вы понимаете — тот факт, что я не стёр вам память, ставит под угрозу не только вас или меня, но ещё очень многих людей. — Да, конечно, господин профессор, — Луна опустила голову. Ещё бы ей этого не понимать! Неужели он всё-таки передумал и сейчас сотрёт ей память? Луна сжалась, приготовившись к худшему.       Заметив это, Снейп понял, о чём она думает, и ему стало жаль её. Он не собирался мучить девчонку, поэтому продолжил свою речь сразу, без эффектных пауз а-ля Волдеморт: — Чтобы избежать неоправданного риска, я считаю нужным обучить вас окклюменции. Надеюсь, не нужно объяснять, что это такое? — Нет, господин профессор, — девчонка сумела сдержать рвущийся наружу вздох облегчения, и Снейп оценил её усилия. — Я ведь бывала в вашем сознании, — Луна виновато улыбнулась. — Тем лучше, — раздражение Снейпа было искренним. Не стоило напоминать ему о том, что для неё его внутренний мир — открытая книга. — К тому же не помешает научить вас распознавать попытки применения Империуса и противостоять подобным попыткам. Но это — частный случай применения окклюменции.       Луна подняла на Снейпа глаза. Их выражение поразило его. В устремлённых на него серебристо-серых глазищах светились восторг и такая благодарность, что Снейпу стало не по себе. Он вспомнил прошлогоднюю реакцию Поттера на сообщение о необходимости занятий по окклюменции. Контраст был разительный. Кажется, девчонка готова на радостях броситься к нему на шею. Только этого не хватало… Чтобы избежать любых проявлений эмоций с её стороны, Снейп продолжил: — Заниматься будем каждый день, за исключением случаев, когда я буду занят. Скажу сразу — я не всегда смогу предупредить вас об отмене занятий. Если вы придёте в этот кабинет и не застанете меня здесь — отправляйтесь к себе. И не вздумайте разыскивать меня в подземельях! — Снейп угрожающе повысил голос. — Хорошо, господин профессор, — Луна кивнула, не сводя с него по-прежнему восхищённых глаз. — А мы начнём прямо сегодня? — не выдержав, поинтересовалась она. — Разумеется. Не стоит терять время. — Ага, — Луна ещё раз согласно кивнула и выжидательно уставилась на Снейпа. — Итак, ваша задача — сопротивляться моему вторжению в ваше сознание. Способ, которым вы будете это делать, может быть любым. Лишь бы он оказался результативным. Можете обезоружить меня, выставить любые защитные чары или Чары помех. Можете мысленно представлять что-то, что даст вам возможность не думать ни о чём другом. Главное — не допустить меня в своё сознание. Вы поняли меня? — Думаю, да, сэр.       Луна вспомнила, как Снейп защищал собственное сознание от проникновения в него Волдеморта. Получится ли у неё так же? Она не знала, но решила попробовать подражать Северусу, используя его приёмы. — Тогда начнём. Встаньте здесь, — Снейп указал Луне место в проходе между партами. Встав напротив, он вынул из кармана мантии волшебную палочку и направил её на Луну. — Соберитесь, Лавгуд. Легилименс!       Снейп оказался в её сознании сразу. Никаких барьеров для его проникновения туда не существовало, несмотря на то, что Луна честно попыталась хоть как-то защититься. Снейпа это не особенно удивило. Он ждал чего-то подобного. Странно было другое. Как только он проник в её сознание, она так же легко оказалась в его мозгу, просочившись туда сквозь все его щиты, словно призрак сквозь стену. Для неё этих препятствий будто не существовало. Они вернулись на свои места лишь после того, как Снейп прекратил воздействие на неё Легилименса. И это было настолько поразительно, неправильно и неправдоподобно, что он несколько секунд простоял в замешательстве, не зная, как расценить подобное явление. — Лавгуд, вы когда-нибудь до этого занимались легилименцией? — наконец спросил он. — Никогда, — Луна отрицательно качнула головой. — И вам никогда раньше не приходилось неосознанно проникать в мысли своих друзей или знакомых? — Нет.       Снейп понимал, что она говорит правду. Если бы такое с ней случалось ранее, он бы знал. Теперь, когда он побывал Луной Лавгуд и полностью ощутил, что это значит — он обязательно знал бы о подобном факте, если бы таковой имел место в её жизни. Она никогда не проникала ни в чьё сознание — ни сознательно, ни нечаянно. Тогда почему же ей с такой лёгкостью удалось проникнуть сквозь все его барьеры, через которые ещё ни разу не удавалось пробиться ни Волдеморту, ни Дамблдору? Может быть, этим объясняется тот странный побочный эффект его зелья? Может быть, поэтому девчонка становилась им и чувствовала всё, что происходит у него в душе, когда он выпивал это зелье? А её кровь в зелье была проводником этих ощущений? — Попробуем ещё раз. Соберитесь, Лавгуд. Создайте хоть какую-то преграду от моего вторжения. — А вы, господин профессор… Почему вы не создаёте преград от моего вторжения?       