Побочный эффект

Bear McCreary\Eulogy Celine Dion\Love Doesn't Ask Why Red\As You Go       Коттедж Билла и Флёр стоял на отшибе, на самом краю прибрежных утёсов. Белые оштукатуренные стены были украшены морскими раковинами. Безлюдное место и очень красивое. И в доме, и в саду постоянно был слышен шум моря, точно сонное дыхание какого-то огромного существа. Луне здесь очень нравилось, несмотря на перенаселённость этого тихого уютного мирка. Дни, проведённые в «Ракушке», могли бы стать поистине чудесными, если бы не тоска по Северусу и не беспокойство о папе.       Билл применил к комнатам в коттедже Заклинание незримого расширения, поэтому они стали более просторными и смогли вместить всех, кто жил в «Ракушке». Целыми днями Луна то помогала Флёр по хозяйству, то бродила по берегу моря, наслаждаясь его удивительной суровой красотой, полной грудью вдыхая солёный, пахнувший водорослями воздух, казавшийся после затхлой тюремной камеры восхитительным.       За время пребывания в «Ракушке» Луна сдружилась с Дином и, на удивление, с Флёр, которая была ненамного старше неё, но казалась значительно взрослее и практичнее. Флёр не раздражали и не удивляли разглагольствования Луны о разнообразных странных существах и явлениях. Казалось, они даже развлекали её. Флёр относилась к Луне с некоторой долей снисхождения, как мать к маленькому ребёнку, наделённому богатой фантазией. А Луна, выросшая без матери, тянулась к Флёр, как к образцу женщины — хозяйки дома, отвечающей за всех его обитателей, любящей их и заботящейся о каждом.       Северус, с одной стороны, был рад, что у Луны появилась возможность пожить в нормальных условиях, отдохнуть и набраться сил. К тому же, Поттер и компания находились рядом с ней, поэтому он мог знать или, по крайней мере, догадываться о планах этой троицы. С другой — он очень скучал по ночным свиданиям с Луной, которые теперь сократились до минимума. В окружении стольких людей было очень трудно сохранять секретность подобных встреч. И, тем не менее, за время пребывания Луны в «Ракушке» Токи трижды переносил её в Хогвартс, оставаясь дежурить в комнате Луны на случай, если кто-то вдруг хватится её среди ночи. К счастью, ничего подобного не случилось. Но их свидания всё равно были более поспешными и напряжёнными. Поэтому оба предпочитали «встречи» в сознании друг у друга. Северус выпивал Охранное зелье, и какое-то время они наслаждались полным погружением и слиянием друг с другом. Северус заряжался умиротворением и спокойствием Луны. Она же, ощущая, как нарастает его усталость и напряжение, всеми силами старалась излить на него всю свою любовь и нежность, придавая ему силы жить среди боли, ненависти и презрения, сохраняя внешнее спокойствие в ситуациях, когда сдерживаться было практически невозможно.       Все понимали, что развязка приближается. Напряжение росло — это чувствовалось даже в умиротворяющей обстановке мирного жилища Билла и Флёр. Гарри то горячо обсуждал что-то с друзьями, не посвящая в эти разговоры никого, в том числе и Луну, то беседовал с Крюкохватом. И всё чаще под разными предлогами удирал из перенаселённого домика, чтобы побыть наедине со своими мыслями.       Чем дальше, тем больше времени Гарри, Рон и Гермиона проводили в крохотной комнатушке Крюкохвата, подолгу обсуждая что-то с ним. Дни складывались в недели. Не только Луна, но и все прочие обитатели «Ракушки» замечали, что рядом с ними что-то затевается, поскольку трио целыми днями сидело запершись и выходило только чтобы поесть. Никто их ни о чём не спрашивал, лишь иногда с беспокойством посматривали в их сторону.       Луна много времени проводила в обществе Дина Томаса. Поначалу он слушал её разглагольствования с явным испугом на лице — так смотрят на сумасшедших, от которых неизвестно чего можно ожидать. Но вскоре Дин привык и частенько выслушивал болтовню Луны с интересом, вставляя свои замечания.       