Побочный эффект

Evanescence\Unraveling (Interlude) Evanescence\Missing (Piano Version) Bryan Adams\Everything I Do Rob Thomas\All that I'm       Исчерпав весь запас сведений о Гнилозубах и их кознях, Луна огляделась по сторонам. Гарри нигде не было. «Слишком долго для туалета», — подумала она. Внезапно её осенила догадка. Снейп ушёл с Драко — ему явно нужно было сказать Малфою что-то важное. Значит, Гарри отправился следить за ними. И, если он услышит, о чём они говорят, это может повредить Северусу. Луна решила отыскать Гарри, чтобы не дать ему подслушивать. Выскочив за дверь, она быстро пошла по коридору, внимательно оглядываясь по сторонам. Скорее всего, Гарри уже подслушивает разговор Северуса с Малфоем, если, конечно, те не отправились в подземелья. Луна ругала себя за то, что так надолго задержалась с профессором Трелони. Нужно было сразу бежать за Гарри! А теперь… А что теперь?       Луна не знала о том, что у Гарри с собой есть мантия-невидимка. Она дошла почти до конца коридора, так никого и не встретив на своём пути. Внезапно дверь последней классной комнаты с грохотом распахнулась и из неё выскочил Малфой. Его осунувшееся лицо было злым, губы презрительно кривились, но Луне отчего-то вдруг стало жаль его. Может быть, оттого, что, несмотря на злость, в глазах Драко стояли слёзы? И Луна знала причину этих слёз и этих тёмных кругов под глазами?       Малфой прошёл мимо, даже не взглянув на Луну. Для него она была пустым местом. Он быстро прошагал по коридору, миновал открытую дверь в кабинет Слагхорна и скрылся за углом.       Провожая его взглядом, Луна не заметила, как у неё за спиной внезапно возник Снейп. Она вздрогнула, услышав его холодный размеренный голос: — Мисс Лавгуд. Что. Вы. Здесь. Делаете?       Луна повернулась к нему. Встретив его ледяной надменный взгляд, она поняла, что отвечать нужно в том же официальном тоне, в каком он заговорил с ней. — Я… Я ищу Гарри.       Губы Снейпа презрительно скривились: — Я спрашиваю вас, что вы делаете у Слагхорна? — Гарри пригласил меня… — растерянно заговорила Луна и умолкла, увидев, как изменилось лицо Снейпа при этих словах. Из изжёлта-бледного оно вдруг стало землисто-серым, морщинка на переносице и складки у губ углубились и теперь резко выделялись на этом вдруг застывшем лице, напоминавшем сейчас посмертную маску.       Не сказав ни слова, Снейп быстро прошёл мимо Луны, точно так же, как Драко, не замечая её и устремив пустой взгляд в пространство. — Господин профессор! — жалобно позвала Луна.       Но он не оглянулся, лишь ускорил шаг и, миновав открытую дверь в кабинет Слагхорна, скрылся за поворотом. Что-то обрушилось в душе Луны, похоронив хорошее настроение и радость от сегодняшнего вечера. Случилось что-то скверное. Луна не знала, что именно, но отчего-то чувствовала вину, хоть и не понимала, в чём она состоит. Северус сердился на неё. А может, не на неё, а на Драко? Может, он просто не хотел выдавать их с Луной отношений, справедливо опасаясь, что у стен замка имеются уши? Но что-то подсказывало Луне, что Драко здесь ни при чём и сердится профессор именно на неё. И не просто сердится. Ей показалось, что во взгляде, брошенном на неё после того, как она упомянула Гарри, промелькнула боль. Или она лишь придумала это?       Опустив голову, Луна медленно брела по коридору в сторону открытой двери кабинета. Задержавшись напротив неё, она заглянула внутрь. Яркий свет, музыка, шум голосов, множество людей… Луна поняла, что её вовсе не тянет возвращаться туда. Но и подводить Гарри ей не хочется. Ведь он пригласил её. По-дружески. А это для Луны очень много значило. Она неохотно вошла внутрь и потолкалась среди гостей в поисках Гарри, но так и не нашла его. Оставаться здесь одной ей не хотелось, и Луна тихонько вышла из кабинета. Никто не остановил её, никто не обратил на неё внимания. Тяжесть на душе разрасталась. Вот бы сейчас встретить Северуса и поговорить… А ещё лучше — чтобы он применил к ней легилименцию, и они оба выяснили, что их беспокоит. Больше всего на свете Луне хотелось сейчас оказаться рядом с Северусом. Но она понимала, что как раз этого в настоящее время делать нельзя. На факультет возвращаться ей тоже не хотелось. Луна наложила на себя дезиллюминационное заклинание и уселась в нише высокого окна, обхватив руками колени и прижавшись к ним подбородком.       