Побочный эффект

Apocalyptica\Beyond Time Lara Fabian\Immortalle       Назавтра ближе к вечеру Снейп постучал в дверь, ведущую в покои Тёмного Лорда. В кармане его мантии лежала склянка с приготовленным по заказу Повелителя зельем. Получив разрешение войти, Снейп бесшумно возник на пороге комнаты, точно призрак, материализовавшийся из воздуха. Прикрыв за собой дверь, Снейп склонил голову и застыл в ожидании дальнейших приказаний. — Входи, Северус…       Тёмный Лорд поднял голову от раскрытой на столе ветхой книги, вид которой неожиданно вызвал у Снейпа отвращение. Он любил книги, особенно старинные фолианты, пропахшие пылью веков. Но то, что лежало перед Волдемортом, походило, скорее, на труп книги, сгнивший и истлевший, издававший запах плесени и ещё чего-то, что вызвало у Снейпа ассоциацию со смертью и разложением. — Я принёс зелье, которое вы заказывали, мой Лорд. — Которое из заказанных? Их было несколько. — То, которое не позволяет принявшему его понять, что к нему применялся Империус, — Снейп с поклоном поставил на стол склянку с буровато-коричневой жижей. — Можно добавлять в чай, кофе, виски, а также в подходящие по цвету маггловские напитки, соусы и подливки. — Ты хорошо поработал, Северус, — удовлетворённо заметил Волдеморт. — Пока рано об этом говорить, мой Лорд, — смиренно ответил Снейп. — Зелье нужно испытать. — Ты думаешь, у нас не найдётся человека, на котором можно это сделать? — губы Волдеморта криво изогнулись в подобии усмешки. — Конечно, я так не думаю, мой Лорд. Позвольте мне высказать своё мнение по этому поводу? — Снейп покорно склонил голову. — Я слушаю тебя, Северус. — Для проверки нужен верный и надёжный человек, который уже находился ранее под влиянием Империуса и умеет распознать это влияние. Если он почувствует признаки действия Империуса, значит, зелье получилось недостаточно действенным. — Ты сомневаешься в качестве своего снадобья, Северус? –казалось, красные глаза Волдеморта пытались прожечь дыру в душе Снейпа. — Мой Повелитель, — Снейп склонил голову так, что свесившиеся волосы срыли лицо. — Я сделал всё, что мог. Но лаборатория Малфоев не приспособлена для изготовления таких тонких и сложных зелий. Тут нет инвентаря для подобной работы… маленьких хитростей и усовершенствований, которые я придумывал в течение долгих лет, чтобы улучшать качество изготовленных мною снадобий. Люциус никогда не вникал в тонкости процесса. — Что мешает тебе перенести сюда всё необходимое? — поинтересовался Волдеморт. — Всё необходимое постепенно копилось годами, мой Лорд. Перенести всё это сюда невозможно. Проблема в том, что я никогда не знаю, что может понадобиться мне в следующий момент. А бегать каждый раз за всякой мелочью неудобно. К тому же, чем чаще я буду мелькать у своего тайного убежища, тем менее тайным оно будет после каждого посещения.       Повисла пауза в стиле Тёмного Лорда. Снейп стоял, смиренно опустив голову. Главное было в этот момент не поднять глаза, чтобы не выказать своей заинтересованности в результатах закинутой «удочки». — Ты считаешь, что принесёшь больше пользы, готовя зелья в своём тайном убежище? — Да, мой Лорд. За качество зелий, сваренных в моей лаборатории, я ручаюсь.       Волдеморт задумался и замолчал. Во время долгой паузы, показавшейся Снейпу бесконечной, он медленно перебирал тонкими бледными пальцами волшебную палочку, до этого лежавшую на страницах мерзкой книги. Точный расчёт и давление на психику: тот, кто стоит перед Повелителем, должен испытывать страх от мысли, что в любой момент его может настичь кара от Хозяина. Снейпу ли не знать эти приёмы! Северус не испытывал страха, он лишь, как обычно, был настороже и готов к любым сюрпризам. — В таком случае, Северус… отправляйся в это своё… тайное убежище, — Волдеморт скривил губы, давая понять, что никакое убежище не может быть тайным для него. И что, если ему понадобится, он найдёт Снейпа, где бы тот ни скрывался.       