В тот хмурый апрельский вечер Луна и Дин отправились к морю на поиски плавника. Пока они бродили по берегу, начал накрапывать дождь, который с каждой минутой становился всё сильнее. Они вернулись в дом с намокшими от дождя волосами и с охапками плавника в руках. — И крошечные ушки, — тараторила Луна, — папа говорит, как у бегемота, только фиолетовые и мохнатые. А если хочешь их позвать, надо напевать какую-нибудь мелодию, только не очень быструю, лучше всего — вальс…       Они отнесли топливо в гостиную, совмещённую со столовой, — там Рон и Гермиона накрывали на стол.       Билл привёл мистера Олливандера. Мастер волшебных палочек всё ещё был очень слаб и цеплялся за руку Билла, который поддерживал его и нёс большой чемодан. Луна знала, что сегодня мистера Олливандера переправляют в дом тётушки Мюриэль — там ему будет спокойнее и безопаснее. Она подошла к старику: — Мне будет вас очень не хватать! — И мне вас тоже, моя дорогая, — ответил Олливандер, погладив её по плечу. — Вы были мне огромным утешением в том ужасном месте.       Флёр расцеловала его в обе щёки: — Почту за честь, — отвечал Олливандер с легким поклоном. — Это самое меньшее, что я могу сделать в благодарность за вашу доброту и гостеприимство.       Луна не сразу поняла, о чём идёт речь, пока Флёр не принесла потёртый бархатный футляр и открыла, показывая мистеру Олливандеру. Диадема засверкала при свете низко висящей люстры. Видимо, она решила воспользоваться оказией, чтобы передать украшение, которое родственница Билла одолжила ей по случаю свадьбы. — Бриллианты и лунные камни, — определил Крюкохват, который успел незаметно, бочком пробраться в комнату. — Гоблинская работа, если не ошибаюсь? — Оплачена волшебниками, — негромко ответил Билл.        Гоблин глянул на него вызывающе и в то же время трусливо.       Ветер бушевал вокруг коттеджа, когда Билл с мистером Олливандером скрылись в ночи. Остальные уселись за стол, еле втиснувшись локоть к локтю, и принялись за еду. В камине потрескивал огонь. Луна заметила, что Флёр только ковыряет вилкой в тарелке и поминутно смотрит в окно. Впрочем, Билл вернулся ещё до конца ужина. Ветер растрепал его длинные волосы. — Всё хорошо, — сказал он. — Олливандера устроили на новом месте. Мама и папа передают привет, Джинни тоже. Фред и Джордж довели Мюриэль до истерики — они продолжают рассылку заказов совиной почтой из её гостиной. По крайней мере, тётушка очень обрадовалась диадеме — говорит, она думала, что мы ее украли. — Ах, она п’госто п’гелесть, эта твоя тётушка, — сердито ответила Флёр, взмахом волшебной палочки заставляя грязные тарелки подняться в воздух и сложиться в стопку. Потом подхватила всю стопку и прошествовала на кухню. — Папа тоже сделал диадему, — заявила Луна. — Вернее, венец.       Рон ухмыльнулся, переглянувшись с Гарри. Заметив это, Луна продолжила: — Да, он хочет воссоздать утерянную диадему Ровены Райвенкло. Он уже вычислил большинство составных частей. Пропеллер австралийской веретенницы особенно пришёлся к месту…       Раздался громкий стук в парадную дверь. Все головы повернулись в ту сторону. Из кухни прибежала испуганная Флёр. Билл вскочил на ноги, направив волшебную палочку на дверь, Гарри, Рон и Гермиона сделали то же самое. Луна напряглась, готовая в любую минуту последовать их примеру, если понадобится. Крюкохват тихонько нырнул под стол. — Кто там? — крикнул Билл.  — Я, Римус Люпин! — донеслось из-за двери под завывания ветра. — Я оборотень, женат на Нимфадоре Тонкс, адрес коттеджа «Ракушка» назвал мне ты, Хранитель Тайны, и пригласил приходить в экстренных случаях! — Люпин! — Билл подбежал к двери и рывком распахнул её. Люпин ввалился в прихожую — весь белый, в дорожном плаще, седые волосы встрёпаны ветром. Он выпрямился, оглядел комнату, проверяя, кто здесь есть, и громко крикнул: — У нас мальчик! Мы назвали его Тедом, в честь Дориного отца!       Гермиона восторженно завизжала. — Что?! Тонкс! У вас родился ребенок? — Да, да, родился! — заорал Люпин.       