Побочный эффект

Soul Ballet\Choose me Cinema Bizarre\My Obsession Hans Zimmer\The Well       Среди множества полезных заклинаний Снейп обучил Луну Ревелио — заклятию обнаружения невидимых объектов. Особое внимание он уделил модификациям этого заклинания — Специалис ревелио, позволяющем обнаружить скрытые чары на объекте и особо актуальному — Гомениум ревелио, обнаруживающим людей, скрытых не только Чарами невидимости, но даже мантией-невидимкой.       Это заклятие далось Луне с большим трудом. Она отрабатывала его в течение недели без особого успеха. Снейп внутренне кипел, но молчал, понимая, что его ядовитые замечания лишь ухудшат ситуацию, и изучение заклинания растянется надолго. А его задачей было как можно быстрее обучить девчонку всему самому полезному и необходимому, чтобы максимально обезопасить не только её, но и себя. Поэтому он скрипел зубами, раздувал ноздри, по его скулам ходили желваки, но он раз за разом терпеливо объяснял Луне её ошибки и показывал движения, которые она должна была повторить.       Когда наконец Луне удалось обнаружить на столе у Снейпа невидимую книгу, заколдованную им специально для этого случая, он закатил глаза и чуть было не воскликнул вслух: «Мерлин всемогущий! Неужели?» Однако сдержался и спокойно потребовал повторить заклинание, чтобы закрепить полученный навык.       Наложив на себя Чары невидимости, Снейп заставил Луну несколько раз отработать Гомениум ревелио. Убедившись в том, что у Луны получается, он заявил: — Советую вам применять Гомениум ревелио всякий раз по дороге сюда. И обязательно — перед тем, как войти. Если обнаружите за собой слежку — проходите мимо и делайте вид, что направляетесь в библиотеку или на встречу со своими друзьями.       Луна кивнула. — Скажите, господин профессор. А человек, которого я обнаружу таким способом, поймёт, что я его вижу? — Разумеется. Вы ведь не владеете невербальными заклинаниями. Трудно будет не услышать ваш возглас и не заметить ваши пассы волшебной палочкой, — ухмыльнулся Снейп. — А если я буду скрыта Чарами невидимости? — Человек не увидит вас, но услышит и поймёт, что обнаружен, — спокойно объяснил Снейп. — Тогда научите меня делать это незаметно, — Луна просительно взглянула на него. — Хм. Думаю, вам действительно пора осваивать невербальные заклинания, — Снейп задумчиво провёл пальцем по губам — жест, который так нравился Луне. Заметив, что девчонка откровенно залюбовалась им, Снейп отдёрнул руку и продолжил: — Займёмся этим завтра. А на сегодня достаточно.       На следующий день Луна, как обычно, направилась в кабинет Защиты от Тёмной Магии, наложив на себя дезиллюминационное заклинание. Проходя по пустынному коридору, она огляделась по сторонам, взмахнула волшебной палочкой так, как учил её Снейп, и тихонько произнесла: — Гомениум ревелио.       Коридор по-прежнему оставался пуст. Спокойно дойдя до кабинета, Луна вспомнила рекомендации профессора и вновь взмахнула волшебной палочкой, скорее для проформы, нежели опасаясь обнаружить кого-либо невидимого: — Гомениум ревелио.       И вздрогнула от неожиданности, заметив в нише недалеко от входа в класс притаившуюся там Паркинсон. Луна застыла, приоткрыв рот, не в силах оторвать взгляд от замершей в недоумении Пэнси. Несомненно, та услышала слова заклинания, но, не увидев Луну, скрытую дезиллюминационным заклятием, напряглась, незаметно озираясь по сторонам.       Впрочем, Пэнси хватило нескольких секунд, чтобы понять, что её присутствие обнаружено. Она прекрасно знала, что означают услышанные ею слова. Понимая, что Лавгуд, скрытая Чарами невидимости, находится где-то рядом и нет смысла таиться, Пэнси бросила в пространство уничтожающий взгляд и, скорчив презрительную гримасу, быстро удалилась.       Дождавшись, пока Паркинсон скроется с глаз, Луна тихонько проскользнула в класс, забыв привычно постучаться в дверь. Поспешно сняв с себя дезиллюминационное заклинание, она так и осталась стоять, тяжело дыша, привалившись спиной к закрытой двери. Снейп, проверявший за столом контрольные работы шестого курса, откинулся на спинку стула и холодно взглянул на неё. Его невозмутимый вид несколько успокоил Луну. Увидев, что девчонка задышала ровно, выпрямилась и уже в состоянии говорить связно, Снейп встал и двинулся к ней навстречу. Наложив на дверь Запирающее и Заглушающее заклинание, он повернулся к Луне: — Я вас слушаю, мисс Лавгуд. Что случилось? — Паркинсон, — выдохнула та. — Она следит за нами. Я обнаружила её сейчас здесь, в коридоре. Она была невидима и наблюдала за этой дверью из ниши. Явно ждала меня. — Ваши действия? — коротко поинтересовался Снейп. — Я затаилась, поскольку она не видела меня. Но она догадалась, что это я и что я её обнаружила. Она ушла, а я пришла сюда.       