Снейп выпрямился, быстро взглянул в красные глаза Повелителя, внимательно изучавшие его, и снова склонил голову, выражая покорность и готовность служить. — Но перед этим… Ты ведь верный и надёжный человек, Северус?       Очередная попытка Волдеморта проникнуть в сознание Снейпа, разбилась о его неприступный окклюментный барьер. — Конечно, мой Повелитель.       Снейп уже понял, куда клонит Тёмный Лорд. Он предусмотрел такой ход развития событий и был готов к нему. — В таком случае, почему бы не испытать это зелье на тебе самом?       Теперь Волдеморт держал в руке склянку с зельем и внимательно смотрел на его изготовителя. — Я буду рад быть полезным вам, мой Лорд, — с достоинством ответил Снейп. — В таком случае, начнём.       Волдеморт протянул Снейпу флакон с зельем. Снейп взмахнул волшебной палочкой и наколдовал чашку чая, тут же возникшую на столе. Взяв из рук Хозяина пузырёк с зельем, Снейп спокойно вынул пробку и недрогнувшей рукой налил в чай несколько капель бурой жидкости. — Взгляните, Повелитель, — он показал чашку Волдеморту, — по виду напиток не изменился, это всё тот же чай.       Снейп поднёс чашку к губам и медленно выпил содержимое. В качестве своего зелья он был уверен — в этом и состояла главная трудность. Он не почувствует, что находится под Империусом. Поэтому все способы сопротивления Подчиняющему заклинанию нужно включать сразу. Мало ли чего потребует от него Повелитель. Техника сопротивления Империусу была давно отработана Снейпом. Но как сопротивляться тому, чего не ощущаешь?       Волдеморт внимательно наблюдал за Снейпом, не сводя с него жутких красных глаз. Конечно, он уже применил невербальный Империус и ждал реакции Снейпа, которому внезапно очень захотелось рассказать Повелителю о том, как он на самом деле верой и правдой служил Дамблдору. Снейп понял, что Империус действует, и Волдеморт пытается заставить его признаться в предательстве.       Если бы не зелье, у Снейпа в мозгу звучал бы сейчас повелительный голос Хозяина: «С-с-с-еверус-с-с… С-с-скажи, С-с-с-еверус-с-с… С-с-скажи правду… как ты с-с-служил Дамблдору? Ты ведь с-с-служил ему верой и правдой? Признайс-с-ся, С-с-с-северус-с-с-с…» Но, благодаря снадобью, Снейп не ощущал постороннего влияния. Казалось, что желание во всём признаться Тёмному Лорду принадлежит ему самому, а не внушается извне. Да, зелье он сварил первоклассное, что и говорить. — Повелитель, — смиренно произнёс Снейп. — Я служил Дамблдору по вашему приказу и всеми силами старался выведывать у него полезные для вас сведения. Если это не всегда удавалось, на то были очень веские причины. И я всегда снабжал его теми сведениями, которые вы приказывали мне ему предоставить.       Желание признаться во всём и облегчить этим душу исчезло так же внезапно, как и появилось. Волдеморт отменил Империус. Снейп прошёл это испытание. — Ну что, С-с-северус-с-с… Что скажешь о качестве зелья? — Оно будет хорошо действовать на тех, кто не знает приёмов сопротивления Империусу, — ответил Снейп. — Они не заметят никакого воздействия на их сознание и волю. Но те, кто уже подвергался действию заклинания, могут что-то заподозрить. Ваш приказ не звучал явственно у меня в мозгу, но я чувствовал слабые намёки на попытки подчинить мою волю. Зелье нуждается в доработке, Повелитель. И я знаю, что нужно сделать. Уже завтра к вечеру я смогу предоставить вам качественный продукт. — Надеюсь, Северус, — цепкий взгляд красных глаз, казалось, прожигал насквозь, но Снейп выдержал его, почтительно склонив голову. — Ты можешь идти. Жду тебя завтра вечером. — Да, мой Лорд.       