Все принялись ахать, восхищаться и радоваться. Луна задумчиво улыбалась, невольно размечтавшись о том, как радостный Северус врывается к кому-то в дом с криком: «У нас мальчик! Луна родила мальчика! Мы назвали его Ксенофилиусом в честь её отца!» И ей было абсолютно неважно, что у Северуса нет друзей, к которым можно ворваться среди ночи с подобным известием. Ей была приятна сама мысль о том, что у них с Северусом может родиться мальчик. Или девочка…       Гермиона и Флёр пищали: — Поздравляем!       Рон сказал:  — Ух ты, ребёнок! — как будто в жизни не слыхал о такой штуке. — Да, да! Мальчик! — повторял Люпин, словно оглушённый собственным счастьем. Он обошёл вокруг стола и крепко обнял Гарри. — Будешь крёстным отцом? — спросил он, выпустив Гарри из объятий. — Я? — поперхнулся Гарри. — Ты, конечно, кто же ещё? Дора тоже так считает. — Я… ага… ух ты…       По виду Гарри можно было понять, что он сражён, ошарашен и дико счастлив. Билл принес бутылку вина, и Флёр стала уговаривать Люпина посидеть с ними. — Я ненадолго, мне нужно домой, — сияя, говорил Люпин. Он помолодел на несколько лет. — Спасибо! Спасибо, Билл.       Билл разлил вино. Все встали и подняли бокалы. Люпин сказал тост: — За Тедди Римуса Люпина, будущего великого волшебника! — На кого он похож? — спросила Флёр. — По-моему, на Дору, но она говорит, что на меня. Почти лысенький. Родился он с чёрными волосиками, но я клянусь, через час они уже были рыжими! К моему возвращению, наверное, станет блондином. Андромеда говорит, что у Тонкс волосы начали менять цвет с первого дня жизни.       Люпин осушил бокал. — Ну хорошо, ещё только один, — добавил он, когда Билл подошел налить ему ещё. Ветер ревел за окнами маленького коттеджа, в камине плясал огонь, Билл откупорил ещё одну бутылку. Известие Люпина заставило их забыть, что они в осаде. Новая жизнь — потрясающее событие! Луна продолжала мечтательно улыбаться, уносясь мыслями к Северусу. Одного только гоблина не захватила общая праздничная атмосфера. Он вскоре убрался к себе в спальню, которую теперь занимал единолично.       Внезапно Луна почувствовала, что Северус возник в её сознании и с каждой секундой стал занимать в нём всё больше места. «Он выпил Охранное зелье», — поняла Луна, становясь Северусом. Сначала она хотела уйти к себе в комнату, чтобы остаться с ним наедине. Но потом подумала, что ему интересно будет наблюдать и слушать, пусть даже её глазами и ушами. И Луна осталась, за что Северус мысленно поблагодарил её. — Нет-нет! Мне правда нужно идти!       Люпин решительно отказался от очередного бокала, встал на ноги и расправил дорожный плащ. — До свидания, до свидания! На днях постараюсь забежать, покажу фотографии… Все будут страшно рады узнать о вас новости…       Он запахнул плащ и распрощался, обняв по очереди всех женщин и пожав руку мужчинам, а потом, всё так же сияя, канул в ночь.       Реакция Северуса на то, что Люпин стал отцом, оказалась неоднозначной. Удивление (как можно решиться рожать детей в такое время?), недовольство (чем думали эти кретины?), брезгливость (неужели кто-то может захотеть иметь детей от оборотня?) и… зависть? Луне показалось, или она действительно ощутила, как Северус примеряет на себя роль новоявленного отца? Так же, как это только что нафантазировала она сама? Во всяком случае, её реакция на это событие не осталась для него тайной. Он понял, что Луне хочется подарить ему ребёнка. Хоть она и сама ещё сущий ребёнок. И всё же… Неужели он тоже не против оказаться на месте оборотня? Неужто он завидует ему? Было бы чему… Но чувство зависти и впрямь присутствовало в его сознании и не собиралось уходить под натиском доводов рассудка.       Билл и Гарри ушли на кухню. Услышать, о чём они говорят, не было никакой возможности. В гостиной продолжали праздновать. Подождав немного и поняв, что ничего важного услышать ей всё равно не удастся, Луна, продолжая улыбаться, сказала, что у неё кружится голова и ей надо прилечь.       