Луна в отчаянии уставилась на Снейпа своими огромными глазами. «Как же она верит в то, что мне под силу решить любые проблемы!» — подумал Снейп. А проблема действительно имела место и требовала немедленного решения. Кажется, он переоценил своё влияние на Паркинсон и напрасно выпустил её из виду. — Отправляйтесь к себе, — обратился он к взволнованной Луне. — Наши занятия отменяются на неопределённый срок. О времени и месте следующего занятия я сообщу вам. Ведите себя естественно. Не пытайтесь ловить мои взгляды в Большом зале. Тем более никаких попыток заговорить со мной. — А если я узнаю что-то, что нужно будет рассказать вам? — спросила Луна упавшим голосом. Мерлин всемогущий, несколько дней без свиданий с ним! При мысли об этом сердце Луны опускалось вниз, а в груди саднило, будто ей предстояла разлука с Северусом как минимум на год. — Тогда… Тогда, — Снейп вспомнил, что обычно её волосы беспорядочно рассыпаны по плечам, — заплетите косу — и я сам найду возможность подойти к вам. — Хорошо, господин профессор, — голос Луны предательски дрожал. — Только… не пропадайте надолго, — она умоляюще взглянула на него снизу-вверх. В серебристо-серых глазах стояли слёзы, отчего у Снейпа перехватило дыхание. Ему так захотелось обнять девчонку, порывисто, крепко. Прижать её к себе, сказать что-то ласковое, успокаивающее, обнадёживающее. Но вместо этого он придал своему лицу привычное холодно-насмешливое выражение, а голосу — соответствующий этому выражению тон: — Разумеется, мисс Лавгуд. Я заинтересован в том, чтобы ваше обучение продолжалось.       Поняла ли она, что это означает: «Я решу эту проблему как можно скорее. Потому что тоже не могу без тебя». Снейп очень надеялся, что поняла. — А теперь отправляйтесь к себе. Время не ждёт.       Он сам наложил на неё дезиллюминационное заклинание. И, как обычно, не ответив на её тихое «До встречи, господин профессор», вышел в коридор. Убедившись, что он пуст и больше никто невидимый не подглядывает за ними, Снейп выпустил Луну из класса и прошёл рядом с ней до самой лестницы, ведущей в башню Райвенкло.       На прощание он сам нашёл её невидимую руку и сжал её. Почувствовав в ответ, как её губы коснулись его кисти, Снейп вздрогнул, вырвал руку и быстро зашагал прочь, не издав ни звука. Проводив взглядом его тёмную мрачную фигуру, Луна отправилась к себе в спальню, зарылась лицом в подушку и долго беззвучно плакала, вспоминая занятия с профессором, растравливая сердце милыми подробностями и мыслями о том, что всего этого она будет лишена в ближайшие несколько дней.       Луна совершенно не боялась, что Паркинсон может причинить им с Северусом вред. Ведь Северус не допустит этого. Он придумает, что делать и как быть. Если он в состоянии обмануть Тёмного Лорда, неужели ему не под силу справиться с кознями какой-то Паркинсон? А вот перспектива не видеться с ним наедине несколько вечеров тяжким грузом давила Луне на грудь и помимо воли вызывала горькие безутешные рыдания. Уговоры, что он никуда не денется, что они будут видеться каждый день в Большом зале и на уроках, не действовали. Ей необходимы были эти встречи наедине. Пускай они не были свиданиями в прямом понимании этого слова. Но они были необходимы им обоим — Луна прекрасно осознавала это. Мысль о том, что Северус тоже будет страдать без этих встреч, дала Луне надежду, что он сделает всё возможное и даже невозможное, чтобы они поскорее возобновились. С этой надеждой она и уснула, измученная переживаниями и слезами. ***       Проводив Луну, Снейп вернулся в кабинет, запер его и отправился в подземелья. Ему необходимо срочно найти Паркинсон и выяснить, что задумала эта девица. Снейп понимал, что она не в первый раз прячется у его кабинета. Значит, успела понять, что они с Лавгуд встречаются регулярно. Вопрос в том, с кем она поделилась этими сведениями. У Снейпа возникло стойкое подозрение, что её наперсником в этих делах должен быть Малфой. Как известно, «что знают двое, то знает свинья». А если Паркинсон ни с кем не делилась своими знаниями, стоило поинтересоваться, что она собирается с ними делать, как применить. «Идиот!» — ругал себя Снейп. Понадеялся на «понятливость» Паркинсон, на то, что у той хватит ума не