Побочный эффект

Darren Hayes\Insatiable Kelly Clarkson\A Moment Like This       Покинув Большой зал, Снейп отправился в класс Защиты от Тёмных Искусств. Как бы там ни было, а проверку домашних работ никто не отменял, драккл их подери. Прихватив со стола внушительную пачку студенческих опусов, он поспешил к себе.       Вернувшись в подземелья, Снейп запер дверь и наложил на неё все возможные заклинания. Сегодня его нет ни для кого. Разумеется, кроме его хозяев. Если кому-то из них вздумается призвать его, разумеется, ему придётся повиноваться. Но пусть это произойдёт не сегодня. Кажется, с Дамблдором они всё обсудили. Снейп получил официальное разрешение на занятия с Лавгуд. И это лишало их встречи того романтичного налёта, который так приятно волновал обоих. Дав разрешение на эти уроки, хитрый старикан получил возможность контролировать их. Он мог в любой момент заявиться на занятия под предлогом какого-нибудь срочного дела. Снейп был зол. Но сейчас думать о Дамблдоре не хотелось. Он вошёл в спальню и взглянул на кровать.       Девчонка мирно спала, свернувшись в клубок, по-детски подложив руку под щёку и тихонько посапывая. Она так и не сняла мантию и теперь лежала, смешно запутавшись в её складках. Снейп подошёл поближе и прислушался к сонному дыханию девчонки. К счастью, это был действительно сон — крепкий и исцеляющий. Снейп вспомнил, как дрожало и билось в его руках это худенькое тело с острыми лопатками — и нежность комом подкатила к горлу. Хвала Мерлину, никто сейчас не видит его — можно не следить за лицом и дать волю чувствам.       Совсем недавно на эту девочку обрушилась вся магическая мощь сильнейшего волшебника современности. И она выстояла, выдержала, не пустила его в своё сознание. Конечно, не без помощи Снейпа, но всё же… Такие потрясения не проходят бесследно. И Дамблдор знал это. Знал, и всё же подверг девчонку такому испытанию. Ради чего? Только чтобы удержать контроль над всем, происходящим в школе? Студентка посмела влюбиться без его ведома и санкции — значит, никакой жалости к ней. У пешки не должно быть своей воли. Она должна лишь выполнять команды игрока. В противном случае ею просто пожертвуют, чтобы выиграть партию. Что значит жизнь пешки по сравнению с перспективой выигрыша? И что важнее для игрока?       Снейп подошёл совсем близко. «Пешка», — горько усмехнулся он, глядя на полупрозрачные синеватые веки, прикрывавшие выпуклые глаза Луны, на беспорядочно рассыпавшиеся по подушке волосы, на чуть приоткрытые губы… С сожалением вздохнув, Снейп вернулся в гостиную. Заниматься зельем было бесполезно — оно безнадёжно просрочено. Завтра придётся сварить его заново. Снейп искренне надеялся, что ни сегодня, ни завтра оно никому не понадобится. В ближайшее время квиддичных матчей не намечалось. А кроме этой дурацкой игры, калечащей детей, заработать сотрясение мозга было, кажется, негде. Впрочем, в Хогвартсе всё возможно. Это же «самое безопасное место на земле». Ядовитая ухмылка искривила губы Снейпа и тут же исчезла. Зелье подождёт, а домашние задания — нет. Нужно как можно скорее покончить с ними.       Снейп уселся за стол. В этот раз он читал работы поверхностно, что называется, «по диагонали». Впрочем, и такой способ чтения не помешал ему выявить множество неточностей и грубейших ошибок. Необходимость править весь этот бред, отнимающая время, выводила его из себя. Поэтому оценки сегодня оказались ещё более беспощадными, чем обычно.       Но вот наконец с работой было покончено. Снейп вернулся в спальню. Луна спала в той же позе, в какой он оставил её. От её трогательности и беззащитности у Снейпа сжалось сердце. Он придвинул к кровати стул и уселся на него. Взял руку Луны, свесившуюся с кровати, и тихонько погладил её. Луна улыбнулась во сне. Ему захотелось прижаться губами к её тёплой маленькой ладошке, но он почему-то не осмелился сделать этого. Он лишь продолжил согревать её кисть в своих ладонях, слегка поглаживая тонкую бледную кожу с парой царапин, очевидно, полученных на уроке травологии или на занятиях у «профессора Хагрида».       Снейпу казалось, что он мог бы просидеть так вечность. Просто просидеть рядом со спящей девчонкой, всматриваясь в её черты и держа за руку. Это было странно, удивительно и до невозможности приятно. Он не испытывал сейчас того горячего желания, которое так часто возникало у него во время их занятий — желания, порождённого опасной близостью. Она была так близка, более того — она спала в его постели. Но Снейп не испытывал ничего, кроме щемящей нежности и потребности защитить девчонку от всех грозящих ей бед и опасностей. Все посторонние мысли отошли на задний план. Внимание сосредоточилось на спящей девочке. Нежность к ней переполняла сердце и от этого было удивительно хорошо.       Время для него как будто остановилось. Мягкий полумрак окутывал Снейпа своим дремотным покрывалом. Спальню освещали отблески света из приоткрытой двери гостиной да огонь в камине, постепенно затухающий. Снейп почувствовал ломоту в затекшем теле. Нужно прилечь. Который теперь час?       Снейп взглянул на часы, стоявшие на каминной полке. Начало первого. Он потянулся, хрустнул суставами и поднялся со стула. Лечь на диван в гостиной? А вдруг с девчонкой что-то случится и потребуется его помощь? Кто знает, к каким последствиям может привести «воздействие» Дамблдора на её психику? Снейп должен быть рядом, чтобы в любую минуту прийти на помощь.       Решено. Он ляжет здесь же, на кровати. Кровать широкая, и между ними будет достаточно места. Ведь он не собирается делать ничего «такого». Просто чувствует, что должен быть рядом.       Снейп расстегнул несколько верхних пуговиц сюртука, снял ботинки и улёгся поверх покрывала с другой стороны кровати. Он думал, что не сможет уснуть — просто приляжет, чтобы дать отдых затёкшей спине и выпрямить усталые ноги. Но спустя пять минут уже провалился в глубокий сон, в котором поначалу не было сновидений. А позже мрак перед его глазами рассеялся и из него вдруг проступили очертания девчонки — сначала смутные и неясные, а позже яркие и отчётливые. Слишком яркие и слишком отчётливые. Луна во сне обняла Снейпа и крепко прижалась к нему, отчего сон его вдруг стал жарким и тревожным.       Когда возбуждение в его сне перешло все мыслимые пределы, Снейп открыл глаза. В спальне по-прежнему царил полумрак, более густой, чем раньше, оттого, что дрова в камине почти догорели и теперь комната освещалась лишь тусклым светом, лившимся из двери гостиной. Сперва он подумал, что сон продолжается. Потому что ощущение рук, обнимавших его, не проходило. Снейп повернул голову. Луна спала рядом с ним, крепко прижавшись к его боку и обнимая рукой за шею. Волна жара окатила Снейпа с головы до ног. Возбуждение становилось невыносимым. Налитый кровью член причинял боль. А ничего не подозревающая девчонка мирно спала, согревая его плечо своим тёплым дыханием и прижимаясь к нему всем телом.       