Ещё один почтительный поклон — и Снейп медленно, с достоинством направился к двери, хотя в душе он готов был бежать к ней вприпрыжку. Снейп ликовал — ему удалось! Удалось вырваться на свободу, какой бы относительной она ни была! Удалось сбежать из этого дракклового малфоевского замка-склепа, из-под пристального надзора Хозяина. И теперь он сможет спокойно заниматься тем, чем сочтёт нужным днём, а по вечерам… По вечерам он сможет встречаться с Луной, пусть не по-настоящему, пускай лишь в собственном сознании, но, Мерлин всемогущий, он будет рад и этому. И, кто знает, может быть, у них получится увидеться наяву…       Войдя в свою комнату, Снейп окинул её взглядом. Не так уж много вещей здесь принадлежало лично ему. Собрав все зелья, находившиеся в спальне, Снейп поспешил вниз, в подвал. Здесь он хранил значительно больше собственных склянок и флаконов. Собрав их все, а также ингредиенты и приспособления, которые успел перетащить сюда из своего тайного жилища, Снейп сложил весь свой скарб в коробку, уменьшил её и сунул в карман. Нужно поскорее убираться отсюда, пока этот монстр, не дай Мерлин, не передумал отпускать его.       Выбравшись из подвала, Снейп направился к выходу. По пути ему встретилась Нарцисса. — Здравствуй, Северус, — в её обычно холодном надменном голосе слышалась радость, которую Нарцисса безуспешно пыталась скрыть. — Здравствуй, Нарцисса. И до свидания. Я больше не живу в вашем замке. Повелитель отпустил меня. — Жаль, что ты уходишь, не повидавшись с Люциусом. Повелитель сказал, что его выпустят на днях. Вопрос уже решён.       Так вот чему она так радуется! — Ничего. У меня будет тысяча возможностей повидать Люциуса, — ответил Снейп. — Я буду приходить сюда часто. — Хорошо. Тогда до встречи? — Как Драко? — поинтересовался Снейп. — Ничего. Уже значительно лучше. Сейчас он гостит у наших родственников в Корнуолле. Думаю, море пойдёт ему на пользу. Он приедет домой к возвращению отца. — До встречи, Нарцисса.       Почти незаметно кивнув головой, Снейп направился к выходу. Вот он уже на крыльце. Вот идёт по двору Малфой-мэнора, всё больше ускоряя шаг. Участок перед воротами, не видный из окон замка, Снейп преодолел почти бегом. Тяжёлая кованая створка скрипнула. Он был снаружи! Он свободен! Хотя бы относительно…       Снейп аппарировал сразу в грязный маггловский переулок, находившийся всего в одном квартале от его тайного жилища. Через десять минут он уже входил внутрь с глубоким внутренним ощущением того, что он наконец-таки дома. В этом месте, тщательно обустроенном за долгие месяцы подготовки, было всё, что нужно для комфортной жизни и работы. Здесь он чувствовал себя больше дома, чем в тупике Прядильщиков, потому что это было жильё, приспособленное лично под его потребности и вкусы.       Камина здесь не было, но Согревающие чары быстро сделали помещение уютным и умиротворяющим. Снейп направился в кухню с намерением что-нибудь съесть, а после приступить к приготовлению обещанных Тёмному Лорду зелий. За этим занятием время пройдёт незаметно. И скорей наступит вечер. Долгожданный вечер, когда он сможет почувствовать себя Луной и дать ей возможность прикоснуться к его душе. Может быть, это даже важнее прикосновений к телу. Хотя… как бы ему хотелось сейчас и того и другого! ***       Луна, привыкшая в школе засыпать поздно, дома не изменила своей привычке. Вечерами, придя в свою комнату, она подолгу рисовала, прежде чем лечь в постель, а после ещё какое-то время предавалась мечтам вперемешку с воспоминаниями и мысленным разговорам