связываться с ним. Как можно надеяться на ум влюблённой девицы, если все они, влюбившись, теряют способность рассуждать здраво? «Все они? — ухмыльнулся Снейп. — А ты? Ты сам? Где сейчас твои мозги? Ты допустил все эти свидания с Лавгуд. Ты не смог отказать себе в них. Ты и сейчас дрожишь при мысли, что придётся прожить без них какое-то время. Чего требовать от влюблённых девочек, если ты сам превратился в идиота?» Впрочем, начинать нужно было с того момента, когда он не смог стереть память Лавгуд и одним махом прекратить всю эту историю. Снейп понимал, что уже тогда он был «на крючке». Уже тогда оказался по уши влюблённым в странную девчонку, которые все вокруг считали сумасшедшей. Только тогда он не осознавал этого, сопротивлялся, уговаривал себя, что любит одну-единственную женщину, которой уже нет и никогда не будет…       Снейп горько усмехнулся. Зато теперь он полностью отдаёт себе отчёт в том, что с ним происходит. И готов побороться за свою странную, неправильную, недопустимую и достойную всяческого осуждения любовь. Любовь, которую он никому не отдаст. И никому не позволит касаться её своими грязными лапами и извращёнными помыслами. Без которой он уже не мыслит себя, хотя чувство долга говорит ему совершенно обратное и требует немедленно прекратить всё это и выкинуть глупости из головы. Но он слишком часто слушается голоса долга. Вернее, постоянно. Он и так повинуется ему, вместо того, чтобы дать себе волю и целовать девчонку, обнимать её, ласкать до безумия, до умопомрачения…       Снейп остановился на лестнице, ведущей в подземелья, тяжело дыша, с бешено колотящимся сердцем. Необходимо взять себя в руки. Сейчас ему нужен холодный, здравый ум. Его любви грозит опасность. И только он может противостоять этой опасности. Никто, кроме него — как привычно, не правда ли? Снейп задавил в себе все эмоции и решительным шагом направился в гостиную.       Окинув взглядом многочисленных студентов, занимающих почти все диваны, кресла и стулья и не найдя среди них Паркинсон, что было ожидаемо, Снейп заметил находившуюся здесь старосту-пятикурсницу Имоджен Стоундж, которая, едва он появился на пороге, подняла глаза от книги и выжидательно посмотрела на него. Девушка была сообразительной и исполнительной — кажется, Снейп не ошибся, назначив её старостой. Он кивком подозвал к себе Имоджен, и та быстро подошла к нему, бесшумно передвигаясь по гостиной. Многие присутствующие до сих пор не замечали появления Снейпа на пороге и не обратили внимания на передвижения Стоундж. Подойдя к Снейпу, она молча подняла на него глаза, дожидаясь указаний. Снейп развернулся и вышел за порог. Имоджен тихо, по-змеиному, выскользнула за ним, бесшумно прикрыв за собой дверь. — Мисс Стоундж, — негромко произнёс Снейп, — мисс Паркинсон заходила сейчас в гостиную? — Я не видела её, — с готовностью отозвалась Имоджен. — Но я могла не обратить на её приход внимания, потому что была занята чтением.       «Как же! — подумал Снейп. — Не обратила бы ты внимания. Всё видишь, всё замечаешь — меня заметила сразу». Наблюдательность — очень ценное качество, особенно для старосты, но иногда оно раздражает, когда объектом наблюдения становишься ты сам. — В таком случае, сходите к ней в спальню и посмотрите, не там ли она. Если там — скажите, что я жду её у себя. — Хорошо, господин декан, — Имоджен чуть склонила голову. — А если её там нет? Разыскать её?       Снейп бросил на неё взгляд, полный холодного безразличия, от которого Стоундж съёжилась и сникла, несмотря на всю свою самоуверенность и готовность услужить. — Нет, не нужно, — ответил он тоном, который у любого отбил бы охоту проявлять инициативу и навязывать свои услуги. — Если встретите её, передайте ей моё распоряжение. Если нет, не утруждайте себя поисками — дело не настолько срочное.       «Я понятно выразился?» — спросил его свирепый взгляд, брошенный на девчонку, враз потерявшую всю свою уверенность. — Хорошо, господин профессор, — несмотря на подавленность, Стоундж старалась держаться с достоинством. Она стояла молча, глядя ему в глаза и с готовностью ожидая дальнейших указаний. — Вы можете идти, — процедил Снейп и, развернувшись к ней спиной, направился к себе. — Доброй ночи, господин профессор, — услышал он позади тихий голос Стоундж, но по обыкновению ничего не ответив, продолжил свой путь.       