Снейп сжал зубы и убрал руку Луны, обнимавшую его. Нужно было встать и немедленно убираться отсюда, пока… Пока его возбуждение не наделало бед. Снейпа трясло. Чувство долга гнало его прочь из постели. А невозможность выполнить требования долга заставляла оставаться на месте и трястись от горячего невыносимого желания. Снейп шевельнулся и почувствовал, как рука лежавшей рядом с ним девчонки вновь обвила его шею. Теперь уже совершенно осознанно. А её горячие сухие губы коснулись его шеи у мочки уха. От этого прикосновения по телу Снейпа пробежала очередная волна дрожи. Он попытался освободиться, но Луна ещё сильнее обняла его и ещё крепче прижалась к его боку.       Ни его застёгнутый почти на все пуговицы сюртук, ни дурацкая мантия, несколько раз обернувшаяся вокруг неё, не могли погасить притяжения их дрожащих от возбуждения тел. Снейп закусил губу, чтобы не застонать. Он должен прекратить это. Он старше. Он знает жизнь. В конце концов, он преподаватель и именно на нём лежит ответственность за девчонку. Но где взять силы, чтобы сбросить с себя её руку, которая так медленно и осторожно, так робко и… настойчиво расстёгивает пуговицы на его сюртуке? Разве можно будучи в здравом уме и твёрдой памяти добровольно отказаться от этих неуверенных прикосновений к его груди, от которых он вздрагивает и замирает от восторга?       А Луна, поражённая собственной смелостью, продолжала расстёгивать пуговицы сюртука. Мерлин, сколько же их! Она так боялась, что не успеет расстегнуть их все! Что он опомнится и скажет: «Хватит, Лавгуд!» И они оба почувствуют себя самыми несчастными людьми на земле. Но он молчал. А Луна продолжала борьбу с пуговицами. Вот она дошла до того места, которое сейчас причиняло Снейпу особые неудобства. Расстёгивая пуговицы ниже пояса, Луна наткнулась рукой на его вздыбившуюся под тканью плоть. Она не знала, что заставило её сделать это, но безотчётно погладила это место. Снейп закусил губу, чтобы удержать стон. Луна услыхала его частое дыхание и уже вполне осознанно провела рукой по его ставшим такими тесными брюкам. До конца сюртука оставалось ещё несколько пуговиц, и Луна поспешила как можно скорее расстегнуть их, чтобы снова вернуться туда, где бугрился его возбуждённый член. Она чувствовала, насколько приятны ему эти прикосновения. И хотела, чтобы удовольствие, получаемое им, было максимальным. — Лавгуд. — Снейп попытался рявкнуть на неё, но голос отказался повиноваться. Он был хриплым и начисто лишённым тех злобных интонаций, которые так отрезвляюще действовали на студентов. — Прекратите…       В его голосе слышалась мольба. Вот только он и сам не знал, о чём просил — действительно ли прекратить эту сладкую пытку или ни в коем случае не прекращать её. Рука Луны послушно скользнула вверх, к его шее, и Снейп почувствовал, что теперь она расстёгивает пуговицы на его рубашке, нежно поглаживая тело под тонкой тканью. Член от этого судорожно напрягся — легче ему не стало. Снейп попытался взять себя в руки, резко повернулся на бок, приподнялся, опершись на локоть и сжал запястье Луны: — Лавгуд, — сдавленно прошипел он, — кто дал вам право?!       Ничего не ответив, Луна спрятала лицо у него на груди и вновь покрепче прижалась к нему всем телом. Снейп хотел оттолкнуть её — и не смог. Вместо этого, он обнял её в ответ. Его рука лихорадочно гладила её спину, путаясь в беспорядочно разметавшихся волосах и в складка мантии, которую девчонка так и не удосужилась снять. Снейпу вдруг захотелось рывком содрать с неё эту проклятую мантию. Но он сдержался, отстранил Луну и попытался освободить её от столь неуместного в постели предмета одежды.       Луна вскочила на колени и торопливо сбросила мантию, после чего вновь вытянулась рядом со Снейпом и приникла к нему всем телом. Ей было приятно ощущать его твёрдый член, прижатый к своему животу. Приятно и немного страшно. От того, что она делала сейчас и от собственной дерзости Луну охватывал лёгкий ужас, но ужас этот был таким чудесным и притягательным, так будоражил нервы и таким блаженством отзывался в низу живота… Она не боялась, что Снейп осудит её. Он и сам давно хотел этого. Сдерживало его лишь чувство долга. Но, может быть, сейчас это треклятое чувство наконец выпустит его из своих жёстких лап? Ведь они оба этого хотят. Чего же тут стыдиться? Только бы он не вспомнил сейчас о том, что она ещё маленькая! И что она его студентка, а он — преподаватель! Только бы не дать ему об этом вспомнить!       Почему ей так хотелось близости с ним? Может быть, потому, что все её мысли, чувства, желания были направлены на то, чтобы ему было хорошо? Хорошо во всех смыслах — не только в душевном, но и в физическом? Хорошо так, как никогда и ни с кем не было. Да только вот сможет ли она дать ему всё это? Ведь она ничего не знает о том, как это сделать.       Луне наконец удалось расстегнуть до конца рубашку. Рука заскользила по его торсу. Эти нежные поглаживания заставляли Снейпа вздрагивать всем телом и кусать губы, сдерживая рвущийся наружу стон. Действия Луны были лихорадочными и неумелыми, но, Мерлин, какое же это было блаженство — ощущать её ласковую руку на своём бледном костлявом теле! Девчонка не знала, в каких местах прикосновения становятся наиболее возбуждающими, но это и не нужно было. Каждое её прикосновение вызывало у Снейпа ответную реакцию. От каждого поглаживания Снейп исходил блаженством, которого не испытывал никогда в жизни.       Его рассудок ещё пытался бороться с происходящим. Чувство долга сопротивлялось из последних сил. Но последние барьеры были сломаны, сметены напрочь после того, как девчонка стала покрывать поцелуями его грудь и живот. Сознание плавилось от прикосновения её горячих губ. Сопротивляться могучему древнему зову не было сил. Слишком долго он сдерживал себя.       Снейп привстал, обнял Луну и повернул её на спину. Девчонка доверчиво смотрела на него снизу-вверх своими удивительными выпуклыми глазами, чуть приоткрыв рот, ожидая, что же будет дальше. Снейп склонился над ней и впился в этот припухлый детский рот, припал к нему, как измученный жаждой путник припадает к прохладному источнику. И она ответила на поцелуй! Ответила неумело, но страстно, вцепившись в его шею и приникая всем телом, ответила, впиваясь губами в его жадные сухие губы, сделавшиеся вдруг непривычно горячими.       