Действие Охранного зелья постепенно ослабевало. Она становилась всё менее Северусом и всё больше Луной. Она чувствовала себя очень странно, осознавая, что они с Северусом испытали смутное, необъяснимое, но такое заманчивое желание — родить ребёнка. Их ребёнка. Луна знала, что это желание немного испугало Северуса. Но, несмотря на страх и на всю свою неуместность, мысль оказалась до странности притягательной. Сама же Луна ни капли не испугалась и не смутилась. Она уже давно поняла, что хочет стать женой Северуса, хозяйкой его запущенного дома и матерью его детей. Она хочет расцветить его жизнь такими красками, о существовании которых он даже не подозревал. Чего же тут стыдиться? ***       Заговорщические перешёптывания троицы завершились их внезапным исчезновением. Однажды утром, выйдя к завтраку, Луна оглядела стол, на котором стояло на четыре прибора меньше, чем обычно и сидевших за ним Билла, Флёр и Дина. — А где все остальные? — спросила она, усаживаясь на своё обычное место с ощущением странного беспокойства, возникшего внезапно от непривычной пустоты за столом. Раньше они сидели, тесно прижимаясь друг к другу и едва имея возможность двигать локтями во время еды. Теперь же ощущение физического неудобства сменилось на чувство душевного дискомфорта. — Они… Они ушли сегодня утром, — неуверенно произнёс Билл. — А куда они ушли? — спросила Луна. — Они не сказали.       Луна вздохнула и принялась за еду. После завтрака она ненадолго уединилась в туалете и с помощью волшебной палочки написала сообщение для Северуса на ободке галлеона: «Гарри, Рон и Гермиона ушли утром. Я не знаю, куда».       Ответ пришёл не сразу, видимо, возможность взглянуть на монету, оставшись в одиночестве, у Северуса появилась лишь минут через сорок. «Ночью пришлю за тобой эльфа». Луна несказанно обрадовалась. Сегодня ночью она встретится с Северусом! Мерлин, как же она по нему соскучилась! Весь день Луна пребывала в задумчивости, мечтая о том, как обнимет любимого, вспоминая его голос, запах, его глаза, губы, руки… Только бы им ничего не помешало! Только бы они встретились! *** — Северус… Се-е-е-веру-у-ус… — шептала Луна, обвивая его шею руками и крепко прижимаясь к нему всем телом.       Кажется, все прочие слова вылетели у неё из головы, и она лишь с наслаждением повторяла его имя, вкладывая в эти звуки все скопившиеся в её сердце чувства. Какое же это было счастье — вдыхать горьковато-терпкий запах его мантии, зарываться лицом в жёсткую ткань на его груди и ощущать, как его руки лихорадочно гладят спину, крепко прижимая Луну к себе.       Она была уже достаточно опытной волшебницей, чтобы расстегнуть и сорвать с него мантию при помощи невербального заклинания, не прерывая объятий. Северус последовал её примеру. Они целовались взахлёб, не в силах остановиться. Время от времени Луна освобождала Северуса от мешающих деталей одежды. На самой Луне одежды было не так уж и много — всего-то шёлковый халатик Флёр поверх ночной рубашки. Северус не стал снимать с неё всё это на случай, если Луне придётся экстренно возвращаться в «Ракушку». Он только распахнул на ней халат и просунул руки под рубашку, горячо лаская её податливое, жаждущее его прикосновений тело.       Не прерывая поцелуя, они наощупь опустились на кровать. Северус быстрым движением сбросил с себя остатки одежды и, склонившись над Луной, закатал её рубашку, открывая свободный доступ к телу, чтобы покрыть его жаркими быстрыми поцелуями. Луна выгибалась навстречу его губам и ладоням, млея от прикосновений и исходя соком желания. Она взяла в руку возбуждённый член Северуса, легонько сжала его, отчего Северус вздрогнул и закусил губы, сдерживая стон. Одна рука Луны играла его крайней плотью, другая ласкала мошонку. Северус замер над Луной с закрытыми глазами и слегка откинутой назад головой. Его тонкие чёрные волосы сейчас не закрывали лица, и Луна с болью увидела, каким оно стало постаревшим и усталым. Его землистую серость подчёркивали резкие, словно прочерченные ножом, морщины. Круги под глазами казались чёрными. Возможно, виной тому был полумрак, царивший в комнате, в котором иногда вспыхивали и вновь гасли сполохи каминного пламени. Но, глядя на это измождённое лицо, в данный момент такое одухотворённое и страстное, Луна изнемогала от любви, нежности и страсти, переполнявшей её и рвущейся наружу в виде неуёмных горячих ласк.       