Придя к себе, Снейп сбросил мантию на спинку стула и уселся за стол, упершись в него локтями и растирая пальцами виски. Скорее всего, поговорить с Паркинсон сегодня не удастся. Он не собирается, как угорелый, носиться по замку и разыскивать её по укромным закуткам, привлекая к себе внимание всех подряд. Этот разговор можно отложить и на завтра — утром он всё равно встретит Паркинсон. Да и она понимает, что разговора не избежать, поэтому не станет скрываться от него постоянно. У неё достанет ума понять, что связываться с ним не стоит — ей не выстоять против него. Не настолько она влюблена, чтобы окончательно растерять мозги и попытаться сознательно навредить ему, не опасаясь последствий. Но и затягивать с этим разговором не стоит — он и так слишком беспечно пустил всё на самотёк. Нужно обязательно проверить, что задумала Паркинсон и обезвредить все её замыслы на корню. Главное, чтобы она не строила козни Лавгуд и не обижала её.       Мысли Снейпа медленно, но неуклонно меняли направление. Он вспоминал Луну, её взволнованное лицо, полные слёз глаза, когда она поняла, что их встречи на время прекращаются. Думать о том, что девчонке необходимы эти встречи так же, как и ему, было приятно. А при мысли о том, что она будет тосковать, больно сжималось сердце. Больно и сладко… Быть любимым, нужным, желанным… Как это дико и непривычно. Снейпу очень часто хотелось убежать, спрятаться от всего этого. Он нередко мучил девчонку своей напускной холодностью, надевая привычную маску «сальноволосого ублюдка» и «слизеринского чудовища» — ему так было легче. Впрочем, она всё понимала и прощала ему это, продолжая согревать его, медленно, но верно растапливая слой за слоем толщу льда на его душе. Согревать, даже не касаясь его.       Снейп вспомнил сегодняшнее ощущение её ладони в своих пальцах, и по его телу пробежала лёгкая дрожь. Мерлин, неужели даже этого невинного прикосновения достаточно, чтобы тело отозвалось на него волной таких приятных мурашек? А прикосновение её губ…       Снейп рывком поднялся и взглянул на часы. Начало одиннадцатого. Придётся подождать — вдруг Паркинсон всё-таки отыщется. Он стал привычно мерить шагами комнату, пытаясь освободиться, избавиться от наваждения, такого сладкого и одновременно мучительного. Усилием воли Снейпу удалось подавить мысли о Лавгуд и заставить себя сесть за расчёты количества ингредиентов для нового зелья, которое он начал разрабатывать по просьбе Поппи для лечебных целей. Это отвлекло его. Когда Снейп вновь взглянул на часы, они показывали половину двенадцатого. Ждать дальше было бессмысленно. Снейп наложил на дверь Запирающее заклинание и отправился в душ. С некоторых пор заканчивать купание ему всегда приходилось под ледяными струями, чтобы хоть как-то отвлечься от воспоминаний о девчонке, ласкающей себя и представляющей, что это его руки гладят её нежное хрупкое тело.       Снейп уснул почти сразу. Странно, если раньше он годами мучился бессонницей, то теперь проваливался в сон мгновенно, стоило его голове коснуться подушки. И эта странность началась тогда, когда он «отпустил» себя, поняв и приняв тот факт, что он любит девчонку так же, как она его. Мысли о Лили и о его вине перед ней никуда не ушли, но они больше не терзали Снейпа, а стали данностью, привычной тяжестью, которую предстояло нести до конца жизни, но которую ему простили — простила не сама Лили, а странная трогательная девчонка с огромными серебристо-серыми глазами и спутанными светлыми волосами. И этого оказалось достаточно, чтобы он примирился с самим собой.       Снейпу снилось, что Луна сидит напротив него в его гостиной-кабинете и заканчивает плести косу, перекинутую через плечо. Она умоляюще смотрит на него, её взгляд безмолвно кричит: «Ну заговори со мной! Пожалуйста!» Снейп открывает рот, чтобы что-то сказать, но в этот момент на пороге появляется Паркинсон, уверенно подходит к нему, усаживается на колени, обвивает рукой шею и беззастенчиво целует в губы. Снейп старается сбросить её с колен, но Паркинсон крепко ухватила его за шею и пытается задушить в своих объятиях.       Последнее, что увидел Снейп перед пробуждением — устремлённый на него взгляд Луны, полный слёз, боли и отчаяния. Последнее, что он смог сделать в этом сне — разорвать объятия Паркинсон и с силой отшвырнуть её от себя.       Снейп лежал в постели, тяжело дыша, весь покрытый отвратительным липким холодным потом. Ему стоило определённых усилий справиться с нахлынувшим на него страхом и убедить себя, что это всего лишь сон. И страх его был вызван только тем, что он во сне невольно причинил боль девочке, которая так беззаветно и преданно любила его и без которой он уже не мыслил своего существования.       