Они впивались друг другу в губы всё сильнее, всё настойчивей. Пальцы Луны то запутывались в волосах Снейпа, то лихорадочно гладили его плечи и спину, всякий раз опуская чуть ниже его расстёгнутую рубашку и обнажая чуть больший участок тела. Голова у Луны слегка кружилась. Все мысли в ней были сосредоточены на Северусе — на восхитительном ощущении его близости, его губ, от которых немели её губы, его тела под её ладонями. И запах. Этот ни с чем не сравнимый запах его тела, лишённого привычной брони, запах, от которого всё её естество стремилось ещё плотнее прижаться к любимому, слиться с ним, чувствовать его всем своим естеством.       Когда язык Снейпа раздвинул зубы Луны и оказался у неё во рту, ощущение проникновения и ещё большего сближения оказалось настолько сильным, что по её телу прокатилась сладкая судорога. Его язык… Часть его тела — в ней… Луна робко коснулась его своим языком. Она не знала, нужно ли так делать. Но ей хотелось, чтобы их языки переплелись. И она ощутила, что ему приятно от её действий. Волна дрожи, охватившая Снейпа, дала понять Луне, что она всё делает правильно.       Луна вдруг почувствовала, что ей очень мешает одежда. Ей страстно захотелось ощутить Северуса всей кожей, каждым нервным окончанием, как в том памятном сне, в котором она была Снейпом. Но она не решилась прервать поцелуй и начать раздеваться самостоятельно. К тому же ей вспомнилось, как она представляла руки Северуса, избавляющие её от одежды — и у неё защемило под ложечкой от того, что это может произойти прямо сейчас. Одно дело — представлять всё в своём воображении, раздеваясь при этом самостоятельно. И совсем другое — испытать это по-настоящему.       Снейп прервал поцелуй и на мгновение замер над Луной, опираясь на локоть. Выражение его лица поразило Луну. Куда подевалась его обычная холодная маска? Лицо Северуса сейчас казалось на удивление живым, на нём отражались такие чувства, от которых у Луны сладко замирало сердце. Он показался ей красивым. Да-да, именно, красивым. Глубокие глаза, резкие черты лица, высокий лоб, крупный благородный профиль… Даже тонкие пряди волос, сосульками обрамлявшие его худое лицо, потерявшее в полумраке желтоватый оттенок не портили его — они органично вписывались в образ нового Снейпа, о котором не знал никто на свете, кроме Луны.       Встретив её восхищённый взгляд, Снейп пришёл в замешательство. Неужели на него возможно вот так смотреть? Что в нём может вызвать восхищение? И тем не менее девчонка смотрела на него именно так. Будь на её месте кто-то другой, Снейп решил бы, что над ним издеваются или смеются. Но Луне он верил, что не мешало ему удивляться её реакции. Девчонка и впрямь странная, раз смотрит на него, как на Аполлона. При всей её любви к нему, на эталон красоты он явно не тянет. И всё же, этот взгляд… Очередной всплеск желания волной прокатился по его телу. Луна подняла руку и, не отрывая восхищённого взгляда от его глаз, провела ладонью по щеке Снейпа, по шее, по обнажённой груди. Её доверчивый, сияющий взгляд, её жадно приоткрытые припухшие губы, напряжённое, стремящееся к нему тело молча умоляли о продолжении.       Снейп сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Ему нужно взять себя в руки, иначе он не выдержит — набросится на неё, разорвёт одежду, зацелует до смерти, овладеет стремительно, жадно… но он не хотел этого. Это их первая близость. А он — первый мужчина в её жизни. Он не имел права испортить её первый опыт, навсегда или, по крайней мере, надолго отбить у девчонки желание физической близости с ним. Это с проститутками из Лютного можно не церемонится -- сделал всё, что захотел, получил своё, заплатил — и не заботься о её ощущениях. Не ради них же она этим занимается. А тут всё не так. Он должен, он просто обязан сделать всё так, чтобы девчонке понравилось, чтобы она получила удовольствие. А для этого он должен контролировать себя и делать всё обдуманно, а не инстинктивно. Думать прежде всего о ней, о её удовольствии. Но, Мерлин, как же трудно держать себя в руках! Особенно когда на тебя так смотрят… И, кстати, долго ли он ещё собирается называть её девчонкой? Ведь у неё есть имя. Красивое имя — Луна. Лу-на… Снейп мысленно произнёс его по слогам, перекатывая во рту, словно камушки. Это помогло ему немного успокоиться и взять себя в руки.       Он начал медленно, нарочито медленно расстёгивать пуговицы на её блузке. Чтобы доказать самому себе, что он владеет ситуацией. Что может себя контролировать. А это была действительно нелёгкая задача. Он чувствовал, как вздрагивает тело Луны от его прикосновений. Как оно напряжено в ожидании неизвестного. И как тянется к нему, несмотря на сладкий страх перед этим самым неизвестным. Ну и как тут, скажите на милость, контролировать себя?       Расстегнув пуговицы до конца, Снейп провёл ладонью сверху вниз, от шеи Луны до живота, раздвигая в стороны тонкую ткань блузки. Касаться нежной кожи было невыносимо приятно. Снейп с раздражением взглянул на лифчик, нарушавший гармонию, прерывавший его контакт с подрагивающим от прикосновения Снейпа телом Луны. Кажется, ей он тоже мешал, не давая полностью насладиться этими прикосновениями. Луна села в постели, дрожащими пальцами расстегнула манжеты и быстро стащила с себя блузку. А затем так же торопливо расстегнула лифчик и сбросила его с себя, обнажая небольшие груди с затвердевшими сосками.       Воспользовавшись паузой, Снейп освободился от рубашки, не сводя глаз с Луны. Ему нравилась её смелость. Она так хотела доставить Снейпу удовольствие, так стремилась к этому, что он не мог не оценить её порыв. К тому же Луна, сидящая перед ним с обнажённой грудью, с распущенными по плечам длинными светлыми волосами, казалась ему удивительно красивой. Её красота была нежной, хрупкой, по-детски незамутнённой и такой трогательной, что у Снейпа сжимало горло от мысли о том, с каким безграничным доверием она тянется к нему навстречу, как беззаветно стремится выполнить его желание и, что самое главное - их желания полностью совпадают. Луна не боялась его, не опасалась того, что с ней происходит и может произойти. Она знала — что бы ни сделал Снейп, он никогда не обидит её, не причинит вреда. И от этой её уверенности в душе Снейпа поднималась благодарность, которую он раньше не испытывал никогда и ни к кому. А вместе с ней — острое желание сделать для этой девочки всё, что только в его силах, чтобы ей с ним было хорошо. Сказочно хорошо. И вот это желание затмило в нём и страсть, и неудержимое сексуальное влечение. Оно помогло ему полностью установить контроль над собой. Разумеется, он получит наслаждение от близости с ней. Но это будет не стихийное животное наслаждение, это будет чувство, подчинённое разуму. Его наслаждение будет напрямую связано с тем, насколько хорошо этой девочке рядом с ним. От этого и только от этого будет зависеть, сумеет ли он справиться со своей задачей.       