Несмотря на охватившее обоих желание, Северус не забывал ни о Предохраняющем зелье, ни о заклятии. Сейчас, когда война была в самом разгаре и развязка неминуемо приближалась, он не был готов следовать примеру оборотня, тем более что исход этой войны мог быть для него фатальным. Но осознание грозящей опасности и возможной гибели делали их встречу ещё более пронзительной, чем обычно. Чувства были обострены до предела. Каждое ощущение, каждая ласка стократ усиливались натянутыми до предела нервами, и наслаждение, которого они достигли, показалось обоим ослепительно ярким.       Какое-то время они лежали рядом в полном изнеможении, откинувшись на подушки и тяжело дыша. Луна пошевелилась первой. Она повернулась на бок, обняла Северуса и спрятала лицо между его шеей и плечом, прикасаясь губами ко впадинке и с наслаждением ощущая солоноватый вкус его пота. Северус положил руку ей на ягодицу и прикрыл глаза. Через несколько минут он заговорил глухим хрипловатым голосом: — Когда ты придёшь в Хогвартс вслед за Поттером — дай мне знать. Постарайся быть всегда на связи. Я понимаю, что это невозможно. И всё же — не забывай смотреть на галлеон. И не рискуй. Слышишь? — Ты ведь будешь рисковать… — Я должен это делать. А ты — нет. — Северус… — Что? — Не бросай меня. Я… Я не смогу без тебя.       Он молча привлёк Луну и крепко прижал к себе. Ему было бы гораздо легче, будь он один. Легко рисковать своей жизнью, зная, что твоя смерть никому не причинит боли. И всё же он ни на секунду не пожалел о том, что эта девочка вошла в его жизнь. Возможно, она усложнила её. Но счастье, подаренное ею, того стоило. — Я сделаю всё, что в моих силах. И даже больше, — он криво усмехнулся в полутьме. — Но ты ведь понимаешь — не всё в моих силах. — Всё.       Луна произнесла это короткое слово с такой убеждённостью, что Северус понял — она не шутит. Она действительно считает его всесильным, всемогущим, несмотря на всё, что знает о нём. Несмотря на все его сомнения, боль, ошибки — она верит в его могущество и в его способность выжить в любых условиях, если его об этом хорошенько попросить. Какой же она, всё-таки, ещё ребёнок! — Так ты не станешь рисковать? — спросил он как можно строже. — Хорошо, — беззаботно откликнулась Луна. — Не стану.       Они замолчали. Никто из них не знал, сколько времени продлится ещё это затишье перед бурей. Но каждый чувствовал, что оно будет недолгим. Оба ощущали приближение решающего момента, хоть это и происходило на уровне предчувствия. И чем оно было сильнее, тем крепче прижимались они друг к другу, даря тепло и нежность, словно каждый давал безмолвную клятву: «Что бы ни случилось — я с тобой. Я укрою тебя своей любовью, как щитом, и она спасёт тебя от всех бед и несчастий, и даже от самой смерти».       Луна вернулась в «Ракушку» ранним утром и проспала бы до обеда, если бы Флёр не разбудила её к завтраку. — Ты почему такая сонная, — спросила она отчаянно зевавшую за столом Луну. — Не спала всю ночь, — честно призналась Луна. — Почему? — Не могла уснуть. Думала о Гарри… Что они задумали? Куда ушли?       Флёр пожала плечами: — Они никому ничего не сказали. П'гавда, Билл? — Правда. Судя по всему, у них какие-то дела с гоблином. Я предупредил Гарри, что с гоблинами не стоит вести совместных дел. Видимо, он меня не послушался.       В этот день Луна говорила мало. Она в задумчивости сидела у себя в комнате и рисовала, стараясь следить за тем, чтобы случайно не изобразить Северуса. За ужином разговор не клеился. Казалось, атмосфера какого-то тревожного ожидания делает воздух вязким и затрудняет не только движения, но и мысли. После еды все молча разошлись по своим комнатам.       Луна написала Северусу, что никаких новостей о Гарри нет. Он решил сегодня не принимать Охранное зелье. Луна не знала, что он уже собрал запас самых необходимых зелий, среди которых было и Охранное, и «Любовный щит», и противоядие от змеиных укусов, и безоар, и многое другое. Все эти зелья лежали в ларце, который Северус уменьшил и спрятал в нагрудный карман мантии. Он был готов выполнить свой долг.