На часах было пять утра. Наверное, за окнами замка ещё царит беспросветный мрак. Но в подземельях нет окон. Здесь мрак всегда. Такой же отчаянно-безнадёжный, который наполнял его душу, пока её не озарил мягкий мерцающий свет любви девочки по имени Луна. Вот он и отважился мысленно назвать её по имени. Впервые в жизни.       Снейпу вдруг захотелось разогнать тьму, окутавшую его. По мановению его волшебной палочки зажглись светильники под потолком спальни, озаряя её неярким мерцающим светом. Снейп встал с постели и поспешил привести себя в порядок, чтобы встретить во всеоружии новый день со всеми его проблемами и неприятными сюрпризами. А в том, что они будут, Снейп не сомневался. ***       Пэнси шла по коридору, спиной ощущая взгляд этой твари Лавгуд. Поэтому спину держала прямо и на лице сохраняла брезгливо-презрительную гримасу, словно Лавгуд могла её увидеть. Но, скрывшись за поворотом, Пэнси дала волю эмоциям. Её лицо исказила ярость пополам с отчаянием. Лавгуд заметила её! И, конечно, уже докладывает об этом Снейпу. А Снейп не станет церемониться с той, кого он уже предупредил однажды — это Пэнси знала твёрдо. Что он сделает? Какие меры предпримет?       Пэнси задумалась. Что бы она сделала на его месте? Разумеется, стёрла бы себе память. И, скорее всего, он так и поступит с ней. Что же делать? Неужели всё, что она успела узнать об их шашнях, пропадёт впустую? Да, она поделилась этим с Драко. Но Малфою, кажется, вообще наплевать на всё происходящее в школе. Он даже в матче по квиддичу не участвовал. Пэнси была уверена, что его болезнь — фикция. Ему зачем-то нужно было остаться в замке, когда там никого не было. Зачем? Он не говорил. Раньше он доверял Пэнси, теперь проворачивал все свои дела без неё. И Пэнси была уверена, что эти дела не любовные. Ну, до личной жизни Малфоя ей не было никакого дела. Пэнси не претендовала на его любовь. Но она привыкла видеть в нём друга, почти брата и рассчитывать на его помощь и поддержку. И теперь чувствовала обиду на него. Ей так нужен сейчас его совет и эта пресловутая поддержка! Но Пэнси понимала, что придётся выкручиваться в одиночку и рассчитывать только на себя. Что же делать?       Прежде всего, нужно выиграть время. Не попадаться Снейпу на глаза хотя бы сегодня. Пэнси понимала, что долго прятаться от него она не сможет, да и смысла нет. Но сегодня ей нужно время, чтобы всё обдумать и что-нибудь предпринять. Что же ей делать? Что?!       Пэнси остановилась на полпути к подземельям, осмотрела себя и, обновив Чары невидимости, отправилась дальше. Неслышно проскользнув через переполненную в этот час гостиную, она шмыгнула в спальню и, задёрнув тёмно-зелёный полог с серебряным шитьём, тихонько уселась на кровати, обняв колени. Если завтра ей сотрут память, что она может сделать сегодня, пока помнит всё?       А что, если..? Глаза Пэнси сузились, губы побелели. Она отомстит. Отомстит им обоим. Одним выстрелом убьёт двух зайцев. Если Снейп не достанется ей, пускай не достаётся никому. Почему она одна должна страдать? Пусть страдают эти двое. А она посмеётся над ними, глядя на их «страдашки». Мысль, промелькнувшая в голове у Пэнси, оформилась и приобрела чёткие очертания. Она знала, что сделает.       Продолжая оставаться невидимой, Пэнси выбралась из постели и огляделась по сторонам. Хвала Мерлину, в спальне никого не было. Она сняла висевшую на спинке стула сумку со школьными принадлежностями и вновь юркнула под прикрытие полога. Взяла в руки волшебную палочку, осветила своё убежище Люмосом, достала из сумки чистый пергамент, перо и чернильницу, посидела немного, собираясь с мыслями и только взяла в руки перо, как услышала, что кто-то вошёл в спальню.       Пэнси замерла, мгновенно погасила свет, набросила одеяло на письменные принадлежности и оглядела себя. Она по-прежнему оставалась невидимой. Затаив дыхание, Пэнси ждала продолжения. — Паркинсон! — услыхала она осторожный голос Имоджен Стоундж. — Ты здесь?       Здесь. Но сегодня её ни для кого нет. Тем более для Стоундж, которую явно подослал Снейп.       Спальня тускло освещалась огоньками нескольких свечей. По углам комнаты прятался полумрак. Имоджен подошла к кровати Пэнси и заглянула за полог. Увидав лишь скомканное одеяло, она задёрнула полог, ещё раз огляделась по сторонам и с чувством исполненного долга направилась к выходу. Пэнси с облегчением выдохнула. Теперь никто не должен ей помешать. Однокурсницы не имеют привычки беспокоить её, если полог задёрнут и Пэнси не отзывается. Она приучила их не совать нос в её дела.       