Свет, падавший из окна, освещал кусочек двора, засыпанный снегом. Снег продолжал падать крупными хлопьями с затянутого тучами чёрного неба. Они медленно пролетали, мелькая в освещённом пространстве, словно стаи бабочек и, падая на землю, укрывали её белоснежным покровом. Приближалось Рождество, но Луна не ощущала привычного предпраздничного настроения, наполненного ожиданием каких-то невероятных, сказочных чудес и долгожданной встречи с папой. На душе было муторно и тревожно. Кажется, всё было в порядке. Но сердце ныло в предчувствии чего-то ужасного, не давая Луне ни повеселиться на вечеринке, ни вернуться к себе и спокойно лечь спать.       Дождавшись, пока коридор опустеет, Гарри поднялся с пола, на котором он сидел, скорчившись, укрытый мантией-невидимкой. Обилие информации, столь внезапно обрушившейся на Гарри, придавило и ошеломило его. Разговор между Снейпом и Малфоем требовал тщательного размышления. Но не меньшее удивление вызвала у него сцена, разыгравшаяся в коридоре между Снейпом и Луной. Было в ней что-то… неправильное. Что-то непохожее на обычный разговор преподавателя со студенткой. Впрочем, главным было всё же то, о чём Снейп говорил с Малфоем.       Гарри стоял, прислонившись к стене, скрытый мантией-невидимкой, и лихорадочно соображал. Возвращаться на вечеринку ему тоже не хотелось. Но, спустя какое-то время, он понял, что идти туда придётся, иначе потом не отвяжешься от расспросов Слагхорна, отчего он ушёл так рано. Гарри вернулся в кабинет. Он знал, что Луны там нет — видел, как она выходила, понуро опустив голову. Ему было немного стыдно за то, что он сам пригласил Луну, а потом бросил её одну. Но он отмахнулся от этого чувства и вскоре забыл о нём, занятый более насущными мыслями. ***       Снейп стремительно шагал по коридорам, не замечая ничего на своём пути. Полы мантии развевались, делая его похожим на огромную летучую мышь. Если бы кто-нибудь сейчас увидел выражение его лица, он ужаснулся бы тому, насколько вид профессора Снейпа был мрачным и зловещим.       Снейп не помнил, как он оказался в холле, как миновал лестницу, ведущую в подземелья. Внутри у него клокотала ярость пополам с дикой, жгучей, невыносимой болью. Это не была привычная, холодная ярость, которая время от времени возникала в его душе и помогала заглушить боль, выжить, выстоять там, где другие давно бы сломались. Его теперешняя ярость была жгучей, острой и сама причиняла боль, озарявшую сознание вспышками невыносимо яркого белого света, из-за которого Снейп не видел ничего вокруг. От неё хотелось скорчиться в углу, исходя криком или разбить себе голову о стену… По сравнению с ней Круциатусы Волдеморта казались детской игрушкой, жалкой пародией на пытку.       Лёгкое бешенство, охватившее его во время разговора с Малфоем, на самом деле не имело к мальчишке никакого отношения. Тупое упрямство заносчивого юнца, его наглость и неуважительное обращение были забыты мгновенно, как только Драко покинул класс. Плевать ему на Малфоя с его проблемами и переживаниями! Лавгуд — вот кто был причиной его бешенства. Лавгуд, стоявшая рядом с Поттером и невинным голоском произносившая: «Гарри пригласил меня…»       От воспоминания о маячившем рядом с ней Поттере кровь ударяла Снейпу в голову, разрывая на части мозг и ослепляя сознание вспышками ярости. Сердце выскакивало из груди, судорожно сжимались кулаки и зубы. Поттер! Снова Поттер! Неужели так будет всегда? Стоит ему почувствовать, что какая-то девушка становится для него дороже всех людей на свете, как рядом с ней тут же появляется кто-то из Поттеров и уводит её, оставив его корчиться в муках ревности с дырой в душе!       