Снейп шевельнул губами — и тёмно-зелёное покрывало из тяжёлого шёлка с серебристым шитьём сдвинулось на свободную часть постели вместе с лежавшим под ним одеялом. Снейп обнял Луну спереди за плечо и мягко уложил её на подушку. Наклонившись над ней, он стал гладить её шею, грудь, живот, одновременно покрывая их короткими поцелуями. Когда его губы касались сосков, Луна вздрагивала, выгибалась и тихонько постанывала. Внизу её живота творилось что-то невообразимое. Она непроизвольно двигала бёдрами, стараясь прижаться к Снейпу. От того, как тело Луны реагировало на ласки, желание Снейпа разгоралось с новой силой. Он снова и снова делал несколько глубоких вдохов и выдохов, а после продолжал разжигать огонь в этом нежном, но довольно крепком юном теле. Целуя Луну, Снейп пытался расстегнуть её юбку. Когда ему это удалось, он нетерпеливо стянул её вниз, к ногам. Через пару секунд туда же отправились колготки Луны. Её сердце бешено колотилось. Оставалась последняя преграда между ней и Северусом. Она приподняла бёдра, словно призывая его избавить их от этой преграды, и Снейп мгновенно откликнулся на её призыв.       Луна лежала перед ним совершенно обнажённая. Её била мелкая дрожь, но совсем не от холода. Ей было немного страшно, немного стыдно, немного неудобно и непривычно, но всё же неимоверно приятно чувствовать свою полную незащищённость и открытость перед ним. Хотелось накинуть на себя одеяло, чтобы скрыться от его внимательного взгляда, в котором явно читался какой-то опасный, доселе неведомый ей огонёк. И в то же время страшно хотелось оставаться перед ним совсем открытой, чтобы он разглядывал её своим волнующим взглядом. Борьба этих противоположных желаний была настолько возбуждающей, что Луна почти изнемогла в те несколько минут, в которые Снейп молча восхищённо разглядывал её. Он чуть было не ляпнул вслух: «Мисс Лавгуд, вы красивы». Но вовремя прикусил язык, наклонился к её уху и тихо прошептал: — Ты красавица.       То ли от этих слов, то ли от мягкого прикосновения его губ к уху, всё тело Луны покрылось сотнями мурашек. Она задрожала, обвила его шею руками, прижалась к нему всем телом, вновь с удовольствием отмечая прикосновение его невероятно твёрдого члена к своему животу и прошептала ему на ухо: — И ты красивый. Очень.       Снейп хмыкнул. Он готов был услышать что угодно, но только не заявление, что он красивый. Однако спорить ему не хотелось — не время и не место. Он запомнит это и скажет ей потом, что врать нехорошо. А льстить нужно тоньше, не так грубо и прямолинейно. Ну, а пока… Пока его руки гладили её тело всё смелее и настойчивее. Он вновь уложил её на спину, покрыл поцелуями её всю, от губ до пупка, после чего стал медленно и осторожно прикасаться губами к тонкой бледной коже под ним, пока не коснулся линии роста нежного пушка. От каждого прикосновения его губ Луна вздрагивала и дрожала всё сильнее. Вся кровь прилила вниз, заставляя бёдра самопроизвольно двигаться навстречу Северусу, а мышцы внутри неё конвульсивно сжиматься и разжиматься, будто втягивая в себя… Что? Ну конечно ту часть его тела, которая до сих пор оставалась скрытой от её глаз. Луне захотелось попросить его расстегнуть брюки. Но в этот момент он как раз раздвинул пошире её колени, лёг между ними и коснулся языком какой-то точки внутри неё, отчего Луна громко вскрикнула, запрокинула голову назад и выгнулась всем телом. Наслаждение было таким острым и таким неожиданным, что застало её врасплох. Луна не представляла, что на свете бывают настолько приятные ощущения. А Снейп продолжал работать языком, не давая ей ни секунды передышки, не позволяя опомниться и попросить пощады.       Луна вцепилась руками в его волосы, пытаясь оттолкнуть голову. Ощущения были слишком сильными. Она громко закричала, когда ей так и не удалось отодвинуть его, а наслаждение стало невыносимым. Внутри неё было горячо и влажно. Луна задыхалась. Ей нужно было сейчас во что бы то ни стало ощутить Северуса в себе. Глубоко в себе. Её широко разведённые колени подрагивали. Она умоляюще взглянула на Снейпа, который поднял голову и наслаждался произведённым эффектом. Он всё понял, встал с кровати, расстегнул брюки и рывком стянул их с себя вместе с бельём, представ перед Луной во всей красе своего тощего бледного тела. Хвала Мерлину, полумрак скрывал шрамы на нём. Зато он не скрывал уродливую отметину на левом предплечье. Однако, взгляд Луны был прикован не к ней, а к его налитому силой желания пенису с багровой блестящей головкой. Глаза её были широко раскрыты, а на лице явственно читалось изумление: «Ого! Неужели всё ЭТО может поместиться во мне? Он же разорвёт меня в клочья».       Снейп вспомнил, что Луна ещё никогда в жизни не видела воочию возбуждённый мужской член. Он и сам немного побаивался, не причинит ли ей вред — она казалась такой хрупкой и маленькой… Снейп что-то слышал о боли, которую испытывают девушки во время первого контакта с мужчинами. Ему бы не хотелось причинять ей боль. Он поклялся себе быть максимально осторожным. И вот теперь этот её взгляд немного выбил его из колеи. Вдруг он и правда навредит ей? Но выражение страха на лице Луны уже сменилось любопытством. Её глаза теперь смотрели на него с совершенно детским интересом. — Северус… А, можно… можно, я его потрогаю? — спросила Луна тоном, каким дети спрашивают разрешения открыть подарок ко дню рождения, не веря, что им действительно это позволено.       Снейп не смог сдержать усмешки. Мерлин, какой же она ещё ребёнок! Что он творит? Но… Но разве можно остановить то, что между ними происходит? Разве можно отказать ей в её просьбе, а себе — в удовольствии ощутить её руку на… — Рискните, — он снова сбился на официально-насмешливый тон. Идиот! Ему давно пора понять, что сейчас не время и не место язвить. Хвала Мерлину, его тон ничуть не сбил её настроя. Луна просто не обратила на него внимания. Снейп продолжал стоять рядом с кроватью, чувствуя себя очень неуютно в таком нелепом виде. Но вот Луна протянула руку и осторожно коснулась его напряжённого пениса. Снейп вздрогнул. Лёгкая волна возбуждения прокатилась от места её касания по всему телу. Луна протянула вторую руку, взяла в ладони член, как какого-то мелкого зверька и нежно погладила его. Ей понравилась его горячая плотная тяжесть. Луна вспомнила свои ощущения из сна, в котором она была Снейпом, рядом с которым в постели лежала девушка по имени Луна. Если он сейчас чувствует то же, что и тогда… Луна снова погладила подрагивающий от напряжения пенис Снейпа, головка которого блестела от выделившейся вязкой жидкости. Внутри неё внизу живота что-то тоже отдавалось сладкой томительной дрожью. Луне уже не было страшно. Ей хотелось впустить его в себя.       