Пэнси вновь осветила пространство Люмосом, расправила у себя на коленях пергамент, взялась за перо и задумалась. А после начала писать, медленно выводя печатные буквы, в надежде, что её инкогнито не будет раскрыто. Пэнси знала, как легко вернуть изменённому почерку его первоначальный вид с помощью особого заклинания. Ещё легче привести написанное в исходное состояние, если писать обычным почерком, а потом изменить заклинанием его вид. Но она надеялась, что печатные буквы с помощью заклинания будет труднее преобразовать в её обычные строчки. Во всяком случае, стоит попытаться. Всё равно ничего другого она придумать не может.       Пергамент медленно заполнялся буквами. Пэнси часто останавливалась, обдумывая каждое слово, каждую запятую, от которой зависела интонация письма. На его написание у Пэнси ушло не меньше часа. Зато, перечитав написанное, она осталась вполне довольна результатом.       Письмо гласило: «Господин Директор! Считаю своим долгом сообщить Вам, что в Хогвартсе происходят неприличные, незаконные и просто недопустимые события. Профессор Снейп занимается любовью со студенткой Лавгуд. Они встречаются тайно почти каждый день в кабинете ЗОТИ и проводят там по часу и более, закрывшись от всех и наложив на дверь Заглушающее заклинание. Мои наблюдения за ними в течение месяца подтверждают это. Однако я не хочу, чтобы моё имя стало известно. Мне бы не хотелось испытать на себе гнев профессора Снейпа. Но Вы, господин Директор, можете сами проверить правдивость моих слов. Лавгуд приходит на свидания от 8 до 9 вечера. Вы вполне можете застать их вдвоём в кабинете ЗОТИ. Пишу это письмо, потому что мне дорога честь школы и её репутация. Не хочу, чтобы кто-то марал её подобными действиями. Возможно, Лавгуд подлила профессору Снейпу Амортенцию и его вины в случившемся нет. Надеюсь, Вы во всём разберётесь, наведёте порядок и накажете виновных. В противном случае мне придётся поставить в известность обо всём Попечительский совет».       Откинувшись на подушку, Пэнси задумчиво грызла кончик пера, ещё и ещё раз обдумывая написанное. Убедительно ли она написала? Ей казалось, что да. Без излишних эмоций, но так, чтобы было понятно — её возмущает происходящее, и она не остановится, если директор не примет надлежащих мер. Он будет просто обязан сделать это. Вот пусть теперь эти двое повертятся, пусть испытают на себе директорский гнев. Это отобьёт у них охоту бегать друг к другу на свидания. Пэнси мысленно представляла себе их страдания, и это успокаивало её, приносило облегчение и удовлетворение. Она воображала поочерёдно злое лицо Снейпа и зарёванное — Лавгуд, и её сердце наполнялось мстительной радостью. Они ответят за её страдания и унижения. А он — ещё и за то, что пренебрёг ею, предпочтя красавице-слизеринке какую-то сумасшедшую. Да как он посмел? Жалкий полукровка!       При мысли о том, что полукровка посмел отвергнуть её, чистокровную волшебницу, не оценил оказанной ему чести, кровь приливала к голове Пэнси, стучала в висках и заглушала все чувства, кроме гнева и возмущения. Пэнси сжимала кулаки и снова представляла себе все неприятности, которые доставит этим двоим её письмо.       Пока она писала его, в спальню одна за другой возвращались её подруги. Никто из них не посмел потревожить Пэнси. Никому не хотелось нарваться на её холодное: «Что тебе нужно?» Все знали: если Паркинсон не хочет общаться — не нужно её трогать. Поэтому Пэнси беспрепятственно дописала письмо, собрала в сумку письменные принадлежности и оставила её в изножье кровати. Погасив свет, она прислушивалась к тому, как постепенно засыпали её сокурсницы.       Пэнси обдумывала, как ей доставить письмо по назначению. Подсунуть директору под дверь? Рискованно. Да и вряд ли под дверью Дамблдора найдётся щель, в которую можно засунуть это послание. К тому же, и до двери ей не добраться без знания пароля. Проще всего отправить письмо с почтовой совой. Но, добираясь до совятни, нужно не попасться никому на глаза. Особенно Снейпу. Пэнси знала о его привычке бродить по ночам по замку, отлавливая после отбоя запоздалых студентов и влюблённые парочки. Она решила, что безопаснее всего будет пробраться в совиную башню под утро, когда все в замке уснут, даже Снейп.       