Перед его мысленным взором пронеслись картины далёкого прошлого. Лили, идущая по двору школы за руку с Поттером. Лили, весело смеющаяся шуткам Поттера. Лили, целующаяся с ним. И вот теперь Лавгуд, стоящая рядом с Поттером. Правда, уже с другим Поттером. Но ведь одно лицо! Снейп содрогнулся, ощутив всю дикую сюрреалистичность этого странного дежавю.       Оглядевшись по сторонам, он осознал, что стоит у двери в своё жилище. Войдя внутрь и резко захлопнув за собой дверь, он наложил на неё все необходимые заклинания и обессиленно привалился к ней лбом, пытаясь унять сердце, бешено колотящееся где-то в горле.       Лавгуд! Как она могла? Ведь она любит его, он знает, он сам это видел и ощущал. Неужели женские чувства проходят так быстро? Они не встречались неделю — и вот уже он забыт, а она утешилась обществом Поттера. Не может быть! «Может, — сам себе ответил Снейп. — Ты всё видел своими глазами».       Снейп несколько раз ударил кулаком о косяк. Физическая боль слегка заглушила душевную, встряхнула мозг, который заработал в несколько ином направлении. «Чего ты хотел? — насмешливо спросил он. — Ты, старый дурак с целым ворохом проблем и комплексов? Что будешь постоянно интересен молоденькой девушке? Ну пожалела она тебя — так это потому, что ты и впрямь достоин жалости, тряпка, ничтожество… Зачем ей старик, который к тому же вечно демонстрирует презрение к ней и разговаривает сквозь зубы и свысока? Возможно, ей нравились эти игры… поначалу. А сейчас надоели. Конечно, сверстники будут для неё интереснее. Тем более Поттер — знаменитость, мечта почти каждой девчонки в Хогвартсе. Конечно, ей льстит его внимание. Особенно сейчас, когда старикашка Снейп не встречается с ней, потому что директор школы заподозрил его в аморальном поведении. Мерлин, насколько же это мерзко!»       В последний раз грохнув кулаком о косяк, Снейп оторвался от двери и, пошатываясь, направился в лабораторию. Если её «любовь» была всего лишь игрой, наскучившей ей буквально за несколько дней «разлуки», которая, по сути, и разлукой-то не была — к драккловой матери такую «любовь»! Вылить в унитаз всё зелье, основанное на такой «любви», чтобы и следа не осталось от этого мерзкого лживого снадобья. К дракклу! Вылить и смыть вместе с его идиотскими чувствами, смешать с дерьмом, как это сделала она!       Снейп очнулся посреди лаборатории с банкой Охранного зелья в руках. Несколько секунд он тупо разглядывал её, а после на ватных ногах добрался до дивана и рухнул на него. Что он делает? Он полный идиот? Пожалуй, так. Снейп снова посмотрел на склянку с зельем. Всё, о чём он думал сейчас — это его догадки и предположения. Он должен убедиться, что они правильные. Убедиться, что это не его домыслы, а страшная правда. И только после этого принимать решение.       Снейп почувствовал липкий противный страх. В глубине души у него жила крохотная эфемерная надежда, что всё это неправда, что девчонка по-прежнему любит его. А если это не так? Если он выпьет зелье и убедится, что всё, о чём он думал — реальность? «Тогда ты снова будешь корчиться в муках по ночам, изображая из себя чудовище днём, — ответил он сам себе. — Привычное для тебя занятие. Ну, пей же, трус!»       Снейп решительно открыл банку и сделал несколько жадных глотов прямо из неё. Закупорив остатки и поставив ёмкость на пол, он откинулся на спинку дивана и замер в ожидании. И вскоре его накрыла горячая волна её нежности и тревоги. Девчонка скучала по нему и беспокоилась о нём. Тосковала по их встречам и полностью полагалась на него, принимая любое его решение, понимая — все они правильные и направлены на то, чтобы сохранить, сберечь их любовь. Снейпа вновь приятно окутало тепло её нежности, однако, сейчас оно не вызывало ощущения полной защищённости. В душе у Луны жила тревога, то самое чувство, что «что-то не так», которое и ему не давало покоя весь этот день. Ещё он понял, что сейчас её гложет чувство вины, но она сама не знает — за что. Она вовсе не чувствовала себя виноватой в том, что согласилась на предложение Гарри. Ведь это было по-дружески. А Снейп знал, что значат для неё друзья и насколько она ценит дружбу.       