И что ей на это ответить? Потому что всех его барьеров для неё попросту не существует? Но это значит расписаться в собственном бессилии, никчёмности и полной беззащитности перед этой девчонкой. — Не ваше дело, — грубо рявкнул Снейп, выбрасывая вперёд руку с волшебной палочкой. — Легилименс!       Эффект оказался тем же. Она не смогла выставить против него ни одного мало-мальски действенного барьера. А все его щиты оказались для неё настолько легко проницаемыми, будто их не существовало вовсе.       Опустив палочку, Снейп в задумчивости стоял перед Луной, водя пальцем по губам. Ах, какие же красивые у него пальцы… Луна забыла обо всём на свете, любуясь этим неосознанным жестом. Она не думала о том, что это странно — вот так легко проникнуть в его сознание. Не спрашивала себя, почему он решил впустить её туда. Она просто любовалась им, а Снейп, к счастью, не обращал на неё никакого внимания, погружённый в свои мысли.       Наконец, выйдя из задумчивости, Снейп медленно повернулся спиной к Луне и направился к своему месту за учительским столом. — Сядьте, Лавгуд, — его голос был лишён обычных повелительных интонаций. Сейчас в нём слышалась… Растерянность? Или Луне это показалось? — С окклюменцией у вас очень плохо, — растерянность в его голосе сменилась обычной холодностью. — Поэтому ваша задача — ежедневно перед сном очищать сознание и при каждом удобном случае тренироваться в постановке защитных барьеров. Постоянно пытайтесь ограждать сознание. Изгоняйте из него мысли, которые вам хотелось бы скрыть. Это понятно? — Да, — кивнула Луна, хотя вовсе не представляла, каким способом можно этого добиться. — И ещё. Вот вам задание на завтра. Попытайтесь проникнуть в сознание окружающих вас людей так же, как сегодня проникли в моё. Примените невербальный Легилименс к человеку, глядя ему в глаза и постарайтесь проникнуть в его мысли. Обо всём, что будет происходить в такие моменты, расскажете мне завтра вечером. — Хорошо, господин профессор. — Вы свободны, Лавгуд.       Луна тихонько вздохнула, но послушно поднялась со словами: — До завтра, господин профессор. — До завтра, — буркнул он.       Пока девчонка направлялась к выходу между рядами парт, Снейп вновь попытался проникнуть в её сознание с помощью невербального Легилименса. Результат оказался предсказуем — она вновь без труда оказалась в его сознании. Снейп как можно быстрее прекратил воздействие. Тысяча мантикор ему в печёнку! Что же это происходит? Он не понимал. А то, чего он не понимал, приводило его в бешенство. Он должен в этом разобраться. И чем скорее, тем лучше.       Дойдя до двери, Луна остановилась, повернулась и тихо произнесла: — Спокойной ночи, господин профессор.       В её голосе было столько мягкой теплоты и глубинной, непоказной нежности, что гнев Снейпа мгновенно куда-то улетучился. Грудь на секунду сдавило, а после залило таким теплом, которого он не ощущал уже давно — с тех пор, когда слышал радостный голос Лили, окликавшей его: «Привет, Северус». Мерлин, когда же это было? Да и было ли?       Воспоминание о Лили почему-то не кольнуло его, как обычно, не вызвало чувства, что он изменяет её памяти. Это было просто воспоминание, а не укор его больной совести. А девчонка у двери смотрела на него и ждала. Чего? Ах да… — Спокойной ночи, мисс Лавгуд. Не забывайте о своём задании.       Получилось совсем не так строго, как он хотел. Видимо, девчонка тоже почувствовала это, потому что широко улыбнулась и весело произнесла: — Не забуду, господин профессор.       Дверь за ней закрылась с тихим стуком. Снейп ещё какое-то время сидел за столом размышляя о том, что же всё-таки сейчас произошло. Так и не найдя объяснения случившемуся, он отправился к себе. Хвала Мерлину, сегодня ему уже не хотелось выпить усиленную порцию Охранного зелья. Ломка прошла. И он подозревал, что виной этому было его свидание с Лавгуд. Странное свидание, прошедшее в формате отработки. Такое же странное, как и сама Лавгуд. Но, может быть, именно это и притягивает его к ней, как магнитом? Ему хочется разгадывать её загадки. Судя по всему, их у девчонки так много, что на это можно потратить целую жизнь.