Для Пэнси потянулись долгие часы ожидания. Почему, когда хочешь уснуть, тебе не спится, а когда нужно бодрствовать, веки сами слипаются, а мысли путаются? Пэнси несколько раз ловила себя на том, что она проваливается в мягкий тёплый мрак, призывно обволакивающий её и манящий в объятия сна. Она вздрагивала, трясла головой и снова вызывала в себе мстительные мысли о том, как будут мучиться эти двое, когда их проделки станут известны Дамблдору. Это помогало взбодриться, но ненадолго.       Пэнси тихонько выбралась из постели. Идти в гостиную было рискованно — туда мог заглянуть Снейп. Окон в спальне не было, иначе она обязательно постояла бы у окошка, вглядываясь в ночной пейзаж. Отдалённый бой часов, стоявших на каминной полке в гостиной, возвестил о наступлении полночи. Мерлинова борода! Нужно продержаться ещё как минимум три часа!       Пэнси отправилась в душ и долго плескалась под горячимо струями. Взбодрившись немного, она вернулась в постель, достала из сумки учебник Трансфигурации и попыталась дописать начатое днём эссе. С трудом выкарабкиваясь из цепких щупалец мыслей, шевелившихся у неё в голове и не дающих покоя, Пэнси всё же смогла написать несколько абзацев домашнего задания. Это отвлекло её ещё на час.       Отшвырнув пергамент в угол кровати, Пэнси уселась, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками. Она постаралась вызвать самые обидные из своих наблюдений за этими двумя. Воспоминания разжигали гнев и ярость, обида разъедала душу. Всё это отгоняло сон и побуждало к действию. Сгорая от нетерпения, Пэнси всё же заставила себя дождаться трёх ударов часов и лишь после этого тихо выбралась из постели. Спрятав в карман заветное письмо, она наложила на себя дезиллюминационное заклинание и быстрым шагом направилась к выходу. Энергия, кипевшая внутри, заставляла её чуть ли не бежать бегом. Но Пэнси сдерживала себя, понимая, что поспешность и невнимательность могут погубить все её планы. Она шла тихо, осторожно озираясь по сторонам и прислушиваясь к каждому шороху.       Когда Пэнси проходила мимо двери, ведущей в комнаты Снейпа, у неё перехватило дыхание и тревожно засосало под ложечкой. Скрытая Чарами невидимости, она, тем не менее, попыталась сжаться и прошмыгнуть опасный участок пути как можно незаметнее, словно Снейп мог увидеть её или уловить её дыхание из-за двери. Впрочем, коридор оставался тих и пуст. Пэнси беспрепятственно миновала его, поднялась по лестнице и, выбравшись из подземелий, вздохнула спокойнее.       Дальше она двигалась быстрее, не забывая, однако, о мерах предосторожности. Замок безмолвствовал, но тишина эта не казалась пугающей. Дрожащие тени от факелов в полутёмных коридорах не вызывали страха. Полутьма была на руку Пэнси, она сейчас стала её подругой и спасительницей.       Не повстречав на пути ни единой живой души, Пэнси благополучно добралась до совятни. Выбрав самую неприметную птицу, она прикрепила к её лапке письмо и назвала имя адресата. Сова недовольно ухнула и посмотрела на Пэнси взглядом, выражавшим всё, что она думает об идиотах, гоняющих серьёзных птиц среди ночи в пределах одного замка и не способных вручить своё дурацкое послание прямо в руки тому, кому оно предназначено. Но Пэнси не обратила на её возмущение ни малейшего внимания. Выпустив сову в окно, она бросилась обратно, понимая, что ей нужно как можно скорее оказаться у себя в спальне.       Пэнси вновь повезло. Она добралась к себе без приключений, по-прежнему не повстречав никого на своём пути. Лишь однажды из глубины коридора на неё потянуло холодом и промелькнула какая-то призрачная тень. Но Пэнси даже не успела разглядеть, кто из призраков попался ей навстречу. Да её это и не интересовало. Бесшумно прокравшись в спальню, Пэнси разделась и улеглась в постель. Ещё раз с удовлетворением подумав о мести, она уже через минуту провалилась в мягкую темноту сна. Пэнси понимала — разговора со Снейпом ей не избежать. Завтра предстоит трудный день. Вернее, уже сегодня. ***       Дамблдор проснулся от того, что кто-то тряс его за плечо. — Господин директор Дамблдор! Проснитесь!       Он с досадой разлепил непослушные веки. Отчего так происходит? Обычно по ночам его мучает бессонница, но ничто не нарушает спокойного течения ночи, не отвлекает его от мыслей. А стоило ему уснуть — и его тут же будят для каких-то срочных дел.       