Снейпа трясло, как в лихорадке. Он пытался сохранять контроль над своими инстинктами, но ему всё труднее удавалось держать их в узде. Снейп не предполагал, что руки любимой девушки, прикоснувшиеся к небольшой детали его тела, могут вызвать прилив такого дикого желания, которое будет почти невозможно сдержать. «Дисциплинируй ум! Очищай сознание! — передразнил он себя. — Ну и как? Получается?»       Всё его естество неудержимо рвалось к ней, к этой девочке, в которой сейчас сосредоточился весь мир. К единственному по-настоящему необходимому для него живому существу на Земле. Снейп опёрся коленом о кровать, обнял сидящую Луну и бережно уложил её на подушку. Он вновь принялся покрывать поцелуями её теперь уже полностью открытое тело, не встречая никаких препятствий и «заводясь» от этого всё сильнее. Хотя, наверное, сильнее уже невозможно. Казалось, что ему не удастся сдержать рвущееся наружу желание. Но Снейп хотел как можно лучше подготовить Луну, чтобы её возбуждение перевесило страх и возможные неприятные ощущения от его проникновения. Поэтому он страстно целовал её грудь, слегка покусывая соски, добиваясь от Луны тихих протяжных стонов — свидетельства того, что её желание нарастает. Он снова ласкал языком ту самую чувствительную точку, отчего Луна кричала в голос, пытаясь вновь оттолкнуть его голову и одновременно желая, чтобы эта сладкая пытка никогда не закончилась.       Наконец Снейп понял, что больше ему не выдержать. Тянуть дольше было невозможно. Ещё немного — и он просто опозорится перед ней, не сдержав своей страсти. Снейп подвинулся выше и поцеловал Луну в губы. Она ощутила на его губах пряный вкус — свой собственный вкус, вкус своего желания. — Не бойся, — тихо, но властно сказал он, начиная медленно нащупывать членом вход в её девственное лоно, такое влажное и горячее от его ласк. — Я не боюсь, — тихо ответила Луна, пошире разведя ноги и обхватывая руками его шею. — Я люблю тебя, Северус.       От этих слов Снейп вдруг почувствовал, будто какая-то огромная, древняя всеобъемлющая сила наполнила его тело необычайной мощью и лёгкостью. Ощущение походило на то, которое он испытывал в состоянии полёта. Ужас и уверенность, бешеный восторг от собственного всемогущества и свободы… Он нащупал её влажное от желания отверстие и стал медленно двигаться взад-вперёд, постепенно проникая вглубь и время от времени останавливаясь, чтобы уменьшить возбуждение несколькими глубокими вдохами и выдохами. Снейп внимательно следил за выражением лица Луны. Он готов был остановится при малейшей гримасе боли или неудовольствия. Но Луна смотрела на него своим удивительным серебристо-серым взглядом, обнимала за шею и… и всем телом подавалась вперёд, помогая ему проникнуть в себя! Ей хотелось этого — Снейп видел. И понимание того, что их желания взаимны, отзывалось в нём такой радостью, сдерживать которую было невозможно. Он забыл об осторожности, о том, что девушкам в такие моменты может быть больно. Он видел перед собой её сияющие глаза и чувствовал, как она помогает ему, сокращая мышцы внутри, чтобы поглубже втянуть в себя его член.       Движения Снейпа стали более быстрыми. Впрочем, он продолжал контролировать всё — и степень собственного желания, и выражение лица Луны. В какой-то момент он почувствовал, что сопротивление у неё внутри вдруг ослабло и его пенис легко, как по маслу, проскользнул очень глубоко. Луна сморщилась и слегка дёрнулась от боли. Снейп похолодел. Он всё-таки не смог быть аккуратным. Похотливая скотина! Но Луна вновь взглянула на него и прошептала: — Всё в порядке, Северус. Не останавливайся. Я люблю тебя. И я хочу этого.       И тут Снейпа «отпустило». Он смог, наконец, перестать контролировать себя и полностью отдаться собственному желанию. От сознания, что его любят, что он необходим этой девочке, что она верит ему и впустила его не только в свою душу, но и доверила ему своё тело, от её сияющих глаз, от невероятного, потрясающего запаха, от её рвущегося ему навстречу желания что-то внутри него взорвалось и затопило горячей лавой, так долго копившейся в жерле спящего вулкана и вдруг выплеснувшейся наружу с силой, сметающей все прежние понятия и запреты. Он любит и любим, она готова отдать ему всё, вытерпеть ради него боль, сделать всё, чтобы ему было хорошо. С чем сравнить это ощущение полного слияния душ и тел?       Несколько резких, энергичных толчков — и Снейп почувствовал, как его горячее желание и напряжение изливается из него в её тело, которое с радостью и готовностью принимает это проявление страсти. Несколько содроганий — и Снейп почувствовал облегчение, а вместе с ним — способность воспринимать окружающую действительность. Крупные капли пота стекали по его лицу, по плечам, холодили спину. Кажется, они капали на лежавшую под ним девочку? Снейп попытался, опираясь на одну руку, другой смахнуть пот со лба. Нужно было поскорее слезать с неё. Но Луна крепко держала руками его шею и прижималась к нему всем телом. Неужели ей не противен его пот, капающий прямо на лицо?       Будто в ответ на этот немой вопрос, Луна коснулась ладонью его лица, провела по нему, стирая крупные капли со лба, со щеки, с шеи. Руки Северуса подогнулись, и он опустился на Луну, уткнувшись лицом в подушку рядом с её щекой, в надежде, что наволочка впитает влагу с его лица. Он чувствовал, как руки Луны ласково гладят его взмокшие слипшиеся волосы. Спина стала замерзать. Снейп приподнялся и легко извлёк из тела Луны свой успокоившийся член. Она вздохнула (с сожалением? Или ему показалось?) Снейп лёг рядом и невербальным заклинанием заставил лежавшее в стороне одеяло укрыть их обоих. Он обнял Луну, с удовольствием ощущая приятную расслабленность её податливого тела и прикрыл глаза. Хотелось спать, но Снейп понимал, что не имеет права уснуть. Луна явно ждала от него каких-то слов или действий, а у него сейчас не было сил ни на то, ни на другое. Слишком велико было блаженство и слишком сильна усталость от пережитого напряжения.       Снейп взял себя в руки, открыл глаза и посмотрел на профиль лежавшей на спине Луны. Она молча разглядывала потолок и, казалось, прислушивалась к чему-то в себе. При этом губ её время от времени касалась неясная робкая улыбка. Луна не выглядела расстроенной или подавленной. Но было ли ей хорошо? Не причинил ли он ей боль? Не вызвал ли отвращение? Спросить об этом напрямую означало выказать себя перед ней полным идиотом. А не спросить — значит, не узнать наверняка.       