с Северусом. На большинстве её рисунков тоже был Северус, поэтому Луна, завершив очередную работу, защищала её заклинаниями, которые не давали возможности посторонним увидеть то, что изображено на картине, и прятала её в шкаф, доступ в который имела лишь она сама. Делая это, Луна тяжело вздыхала, вспоминая времена, когда у неё не было ни от кого тайн. Особенно от папы. Необходимость скрывать от него свои мысли и чувства по-прежнему угнетала Луну. Ну почему, почему он не смог понять её? Не смог или не захотел? Теперь это неважно… В любом случае, Луне надо быть осторожной, носить маску и таиться от одного из двух своих самых близких людей. Эх, папа, папа…       Сегодня вечером Луна была вся исполнена нетерпения. Северус обещал принять Охранное зелье. Это значит, они смогут соприкоснуться душами, а значит, провести какое-то время вместе, слившись воедино, ближе, чем тогда, когда сливались их тела…       В одиннадцать часов Луна убрала в шкаф незаконченный портрет Северуса, переоделась в пижаму и уселась на подоконник открытого окна. Она не захотела забираться в постель из боязни нечаянно уснуть и пропустить момент, когда Северус проникнет в её сознание. К тому же, прохладный ночной воздух приятно холодил её пылающие щёки, а созерцание ночного неба помогало сдерживать дрожь нетерпения и уменьшало беспокойство, противным комком засевшее под ложечкой.       Луна подтянула колени к подбородку, обхватила их руками и мечтательно уставилась на серебристый серпик луны своими странными глазами, в которых лунный свет переливался и днём, и ночью. Ночной воздух пах чем-то, вызывающим лёгкую дрожь и будившим желания, которые уже не казались Луне неосознанными. Она точно знала — ей хочется ощутить его губы, жадно припадающие к её рту, его руки, лихорадочно ласкающие тело… Ей хочется почувствовать под своими ладонями прохладу его кожи, прикоснуться губами к шрамику на груди…       Внезапно она ощутила, что хочет всего этого уже не как Луна. Она стала Северусом — значит, он, как и обещал, выпил Охранное зелье. Луна откинула голову назад и поплыла по волнам его сознания, погружаясь в чувства, наполнявшие его душу и давая возможность ему окунуться в свои эмоции и переживания.       Она ясно ощутила воспоминание, неотрывно преследовавшее Северуса в течение всего времени, прошедшего с момента нападения Упивающихся на Хогвартс. Увидела всё так чётко и рельефно, будто сама стояла на верхушке Астрономической башни. Трясущиеся руки и перекошенное страхом бледное лицо Драко, понявшего, что он не в состоянии выполнить приказ Тёмного Лорда. Едва державшегося на подгибающихся ногах Дамблдора, медленно сползавшего по стене, но, несмотря на слабость, властно требующего без колебаний выполнить слово, данное ему Северусом. И мольба… Мольба в его туманящемся взоре и в слабом шёпоте: «Северус, прошу тебя…»       Луна ощутила всё, о чём подумал Северус в тот момент. Как он попытался припомнить директору всю свою изломанную жизнь и все его невыполненные обещания. Ведь, чтобы убить человека Авадой, нужно очень сильно захотеть этого. А Северус не хотел. И снова на помощь ему пришло чувство долга — его вечный груз на плечах и одновременно то единственное, что помогало ему жить. Он должен был это сделать. Должен.       Луна почувствовала, как Северус вызвал в душе те эмоции, которые он испытал к директору, войдя в его кабинет и лишь мельком взглянув на лежавшую на диване Луну. Именно это воспоминание пробудило в нём ненависть, необходимую для того, чтобы Убивающее заклинание оказалось действенным. Не то, как мало Дамблдор ценил жизнь Северуса и постоянно использовал его, не смерть Лили вызвали в нём жажду убийства, а страдания Луны, к которой директор применил всю свою магическую мощь. Луна почувствовала благодарность к нему. Наверное, он ощутил это там, у себя в убежище, которое, судя по тому, что она сейчас видела глазами Северуса, было вполне уютным и умиротворяло его мятущуюся душу.       