Дамблдор сел на кровати. Перед ним виновато скрючился Токи — его доверенный эльф. В обязанности Токи входило будить директора в любое время, если события требовали его присутствия. В частности, если среди ночи ему приходили письма. Не секрет, что письма, приходящие ночью — всегда самые важные. — Что случилось, Токи? — спросил Дамблдор, поразившись тому, как слабо и неестественно прозвучал его голос. — Вам письмо, господин директор Дамблдор, — Токи с поклоном указал рукой на дверь, ведущую из спальни в кабинет. Из кабинета, помимо всех прочих привычных звуков доносились возня и шуршание — очевидно, на столе приводила себя в порядок почтовая сова.       Дамблдор тяжело поднялся и направился в кабинет. С каждым днём ему становилось всё труднее передвигаться и, главное, скрывать это от остальных. Сейчас он был один, Токи не в счёт. Поэтому можно не притворяться и не изображать бодрячка. Почерневшая рука с каждым днём наливалась тяжестью. Если бы не снадобья Снейпа, он бы, пожалуй, уже сдался. Вспомнив про Снейпа, Дамблдор качнул головой. Надо же… Он-то думал, что знает про своего шпиона всё. Оказывается, и он мог ошибаться. После того памятного разговора здесь, в этом кабинете, после вылетевшего в окно патронуса в виде лани, уверенность Дамблдора в том, что он знает людей и может безошибочно делать на них ставки в своей игре, несколько поколебалась. Впрочем, эту информацию он тоже сможет использовать при случае. Жизнь подскажет — при каком.       Подойдя к столу, Дамблдор машинально погладил сову, замершую в ожидании, когда он отвяжет письмо от её лапы. Освободив птицу от ноши, Дамблдор нацепил на нос оставленные на столе очки, развернул пергамент и быстро прочитал короткое послание. Какое-то время он смотрел будто сквозь него, задумчиво поглаживая бороду. — Токи, ты свободен, — сказал он эльфу.       Когда тот исчез, Дамблдор открыл окно и выпустил сову. А после тяжело опустился в кресло, взяв в руки письмо и вновь вчитываясь в него. Прежде всего, он прикоснулся палочкой к пергаменту, чтобы на нём отразился истинный почерк писавшего. Добиться этого удалось не сразу, видимо, письмо изначально было написано печатными буквами. Дамблдор усмехнулся. Неужели кто-то всерьёз решил, что это станет для него препятствием? Ещё одна попытка — и слова на пергаменте приняли тот вид, который имели бы, пиши человек своим обычным почерком. Кстати, почерк этот был Дамблдору не знаком. Можно было только сказать, что принадлежит он человеку довольно молодому, скорее всего — студенту. Или студентке, что вероятнее.       Дамблдор задумался. За долгие годы директорства ему ещё ни разу не приходилось сталкиваться ни с чем подобным. Время от времени студентки влюблялись в преподавателей — это случалось. Вполне естественное явление. Но чтобы они переступали границы и занимались любовью прямо в школе… Этого не было. К тому же он никак не мог ожидать подобного от Снейпа. Особенно после его недавнего признания. И почему именно Лавгуд? Девчонка явно странная, в этом она превзошла собственного отца. Если уж Ксенофилиуса сокурсники считали чудаковатым, то неудивительно, что у его дочери репутация полоумной. Разве может Северус польститься на подобное? Может быть, и впрямь Амортенция?       А может, это послание — бред воспалённого воображения какой-нибудь студентки, обиженной на Снейпа за его хамское поведение? Если её, к тому же, бесит Лавгуд, этим письмом она убивает двух зайцев — доставляет неприятности им обоим.       Первым порывом Дамблдора было вызвать Снейпа и, показав ему письмо, откровенно расспросить обо всём. Кстати, Северус наверняка узнает почерк автора. Однако, подумав немного, Дамблдор решил не спешить и проверить всё самостоятельно. А вдруг всё, о чём здесь написано — правда? И он прохлопал ушами и проморгал случай растления малолетних в руководимой им школе? В последнее время он был так занят беседами с Гарри и поисками хоркруксов, что вполне мог допустить подобное прямо у себя под носом.       Да, разговор со Снейпом подождёт. Для начала нужно выяснить, о чём именно и в каком ключе ему вести этот разговор. Дамблдор решил воспользоваться советом анонимного автора и проследить, действительно ли эти встречи имеют место. Благо, у него для этого значительно больше возможностей, чем у обычного студента.       Окончательно проснувшись, Дамблдор отправился в ванную, плеснул в лицо холодной водой и вернулся за письменный стол. У него слишком много работы. И слишком мало времени впереди. Нужно постараться всё успеть. Если не всё, то самое главное. Письмо он спрятал в ящик стола, понимая, что вернуться к нему ещё обязательно придётся. За окном по-прежнему было темно. Декабрьский рассвет наступал поздно.