Снейп провёл рукой по её обнажённому телу под одеялом от впадинки под ключицей вниз до мягкой упругой груди, которую он слегка сжал, наслаждаясь ощущением, возникшим в ладони, и дальше по животу, остановившись на лобке, покрытом нежным пушком. Луна вздрогнула, как только его рука начала свой путь по её телу, повернулась к Северусу и обняла его за шею. — Тебе больно? — спросил Снейп каким-то совершенно не своим, охрипшим голосом. — Нет, что ты? — Луна энергично потрясла головой. — Мне хорошо.       Снейп пытливо взглянул на неё. Действительно ли ей хорошо? Судя по выражению лица — да. — А тебе? — услышал он её вопрос.       Хорошо ли ему? Да ему никогда в жизни ещё не было так хорошо! Девчонка оказалась настоящей волшебницей, раз сумела подарить ему такие ощущения. И это было действительно похоже на чудо. — Очень, — выдавил он из себя и придвинулся ближе, касаясь щекой её макушки.       Убирать руку с того места, на котором она сейчас покоилась, ужасно не хотелось. Поэтому он постарался вложить максимум чувства в прикосновение щекой к волосам, одновременно наслаждаясь их запахом, ставшим вдруг таким родным и необходимым. Хотелось закрыть глаза и уснуть вот так, в обнимку с ней, ощущая близость её тела и уверенность, что в момент пробуждения она будет рядом. Но Снейп понимал, что это невозможно. Он и так получил от судьбы слишком щедрый подарок — подарок, которого он явно не заслуживал. Снейп взглянул на часы. Четыре утра. Скоро замок проснётся и для его девочки станет проблемой выбраться из подземелий. К тому же сокурсницы Луны должны увидеть её утром в спальне. Хотя… Официальная версия с подачи Дамблдора выглядит так: мисс Лавгуд провела ночь в больничном крыле после разговора в кабинете директора. В результате этого разговора выяснилось, что ничем предосудительным означенная мисс Лавгуд в обществе профессора Снейпа не занималась. А посему они оба получили официальное разрешение продолжать свои уроки, ни от кого не скрываясь. Драккл бы побрал этого старикана с его «официальным разрешением»! Значит, будет лучше, если прямо отсюда Луна отправится в лазарет, а уже из него — в Большой зал. То есть, в их распоряжении ещё есть час или полтора, чтобы побыть вместе, после чего он отведёт её в больничное крыло, разумеется, скрыв обоих Чарами невидимости.       Снейп повернулся на бок и крепче обнял Луну. Та изо всех сил прижалась к нему. Рука Снейпа сжала её ягодицу. Прикосновение её груди, живота, лобка к его телу вызвали у Снейпа новую волну возбуждения. Он почувствовал, как его член шевельнулся, наливаясь вновь возникающим желанием. «Возьми себя в руки! — приказал он себе. — У неё сейчас там рана. Ты не причинишь ей боль». В это время Луна виновато вздохнула и прошептала: — Северус… Мне нужно в туалет.       Снейп с сожалением поднялся с кровати, давая Луне возможность подвинуться на край. Он накинул халат, висевший на стуле и взглянул на то, как невольно поморщилась Луна, севшая в постели. Она тут же изменила позу, повернувшись на бок, а после на живот и уже в таком положении спустила ноги на пол. Заметив, что она испытывает явный дискомфорт, Снейп ощутил чувство вины — ведь именно себя считал его причиной. И всё же он не смог не полюбоваться на её худенькое обнажённое тело, отчего его член под халатом властно напомнил о себе. Голос совести никак не мог побороть зов плоти — зов, долгое время беспощадно подавляемый.       Мысленно обозвав себя животным, Снейп с удовольствие проследил, как Луна, не спросив разрешения, подняла с пола его рубашку и завернулась в неё. Снейп проводил её до дверей туалета, показав заодно и вход в ванную комнату. Он отметил, что походка у Луны стала несколько неуклюжей, словно что-то находилось у неё между бёдер и мешало ходьбе. Вернувшись в спальню, Снейп взглянул на скомканную постель. На простыни красовалось пятно его спермы с вкраплениями крови. Значит, действительно у неё в том месте рана, которая причиняет боль. Или, по крайней мере, неудобства. Снейп отправился к шкафу с зельями и извлёк оттуда флаконы с Рябиновым отваром, Укрепляющим раствором и баночку с ранозаживляющей мазью на основе настойки растопырника, которую он когда-то изобрёл для себя, и которая не раз помогала ему быстро залечить раны любого происхождения, разумеется, за исключением душевных.       Приведя в порядок постель с помощью очищающего заклинания, Снейп решил, что оденется позже, после душа, который девчонка должна же будет когда-нибудь освободить. Он прислушался к плеску воды, представил себе, как горячие струи обнимают её нежное тело и закусил губу, чтобы не застонать. Какого драккла? Он — взрослый мужчина, а ведёт себя, как озабоченный подросток, впервые попробовавший настоящий секс и теперь жаждущий повторения буквально каждые полчаса. Он не был таким в юности… Что же с ним происходит сейчас? Член под его халатом встал намертво, причиняя дискомфорт, граничащий с болью. Снять напряжение не было никакой возможности — Луна могла вернуться в любой момент, и ему вовсе не хотелось, чтобы она застала его за столь «интересным» занятием. Снейп сидел в кресле, откинувшись на спинку, сжав кулаки и ожидая, когда же, наконец, освободится душ.       Шум воды вскоре стих. Но ему пришлось прождать ещё долгие десять минут, показавшиеся бесконечными, прежде чем Луна появилась на пороге спальни, по-прежнему закутанная в его рубашку, которую она плотно обмотала вокруг тела и придерживала рукой, чтобы та не распахнулась. Волосы у Луны были влажными, и часть этой влаги впиталась в рубашку, плотно облегавшую тело и особенно чётко и явственно подчёркивавшую все его изгибы и выпуклости. Заметив взгляд, которым встретил её Снейп, Луна подошла к нему медленной, не совсем уверенной походкой и остановилась напротив. Взгляд её был слегка затуманен, по губам бродила нежная мечтательная улыбка. — Мисс Лавгуд… — голос не повиновался, и Снейпу пришлось прокашляться, прежде чем он сумел придать ему выражение, хотя бы отдалённо похожее на недовольство или сарказм. — Советую вам переодеться. Иначе я могу не сдержать себя. А повторный секс вам сейчас противопоказан.       С этими словами он встал с намерением обойти Луну и отправиться в ванную. Но она молча преградила ему путь, встала на цыпочки, сомкнула руки у него на шее и прижалась к нему всем телом, прикрытым тонкой чуть влажной тканью, которая почти ничего не скрывала. Почувствовала, как в живот ей упирается его напряженная, полная желания плоть, прижалась ещё сильнее и потёрлась о неё животом. Снейп задрожал и, вместо того, чтобы оттолкнуть, притянул её к себе, сжимая в объятиях. — Что же ты делаешь со мной, скверная девчонка? — прохрипел Снейп ей на ухо. — Я люблю вас, господин профессор. Больше ничего, — невинно отозвалась она.       