Зато всё увиденное вызвало огромное чувство вины у самого Снейпа. Какой же он болван! Ревнивый идиот! Как он мог подумать так об этой милой чистой девочке? Как мог усомниться в её чувствах к нему? Вот сейчас она сидит, скорчившись, в холодной нише окна и думает о том, что же на самом деле произошло. Впрочем… Сейчас она уже поняла, что произошло, потому что его душа в данный момент полностью открыта перед нею. Она сейчас сама — Снейп. И их связывает одна любовь на двоих. Не разберёшь, где чья, потому что пока зелье действует, они — одно целое. И не только, пока оно действует. Снейп отчётливо понимал, что они — одно целое даже тогда, когда никакого зелья нет. И это — данность, которую следует принять, как аксиому. Подвергать её сомнению может лишь такой идиот, как он сам.       Девчонка всё поняла и… И обиделась на него. Обиделась за то, что он подверг сомнению её чувства. Теперь и она почувствовала боль от его дурацкой ревности. Снейп вскочил и бросился к двери. Ему необходимо встретиться с ней. Именно сейчас. Он наложил на себя дезиллюминационное заклятие, бесшумно приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Убедившись, что там никого нет, Снейп выскользнул наружу, тихонько прикрыл дверь и, наложив на неё привычные заклинания, направился к выходу из подземелий. ***       Луна, как загипнотизированная следила за полётом снежных хлопьев в освещённом пространстве за окном. Мысли её смешались, спутались и ей уже невозможно было отделить одну от другой. Остались только чувства — тревожные и тягостные. Какие именно? Луна не пыталась облечь их в слова, понимая, что это ей сейчас не удастся. Единственное, что она знала абсолютно точно — ей необходимо увидеть Северуса. Даже если ни о чём не говорить с ним — просто увидеть, ощутить рядом. Луне казалось, что её успокоит звук его дыхания или запах его мантии, его голос, пусть даже полный обычного презрения ко всем и ко всему. Тем более что Луна понимала — презрение это напускное и к ней не относится.       В какой-то момент Луна почувствовала сильный толчок, будто кто-то с разбегу ворвался в её мозг. Ощущение было привычным и обрадовало Луну — Северус всё-таки выпил зелье! Убедившись, что сделал он это не ради похода к Тому-Кого-Нельзя-Называть, Луна погрузилась в вихрь чувств, терзавших Северуса. Мерлинова борода! Он ревновал! Ревновал дико, болезненно, страшно. Буря его чувств, так внезапно обрушившихся на Луну, ошеломила её. Луна не в состоянии была ощутить ничего, кроме его ярости, ревности и боли, причиной которой оказалась она сама. Так вот откуда эта тревога и чувство вины у неё в душе! Как же она могла не подумать о том, что должен ощутить Северус, увидав её рядом с Гарри? Но… Как он мог усомниться в ней, в её любви? Как мог подумать..? У Луны из глаз брызнули слёзы. Захотелось убежать куда-то и скрыться в самом дальнем закутке, где никто никогда её не найдёт… Вспомнив, что она и так невидима, Луна на всякий случай обновила на себе дезиллюминационное заклятие. Она почувствовала, что Северус уже идёт, нет, мчится к ней. «Оставайся на месте», — молил он. И Луна послушно ждала его, прислушиваясь к радостному стуку сердца. Она не придумывала, что скажет ему. Зачем? Ведь он сейчас — она сама. И знает всё, что Луна может и хочет сказать ему, точно так же, как она знает обо всём, что творится в его душе.       И ей не нужно убирать Чары невидимости. Потому что он безошибочно найдёт её в этом огромном замке. Она уже чувствует его присутствие рядом, хоть и не видит его. Сердце Луны колотилось в грудную клетку с такой силой, будто хотело разорвать её и выпрыгнуть навстречу Северусу. Вот он, совсем рядом. Она не видит его, но слышит его учащённое дыхание, стук его сердца, слышит шорох его мантии и ощущает запах… Такой родной и близкий запах…       Его невидимые сильные руки обхватили Луну и крепко прижали к себе. Луна прильнула к нему, сцепив руки за его спиной. Её тело содрогалось от беззвучных рыданий. Северус всё сильней прижимал её к себе и, не говоря ни слова, гладил по плечам, по спине, по волосам… «Прости меня», — мысленно обращался он к Луне. «И вы меня», — так же беззвучно отвечала она. Им не нужны были слова. Без них всё было намного понятнее и проще.       