Луна ощутила, как вспышка ярости и боли на миг взорвала мозг Северуса. Этого краткого мига хватило на то, чтобы взмахнуть палочкой и произнести: «Авада Кедавра». Увидеть яркий зелёный всполох. А после — встретить взгляд голубых глаз, из которых уходила жизнь. Такие взгляды не забываются. Падающее навзничь уже мёртвое тело и мёртвые глаза, продолжавшие прожигать душу.       В воспоминаниях Северуса Луна, будучи им самим, неслась вместе с Драко по коридорам Хогвартса, уклоняясь от летящих в них заклятий и падающих камней. Они мчались, не останавливаясь, вниз по лестницам, в холл и дальше — к выходу, во двор, к воротам замка, мимо хижины Хагрида… За спиной слышался топот «соратников», покидавших замок… Внезапно Луна увидела красную вспышку, пронёсшуюся над её (то есть, его) головой, гаркнула: «Беги, Драко!» и повернулась лицом к тому, кто послал в него это заклинание.       Перед глазами Луны, так же, как и перед мысленным взором Северуса, встало полное ненависти и отчаяния лицо Гарри, в пыли, копоти и со ссадинами на щеках от попавших в него мелких камешков, отбитых от стен заклинаниями. С какой ненавистью смотрели на него эти ярко-изумрудные глаза — глаза Лили! Как хотелось мальчишке уничтожить его! Разделенные двадцатью ярдами, они мгновение смотрели друг другу в лицо, а затем одновременно подняли палочки. — Кру…       Луна-Северус отразила заклинание, сбив Гарри с ног, прежде чем тот успел произнести его.       Гарри покатился по земле, вскочил и снова выкрикнул: — Кру…       Теперь Северус отразил заклинание с насмешливой улыбкой: — Никаких непростительных заклятий, Поттер! Тебе не хватит ни храбрости, ни умения…       Где-то сбоку пылала хижина Хагрида, из которой доносился протяжный собачий вой, но у Северуса не было возможности обращать внимание на кого-то, кроме Гарри и никаких душевных сил, чтобы реагировать на что-то, кроме его ненависти.       Луна вдруг почувствовала, будто её полоснуло бичом. Боль была острой и резкой. — Сражайся! — крикнул Гарри. — Сражайся, трусливый…       Маленький негодяй посмел назвать его трусом! Он, чей папаша в юности осмеливался напасть на него только в компании своих мерзких прихвостней, посмел вслух произнести это слово! Северус мог спокойно вынести любые оскорбления, но только не обвинения в трусости. Луна чувствовала, понимала, что до сих пор воспоминания об этом жгут Северуса, как огнём.       Луне было по-настоящему больно от ненависти Гарри, и она уже не разбирала, чья это боль — её или Северуса. Потому что не отделяла себя от него. Сейчас они были по-настоящему одним целым и всё, что чувствовал каждый из них, принадлежало им обоим. Но Гарри… Мерлин всемогущий, какой же он идиот! Луна понимала, что в пылу погони и схватки думать некогда, но… Неужели так трудно заметить, что Северус вновь и вновь отбивает его заклятия, не причиняя ему вреда? Понять, что стоя над скорчившимся от боли Гарри, в которого попало заклятие кого-то из Упивающихся, Снейп всеми силами старается защитить его, крича: «Вы что, забыли приказ? Поттер принадлежит Темному Лорду, мы должны оставить его! Уходим! Уходим!» Если не понять тогда, то хотя бы задуматься после…       Луна вспоминала, что говорил Гарри о Северусе, придя в больничное крыло. Как же велика была его ненависть, если она не давала ему возможности увидеть столь очевидные вещи! Он ещё попытался запустить в Северуса Сектумсемпрой — его личным заклятием от врагов! Что ж, план Дамблдора подсунуть Гарри учебник Снейпа, чтобы лучше подготовить его к предстоящим сражениям, кажется, сработал… Но, драккл подери! Гарри, кидающийся на Северуса с воплем «Сектумсемпра!» — это, пожалуй, слишком. Луна испытала все чувства, бурлившие в душе Северуса, в то время, как он бросал в лицо Гарри признание, что он и есть Принц-полукровка. Эти чувства жгли душу Северуса и сейчас, как только он вспоминал о случившемся. Они пронзали сердце Луны болью, от которой перехватывало дыхание.       