Он тихо застонал, откинув голову назад. — Тебе сейчас будет больно, если мы повторим всё это, — сказал он. — А если сделать так, как тогда… в душе? — спросила она, вспомнив картинку из его сознания, увиденную ею во время урока окклюменции.       Снейп бросил на неё быстрый пронзительный взгляд. Девчонка издевается над ним? Хочет посмеяться, напомнив о той его слабости? Но Луна смотрела на него совершенно серьёзно, без тени насмешки. Снейп понял, что она действительно ищет способ, который принесёт ему облегчение. И говорит об этом в своей привычной манере — без тени смущения, просто констатируя факт. Снейп не знал, какой бес дёрнул его за язык, не дав смутиться или подумать о том, что он ведёт себя несолидно. — Ты поможешь мне? — слова сорвались с языка сами, не дожидаясь команды мозга. — Конечно, — улыбнулась Луна. — А как?       Снейп обнял её и подвёл к кровати. Лёг, увлекая Луну за собой и, когда она примостилась рядом, распахнул халат. — Возьми его в руку, — попросил Снейп.       Луна послушалась. Ей было приятно прикасаться к его члену. Она сама не знала, почему, но ей очень хотелось поцеловать его. Но Луна стеснялась, не зная, можно ли так делать, не осудит ли её Северус. Поэтому она просто держала его пенис в ладони, слегка поглаживая, отчего Снейпа трясло всё сильнее. — Помнишь, что я делал тогда? — хрипло спросил он. — Кажется, вот так? — Луна сжала член и провела по нему рукой вверх, а потом вниз. — Да-а… — тихо выдохнул Северус, накрыв её руку своей ладонью.       Он помогал ей, задавая темп и силу сжатия. Луну заводило его возбуждение. Глядя на его лицо, обращённое к ней в профиль, Луна видела, как нарастает на нём напряжение, которое сменилось каким-то болезненным наслаждением. Скорость движения руки увеличилась. Снейп запрокинул голову, его крючковатый нос, казалось, стал ещё больше, щёки запали, на висках выступил пот, тонкие пряди волос разметались по подушке. Что привлекательного могло быть в этом худом желтоватом лице с огромным носом, в этих неопрятных патлах? Но для Луны сейчас не было ничего красивее этого родного и любимого лица, на котором постепенно проступало блаженство. Блаженство, которое дала ему она — Луна. Это было такое счастье — сделать для него что-то хорошее, стать источником его наслаждения, принести ему радость… Луна вдруг почувствовала, что от этой мысли тело её содрогается так же, как это случилось совсем недавно, когда Северус был в ней. Значит, она может испытывать это потрясающее ощущение даже тогда, когда он просто рядом и когда она делает ему приятное? Вот это да! Луна с восторгом сжала ладонь на члене Северуса и почувствовала, как он содрогнулся всем телом, а на её пальцах появилась горячая вязкая жидкость. Северус крепко держал её за руку, словно умолял не отпускать его. Конечно, она не отпустит, пока он сам этого не захочет. Его содрогания, блаженство, написанное у него на лице, пряный запах, исходивший от их разгорячённых тел заставили Луну ещё несколько раз конвульсивно вздрогнуть и замереть, прижавшись к Северусу.       Оба тяжело дышали, когда Снейп убрал руку с ладони Луны, сжимавшей его член. Она не спешила отпускать его. Снейп сам взял Луну за руку и произнёс Очищающее заклинание, после чего повернулся к Луне и, нагнувшись над ней, прошептал в самое ухо: — Спасибо.       То ли от прикосновения его губ, то ли от того, насколько непривычно звучало это слово в его устах, по телу Луны пробежали мурашки. Она обняла Северуса за шею и прошептала в ответ: — Тебе спасибо. — За что? — усмехнулся он. — За всё, — серьёзно ответила Луна.       Не зная, что ответить, Снейп взглянул на часы. — Пора, — с сожалением сказал он. — Уже? — в голосе Луны было столько растерянности и отчаяния, что у Снейпа сжалось сердце. Ему и самому мучительно не хотелось расставаться. Но кто-то должен был подать пример.       Снейп встал с постели, запахнул на себе халат, сходил к столу, на котором оставил пузырьки с зельями и вернулся, держа в руке стакан водой. В кармане его халата тихонько позвякивало. Снейп извлёк оттуда пару флаконов, дал Луне один, приказав сделать из него глоток, тем временем отсчитывая из второго капли в стакан с водой. Луна беспрекословно подчинилась. Она вернула ему пузырёк, приняла из его руки стакан и выпила до дна его содержимое. — Прекрасно, — сказал Снейп, забирая у неё стакан. Теперь он вынул из кармана баночку с мазью и протянул её Луне: — Намажь этой мазью… там… — он вдруг замялся, не зная, какое слово употребить для определения места, которое необходимо намазать. Ему странно было ощущать подобное смущение. Снейп злился на себя за это чувство и опасался, что выглядит сейчас в глазах девчонки полным идиотом.       Но, кажется, она вовсе так не думала, потому что взяла из его рук баночку с мазью, улыбнулась и просто сказала: — Спасибо, Северус.       Эти простые слова совершенно неожиданно успокоили его. Кто и когда говорил ему: «Спасибо, Северус»? Те, кому он оказывал услуги, принимали их, как должное либо платили за них — деньгами или ответными услугами. Все прочие предпочитали выразить ему ненависть и презрение даже тогда, когда он спасал им жизнь. Поэтому такие простые слова благодарности отчего-то перевернули его душу, заставили горло сжаться, а лицо — болезненно сморщиться. Снейп, не говоря ни слова, направился в душ, оставив Луну наедине со снадобьем, в надежде, что, когда он вернётся, она закончит все необходимые манипуляции.       Выйдя из душа, Снейп с удовлетворением отметил, что Луна ждала его, сидя на краешке кровати, полностью одетая. Кровать, кстати, была застелена, а рубашка, которая совсем недавно прикрывала тело Луны, теперь лежала на покрывале, аккуратно сложенная. Рядом лежали все прочие предметы его одежды, ранее так небрежно разбросанные вокруг. Снейп довольно усмехнулся. — Не могли бы вы дождаться меня в гостиной? — он постарался придать голосу обычное холодно-насмешливое выражение и кивнул головой в сторону выхода из спальни. — Да, господин профессор, — Луна ничуть не обиделась, совершенно точно распознав «игру в строгость» и охотно включаясь в неё. Она улыбнулась Северусу и направилась к выходу. Снейп решил, что сегодня он не станет менять рубашку. При мысли о том, что на нём весь день будет надета одежда, так плотно облегавшая Луну, хранящая её запах и, казалось, даже трепет её юного гибкого, податливого тела, вызывала у Снейпа приятную дрожь. Как будто Луна будет целый день обнимать его, прижиматься к нему… О, Мерлин, дай мне силы пережить этот день! Хвала волшебнику, придумавшему мантии, скрывающие от посторонних взглядов всё, что необходимо скрыть.       