В какой-то момент Снейп почувствовал, что тело Луны в его руках перестало содрогаться. Девчонка успокаивалась. Зато он… Он вновь ощутил горячую волну возбуждения от её столь опасной близости и отстранился, понимая, что от неё этого не скроешь. Луна неохотно подчинилась, хоть он и ощущал, до какой степени ей не хочется размыкать объятия и прерывать это восхитительное ощущение близости с ним. Её лёгкий разочарованный вздох был тому подтверждением.       Снейп нашёл её невидимую руку и потянул Луну за собой. Приведя её в ближайшую классную комнату, он взмахом волшебной палочки запер дверь и наложил на неё Заглушающее заклинание. После чего избавил их обоих от Чар невидимости. — Лавгуд, хочу вас предупредить, — строгий резкий голос Снейпа странно контрастировал с его чувствами, которые Луна продолжала ощущать. — Завтра вы уезжаете на каникулы. Не вздумайте присылать мне из дома никаких писем, поздравлений и тем более подарков. Никаких! Вы поняли меня? — Да, — послушно кивнула Луна. — Надеюсь, после каникул у директора появятся другие дела, и он перестанет следить за мной. Думаю, мы сможем возобновить наши занятия.       Луна счастливо улыбнулась. Это был первый год, когда ей не хотелось уезжать домой на каникулы. Она очень соскучилась по папе. Но ещё больше — по вечерним занятиям с Северусом. Снейп отчётливо ощущал в её душе чувство вины перед отцом. — Успокойтесь, — сказал он почти грубо. — Всё равно во время каникул мы не встречались бы с вами. Так что езжайте домой и спокойно празднуйте Рождество. И без глупостей — вы слышите? — Хорошо, господин профессор. — А теперь идите к себе, — устало приказал Снейп.       Действие зелья постепенно ослабевало, и он чувствовал, как одновременно с этим силы покидают его. Очевидно, сказывалось пережитое душевное напряжение. — Спокойной ночи, господин профессор, — тихонько произнесла Луна. — И вам, — с трудом процедил Снейп. — И счастливого Рождества.       Луна быстро приблизилась к нему и коснулась губами его щеки. Подумать только — она сделал это, оставаясь видимой! И он не убил её, а замер, словно окаменел, глядя в одну точку перед собой.       Луна повернулась и быстро зашагала к двери. — Лавгуд! — услыхала она резкий окрик за спиной и замерла, как вкопанная.       Снейп произнёс дезиллюминационное заклинание вслух, чтобы Луна поняла, ради чего он задержал её. — Спасибо, господин профессор, — весело улыбнулась она, повернувшись к Снейпу, зная, что он всё равно не увидит этого. — Идите, — приказал он, снимая с двери все наложенные на неё заклинания.       Дождавшись ухода Луны, Снейп опустился на ближайший стул и какое-то время сидел, бессильно уронив голову на руки. В нём жили два противоположных чувства — опустошение от всего, что довелось пережить за сегодняшний день и… счастье? Он не знал, что такое счастье, но, судя по всему, это было оно. Дурацкое чувство, тёплое, беззащитное и наивное, отчего-то вздумавшее зародиться у него в душе вопреки всему, что его окружало и чем он жил, вопреки его мыслям и далеко не радужным прогнозам на будущее. ***       В нынешнем году Министерство организовало отправку учеников на каникулы по Сети летучего пороха. Это позволило студентам быстро и безопасно отправиться по домам. Луна вывалилась из камина на кухне своего дома, едва удержавшись на ногах, и тут же попала в объятия Ксенофилиуса, с нетерпением ожидавшего дочь. Луна радостно повисла на шее у отца, целуя его в обе щёки, а он закружил с ней по кухне, приговаривая: — Ну, здравствуй, здравствуй, капелька.       Луна вдруг начала безудержно чихать от попавшей в нос каминной золы. Отец бережно поставил её на пол и, улыбаясь, не сводил с дочери глаз, пока она боролась с чиханием и приводила себя в порядок.       