Как в бреду, услыхала она слова Гарри, пульсирующие в мозгу Северуса: «Ну так убей меня! Убей, как убил его, трусливый…» И взрывом нечеловеческой муки отдавался в её сознании отчаянный вопль Северуса: «НЕ СМЕЙ! НЕ СМЕЙ НАЗЫВАТЬ МЕНЯ ТРУСОМ!» В этот момент та часть сознания Луны, которая по-прежнему принадлежала ей, не выдержала и бросилась к Северусу. Луна мысленно обхватила его руками, прижала к себе и стала покрывать лихорадочными отрывистыми поцелуями его лицо, шею, руки… «Северус! Любимый мой! — кричала её душа. — Ты — самый лучший человек на свете! Я люблю тебя. Я так люблю тебя! Успокойся, родной. Я с тобой. Мы вместе понесём эту муку. Ты-мой! Мой! Мой самый любимый, самый лучший, самый-самый!»       Из глаз Луны катились слёзы. Она почти физически чувствовала, как Северус обнимает её, крепко прижимает к себе, как его руки лихорадочно гладят её сотрясаемое рыданиями тело, а его губы так же лихорадочно касаются её щёк, глаз, шеи… Вот их губы встретились и слились в долгом поцелуе. Их души продолжали быть единым целым. На этом фоне поцелуй был настолько необычным, что оба замерли, пытаясь осознать, что происходит.       В моменты физической близости они остро ощущали взаимное проникновение и слияние не только тел, но и душ. Но достичь такой степени единения им никогда не удавалось. Теперь их души слились в одну, а их взаимное желание и страсть усилились настолько, что обоим казалось — физически они сейчас ближе друг к другу, чем когда бы то ни было. Бурные ласки, которыми они мысленно одаривали друг друга, проносились в сознании каждого из них, и другой тут же ощущал всё то, о чём думал партнёр. Это было невероятно, ни с чем не сравнимо и настолько потрясающе… Чувствовать Северуса целиком — его душу со всеми болями и страстями, в том числе и с горячим желанием, переполнявшим его тело… Мерлин всемогущий! Никогда ещё страсть Луны не была такой острой и пронзительной. Забыв обо всём на свете, Луна громко застонала, содрогаясь в мучительно-сладком оргазме, накатывающемся волна за волной, зная, что Северус ощущает сейчас то же самое.       Когда всё закончилось, Луна перебралась в постель. Лёжа в сладкой истоме, она с сожалением ощущала, что действие зелья постепенно ослабевает. Всё меньше Северуса оставалось в её сознании. Луна замерла, стараясь насладиться последними мгновениями единения с любимым. Она знала, что он сейчас тоже лежит на кровати в своём новом жилище, стараясь как можно дольше удержать в себе частичку её души, которая становилась всё тоньше и эфемернее. «Я люблю тебя, Северус, — мысленно повторяла Луна, словно налагала на него оберегающее заклинание. — Я люблю тебя, Северус…» И сердце её замирало мучительно и сладко, ощущая слабеющее: «Я люблю тебя», пока действие зелья совсем не закончилось.       