Выйдя в гостиную полностью одетым, Снейп спросил: — Мазь с вами? — Да, — кивнула Луна, демонстрируя ему склянку с мазью, которую она держала в руке. — Возьмите с собой. Постарайтесь воспользоваться после обеда, ужина и на ночь. Думаю, этого окажется вполне достаточно. — Спасибо, Северус, — Луне было приятно называть его по имени.       Снейп нахмурился: — Мисс Лавгуд. Надеюсь, вам не нужно объяснять, что фамильярность в присутствии посторонних неуместна? — Конечно, — безмятежно улыбнулась Луна. — Но сейчас здесь нет посторонних. — Боюсь, как бы вы не назвали меня Северусом по привычке при всей школе, — недовольно буркнул он. — Не бойтесь, господин профессор, — Луна подошла к нему, продолжая улыбаться. — Я не такая дура, хоть все и считают меня полоумной.       С этими словами она привстала на цыпочки, обхватила его шею руками, крепко прижалась к Снейпу и поцеловала в губы. Ему ничего не оставалось, как притянуть Луну к себе и ответить на поцелуй, во время которого его руки лихорадочно гладили её по спине и покрепче прижимали за ягодицы. Мерлин всемогущий, да что с ним такое? Ему снова хотелось её! Мучительно, страстно…       С трудом оторвавшись от Луны, Снейп сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Её глаза сияли счастьем — она, конечно, почувствовала, как отозвалось его тело на этот поцелуй. — Лавгуд, — прохрипел он, отодвигаясь от Луны на расстояние вытянутой руки, — не заставляйте меня снимать баллы с вашего факультета. — Интересно, как вы объясните, за что сняли с меня баллы, — Луна улыбалась широко и задорно. — За попытку сорвать отработку, — ухмыльнулся Снейп. — Или вы думаете, что у меня не хватит фантазии придумать приличное объяснение? — Думаю, хватит. Тут вам нет равных, — Луна окатила его взглядом, полным обожания, вновь вызвав прилив нежности и горячей благодарности за всё случившееся. — Тогда не нарывайтесь, мисс Лавгуд, — Снейп напустил во взгляд строгости, но его голос оставался непривычно мягким, делая бархатные нотки в нём настолько возбуждающими, что Луна с трудом соображала, о чём конкретно вещает ей этот голос. — Сейчас мы с вами отправимся в больничное крыло. Там вы скажете мадам Помфри, что у вас внезапно очень сильно разболелась голова. Она спросит о причине. Скажете, что вчера вечером вы беседовали с директором. После этого разговора он посоветовал вам сразу обратиться в больницу. Но вы чувствовали себя неплохо, а потому не последовали его совету. А сейчас головная боль стала невыносимой — и вы пришли за лекарством. — А если она спросит, что за разговор был у меня с директором? — встревожилась Луна. — Не спросит. Поппи — умная женщина и не задаёт лишних вопросов. А если всё же спросит — скажете ей, что директор запретил вам разглашать содержание вашей беседы. Вы поняли меня?       Луна кивнула. — Северус, мы встретимся сегодня вечером? — кажется, её интересовало только это. Впрочем, Снейпу показалось, что и его тоже. — Да. В классе Защиты от Тёмных Искусств. В восемь вечера. И помните — вы приходите туда совершенно открыто, не таясь, поскольку мы получили официальное разрешение директора продолжать наши занятия. — А-а-а? — Луну больше всего интересовало, встретятся ли они в неофициальной обстановке. — А дальше будет видно, — оборвал её Снейп, который ещё и сам не знал, что делать со случившимся между ними и как продолжить их свидания. В одном он не сомневался — продолжение будет. Ни он, ни она уже не смогут без этого. Значит, его задача — обеспечить безопасность их свиданий. И над этим стоит хорошенько подумать. Но сейчас времени на раздумья уже не осталось.       Снейп наложил на обоих Чары невидимости и, осторожно приоткрыв дверь, выглянул в коридор. Разумеется, он был пуст — в пять тридцать утра спится особенно сладко. Он бы тоже не отказался поспать ещё хоть пару часов. Но сейчас это была непозволительная роскошь. Нужно было обеспечить для Луны безопасный путь в лазарет. Убедившись с помощью Гомениум ревелио в отсутствии каких-либо уж совершенно фанатичных соглядатаев, Снейп приобнял невидимую Луну за плечи и вместе с ней вышел в коридор. Заперев дверь, он медленным бесшумным шагом повёл Луну к выходу из подземелий, продолжая обнимать за плечи. Её рука лежала у него на пояснице, округлое бедро при каждом шаге касалось его ноги, отчего приятное волнение продолжало будоражить и без того натянутые нервы Снейпа. Они шли молча. Обоим хотелось, чтобы этот путь никогда не закончился. Но, как водится, он завершился слишком быстро.       Перед входом в больничное крыло Снейп крепко обнял Луну, прижал к себе и поцеловал так, что у обоих слегка онемели губы. Проверил коридор на наличие слежки, которой, разумеется, не было и дал Луне последние указания: — Зелье, которое даст мадам Помфри, обычно начинает действовать через десять минут. Через полчаса головная боль, как правило, проходит. На это и ориентируйся, когда она будет спрашивать тебя о самочувствии. К завтраку голова полностью прошла бы, если бы болела. Надеюсь, она не болит? — голос Снейпа выражал обычное недовольство, но Луна уловила в нём скрытую заботу, которую не заметил бы никто другой. — Нет, всё в порядке, — тихо ответила она, вновь всем телом приникая к нему, не в силах оторваться. — Ну, иди, — голос Снейпа вновь охрип.       Вместо того, чтобы разомкнуть объятия, он ещё крепче прижал Луну к себе. Она молча обвила руками его шею и спрятала лицо у него на груди.       Так можно было простоять бесконечно. Кто-то должен был проявить больше решительности. И, конечно, Снейп не мог требовать этого от влюблённой в него девочки. Поэтому он резко отстранился сам и с сожалением снял с Луны Чары невидимости. — Иди, — он подтолкнул её к двери. — И не забывай вести себя естественно. — Северус, — прошептала Луна в пустоту, туда, где стоял скрытый дезиллюминационным заклятием Снейп. — Я люблю тебя. — Лучший образчик естественного поведения, — ухмыльнулся Снейп, невидимой рукой коснувшись щеки Луны. Та приникла к его ладони, прикрыла глаза и потёрлась о неё щекой. Вздохнула с сожалением, когда Снейп опустил руку и скрылась за дверью лазарета.       Снейп подождал ещё несколько мгновений и отправился к себе в подземелья. Начинался новый день с его обычными заботами и делами. И лишь состояние его души, да и тела, было необычным. Снейп чувствовал себя настолько лёгким, словно груз, годами давивший на его плечи и пригибавший к земле, вдруг разом куда-то исчез, а вместо него, как ни банально это звучит, появились крылья, дающие уверенность, что он всё может и всё ему по плечу. Ощущение было странным, тревожным, но приятным. И Снейпу стоило больших усилий весь день контролировать себя, чтобы скрыть от окружающих своё состояние под маской обычной мрачной суровости и недовольства всем и вся.