Разговоров о вечеринке у Слагхорна и о гостях, на ней присутствовавших, хватило лишь на один вечер. Всё остальное время, проведённое дома, Луна оставалась задумчивой и молчаливой. Нет, она не казалась грустной и охотно слушала обо всём, что говорил ей папа. Но сама она почти всё время молчала и улыбалась про себя какой-то светлой, мечтательной улыбкой. Очень много времени в это Рождество Луна провела в своей комнате за рисованием. Ксенофилиус никогда не расспрашивал дочь о том, что она рисует. Если захочет — покажет. Заглядывать через плечо и совать нос в процесс её творчества он не собирался — не было у него такой привычки. Он лишь тайком наблюдал за своей девочкой в те часы, которые они проводили вместе и всё больше убеждался, что его капелька, скорее всего, влюбилась. Уж очень изменилась она за те четыре месяца, что они не виделись. Казалось, внешне она оставалась прежней Луной, хоть и немного подросшей. Но внутренние изменения, явно происходившие в ней, делали её более взрослой, более женственной. Что-то такое уже проявлялось в ней, что-то, заставившее Ксенофилиуса давным-давно обратить внимание на её мать, какая-то могучая древняя магия, дающая женщинам власть над мужчинами.       Видя мечтательный, устремлённый в себя взгляд Луны и слабую улыбку на её губах, Ксенофилиус с лёгкой долей ревности думал о том, кем же был человек, вызвавший такие изменения в его дочери. Он надеялся, что Луна, у которой от него никогда не было тайн, расскажет обо всём сама. Но Луна ничего не говорила об этом, и Ксенофилиус заглушал тревогу и разочарование бесконечными рассказами о разнообразных неизвестных науке магических существах и о множестве тайных событий, происходящих в закулисье магического мира.       Луна рада была встрече с отцом. Она действительно соскучилась по нему. Но ей не хватало Северуса — остро, отчаянно. Однако отсутствие возможности видеть его каждый день не повергало её в тоску и уныние. Луна погружалась в мечты о нём и об их скорой встрече. Именно они вызывали на её губах лёгкую, загадочную улыбку, отличавшую нынешнюю Луну от Луны прежней. Улыбку, ясно дававшую понять Ксенофилиусу, что его девочка повзрослела.       Трижды в течение каникул Тот-Кого-Нельзя-Называть призывал к себе Северуса. Трижды тому приходилось принимать Охранное зелье, а значит, устанавливать с Луной их привычную связь. Один раз это случилось поздно ночью, когда Луна спала. Сон, в котором она была Северусом, заставил Луну пережить дикую, невыносимую, мучительную боль. Луна-Снейп находилась в кабинете Дамблдора, который что-то говорил о Поттерах, но она не могла понять, что именно, из-за нечеловеческой боли, завладевшей её сознанием. Они погибли? Но эти слова не могут относиться к Лили! К его Лили... Тело содрогалось, скрюченные пальцы судорожно сжимались и разжимались, а из горла рвался протяжный вой — крик смертельно раненого зверя, осознавшего, что жизнь кончена.       Луна проснулась от того, что поняла — она сама издала этот звук в тишине спальни. Придя в себя и осознав, кто она и где находится. Луна замерла, тяжело дыша. Вдруг она разбудила папу? Но в доме было тихо и Луне постепенно удалось восстановить сбившееся дыхание и унять бешено колотящееся сердце.       Этот сон не вызвал у Луны ревности к призраку Лили. Луна знала — Северус навсегда сохранит память о своей первой любви. Но сейчас он любит её, Луну, хоть время от времени и укоряет себя за то, что изменил памяти Лили. Однако этот сон ещё раз показал Луне, что значит для Северуса потеря любимого человека, какую боль он испытывает при этом. Вновь пережитое вместе с ним страдание помогло Луне понять, что испытал Северус, увидев её саму рядом с Гарри, когда он подумал, что потерял Луну, пусть даже она не умерла, а только «изменила» ему. Понять и окончательно простить его ревность и беспочвенные подозрения. Как же ей хотелось сейчас оказаться рядом с ним! Обнять его, прижаться крепко-крепко, ощутить его руки на своей спине, вдохнуть запах… Молча, без слов сказать ему: «Я люблю тебя. Люблю и никогда не предам». И он поймёт. И будет твёрдо уверен, что это — правда.       