Внезапно подняв глаза, Луна подумала, глядя в потолок: «Хорошо, что сейчас темно». Ей не хотелось бы в этот момент встретиться взглядом с глазами друзей, особенно с Гарри, о котором она не могла думать без сожаления и досады. Нет, она, конечно, на его стороне, но… но почему же он такой дурак и не хочет замечать очевидных вещей? Всё-таки он многое унаследовал от родителей, подумала Луна, и мысль эта в её голове прозвучала голосом Северуса. ***       А Северус тем временем лежал на кровати, ошеломлённый произошедшим. Кто бы мог подумать, что такое единение душ, приводящее к слиянию страсти воедино и усилению её в разы вообще возможно? Он чувствовал себя странно… Странно счастливым? Не только. Вновь ощутив, что значит быть Луной Лавгуд, Северус успел заметить, какие удивительные изменения произошли в её душе за столь короткое время. Как она повзрослела… Сколько в ней силы, решимости и мужества… Впрочем, эта девочка всегда была сильной, хотя, глядя на неё, трудно было предположить подобное. Но так мужественно и с таким достоинством пережить все нападки и подозрения, особенно со стороны тех, кого она считала друзьями… Северус действительно гордился ею. Он сам бы не смог выдержать это с таким спокойствием. Нет, внешне он, разумеется, оставался бы невозмутимым. Но в душе кипел бы от гнева, ярости и злости. А Луна… Она не злилась на тех, кто подозревал и обвинял её. Она недоумевала и возмущалась теми, кто был слеп и поливал грязью его, Снейпа. Будучи Луной, Северус убедился, что ей действительно было бы легче вынести обвинения в предательстве, чем оговаривать его и выставлять ещё большим подлецом, чем он казался.       А эта её неудавшаяся попытка найти понимание и одобрение у отца… Когда Северус был Луной, попытка эта казалась ему такой обоснованной и естественной. Он понимал и её любовь к отцу, и доверие, которое она к нему испытывала. Но та часть сознания, которая оставалась Снейпом, отказывалась всё это понимать. И сейчас, когда Луны в его сознании уже не было, а оставались лишь воспоминания о её мыслях и чувствах, Снейп недоумевал. Он не знал отцовской любви и не понимал, как можно быть привязанным к человеку, с которым у тебя нет ничего общего. Но в том-то и дело, что Луну с отцом связывало многое, и для Северуса это было странно и непонятно. И, пожалуй, неприятно. Он с удивлением ощутил в сердце укол ревности. Но… Что в таком случае должен был чувствовать её папаша, узнав, что теперь он — не главный мужчина в её жизни? Какую ревность должен был испытать он? Какую ненависть к захватчику, похитившему у него такое сокровище, каковым на самом деле являлась Луна? Кажется, Снейп понял чувства Ксенофилиуса. Он, на удивление, не испытал к нему ненависти сразу после того, как узнал о его коварстве. И сейчас понимал, что злится на него лишь за то, что он причинил боль Луне, растоптав её доверие.       Переживая вместе с Луной сцену её наивной откровенности, когда она обнажала душу перед самым близким до недавнего времени человеком, горячо надеясь на его понимание, на то, что он примет её выбор и одобрит его, Снейп испытывал удивительные, ни с чем не сравнимые чувства. Он сам, никогда никому не исповедовавшийся, не доверявшийся и не открывавший душу, ощутив пронзительную сладость и горечь этого процесса, был поражён и испытал нечто вроде катарсиса. Боль была сильной, но какой-то трепетной, прозрачной и звенящей. Ему ещё ни разу в жизни не доводилось испытывать ничего похожего. И эта пронзительная щемящая нежность породила в его воображении такие ласки, которыми он осыпал свою девочку и которых сам от себя не ожидал.       Единение с ней было полным, ощущения — незабываемыми. И всё же, он бы многое отдал за то, чтобы встретиться с ней не мысленно, а по-настоящему. Обнять её крепкое и одновременно такое нежно тело, ощутить тепло и восхитительную гладкость кожи своими ладонями, вдохнуть её запах…       Мысли медленно кружились, затягивая Северуса всё дальше в водоворот грёз и воспоминаний и вскоре плавно превратились в сновидения, неясные, но успокаивающие.