Однако самое сильное потрясение Луна испытала не от этого сна. В день Рождества Тот-Кого-Нельзя-Называть вызвал к себе Северуса ранним вечером. Сборище оказалось многолюдным. Луна не прислушивалась, о чём говорили все эти люди. Её поразило другое. Разговор Северуса с директором о Гарри, который состоялся не так давно и отпечатался в памяти Снейпа, словно выжженный калёным железом. О её друге Гарри Поттере, который должен умереть от руки Волдеморта, потому что оказался одним из его хоркруксов. Испытав всю бурю чувств, которые пережил Северус в тот момент, Луна задалась тем же вопросом — а как тогда быть с пророчеством? Если Тот-Кого-Нельзя-Называть убьёт Гарри, что же тогда станет с магическим миром? Значит, борьба бессмысленна и все их усилия напрасны?       И она получила ответ на свой вопрос. Разговор Снейпа с директором на эту тему был долгим. Впрочем, единственным разговором дело не ограничилось — обсуждение длилось несколько вечеров. Зато теперь Луна, как и сам Снейп, чётко представляла замысел Дамблдора и роль, которую предстояло сыграть Северусу в осуществлении этого замысла, потрясла её. Вместе с чувством страха, тревоги и беспокойства за любимого, она вызвала у Луны такую гордость за него, что девочка захлебнулась нахлынувшими на неё чувствами. Её будто сбило с ног мощной волной, опрокинуло, захлестнуло, накрыло так, что стало нечем дышать… Мерлин, что же ему предстоит! Какой груз он должен взвалить на плечи в дополнение к тому, что и без того тащит на себе! Луна страдала при мысли о том, насколько мучительной была ноша Северуса и восхищалась его могуществом и силой, позволявшим ему вынести всё предстоящее. Дамблдор ни секунды не сомневался, что такая ответственность Снейпу по плечу. Осознавать, что такой человек любит её, странную девчонку, ничем особенным не выделяющуюся — было страшно и восхитительно. Как же ей хотелось и словом, и делом доказать ему, что она достойна его любви! Как необходимо было разделить с ним его груз, облегчить его ношу и привнести в его жизнь хоть немного радости и тепла. Отогреть его своей любовью, укрыть ею от всех бед и страданий, грозящих ему.       Луне удалось справиться с потрясением и выйти к ужину, сохраняя на лице привычное задумчивое выражение. Как же ей хотелось рассказать обо всём папе! Чтобы он понял, насколько велик и прекрасен любимый ею человек. Чтобы он разделил с Луной её восхищение этим человеком. Чтобы понял её любовь к нему. Как жаль, что у Луны не было права рассказать об этом!       Страх, охвативший Луну при мысли о грозящих Северусу опасностях, уступил место спокойной уверенности — он справится со всеми трудностями. Потому что он самый сильный, смелый и умный человек на свете. А она поможет ему. Чем сможет. Ведь даже возможность чувствовать себя любимым придаёт ему сил — Луна знает это, чувствует. Вместе они всё переживут, всё вынесут и победят. А что они вместе, Луна не сомневалась, как бы Северус ни сопротивлялся и не пытался держать дистанцию. Улыбнувшись этим мыслям, Луна окончательно примирилась с тем, о чём узнала. Поэтому, когда через несколько дней Северусу вновь пришлось посетить Волдеморта, Луна постаралась донести до него всю свою любовь, показать, как соскучилась и истосковалась по нему. И сосредоточиться на том, что он тоже скучает по ней. Скучает и с нетерпением ожидает её возвращения в Хогвартс. И что встречи с ней ему так же необходимы, как и самой Луне.       Луна возвращалась в школу с радостным нетерпением, стараясь изо всех сил скрыть его от папы, перед которым чувствовала сильную вину. Ну, ничего, может быть, когда-нибудь наступит момент, и она сможет рассказать ему всё-всё. И папа поймёт, одобрит её выбор и будет гордиться её избранником так же, как сама Луна.       Крепко обняв отца, Луна шагнула в камин, швырнув под ноги щепотку летучего пороха и чётко произнеся: — Хогвартс.       Перед тем, как изумрудное пламя поглотило её, Луна успела заметить задумчивое папино лицо, которое показалось ей расстроенным. Но чувство вины и острой жалости не успело вновь охватить её, отброшенное вихрем, подхватившим Луну, закружившим всё быстрее и наконец выбросившим её в камин, находящийся в кабинете Флитвика.       Отряхнувшись и поздоровавшись с деканом, Луна отправилась в башню Райвенкло, с нетерпением ожидая ужина, где она, наконец-то сможет увидеться со своим профессором.